Глава 18

Вашингтон, округ Колумбия

Руководитель администрации президента Чарльз Оурей бродил по пустой гостиной в жилом крыле Белого дома. Занимался рассвет, и в окна проникали тусклые лучи. Время от времени он пытался нащупать в нагрудном кармане рубашки пачку сигарет, которые перестал носить с собой еще девятнадцать лет назад, подписав обязательство бросить курение. Оурею было за шестьдесят. Его треугольное лицо хмурилось, движения казались порывистыми и бесцельными.

Каждые пять минут он смотрел на часы. Услышав, как открывается дверь президентской спальни, он обернулся.

Сэм Кастилья появился полностью одетым. Он выглядел свежим и подтянутым, в безупречно скроенном костюме его крупное тело казалось гибким и стройным.

— Чарли, когда приедет посол?

— Через двадцать минут. Он говорил раздраженным тоном. Очень раздраженным. Сказал, что дело чрезвычайно серьезное, и вам известно, о чем идет речь. Он попросил немедленной встречи с вами. В сущности, потребовал назначить ее.

— Вот как?

Оурея было трудно сбить с толку:

— Это правда, господин президент?

— Что именно?

— Вам известно, что именно так обеспокоило посла?

— Да, — просто ответил Кастилья.

— А мне — нет?

Президент смутился, но ничего не сказал.

Оурей не спускал с него глаз. Порой вытянуть из Кастильи сведения было труднее, чем проникнуть в Форт-Нокс.

— Из-за утечек мы становимся параноиками, — задумчиво произнес Оурей. — Я поймал себя на том, что не сообщил своему секретарю о совещании по поводу военных расходов. Кларенс работает со мной уже двадцать лет. Я знаю, что могу всецело полагаться на него.

Президент тяжело вздохнул.

— Ты прав. Я должен был рассказать тебе. — Он замялся, словно до сих пор пребывал в неуверенности. Потом поморщился и кивнул, по всей видимости, приняв решение. — Дело в китайском сухогрузе под названием «Доваджер Эмпресс». В начале текущего масяца он вышел из Шанхая и взял курс на Басру. Мы располагаем неподтвержденными сведениями от источника, заслуживающего высочайшего доверия, что корабль перевозит десятки тонн тиогликоля и хлорида тионила.

Оурей широко распахнул глаза и, повысив голос, произнес:

— Отравляющие вещества нервного и кожно-нарывного действия. Повторение истории с «Иньхэ».

— И это при том, что нынешний мир гораздо тщеславнее, сложнее и опаснее, чем в эпоху «холодной войны». Времена, когда было всего два волосатых великана с дубинами, вышагивавших один вокруг другого в примитивной схватке, вызывают разве что ностальгию. Тот мир не был идеальным, Чарли, но он был простым. Теперь мы имеем одного по-настоящему большого гиганта, больного гиганта, сонного гиганта и целую стаю волков, которые кусают нас за ноги и в любой момент готовы схватить за горло.

Оурей кивнул:

— Так что же встревожило посла?

— Вероятно, китайцы узнали о том, что мы направили военный фрегат следить за их сухогрузом. — Президент посерьезнел. — Я рассчитывал, что у нас будет больше времени. — Он помолчал. — У меня есть причины полагать, что Пекин не знает либо не знал о грузе. Рейс «Эмпресс» — частное предприятие. Но ведь это не имеет значения, как ты считаешь?

— Если только мы сможем это доказать.

— Верно.

— Мы сможем? — с надеждой спросил Оурей.

— Пока нет. Мы работаем над этим.

Несколько секунд они стояли молча, глядя на свои начищенные до блеска туфли. Президент готовился к ненавистной игре. Принимать позы, угрожать, умиротворять, ставить словесные преграды и откровенно лгать. Оттягивать время. Ему предстояло исполнить опасный дипломатический танец, который очень легко мог стать смертельным.

В конце концов президент вздохнул, расстегнул пиджак и подтянул брюки.

— Что ж, давай побеседуем с его превосходительством. — Он потер ладони. — Начинается схватка.

Когда посол Китайской Народной Республики появился в Овальном кабинете, президент и руководитель его администрации стояли напротив стола Кастильи. Посол By Баньтиаго был невысоким человеком с энергичной пружинистой походкой футбольного форварда международного класса, каковым он и был прежде. Сегодня он в знак протеста надел синий рабочий костюм покроя времен Мао, но улыбка на его лице, хотя и едва заметная, была доброжелательной, почти дружеской.

Уловив оба эти намека, президент краешком глаза посмотрел на Оурея. Тот и сам чуть улыбался, и Кастилья понял, что его давнишний сподвижник тоже заметил противоречия во внешнем виде посла.

— Я рад тому, что вы смогли безотлагательно принять меня, — произнес посол с кантонезским акцентом, хотя, как было известно президенту, он умел говорить по-английски с безупречным оксфордским произношением. Он несколько лет учился в Лондонском университете. — Господин президент, вы, несомненно, знаете о причинах моей внезапной обеспокоенности. — By Баньтиаго продолжал улыбаться, но не протянул ладонь для рукопожатия.

Президент указал на своего помощника.

— Если не ошибаюсь, вы знакомы с руководителем моей администрации Чарльзом Оуреем, не так ли, господин посол?

— Мы встречались много раз, — чуть натянутым голосом отозвался By, демонстрируя, что попытка перевести разговор в другое русло не ускользнула от его внимания.

— Тогда, может быть, мы присядем? — сердечным тоном предложил Кастилья.

Он указал послу удобное кожаное кресло напротив стола. Посол опустился в него, а президент занял свое рабочее место. Оурей сел в кресло с прямой спинкой, стоявшее у стены чуть в стороне и поодаль. Ноги By Баньтиаго едва касались пола. Кресло было предназначено для рослых ранчеро из Нью-Мексико, и именно поэтому президент усадил туда посла.

Сдерживая улыбку, Кастилья откинулся назад и любезным тоном произнес:

— Я теряюсь в догадках относительно причин вашего визита. Быть может, вы просветите меня?

Глаза By сузились.

— Один из наших сухогрузов сообщил, что ваш фрегат «Джон Кроув» преследует его в международных водах.

— Нельзя ли предположить, что фрегат попросту идет тем же курсом, господин посол? — спросил Оурей.

Взгляд By стал ледяным. Он повернулся к Оурею:

— Поскольку скорость вашего фрегата намного выше, чем у заурядного грузового судна, но он уже несколько часов движется позади на одной и той же дистанции, то можно сделать только один вывод — «Джон Кроув» следит за «Доваджер Эмпресс».

— Я бы не сказал, что это единственный возможный вывод, — ровным голосом произнес Кастилья. — Нельзя ли поинтересоваться, где именно находится ваш корабль?

— В Индийском океане. — Посол посмотрел на часы. — Впрочем, к настоящему времени он мог достичь Аравийского моря.

— Понятно. И куда же он направляется?

— При всем уважении к вам, господин президент... этот вопрос вряд ли уместен. Корабль находится в международных водах, там, где суда любой суверенной страны имеют право идти в любой порт.

— Господин посол, мы с вами знаем, что это всего лишь слова. Любая нация защищает свои интересы — ваша страна, и моя тоже.

— Какие же интересы отстаивают Соединенные Штаты, преследуя безоружное коммерческое судно в международных водах?

— Именно это я пытаюсь вам втолковать, господин By. Мне ничего не сообщали о «Кроуве», и я не знаю никаких подробностей даже того, действительно ли ваш сухогруз находится неподалеку от нашего фрегата. Но я не думаю, что вы ошиблись, и могу только предположить, что данная ситуация возникла в результате какой-нибудь заурядной операции нашего военного флота.

— Слежка за китайским торговым судном стала для Америки заурядным явлением?

— Все это чушь собачья, и вы прекрасно об этом знаете! — вспылил президент. — Каковы бы ни были причины этой предполагаемой слежки, я их выясню. У вас все, господин посол?

By Баньтиаго даже глазом не моргнул. Он встал.

— Да, господин президент. Мне остается добавить только следующее. Мое правительство поручило передать вам, что мы будем отстаивать свое право свободно перемещаться в любой точке международных вод. Включая противодействие попыткам Соединенных Штатов остановить судно либо атаковать его.

Президент поднялся на ноги еще быстрее.

— Передайте своему правительству, что, если ваш сухогруз нарушает какие-либо международные законы, правила либо общепринятые ограничения, мы оставляем за собой право вмешаться, чтобы прекратить подобные нарушения.

— Я ознакомлю свое правительство с вашей точкой зрения. — By кивнул президенту и Оурею, четко развернулся и покинул Овальный кабинет.

Кастилья и Оурей смотрели вслед послу, пока за ним не закрылась дверь.

— Они не знают, какой груз перевозит «Эмпресс», — проронил наконец президент.

— Не знают. Но разве это что-то меняет?

— В обычной обстановке я бы сказал — нет. Но на сей раз я заметил в поведении посла особенную натянутость. Ты согласен?

Оурей сложил ладони между коленями и подался вперед:

— Я не уверен. Его последние фразы прозвучали как стандартное предостережение. Обычный дипломатический прием.

— Формальность, которой следовало ожидать. Однако By — великий мастер нюансов, и у меня возникло впечатление, будто бы он намекал, что его предостережение действительно является формальностью. В сущности, он давал понять, что это пустая угроза.

— Возможно. Но он знает, что мы солгали по поводу «Кроува».

— Разумеется. Но он не стал изобличать меня и заявил формальный протест только после того, как я дал понять, что разговор окончен. Ему не оставалось ничего другого, иначе он ушел бы, как говорится, с пустыми руками.

— Он явно не хотел поднимать шум. Но пришел в костюме времен коммунистической диктатуры.

— Его внешний вид был двусмысленным, — сказал президент. — В этом и заключается намек. Пекин — во всяком случае, большинство членов Постоянного комитета — в растерянности. Они не могут позволить, чтобы Китаем помыкали на глазах у всего мира, каковы бы ни были обстоятельства. С другой стороны, насколько я понял, они не стремятся к конфронтации. Они не хотят, чтобы об этом инциденте стало известно по крайней мере сейчас. Они предоставляют нам определенную свободу действий и немного времени.

— Вопрос лишь, сколько именно?

— По крайней мере до тех пор, пока «Эмпресс» не окажется так близко к Басре, что мы будем вынуждены приступить к активным действиям. — Президент печально покачал головой. — Либо до тех пор, пока об этом предприятии не пойдут слухи и оно попросту не лопнет, вызвав при этом скандал.

— В таком случае сведения о нем нужно хранить в тайне.

— И добыть доказательства.

Оурей все еще сидел, подавшись вперед, как будто его внутренности терзала острая боль. Его старческое лицо осунулось.

— Выслушав вас и посла By, я еще больше убедился в необходимости соблюдать строгую секретность. Тем не менее настала пора посвятить в это дело военного министра Стэнтона, госсекретаря Пэджетта и вице-президента Эрикссона, поскольку китайское правительство заявило официальный протест. Стэнтону и Пэджетту нужно подготовиться. А если с вами — не дай бог — что-нибудь случится, ситуацию придется улаживать вице-президенту. Его необходимо немедленно поставить в известность о случившемся. Потом на это может не хватить времени.

Кастилья задумался:

— Как насчет начальников объединенных штабов?

— В настоящий момент достаточно того, что Броуз в курсе событий. Остальные могут взвиться на дыбы и осложнить ситуацию.

— Хорошо, Чарли. Я согласен. Собери совещание. С участием Броуза.

— Слушаюсь, сэр. Спасибо, сэр.

Оставшись один, президент повернулся к высоким окнам позади своего стола. На несколько секунд перед его мысленным взором появился маленький мальчик, и он улыбнулся. Мальчик был похож на него — слишком крупный для своего возраста, с копной соломенных волос. Он нетерпеливо протягивал руки мужчине. Мужчина низко наклонился, чтобы поднять мальчика, но его лицо было расплывчатым, словно не в фокусе. Мальчик не мог рассмотреть лицо мужчины, не мог рассмотреть своего отца.

Гонконг

Выйдя из здания компании «Донк и Ла Пьер», Джон протиснулся сквозь толпу и поток машин и пересек улицу Стэнли, направляясь к кафе-мороженому «Оленья ферма». Воздух сотрясали рев клаксонов и китайские ругательства. Смит заказан чашку кофе и принялся наблюдать за зданием, которое только что покинул. Он ждал, что оттуда появятся люди — в форме либо в гражданском — и начнут его искать. Убедившись в том, что из здания никто не вышел, он остановил такси и поехал в отель.

Всю дорогу Смит сохранял бдительность и внимательно оглядывался вокруг. Автомобиль, лавируя, выбрался из затора, промчался по туннелю под проливом в район Коулюнь и остановился у «Шангри-Ла». Войдя в номер, Смит лег на кровать и позвонил Клейну по мобильному телефону с кодированием. Как всегда, Клейн находился в своем кабинете в яхт-клубе.

— Вы когда-нибудь бываете дома, Фред? — Смит представил себе сумрачную комнату, закрытые жалюзи и шторы, превращавшие день в бесконечную ночь.

Клейн пропустил его слова мимо ушей:

— Насколько я понимаю, тебе удалось благополучно добраться до места.

— Да. До сих пор все было в порядке. — Смит помолчат, чувствуя, как во рту возникает кислый привкус. — Но я сделал ошибку.

— Серьезную?

— Точно не знаю. — Смит рассказал о телефонном звонке в «Донк и Ла Пьер». — Либо никакого Яна Донка не существует, либо номер был секретный, либо и то и другое. Вероятно, это был особый номер для Ю Юнфу, который знал только он, а меня никак нельзя было счесть китайским предпринимателем.

— Возможно, это номер только для переговоров по поводу «Эмпресс».

— Как бы то ни было, теперь в «Донк и Ла Пьер» знают, что этот номер известен постороннему лицу, которое сейчас находится в Гонконге и, вероятно, интересуется грузом «Эмпресс». Это до такой степени встревожило их, что они послали к телефонной будке вооруженных громил. И это поставило меня перед очередным затруднением.

— Только этого не хватало, — усталым и раздраженным тоном отозвался Клейн. — Ты уверен, что это задание тебе по силам?

— Как только вы захотите вернуть меня домой, я к вашим услугам, — проворчал Смит.

В трубке возникло растерянное молчание.

— Извини, Джон. Я просто пытаюсь уяснить ситуацию. У нас здесь дела обстоят довольно мрачно.

— У вас тоже неприятности?

— Китайцы засекли наше наблюдательное судно. Выражаясь морским языком, китайский посол гонит волну.

— Затевает скандал?

— Пока китайцы ограничились намеками. Но мы с тобой знаем, что это ненадолго. Я хотел бы услышать от тебя что-нибудь хорошее, прежде чем ты окончательно ввергнешь меня в тоску своим рассказом об очередном затруднении. Что дал твой визит в «Донк и Ла Пьер»?

— У меня три новости. Главный администратор Кри-юфф держит в своем сейфе что-то, что очень его тревожит. Он испугался, когда я спросил о связях компании с китайскими фирмами.

— Это две новости.

— Третья намного существеннее. В этом деле замешан кто-то намного более влиятельный — человек, перед которым отчитывается Криюфф и которому известно, что я сейчас нахожусь в Гонконге и как я выгляжу. — Смит рассказал о встрече с Криюффом и о том, как вернулся в кабинет, чтобы подслушать его телефонный разговор.

— Вычислить его антверпенского босса очень просто.

— Криюфф говорил по-английски, а не по-французски и не по-фламандски, поэтому я сомневаюсь, что он докладывал в Антверпен. Нет, кем бы ни был его хозяин, он находится здесь, в Гонконге. Мой светлый парик отчасти сбил его и Криюффа с толку, но рано или поздно они пришлют людей сюда, в отель. Мне нужны сведения об этом человеке, чтобы решить, как действовать дальше.

— Сейчас, когда в мире хозяйничают международные корпорации и холдинговые компании, мы не можем исключить, что бельгийские боссы на самом деле американцы или англичане. Но так и быть, я займусь этим вопросом. Что ты собираешься делать?

— Поесть. Для разнообразия — отведать что-нибудь изысканное. И выспаться. Целая ночь сна — редкое событие для меня.

— Я не сплю, и президент не спит.

— У вас в Америке утро.

— Это не имеет значения. Возьми с собой в постель телефон и положи под подушку пистолет. Я свяжусь с тобой позднее. Добрых тебе снов.

На борту самолета по пути в Гонконг

Ральф МакДермид считал самолет для высших руководителей компании — усовершенствованный «Боинг-757» с изысканным камбузом, отделанным вишневым деревом салоном и спальным отсеком — своим личным средством транспорта. Бесплатное пользование самолетом было оговорено в его сорокастраничном контракте, который, естественно, предусматривал также обычную долю акций, премии, щедрые выплаты при увольнении, страховку, членство в клубах, пользование автомобилями компании, домами и квартирами по всему миру.

Когда зазвонил телефон, МакДермид дремал, откинувшись на спинку кресла и задрав ноги, убаюканный мягким рокотом двигателей. Звонил Фэн Дунь.

МакДермид мгновенно вернулся к действительности.

— Где ты был, черт побери? — требовательным тоном спросил он. — Я трижды пытался связаться с тобой.

В голосе Фэна зазвучал лед:

— Я занимался поисками и много звонил по телефону, «тайпан».

МакДермид всегда подозревал, что Фэн вкладывает в это старинное почетное название оскорбительный смысл. В XIX веке китайцы называли «тайпанами» европейских и американских вольных торговцев, которые наживали огромные состояния в Китае и Гонконге, почти ничего не давая взамен.

Однако МакДермид не мог обойтись без Фэна, поэтому он лишь спросил:

— Что тебе удалось выяснить?

— Ли Коню пропала. Она находилась в отцовском доме, потом исчезла. Никто не знает куда. Ни ее слуги, ни сотрудники «Дракона».

МакДермид встревожился. После самоубийства Ю Юнфу его жена могла стать опасной. Это зависело от того, насколько тяжело она восприняла гибель мужа и в какой мере дорожила своими детьми.

— Ее отец не знает, где она? — спросил МакДермид.

— По его словам, нет. Дети Ли Коню живут у него. Я внимательно слежу за ними.

— Не стоит. Приставь к ним своих лучших людей. У меня для тебя другое, персональное, задание.

— А именно?

— Джон Смит. Вполне возможно, он сейчас в Гонконге.

В трубке было слышно, как Фэн скрипнул зубами. Он явно заинтересовался.

— Этот человек похож на змею в ночном мраке. Он всегда появляется там, где его меньше всего ждут. Вы не предупреждали меня о том, что он обладает такими талантами.

МакДермид с трудом удержатся от язвительного ответа.

— Я подозреваю, что он ищет третий экземпляр декларации. Мне известно, какая у него легенда и где он остановился. Сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться до Гонконга и убить его?

Глава 19

Суббота, 16 сентября

Гонконг

До рассвета оставался час. Худощавый китаец вынул из кармана фартука ночной горничной универсальный ключ и втащил обмякшее тело женщины в бельевое хранилище отеля. Мягкая податливая плоть казалась тошнотворно-безжизненной, словно полупустой мешок с рисом. Мужчина закрыл дверь и запер ее.

Этого человека звали Чо. Ему было немногим более двадцати, но он выглядел значительно моложе. Его сердце гулко билось. Он был опытным профессионалом, однако страх никогда не покидал его. Подростковая внешность Чо позволяла ему проникать в такие места, куда не могли попасть люди старшего возраста. Благодаря этому обстоятельству он получал много выгодных заказов и неизменно выполнял их.

Чо торопливо прошел по коридору и остановился у двери нужного номера. Он вставил в скважину ключ, отпер замок и приоткрыл дверь, пока та не натянула цепочку. Чо прислушался.

Изнутри не донеслось ни звука, свет не зажегся, и он, чуть прикрыв дверь, сунул в щель тонкий самодельный инструмент и сбросил цепочку с крюка. Потом он вернул инструмент в особый карман своих черных джинсов, скользнул в темный номер, беззвучно закрыл дверь и отступил влево.

Чо неподвижно стоял, прижавшись спиной к стене и дожидаясь, пока глаза не привыкнут к темноте. Он ощущал в воздухе теплую влагу — его жертва находилась где-то в комнате и глубоко дышала, погруженная в крепкий сон. Сквозь шторы проникал приглушенный звук автомобилей, ехавших по улице далеко внизу. Больше Чо не улавливал ни звуков, ни движений.

Моложавый убийца осторожно двинулся вперед. Его ноги в мягких сандалиях беззвучно ступали по пушистому ковру. Он отыскал кровать. Человек лежал на спине, ритмично втягивая и выдыхая воздух, не догадываясь, что секунды спустя его грудь навсегда прекратит вздыматься и опадать.

Возникло затруднение — человек был накрыт простыней и одеялом. Чо нерешительно замялся. Как поступить — ударить сквозь одеяло, не зная точно расположения тела? Или попытаться стянуть покровы, пока не обнажится грудь?

Потом Чо увидел руку. Правую. Она свисала с кровати и не была прикрыта одеялом и простыней. Рука казалась обмякшей, словно труп ночной горничной. Потом рука дрогнула. Чо определил по ее движению, где под одеялом находятся плечо и грудь. Улыбаясь самому себе, он вытащил стилет из-за пояса своих американских джинсов, стиснул его в кулаке острием вниз и занес над головой.

Шарль-Мария Криюфф приближался к Смиту сквозь вязкий туман. На его лице играла зловещая улыбка, в зубах он держал острый стилет. Криюффа нагонял американский фрегат, но Джон видел, что корабль не успеет спасти его. Голова и лоб ухмыляющегося Криюффа были покрыты красным платком, завязанным на шее. Он подошел к кровати, и...

Джон чуть приоткрыл глаза. Больше не дрогнул ни один его мускул — только шевельнулись веки. Ему снился Криюфф, но темная фигура, нависшая над его кроватью, принадлежала другому человеку. Это был не сон. Тонкий луч, проникавший из-под двери в коридор, высветил худощавый туманный силуэт. Рука поднялась вверх. Джон увидел блеск отраженного света. Стилет. Внезапно острие метнулось вниз.

Джон выбросил вверх правую руку и перехватил запястье нападавшего. Запястье было таким тонким, что Смиту показалось, будто бы он может сломать его пальцами. Но потом он ощутил в нем силу. Тень отпрянула назад, словно испуганное дикое животное. Содрогаясь всем телом, убийца неистово пытался освободиться от хватки Джона.

Смит крепче сжал пальцы и дернул запястье к себе, чтобы вывернуть из руки стилет.

Но стилет не выпал. Нападавший не выпускал оружие. Джон приподнялся, и фигура запрокинулась на спину, увлекая его за собой и продолжая вырываться. Вся сила мышц нападавшего была направлена назад. Он рухнул на пол.

Джон навалился на него всем своим весом. Противник внезапно замер в неподвижности. Смит тяжело дышал; он был почти обнажен, если не считать трусов, и вдруг ощутил прохладу воздуха в номере. Он слышал приглушенный звук уличного движения. Нападавший не шевелился.

Продолжая стискивать его запястье, Джон протянул вторую руку, чтобы вынуть клинок. Стилета не было. Он торопливо ощупал ковер вокруг запястья. Стилета не оказалось и там, но Смит почувствовал, как по его груди расползается что-то горячее и липкое. Он уловил едва заметный металлический запах свежей крови. Он ощупал запястье в поисках пульса. Сердце противника не билось.

Смит быстро поднялся на ноги, включил свет и судорожно вздохнул. Рукоятка стилета торчала из груди нападавшего — вероятно, клинок угодил туда, когда тот извивался в падении. На черной рубашке киллера проступило немного крови.

Джон глубоко вздохнул, подошел к телефону, стоявшему на прикроватном столике, протянул руку к трубке... и замер в неподвижности. Гонконгская полиция станет задавать вопросы, поэтому звонить туда нельзя.

Смит вернулся к трупу и заметил, что кровь еще не испачкала ковер. Он поднял тело, которое оказалось легким, будто у ребенка. Смит отнес его в ванную комнату и уложил в ванну, потом отступил на шаг и задумался.

Услышав пронзительный писк сотового телефона, Смит рывком обернулся. Он выбежал из ванной комнаты и вытащил аппарат из-под подушки.

— Фред? Я... — заговорил он.

— У меня два кандидата на роль твоего загадочного человека, — перебил Клейн, явно спеша поделиться новостями. — Того, который, по всей видимости, намного влиятельнее, чем Шарль-Мария Криюфф. Первый из них очевиден, зато второй — куда более интересная личность.

Джон не слушал.

— Я только что убил человека. Он был такой маленький, будто истощенный подросток. Если бы я не включил свет, нипочем не догадался бы, что это взрослый. Он...

На секунду в трубке возникла ошеломленная тишина.

— Что стряслось? Где это произошло?

— Его прислали убить меня. Китаец. Здесь, в отеле.