Он поднял свое массивное тело на тонких ногах и зашагал к двери. Несколько мгновений он выжидал там, стоя спиной к коллегам. Никто не последовал за ним.

Генеральный секретарь вздохнул.

— Завтра я соберу заседание Центрального комитета и Политбюро. Вас освободят от всех постов, лишат наград и привилегий. Вас исключат из партии, Вэй Гаофань.

— Разве что вы последуете совету, который дал своему зятю Ли Аожун, — сказал Ню Цзяньсин. — Но вы должны действовать незамедлительно.

— Подумайте о своей семье, — добавил генеральный секретарь, но в его голосе не было надежды.

Вэй молча стоял в дверях. Наконец он кивнул и вышел.

Вашингтон, округ Колумбия

Четыре часа спустя после того, как на борту «Эмпресс» были обнаружены и уничтожены незаконные химикаты, Чарли Оурей пригласил к Кастилье вице-президента Брэндона Эрикссона. Потом он распорядился готовить президентский лайнер к полету на Западное побережье, ответил на звонок By Баньтиаго, только что вернувшегося в китайское посольство на Коннектикут-авеню, и спустился в Ситуационную комнату к президенту, который беседовал по телефону с женой.

— Чертовски удачная развязка, Касси, — говорил Кастилья. Увидев, что Оурей просунул голову в дверь, он жестом велел ему войти. — Ты сможешь приехать, милая? Мне очень жаль, что тебе придется отменить обед в Оксаке... да, я знаю, ты рада не меньше меня. А дети? Прекрасно! Великолепно! Жду встречи. — Он повесил трубку, лучась улыбкой.

Дождавшись, когда президент вновь повернулся к нему, Чарльз сказал:

— Господин президент, звонил посол. Он хотел официально поблагодарить вас и передал вам послание от Ню Цзяньсина.

— Замечательно. Что говорится в послании?

— Ню передает вам приветствие и выражает надежду, что ваше здоровье продолжает оставаться непоколебимым.

Президент расхохотался.

— В чем дело? — спросил Оурей и озадаченно воззрился на Кастилью, который рассмеялся еще громче. Оурей заулыбался, потом, еще раз вспомнив слова Цзяньсина, фыркнул и засмеялся сам, хлопая себя по бокам. Жизнерадостный хохот наполнил звукоизолированное помещение, разгоняя мрачные тени минувшей недели.

— О, господи. — Президент вытер глаза.

— Да, забавно, — согласился Оурей.

— Вот что требовалось нам все это время — непоколебимость. Однако в устах китайца эта фраза означает доверие.

— Уверенность и надежду на будущее, — добавил Оурей.

— Именно так. — Лицо Кастильи посерьезнело. Он вернулся мыслями к следующей задаче. — Тебе будет нелишним узнать, что Департамент юстиции готов выдвинуть обвинения против Джаспера Котта. Это будет очень громкий скандал.

— Замять его не удастся.

— Ни в коем случае, Чарли. Поступить так было бы ошибкой. — Кастилье предстояло уладить еще одно дело. Он вздохнул, собираясь с силами. — Вице-президент уже в пути?

— Более того, он уже здесь. — Брэндон Эрикссон вошел в Ситуационную комнату с широкой улыбкой на лице. Секретарь в военной форме закрыл за его спиной дверь. Как всегда, иссиня-черные волосы вице-президента были уложены в безупречную прическу, худощавое тело облегал сшитый на заказ костюм-тройка. По своему обыкновению он излучал обаяние и энергию.

— Поздравляю вас, господин президент. Вы продемонстрировали высочайшее политическое искусство.

— Спасибо, Брэндон. Мы балансировали на краю пропасти.

Эрикссон занял свое кресло в середине длинного стола справа от Кастильи и напротив Оурея. Любезно кивнув руководителю администрации, он вновь повернулся к президенту.

— Не стану выведывать подробности того, как вы это сделали, сэр, но подозреваю, что тут не обошлось без двух-трех безымянных героев наших спецслужб.

— Совершенно верно, — отозвался президент. — Также нам оказали огромную помощь на территории Китая. В особенности один высокопоставленный политический деятель. Сотрудничество с ним внушает мне значительный оптимизм по поводу отношений с Китаем.

Эрикссон улыбнулся:

— Мне кажется, вы преуменьшаете свою роль, господин президент.

Кастилья промолчал.

Вице-президент моргнул и обвел взглядом комнату, тщательно изолированную от остальных помещений Белого дома. Здесь не было окон, стены и перекрытия были звуконепроницаемыми, и их постоянно проверяли на наличие микрофонов и видеокамер.

— Мы еще кого-нибудь ждем? Я полагал, мы собрались на совещание по оценке послекризисной обстановки.

Президент всматривался в лицо Эрикссона, пытаясь уловить то, чего не замечал раньше.

— Больше никто не придет, Брэндон. Скажите, как отнесся бы к нашему успеху ваш друг МакДермид?

Эрикссон посмотрел на Кастилью, перевел взгляд на хмурое лицо Оурея и опять повернулся к президенту.

— Я не имею ни малейшего понятия о том, как отнесся бы к этому господин МакДермид. Я с ним почти незнаком.

— Неужели? — спросил Оурей.

От Эрикссона не ускользнуло то, что Оурей не назвал его должность и не употребил почтительных форм, обязательных при обращении к деятелю столь высокого ранга.

Он приподнял левую бровь:

— Что-нибудь случилось, господин президент?

Кастилья хватил кулаком по столу. Оурей вздрогнул. На лице Эрикссона отразились изумление и легкий испуг.

— Вы отлично знаете, что подумал бы МакДермид, — прорычал президент. — Вы отлично знаете, кто эти безымянные герои спецслужб!

— Сэр, это попросту нелепо! — воскликнул Эрикссон таким же рассерженным тоном, что и президент. — Я знаю... — Казалось, он только сейчас уловил смысл слов президента. — Подумал бы?

— Ральф МакДермид мертв, — отрывисто бросил Кастилья. — В эту самую минуту совет директоров «Альтмана» мечется, словно курица с отрубленной головой, ища сколько-нибудь благовидное объяснение. Однако грязные дела МакДермида непременно выплывут наружу — я позабочусь об этом. Все они сбегут с корабля быстрее, чем вы произнесете свое имя.

— Мертв? — ошеломленно переспросил Эрикссон. — И все это выплывет наружу?

— Вашего тайного друга застрелили в Китае, — сказал ему Оурей. — Как нам сообщили, МакДермида убил один из его громил-наемников.

Вице-президент моргнул, взял себя в руки и осторожно произнес:

— Какой ужас. Какая трагедия. Как он оказался в Китае? Полагаю, ездил туда по делам?

— Перестаньте молоть чушь, Брэндон! — взорвался президент. — Все кончено. Вас поймали с поличным. К утру на моем столе должно лежать ваше заявление об отставке. — Он кивнул Оурею, и тот нажал кнопку под столешницей.

— Моя отставка?.. — невнятно забормотал Эрикссон.

В комнате зазвучали два голоса — один из них принадлежал вице-президенту:

«Не надо сарказма. Нам не обойтись друг без друга. Вы — ценный член команды».

«Я остаюсь в деле, только пока о моем участии никто не знает».

«Все не так плохо, как вам кажется. В конце концов, ни Смит, ни женщина из ЦРУ не смогли повредить нашему проекту».

«Неужели вас не беспокоит то, что ЦРУ следит за вами? Даже если их не интересует наше предприятие, они могли выйти на вас, проследив за информационными утечками из Белого дома. Это должно было чертовски встревожить вас».

— Полагаю, этого достаточно. — Оурей выключил магнитофон. — Не сомневаюсь, господин Эрикссон помнит дальнейшее.

Эрикссон держал руки на коленях под столом. Он моргнул, словно не понимая, где находится. Потом он протяжно вздохнул:

— Я мог бы заявить, что это не мой голос...

Президент фыркнул. Оурей закатил глаза.

Эрикссон медленно кивнул.

— Ну хорошо. Возможно, оказание любезностей крупнейшему спонсору грядущих президентских выборов заслуживает порицания, но это отнюдь не преступление, иначе все мы сидели бы в тюрьме. Вы можете невзлюбить меня, Сэм, и, уж конечно, вы отстраните меня от дел до конца своего президентского срока, но я сомневаюсь, что вы сумеете вынудить меня подать в отставку.

— Все гораздо серьезнее, чем вы думаете, — возразил Кастилья. — Если вы вспомните весь этот разговор — кстати, записанный ЦРУ, — то поймете, что сами изобличили себя в попытке вызвать вооруженный конфликт с Китаем, который, вне всяких сомнений, повлек бы за собой гибель американских военнослужащих. Также вы помогали в перевозке контрабанды. Некоторые из ваших деяний, если не все, граничат с государственной изменой. Разумеется, окончательное решение о применимости такого обвинения будет принимать Департамент юстиции.

По предварительным данным, на вас будет заведено уголовное дело.

Оурей выпятил губы:

— А по-моему, это самая настоящая измена.

Эрикссон переводил взгляд с Кастильи на Оурея и обратно.

— Чего вы хотите, Сэм?

— Прекратите называть меня Сэмом. Я уже сказал, чего хочу. Вы можете сослаться на болезнь, на семейные неурядицы, на необходимость посвятить больше времени обдумыванию своих действий в связи с предстоящими выборами. Кстати, в некотором смысле это будет правдой.

— И это все, господин президент? — с горечью спросил Эрикссон.

— Не совсем. Вы можете сыграть на публику и развернуть кипучую деятельность по отработке предвыборной стратегии, но не станете ни президентом, ни сенатором, ни даже ловцом бродячих животных. Отныне все выборные должности заказаны для вас. Даже если вас не осудят.

— А если я все же выставлю свою кандидатуру?

— Я позабочусь о том, чтобы партия отказала вам в поддержке. Уж поверьте — отныне никто не подаст вам руки.

Лицо Эрикссона превратилось в каменную маску. Он поднялся на ноги.

— Завтра утром я подам в отставку. — Он уже собрался уходить, но вновь повернулся к Кастилье. — Я не так плох, как вам кажется. Я никогда не разделял до конца ваше стремление ослабить армию. Я делал то, что считал благом для страны.

— Чушь собачья, — бросил Оурей. — Вы действовали исключительно на благо Брэндона Эрикссона.

Президент кивнул.

— И при этом вы еще и потеряли своего благодетеля. Если группа «Альтман» уцелеет, вас не оставят в ее команде. Вы не соответствуете ее кодексу. В вашем случае смешивание политики и бизнеса едва не привело к войне. Это идет вразрез с принципами компании.

Военно-воздушная база «Ванденберг», штат Калифорния

Реактивный самолет военно-воздушных сил мчался над Тихим океаном в легкой дымке, пронизанной солнечными лучами. Джон смотрел в иллюминатор, разглядывая Нормандские острова, окруженные щупальцами тумана, и изрезанное побережье с белыми песчаными пляжами и грозными скалами. Сверхсекретная база с ее стартовыми площадками и ракетными шахтами занимала около сотни акров поросшего степной травой мыса, выдававшегося в сверкающий океан.

— Мы частенько приезжали сюда с мамой и отцом, чтобы полюбоваться дикими цветами, — сказала Рэнди.

Она сидела у иллюминатора, а Джон устроился в кресле у прохода — оттуда он мог смотреть в разных направлениях, стоило лишь повернуть голову.

— Красиво, правда? — продолжала Рэнди. — В солнечную погоду я могу любоваться океаном до бесконечности. Если я когда-нибудь захочу спокойной жизни, вернусь сюда. А ты, Джон?

В сотне километров к юго-западу от «Ванденберга» располагался городок Санта-Барбара, в котором выросли Рэнди и ее сестра София Рассел. Именно туда Джон приехал зализывать раны и решать, как ему жить дальше после того, как вирус Хейдса погубил Софию.

— Спокойной жизни? — переспросил он. — От этих слов меня бросает в дрожь. Кому нужна спокойная жизнь?

— Действительно, кому? — заговорил Дэвид Тейер. — На мой взгляд, люди жертвуют ради нее слишком многим. Лично я хотел бы провести остаток жизни свободным и беззаботным, как вольный ветер. — Он улыбнулся, и морщины на его лице задвигались, придавая ему выражение любопытства и нетерпения. Густые белые волосы старика были аккуратно зачесаны назад, на носу сидели очки в новой черепаховой оправе. — Господи, я целых пятьдесят лет вел однообразную размеренную жизнь. Свои последние годы я решил провести в пути.

Джон, Рэнди и Тейер улыбнулись друг другу. Самолет опустился на землю и побежал по посадочной полосе. Все трое были одеты в спортивные брюки и куртки, которые им дали в пекинском посольстве США. Тейера особенно поразили пластиковые «молнии», которых он никогда не видел. «Репейники» и вовсе привели его в восторг. Он несколько раз расстегнул и вновь застегнул липучки на своих новеньких кроссовках. Полет на реактивной машине также был ему в диковинку. Командир корабля подробно рассказал ему о приборах управления, пытаясь втолковать старику, до какой степени компьютеризованы современные самолеты, и наконец понял, что Тейер не имеет ни малейшего понятия о вычислительной технике. Тейер заверил его, что купит нужную книгу и постарается разобраться во всем самостоятельно.

Разыскав Тейера в посольстве, Джон потребовал устроить ему тщательный медицинский осмотр. Однако старик не желал тратить время и вежливо объяснил, что он предпочитает посмотреть телевизор, который также видел впервые. Однако его удалось уговорить, и врач обнаружил плохо зажившие переломы, что, вероятно, объяснялось дефицитом железа в организме, а также прогрессирующую катаракту в одном глазу, который было необходимо как можно быстрее прооперировать. И разумеется, Тейер нуждался в услугах стоматолога. Потом Джон, Тейер и Рэнди сели на самолет и вылетели домой, в Америку.

События минувшей недели были еще очень свежи в памяти Джона. Они не скоро забудутся. Вернувшись в Форт-Детрик, он напишет развернутый рапорт для Клейна. Зачастую это помогало ему отделаться от неприятных воспоминаний.

Он заметил, что с самой первой минуты знакомства Рэнди внимательно присматривается к отцу президента. Наконец, когда самолет остановился, она спросила:

— Доктор Тейер, вас не мучает чувство горечи? У вас отняли почти всю жизнь. Это не ожесточило вас?

Старик сидел у иллюминатора, вплотную приблизив к нему лицо, чтобы отчетливее рассмотреть президентский лайнер. Он повернулся к Рэнди и сказал:

— Да, конечно, я чувствую обиду, но у меня на уме есть и другие мысли. Ага, вот он! — Тейер вновь прижался лицом к стеклу. — Я его вижу! Мой сын. Мой сын! Моя невестка! Мои внуки! Не верю собственным глазам. Они приехали всей семьей. Приехали, чтобы встретиться со мной! — Старик буквально содрогался от нетерпения.

Самолет замер на месте. Тейер расстегнул ремень и отправился к люку. Джон и Рэнди продолжали сидеть. Обнаружив, что экипаж только собирается открыть люк, а к самолету еще не подали трап, старик вернулся в салон. На его впалых щеках горел румянец, глаза сияли. Он пожал руки Джону и Рэнди и еще раз поблагодарил их.

— Надеюсь, вы меня поймете, мисс Рассел, — сказал он, проведя пальцами по тыльной стороне ее ладони, которую не выпускал из рук. — Я не остался бы в живых, если бы позволил себе каждую секунду терзаться ненавистью. Тяготы и невзгоды имеют свои положительные стороны. Например, я осознал, что за гордость приходится платить унижением. Еще я понял, что человек не знает и не может знать ответов на все вопросы. Если бы я мог вернуться в прошлое и изменить события, которые ввергли меня в этот кошмар, я бы так и сделал. Но поскольку прошлого не вернуть, я собираюсь в оставшиеся мне годы взять от жизни все, что возможно. У китайцев есть поговорка, которая означает примерно следующее: «То, что гусенице кажется смертью, мудрый человек называет рождением бабочки».

— Очень красиво, — сказала Рэнди.

Тейер кивнул.

— Я знаю. — Он стиснул ее руку, хлопнул Джона по плечу и торопливо вернулся к выходу. Он свирепо посмотрел на пилота: — Вы когда-нибудь откроете эту чертову штуку?

— Сию минуту, сэр. — Пилот повернул рычаг, и пневматический механизм распахнул люк.

К самолету уже подвели трап. Тейер ступил на него, не оглядываясь. Джон и Рэнди увидели, как он сошел по ступеням и отмахнулся от мужчины, который, судя по всему, намеревался проводить его до президентского лайнера. Кастилья, его жена, сын, дочь и внуки ждали в тени самолета. Тейер двинулся прямиком к ним, но, пройдя десять шагов, внезапно остановился.

— Взгляни на его лицо, — сказала Рэнди.

— Он испуган, — отозвался Джон.

— Слишком много впечатлений. Он не уверен, что понравится своим родным.

— А может быть, в том, понравятся ли они ему. И он не знает, сможет ли жить новой, совсем иной жизнью.

Президент и его домочадцы переглянулись, словно обмениваясь безмолвными мыслями. Не говоря ни слова, они торопливо зашагали по бетону к Тейеру. Старик медленно раскинул руки. Президент подбежал к нему первым, бросился в его объятия и сам обхватил его руками. Они долго стояли, обнявшись. Президент целовал отца в щеки. Потом подоспели остальные. Они заговорили, засмеялись, начали знакомиться.

Самолет тронулся с места. Джон и Рэнди отвернулись от иллюминатора.

— Обратно в Вашингтон, — со вздохом проговорила Рэнди.

— Да. Мне будет приятно на время вернуться домой.

Примечания