— Кто?

— Сенатор от штата Мичиган по фамилии Несбит. Он ключ ко всему. Конечно, мы сообщим это в Вашингтон, но только не но обычным каналам. Честно говоря, я не доверяю связи, слишком уж много бывает из-за нее неприятностей.

— На этот раз мы ее наверняка схватим, — подал голос капитан. — Это будет забавно.

— Самонадеянность не к лицу нам, капитан. Мы не в Штатах, а она очень опытный противник. Бороться она начала еще в! детские годы, и, возможно, именно этим объясняется ее фанатизм.

— А каким каналом вы хотите воспользоваться? — нетерпеливо поинтересовалась майор.

— Вами двумя, — ответил полковник. — Вылетите ночью, а прибудете утром по вашингтонскому времени. Отправитесь прямо к госсекретарю Палиссеру, ни к кому другому. Он вас немедленно примет.

— Почему к нему? — удивился капитан. — Я думал, вы отправите нас в отдел разведки службы безопасности.

— Я знаю Палиссера и доверяю ему. Не вижу реально больше никого, к кому бы я мог обратиться. Похоже, что это звучит как бред сумасшедшего.

— Именно так, полковник, — улыбнулась майор.

— Ну и пусть, — ответил Абраме.

Бажарат стояла перед окном в номере отеля. Толстое стекло заслушало шум от прибывающих и взлетающих реактивных самолетов. Лучи раннего солнца пробивались сквозь облака, возвещая о наступлении самого важного дня в ее жизни. Охватившее ее опьянение не было похоже на то возбуждение, которое она испытывала, когда вела в лес испанского солдата, спрятав под платьем нож с длинным лезвием. Этот насильник был ее первой жертвой, наполнившей ее жизнь целью, но сегодня ее чувства были далеки от детских эмоций. Сегодняшний день был триумфом женщины, зрелой, рассудительной женщины, обманувшей всех ищеек самой могущественной в мире страны. Она войдет в историю, более того — она изменит историю, и жизнь ее будет оправдана этим. Смерть всем властям!

Ребенок улыбнулся взрослой женщине, и в этой улыбке была любовь и благодарность, отмщение за все, что причинили им обоим. "Мы пойдем вместе, мой юный облик, пойдем вместе в лучах кровавой славы возмездия. Не бойся, дитя, которое было мной. Ты не боялась тогда, не бойся и сейчас. Смерть — это мирный сон, и, может, самым жестоким для нас будет остаться в живых. И если мы все-таки выживем, мой разгневанный подросток, то сохрани огонь в глазая и ярость в грудие.

— Синьора! — послышался с кровати голой Николо. — Который час?

— Тебе еще рано просыпаться, — ответила База. — Твоя Эйнджел еще даже не села на самолет в Калифорнии.

— Во всяком случае, уже утро, — "кагал портовый мальчишка, громко зевая и потягиваясь. — Я проснулся в надежде увидеть солнце.

— Позвони в службу сервиса и закажи один из своих роскошных завтраков. А как закончишь завтракать, у меня будет для тебя поручение. Я хочу, чтобы ты оделся, взял такси и поехал в отель «Карийон». Заберешь там остатка нашего багажа и посылку для меня у портье и все привезешь сюда.

— Хорошо, хоть как-то убью время... Тебе заказать что-нибудь?[6]

— Только кофе, Нико. Выпью чашечку и пойду погуляю под лучами величественно поднимающегося в небесах солнца.

— Похоже на стихи, синьора.

— Может быть, хотя и не очень хорошие. У меня сегодня великий день.

— Почему ты смотришь в окно и говоришь так тихо? Бажарат повернулась и посмотрела на мальчишку из Портичи, лежащего на кровати.

— Потому что конец близок, Нико. Конец очень длинного и трудного путешествия.

— Ах да, ты говорила, что после сегодняшнего вечера я буду волен делать все, что пожелаю. Смогу вернуться в Неаполь, воспользоваться деньгами, которые ты мне оставила, и даже смогу встретиться с семьей ди Равелло, которая, по твоим словам, примет меня как родного сына.

— Ты будешь делать то, что сочтешь нужным.

— Я думал об этом, Каби. Конечно, я вернусь в Италию, обязательно встречусь с этой благородной семьей и выражу им свою признательность, независимо от того, останусь ли с ними или нет. Но разве все это не может подождать несколько дней?

— Для чего?

— Тебя это интересует, прекрасная синьора? Я хочу побыть немного с Анджелиной.

— Поступай как хочешь.

— Но ведь ты сказала, что оставишь меня после сегодняшнего вечера...

— Да, я так сказала, — согласилась Бажарат.

— Но мне понадобится много денег, я младший барон ди Равелло и должен поддерживать свою репутацию.

— Что ты говоришь, Николо?

— То, что слышишь, моя прекрасная синьора. — Молодой итальянец отбросил простыню и предстал голым перед своей покровительницей. — Портовый мальчишка не изменился, Каби, хотя я и надеялся, что в один прекрасный день он исчезнет. Я внимательно просматривал счета, которые ты приказывала мне забирать из отелей и ресторанов, и я следил за тобой. Ты звонила, и тебе доставляли деньги, их обычно присылали ночью, и всегда это были толстые конверты. Палм-Бич, Нью-Йорк, Вашингтон — везде было одно и то же.

— А на что, ты думаешь, мы живем? — спокойно спросила Бажарат, ласково улыбаясь. — На кредитные карточки?

— А как я буду жить, когда ты уйдешь? Я собираюсь на некоторое время остаться в этом отеле. У тебя даже и мыслей об этом не возникло. Портовые мальчишки не отпускают далеко своих клиентов из страха, что они исчезнут, а вместе с ними исчезнут и чаевые.

— Ты хочешь сказать, что тебе нужны деньги"? — Да, нужны, и я думаю, что должен получить их сейчас, утром, до вечера.

— До вечера?..

— Задолго до вечера. В одном из тех толстых конвертов, который я передам Эйнджел, когда встречу ее днем в аэропорту. Я даже прикинул примерную сумму, исходя из тех счетов, которые передавал тебе. Мы жили на широкую ногу... Двадцать пять тысяч американских долларов будет достаточно. Естественно, ты можешь вычесть их из тех денег, что ждут меня в Неаполе, а я подпишу бумагу, что согласен с этим.

— Ты просто ничтожество! Как ты смеешь так говорить со мной? Предъявляешь какие-то сумасшедшие требования, когда я открыла для тебя весь мир? Я отказываюсь продолжать этот бесполезный разговор!

— Тогда я отказываюсь ехать за багажом и не буду сидеть здесь, пока ты прогуливаешься... А что касается вечера, которого ты так ждешь, то можешь идти одна. Такой светской леди, как ты, не нужно такое ничтожество, как я.

— Николо, тебе предстоит встреча с самым могущественным человеком в мире, как я и обещала! Ты встретишься с президентом Соединенных Штатов!

— Меня он не интересует. Может быть, это я интересую его? Или младший барон ди Равелло, каковым я не являюсь?

— Ты не можешь так поступить со мной! — закричала Бажарат. — Ведь только ради этого я и жила! Тебе этого не понять!

— Но я могу понять конверт, который, уверен, Анджелина не откроет, пока мы не увидимся с ней в Бруклине. Я сердцем чувствую, что она поможет мне избавиться от мысли о том, что я просто портовый мальчишка. — Николо в решительной позе стоял перед Бажарат, глаза его яростно сверкали. — Сделай, как я говорю, Каби! Сделай, иначе я уйду.

— Ублюдок!

— Беру пример с тебя, прекрасная синьора. Когда мы после всех тех ужасных штормов добрались до острова, я назвал тебя чудовищем. Ты хуже чудовища, ты просто дьявол, которого я не могу понять. Бери телефон и звони своим подчиненным. Деньги должны быть к полудню, иначе я уйду.

Штаб-квартира МИ-6, Лондон

Было уже за полночь, когда темнокожий мужчина с курчавыми волосами быстро вошел в комнату для совещаний, закрыл за собой дверь, подошел к круглому столу и занял ближайшее кресло. Одет он был в замшевую куртку с бахромой на рукавах и брюки цвета ржавчины. В комнате для совещаний присутствовали еще три человека: председательствовал сэр Джон Хауэлл, напротив него расположился мужчина в темном в полоску костюме, а рядом с вновь прибывшим, держа перед собой папку, сидел смуглый человек в национальной арабской одежде. Он и был арабом.

— Похоже, появился просвет, — сказал вновь прибывший, приглаживая непослушные курчавые волосы. Говорил он на безукоризненном английском. — Все началось с гаража.

— Что вы имеете в виду? — спросил мужчина в костюме в полоску.

— Информация поступила от старшего механика гаража на Даунингстрит. Несколько раз он замечал, как поднимали капоты дипломатических автомобилей якобы для проверки двигателей перед выездом из гаража.

— Ну и что? — спросил сэр Джон. — Если возникла какая-то проблема с этим проклятым двигателем, то как можно устранить ее, не поднимая капота?

— Но это дипломатические автомобили, сэр, — подал голос офицер МИ-6 — араб. — Шоферам не разрешается проводить какой-либо ремонт.

— Но ведь каждый водитель проверен и перепроверен, даже на детекторе лжи.

— В этом-то все и дело, господин председатель, — вмешался темнокожий офицер с оксфордским произношением. — О любой неполадке в двигателе, какой бы незначительной она ни была, обязательно следует докладывать. Кроме того, замок капота на каждом автомобиле снабжен специальным устройством и опечатан. Если капот вскрывается, то фотопленка в этом устройстве засвечивается. Ни о каких неполадках с этими автомобилями не сообщалось, а шофер на них был один и тот же.

— Вы хотите сказать, что детектор лжи ошибся? — спросил человек в костюме в полоску, бросил взгляд на председателя и слабо улыбнулся.

— Или наш объект чрезвычайно талантлив и прекрасно подготовлен, — ответил темнокожий офицер. — Во всяком случае, достаточно подготовлен для того, чтобы суметь поступить на работу в этот гараж.

— Давайте на этом и сосредоточимся. Вы, судя по всему, уже выяснили имя этого шофера и его подноготную.

— Да, мы проделали большую работу, сэр. Он выдает себя за натурализовавшегося египтянина, бывшего личного шофера Анвара Садата. Но документы его не имеют значения, они наверняка фальшивые, хотя и превосходно выполнены.

— А на каком основании ему было позволено натурализоваться? — поинтересовался господин в костюме в полоску. — Что говорят об этом его документы?

— Армейский офицер, участвовал в свержении Садата и расстреле его штаба. Ему было гарантировано политическое убежище.

— Чертовски умно, — вмешался Хауэлл. — Садат был особым «другом» нашего министерства иностранных дел, и эти ребята из кожи вон вылезли, чтобы поощрить его убийц, захватив при этом в свои спасательные сети много тухлой рыбы. Продолжайте.

— Он носит фамилию Баруди. Вчера я весь вечер следил за ним. Он отправился в Сохо, посещал самые злачные места и встретился в четырех разных барах с четырьмя людьми... Здесь я должен сделать небольшое отступление и кое-что пояснить, сэр.

— Простите?

— Мое отступление касается курса подготовки в имении в графстве Суссекс. Я был одним из лучших на курсах, сэр... Я имею в виду изъятие личных вещей у объектов, если нет другой возможности получить необходимую информацию.

— О-о?

— Я считаю, что у Джеймса просто талант карманника, — заметил мужчина в костюме в полоску. — Он вознес это ремесло в ранг искусства.

— Мне удалось вытащить бумажники у двух джентльменов, женщина все время прижимала к себе сумочку, а у последнего джентльмена, похоже, вовсе не было карманов. Я заперся с бумажниками в кабинке туалета, снял копии со всех бумаг с помощью портативного копировального аппарата и вернул бумажники их владельцам. В одном случае, к сожалению, пришлось вернуть бумажник в другой карман, не в тот, в котором он лежал, но делать было нечего.

— Превосходная работа, — похвалил председатель. — И что вы узнали о странных знакомых нашего шофера?

— Обычно документы вроде водительских прав и кредитных карточек выглядели настоящими, они, наверное, и на самом деле настоящие, за исключением разве что имен. Однако в каждом бумажнике за подкладкой был спрятан листок, сложенный до размеров почтовой марки. — Офицер МИ6 вытащил из кармана своей замшевой куртки четыре небольших рулончика, положил их на стол в разгладил руками. — Я скопировал оба листка, и вот результат.

— Что это такое? — спросил мужчина в костюме в полоску, беря в руки копии.

— Строчки напечатаны на арабском, — сказал офицер-араб, — а перевод вписан от руки.

— На арабском? — оживился Хауэлл. — Бажарат?

— Как вы видите, это список дат, времени и адресов разных мест...

— Очень хороший перевод, — вмешался офицер-араб, — а ведь некоторые места здесь почти непереводимы. Кто это перевел?

— Я позвонил в Челси нашему ведущему арабисту и в девять вечера уже был у него. Перевод занял у него немного времени.

— Понятно, — сказал араб. — Он узнал адреса, а потом обнаружил ключ и уже после этого использовал фонетику. Хороший парень.

— Что это такое? — нетерпеливо поинтересовался председатель. — Тайники?

— Вот поэтому я и задержался, сэр. Последние три часа я объезжал на машине эти адреса — их по двенадцать в каждом списке — и вначале вообще ничего не понял. Но когда приехал на пятое место, все стало ясно. Я еще раз проверил первые четыре и окончательно убедился. Это не тайники, сэр, это телефоны-автоматы.

— Совершенно очевидно, что наши объекты не звонят из них, а им звонят туда, — сказал офицер-араб.

— Почему вы так думаете? — спросил англичанин слева от него.

— Вполне естественно было бы записать номера, по которым следует звонить, изменив цифры на несколько единиц в ту или иную сторону. Но здесь этого нет, значит, звонящему надо держать в памяти минимум девяносто шесть, максимум сто восемьдесят цифр.

— А если предположить, что имеется всего один номер? — заметил Джеймс.

— Возможно, — ответил араб, — но на Бажарат это не похоже. В такой операции очень опасно пользоваться единственным номером, а исходя из действий Бажарат мы знаем, что она буквально помешана на секретности. Где только возможно, она старается действовать без промежуточных инстанций. Она говорит непосредственно со своими помощниками.

— Вы меня убедили, — заявил сэр Джон. — Где и когда следующий сеанс связи? — спросил он, разглядывая лежащий перед ним список.

— Завтра в полдень, Бромптон-роуд, Найтсбридж, возле универсама «Харродз», — ответил темнокожий офицер. — В семь утра по вашингтонскому времени.

— В это время там будет полно покупателей и людей, спешащих на ленч, — заметил англичанин в костюме в полоску. — Напоминает тактику Ирландской республиканской армии.

— А следующий? — поинтересовался глава МИ-6.

— Через двадцать минут, на углу Оксфорд-серкус и Риджент-стрит.

— А там еще больше народа и движение транспорта интенсивное.

— Мне не надо объяснять вам, что нужно делать, Джеймс, — сказал председатель. — Оборудованные фургоны возле каждого указанного телефона-автомата, линии связи с Вашингтоном и компьютерами, подключенными к обоим телефонам-автоматам. Нам нужно будет моментально проследить, откуда поступит звонок, повторяю — моментально!

— Да, сэр, я взял на себя смелость и уже предупредил наших связистов, но боюсь, что с телефонной компанией вам придется поговорить самому. Меня они слушать не будут. На прослеживание звонка нужен ордер Верховного суда.

— Ордер Верховного суда, черт бы их всех побрал! — взорвался шеф МИ-6, неожиданно с силой стукнув кулаком по столу. — Боже, помоги мне, прямо из этой комнаты я отправил на смерть Джеффри Кука. Вот тут на столе были разложены карты Карибского моря, он пояснял мне то, чего я не знал! Я хочу увидеть мертвой эту бешеную суку! Сделайте это для меня, сделайте это для Джеффри Кука!

— Сделаем все возможное, сэр, я вам обещаю. — Джеймс поднялся.

— Подождите! — Сэр Джон Хауэлл наклонил голову и помолчал, размышляя. — Я сказал: линии и связи с Вашингтоном... нет, всего одну линию. У Бажарат наверняка имеются агенты среди персонала, обслуживающего эти линии.

— С кем будет эта линия связи? — спросил англичанин.

— Кто сейчас в ЦРУ вместо Джиллетта?

— Временно его первый заместитель. По мнению наших сотрудников, работающих с ЦРУ, надежный и опытный человек, — ответил Джеймс.

— Этого мне достаточно, я свяжусь с ним по закрытой линии. А еще с тем парнем, который работает с Хоторном. Как его имя?

— Стивенс, сэр. Капитан Генри Стивенс, военно-морская разведка.

— Все, что выяснится в ходе предстоящей операции, останется строго между нами, пока мы втроем не решим, что делать дальше.

Со времени полночного совещания прошло десять с половиной часов. Фургоны уже находились на месте. В Вашингтоне, в аэропорту Даллес, время приближалось к семи утра.