ВРАЧ: Совсем никаких?
      ПАЦИЕНТ: Совсем. Лечащий врач сам рассказал, что его отец перенес такую же операцию в той же больнице, у того же хирурга и в таком же возрасте, но лечение не помогло и через год он умер. И что мне остается только ждать горького конца.
      ВРАЧ: Это очень жестоко. Знаете, хочется надеяться, что этот врач рассказал об этом только потому, что это случилось с его собственным отцом.
      ПАЦИЕНТ: Да, все получилось очень жестоко, но причина была в том, что он сам уже с этим сталкивался.
      ВРАЧ: И вы полагаете, что это его оправдывает, делает его поступок объяснимым?
      ПАЦИЕНТ: Да.
      ВРАЧ: Что вы чувствовали, когда он рассказал об этом?
      ПАЦИЕНТ: Естественно, я упал духом. Оставался дома, как он советовал, и просто отдыхал, старался не перетруждаться. Впрочем, я все-таки немало успел, занялся всякими мелкими делами, ходил к знакомым и все такое. Но после того, как я попал сюда и выяснил, что определенная надежда все же есть, что мое состояние не безнадежное, я понял, что поступил неправильно, слишком утомился. Если бы в то время я знал все это, то сейчас был бы в отличной форме.
      ВРАЧ: Значит, сейчас вы упрекаете себя в том, что перетрудились?
      ПАЦИЕНТ: Нет, я этого не говорил. Даже не знаю. В любом случае, я ни в чем никого не виню. Я не виню того врача, потому что он рассказывал о личном опыте. Я не виню себя, потому что тогда просто многого не знал.
      ВРАЧ: Понятно. Когда вы обратились в ту больницу, у вас были какие-то дурные предчувствия? Какие-нибудь симптомы? Возможно, боли? У вас было чувство, что это что-то серьезное?
      ПАЦИЕНТ: Ну, я чувствовал себя все хуже и хуже, а потом появились очень неприятные ощущения в кишечнике, пришлось сделать колостомию. Это и была моя операция.
      ВРАЧ: Понятно. По существу, нам хотелось бы знать, насколько вы были готовы к этому удару. Подозрения у вас были?
      ПАЦИЕНТ: Нет, никаких.
      ВРАЧ: Никаких... Итак, вы чувствовали себя хорошо, были здоровым человеком — до тех пор, пока... ?
      ПАЦИЕНТ: Пока не сходил в больницу.
      ВРАЧ: А почему вы решили пойти в больницу?
      ПАЦИЕНТ: Просто чтобы пройти осмотр, у меня был то запор, то понос.
      ВРАЧ: Гм... В общем, можно сказать, что вы были не готовы к этому известию?
      ПАЦИЕНТ: Совершенно не готов. К тому же меня положили в больницу уже через пару часов после того, как я вошел в кабинет врача, а спустя неделю провели операцию.
      ВРАЧ: То есть у вас возникло ощущение спешки. И во время операции они сделали колостомию?
      ПАЦИЕНТ: Да.
      ВРАЧ: И это тоже было нелегко, верно?
      ПАЦИЕНТ: Что?
      ВРАЧ: Вам было трудно?
      ПАЦИЕНТ: Нет, колостомия — простая штука.
      ВРАЧ: Ее легко перенести?
      ПАЦИЕНТ: Мелькала мысль, что это только часть дела. Иными словами, считается, что колостомия помогает обнаружить многое другое, но, судя по всему, они нашли не то, что нужно.
      ВРАЧ: Да, все взаимосвязано. А я думала, что колостомия вызывает сильные боли, но когда решается вопрос жизни и смерти, колостомия — меньшая из неприятностей.
      ПАЦИЕНТ: Конечно, если это спасает жизнь, то потерпеть можно.
      ВРАЧ: Да. После того, как вам это сообщили, вы, должно быть, задумались о том, что будет после вашей смерти. И сколько вы еще проживете. Как вы решали эти вопросы?
      ПАЦИЕНТ: Ну, по существу, в то время у меня в жизни было столько личных поводов для печали, что это не казалось чем-то... Вот и все.
      ВРАЧ: Действительно?
      СВЯЩЕННИК: Поводы для печали?
      ПАЦИЕНТ: Да, целый ряд за довольно короткое время.
      СВЯЩЕННИК: Вы не хотите об этом рассказывать?
      ПАЦИЕНТ: Могу рассказать.
      ВРАЧ: Вы пережили большие утраты?
      ПАЦИЕНТ: Да. Умерли мои отец и мать, умер мой брат, умерла двадцативосьмилетняя дочь, она оставила нам двоих маленьких детей и мы воспитывали их три года, до прошлого декабря. И это был самый тяжелый труд, потому что внуки постоянно напоминали нам о ее смерти.
      СВЯЩЕННИК: Дети в доме. Как она умерла?
      ПАЦИЕНТ: Не выдержала сурового климата Персии.
      СВЯЩЕННИК: Она была так далеко?
      ПАЦИЕНТ: Большую часть года там пятьдесят градусов в тени.
      СВЯЩЕННИК: Значит, она жила за границей?
      ПАЦИЕНТ: Она была не из тех, кто хорошо выносит тяжелые условия жизни.
      ВРАЧ: У вас есть другие дети? Она была единственным ребенком?
      ПАЦИЕНТ: Нет, кроме нее у нас еще трое.
      ВРАЧ: Еще трое. И как идут дела у них?
      ПАЦИЕНТ: У них все в порядке.
      ВРАЧ: Знаете, что мне не совсем понятно? Вы человек среднего возраста — хотя мы еще не знаем, сколько вам лет, — но люди среднего возраста часто теряют родителей. Конечно, утрата дочери очень мучительна, терять ребенка всегда тяжелее всего. Но почему вы говорите, что из-за этих утрат собственная жизнь казалась вам чем-то незначительным?
      ПАЦИЕНТ: Я не могу ответить на этот вопрос.
      ВРАЧ: Парадоксально, правда? Ведь если бы ваша жизнь была чем-то незначительным, с ней легко было бы расстаться? Именно этого я и не понимаю.
      СВЯЩЕННИК: Я как раз думал, не это ли хочет сказать г-н Н. Вы это пытаетесь объяснить? Я не совсем уверен... Вы сказали, что известие о раке стало еще одним ударом, потому что вы уже пережили много утрат.
      ПАЦИЕНТ: Нет, я не это имел в виду. Просто кроме рака были и другие удары. Однако я сказал бы... я просто пытался обдумать одну мысль, которая тогда мелькнула, это было важно. Вы спросили меня, почему меня больше интересует смерть, а не жизнь, хотя у меня есть еще трое детей.
      ВРАЧ: Я спросила об этом скорее для того, чтобы учесть и светлую сторону.
      ПАЦИЕНТ: Да, конечно... Не знаю, можете ли вы понять, но... когда все это обрушивается, оно задевает не только отца, но и всю семью. Понимаете?
      ВРАЧ: Да, конечно.
      СВЯЩЕННИК: Вы хотите сказать, что вашей жене тоже было очень трудно?
      ПАЦИЕНТ: И жене, и детям, всем нашим детям. Вот так я жил — можно сказать, прямо в морге.
      ВРАЧ: Да, какое-то время.
       {Сбивчивый диалог.)
      ПАЦИЕНТ: Это все тянется, и я сейчас живу в этом горе, которое никогда не забудется.
      ВРАЧ: Понятно. По существу, вы только что сказали, что, когда вокруг столько горя, очень трудно переживать еще одно.
      ПАЦИЕНТ: Верно.
      ВРАЧ: Как мы можем вам помочь? Кто мог бы вам помочь? Кто-нибудь может?
      ПАЦИЕНТ: Думаю, да.
      ВРАЧ: (Неразборчиво)Кто-нибудь уже помог?
      ПАЦИЕНТ: Я никогда не просил о помощи. Никого, кроме вас.
      ВРАЧ: Кто-нибудь разговаривал с вами так, как сейчас говорим мы?
      ПАЦИЕНТ: Нет.
      СВЯЩЕННИК: А в других случаях? Кто-нибудь был рядом, когда умерла ваша дочь? Может быть, вы говорили с женой? Осталось ли в ваших душах что-то невысказанное? Вы говорили об этом друг с другом?
      ПАЦИЕНТ: Не очень часто.
      СВЯЩЕННИК: Вам приходилось держать это в себе?
      ВРАЧ: Сейчас ваша жена потрясена горем, как и в то время? Или она уже немного оправилась?
      ПАЦИЕНТ: Трудно сказать.
      ВРАЧ: Она неразговорчивый человек?
      ПАЦИЕНТ: Она не говорит об этом. Она... она умеет общаться, она учитель.
      ВРАЧ: Расскажите о ней.
      ПАЦИЕНТ: Она довольно крупная женщина, почти всегда в хорошем настроении. Из тех, кого встречают аплодисментами в начале каждой четверти и кому дарят хорошие подарки в конце учебного года.
      ВРАЧ: Это немало значит.
      СВЯЩЕННИК: Очень показательно.
      ПАЦИЕНТ: Это верно.
      ВРАЧ: Да.
      ПАЦИЕНТ: Кроме того, она делает все для меня и нашей семьи.
      ВРАЧ: У меня складывается впечатление, что с таким человеком можно поговорить обо всем и без посторонней помощи.
      ПАЦИЕНТ: Да, можно сказать и так.
      ВРАЧ: Вы сами боитесь заговорить об этом или она этого не хочет?
      ПАЦИЕНТ: Я не расслышал.
      ВРАЧ: Кто из вас двоих не хочет об этом говорить?
      ПАЦИЕНТ: На самом деле, мы об этом говорили. И она нашла решение: уехать за границу и воспитывать внуков. Она ездила туда два года подряд, каждое лето, в том числе и прошлым летом. Конечно, дорогу оплачивал наш зять. Внуки были с нами до декабря, а потом возвращались назад. А потом жена отправилась туда на выходные в декабре, а этим летом ездила на месяц. Собиралась остаться там на два месяца, но из-за меня получился только один, потому что как раз был период моего выздоровления.
      СВЯЩЕННИК: Похоже, у вас нет настроения говорить с женой о своем состоянии, когда она думает о другом, занимается внуками. Мне кажется, это сказалось на вашем желании поделиться... вы чувствуете, что не должны обременять ее чем-то еще. У вас есть такое чувство?
      ПАЦИЕНТ: Понимаете, у нас с ней другие проблемы. Я уже говорил, что она очень общительный человек, но, боюсь, она считает, что я не делал все, что должен был.
      ВРАЧ: В каком смысле?
      ПАЦИЕНТ: Ну, например, не заработал достаточно денег. Конечно, когда нужно воспитывать четверых детей... ну, она имеет право так считать. Она думает, что я должен быть таким, как наш зять, а еще полагает, что это я виноват в том, что наш младший сын не получил правильного воспитания. Потому что у него есть та же наследственная черта... Но она до сих пор обвиняет в этом меня.
      ВРАЧ: В чем обвиняет?
      ПАЦИЕНТ: В том, что происходит с сыном.
      ВРАЧ: Чем он занимается?
      ПАЦИЕНТ: Он был морским пехотинцем, но его уволили.
      ВРАЧ: И чем он сейчас занимается?
      ПАЦИЕНТ: Должно быть, вернулся на старую работу, складским рабочим.
      СВЯЩЕННИК: А остальные дети?
      ПАЦИЕНТ: Наш второй сын... За него она тоже на меня в обиде. Он немного отставал в школе. Она считала, что достаточно прийти и прикрикнуть на него — знаете, она просто кипит энергией, — и он сразу станет лучшим учеником. Конечно, я был уверен, что рано или поздно она поймет, что ему никогда не стать отличником. Все дело в наследственности. У старшего сына дела идут неплохо, она все время его подгоняет. Он совсем недавно получил диплом инженера по электронике.
      СВЯЩЕННИК: Благодаря тому, что она его подталкивала?
      ПАЦИЕНТ: Нет, он очень толковый парень, можно сказать, единственный толковый, если не считать дочери.
      СВЯЩЕННИК: Вы упоминали наследственность. По какой линии, по-вашему, передавалась слабохарактерность? У меня сложилось впечатление, что вы думаете, будто она передавалась по вашей линии — либо жена так считает.
      ПАЦИЕНТ: Я не знаю, что она об этом думает. Сомневаюсь, что она понимает, что дело в наследственности. Мне кажется, она считает, что вся задача в том, чтобы я как можно больше работал. В свободное время я так и делал. Мне не только следовало бы больше зарабатывать, это вообще вечная тема всей нашей жизни. Она обязательно поможет мне, но всегда будет винить в том, что я не зарабатывал свою долю семейного дохода. Мне следовало бы зарабатывать не меньше пятнадцати тысяч в год.
      ВРАЧ: Мне кажется, г-н Н. имеет в виду вот что: его жена — энергичная и деятельная женщина и она хотела бы, чтобы такими были он сам и их дети.
      ПАЦИЕНТ: Совершенно верно.
      ВРАЧ: И ей довольно трудно смириться с тем, что вы не такой, каким она хотела бы вас видеть...
      ПАЦИЕНТ: Правильно.
      ВРАЧ: То есть недостаточно деятельный и энергичный. А еще она говорит: «Посмотри на нашего зятя, он зарабатывает кучу денег» — вероятно, очень энергичный человек.
      ПАЦИЕНТ: Не только зять, но и все остальные вокруг.
      ВРАЧ: И все это непосредственно касается г-на Н., пациента, потому что когда он болеет и теряет силы...
      ПАЦИЕНТ: Простите?
      ВРАЧ: Когда вы болеете и теряете силы, вы становитесь менее энергичным и зарабатываете меньше денег.
      ПАЦИЕНТ: Собственно, в свое время я именно это ей и говорил. Когда... когда мне исполнилось сорок. Я тогда немного приостановился и сказал себе: «Парень, если сейчас творится такое, то представь, что будет дальше, ведь она все время требует большего».
      ВРАЧ: Это было бы ужасно, да?
      ПАЦИЕНТ: Да, ведь она хотела все больше и больше.
      ВРАЧ: Но для вас это означало, что будет все тяжелее и тяжелее. Значит, она довольно нетерпима к людям в инвалидных колясках?
      ПАЦИЕНТ: Она терпеть не может тех, у кого не хватает способностей.
      ВРАЧ: Ну... можно оставаться толковым, даже если физически слаб.
      ПАЦИЕНТ: Верно.
      ВРАЧ: Она, похоже, терпеть не может тех, кто не способен делать что-то физически...
      ПАЦИЕНТ: Да.
      ВРАЧ: Хотя при этом можно быть очень способным.
      ПАЦИЕНТ: Понимаете, когда говорят «толковый», имеют в виду... применение способностей на деле. Вот чего она хочет.
      СВЯЩЕННИК: Мне словно слышится слово «успех».
      ПАЦИЕНТ: Да, нужно именно добиться успеха.
      ВРАЧ: Понятно.
      СВЯЩЕННИК: Итак, нужно непросто иметь способности, но и применить их на деле. Но я все время возвращаюсь к одной мысли: когда в жизни происходят такие события, вы словно сами лишаете себя права и возможности поговорить с женой о себе и своей болезни.
      ПАЦИЕНТ: Да, и дети тоже.
      СВЯЩЕННИК: Вот это меня и беспокоит.
      ПАЦИЕНТ: Дети определенно подавлены, мне кажется, они подчинены растущим требованиям матери. Например, она чудесно шьет — помимо преподавания. Она может за выходные сшить из отреза ткани отличный мужской костюм, и он будет выглядеть лучше, чем любой другой... он будет не хуже костюма за две с половиной сотни долларов.
      ВРАЧ: И какие чувства это у вас вызывает?
      ПАЦИЕНТ: Я чувствую... для меня нет никакой разницы, каких еще успехов она добьется, потому что я уже восхищаюсь ею... не знаю, как это выразить... она для меня идол, понимаете. Ничего не изменилось бы, даже если бы она не заставляла меня стать таким же.
      ВРАЧ: Понятно. Но как вы должны относиться к собственной болезни?
      ПАЦИЕНТ: В этом главная проблема.
      ВРАЧ: Мы и пытаемся это понять, мы хотим узнать, чем вам помочь...
      ПАЦИЕНТ: Это действительно главная проблема, потому что... понимаете, когда болен и у тебя боли, когда не можешь справиться с горем и живешь рядом с человеком, который пережил все грани этого горя, то говоришь себе... не знаю, как мне пережить скорбь по дочери и все прочее, но ответ приходит сам собой: «Не вешай нос, оставайся оптимистом». Она всегда оптимистична.
      СВЯЩЕННИК: Иными словами, вы стараетесь делать все быстро, чтобы не останавливаться и не думать об этом?
      ПАЦИЕНТ: Да.
      ВРАЧ: Но, с другой стороны, он уже готов думать и говорить об этом. Вам нужно поговорить об этом, найти кого-то, с кем можно поговорить.
      ПАЦИЕНТ: Жена оборвет меня прямо на середине фразы. О таких вещах с ней невозможно поговорить.
      СВЯЩЕННИК: Я пришел к выводу, что в вашей душе есть большая вера.
      ПАЦИЕНТ: Я много размышлял о том, как решить все эти проблемы. Дело в том, что я действительно много работаю, как она и хотела. Я всегда был... всегда был способным учеником. В университете у меня по всем предметам были только пятерки и четверки.
      СВЯЩЕННИК: Вы сказали, что способности у вас есть, но вы понимаете, что тяжкий труд не поможет справиться со сложностями, которые выпали на вашу долю в это время. Помните, вы отметили разницу между мыслями о жизни и мыслями о смерти?
      ВРАЧ: Вообще, вы задумывались о смерти?
      ПАЦИЕНТ: Да. Так что вы собирались сказать?
      СВЯЩЕННИК: Мне просто интересно, какие мысли возникали у вас в отношении жизни и смерти.
      ПАЦИЕНТ: Ну... надо признать, я никогда не думал о смерти как о чем-то... как таковой, я просто думал о бессмысленности жизни в таких обстоятельствах.
      СВЯЩЕННИК: Бессмысленности?
      ПАЦИЕНТ: Если завтра я умру, моя жена будет жить прежней жизнью.
      ВРАЧ: Словно ничего не случилось?
      ПАЦИЕНТ: Мне так кажется. Она не дрогнет.
      СВЯЩЕННИК: Она воспримет это так же, как смерть любого человека? Или все-таки немного иначе?
      ПАЦИЕНТ: После смерти дочери она занялась ее детьми. Но ее жизнь ничуть не изменилась бы, даже если бы у нас вообще не было детей.
      СВЯЩЕННИК: Откуда у вас взялись силы на замечание о том, что при переходе в эту больницу вас прежде всего привлекло то, что тут вам вернули чувство надежды? Вам сказали, что лечение возможно, и его проводят. Что подтолкнуло вас к этому желанию жить? Несмотря на ощущение бессмысленности, у вас в душе все-таки осталось нечто такое, что способно чувствовать удовлетворение и желание лечиться. Это вера?
      ПАЦИЕНТ: Я бы сказал, что это, скорее всего, какая-то слепая вера. Кроме того, моя церковная община оказала мне большую поддержку. Я долгие годы активно участвовал в работе нашей пресвитерианской церкви. Конечно, сыграло свою роль и то, что при этом я мог заниматься тем, что не очень-то нравилось жене: петь в хоре, преподавать в воскресной школе и все прочее. Да, это мне очень помогло — то, что удалось сделать хоть немного дел, которые я считаю важными для общества. Но каждая капля усилий в этом направлении считалась бессмысленной, потому что она не приносила никаких доходов.
      ВРАЧ: Но это мнение вашей жены. По вашим собственным представлениям, эта работа важна.
      ПАЦИЕНТ: Да, я считаю, что она важна, очень важна.
      ВРАЧ: Мне кажется, это самое главное. У вас осталось ощущение чего-то значимого, вот почему я уверена, что надежда для вас тоже многое значит. Вы по-прежнему хотите жить. Ведь вам не хочется умирать, правда? И потому вы перевелись в эту больницу.
      ПАЦИЕНТ: Да, это правда.
      ВРАЧ: Что значит для вас смерть? Это трудный вопрос, но, быть может, вы сможете на него ответить.
      ПАЦИЕНТ: Что значит для меня смерть?
      ВРАЧ: Да, что она для вас значит?
      ПАЦИЕНТ: Смерть... Это прекращение значимой деятельности. Я понимаю значимость иначе, не так, как моя жена. Сейчас я не имею в виду зарабатывание денег.
      СВЯЩЕННИК: Вы говорите о пении в хоре и уроках в воскресной школе. О жизни среди людей.
      ВРАЧ: Да.
      ПАЦИЕНТ: Я всегда активно занимался общественной работой, самой разной работой. Из того, что делает мою жизнь бессмысленной сейчас... я видел себя с точки зрения того врача, а он считал, что я никогда больше не вернусь к прежним занятиям.
      ВРАЧ: Но что вы делаете здесь прямо сейчас?
      ПАЦИЕНТ: Простите?
      ВРАЧ: Чем вы заняты тут, прямо сейчас?
      ПАЦИЕНТ: Прямо сейчас я обмениваюсь взглядами, и это может помочь...
      ВРАЧ: Да, это очень важное занятие. Это может помочь вам и, без сомнений, очень поможет нам.
      СВЯЩЕННИК: В том смысле, в каком это понимаете вы, а не ваша жена.
      ВРАЧ: Да (смеется),именно поэтому мне хотелось внести ясность. По существу, вы сказали, что жизнь осмысленна до тех пор, пока вы имеете какую-то значимость и можете делать что-то важное.
      ПАЦИЕНТ: Понимаете, помимо прочего, довольно приятно, когда это замечают и другие. Особенно если вы их любите.
      ВРАЧ: Вы действительно полагаете, что вас никто не ценит?
      ПАЦИЕНТ: Мне не верится, что жена меня ценит.
      СВЯЩЕННИК: Я догадывался, что речь идет об этом.
      ВРАЧ: Хорошо, но кроме нее у вас есть дети.
      ПАЦИЕНТ: Думаю, они меня ценят. Но жена, жена для мужчины — это самое главное. Особенно если он восхищается ею. А она такая... можно сказать, привлекательная, потому что просто пышет энергией, искрится ею.
      СВЯЩЕННИК: Ваши отношения всегда были такими? Или все стало заметнее после скорбных событий и утрат?
      ПАЦИЕНТ: Разницы не было. Впрочем, после горьких утрат отношения даже улучшились. Например, сейчас она относится ко мне очень по-доброму. С тех пор, как я в больнице, но... да нет, так всегда было. Когда я болел или еще что-то случалось, она всегда какое-то время была очень добра, но рано или поздно возвращалась к мысли о том, что вот он, лентяй, который ничего не зарабатывает.
      СВЯЩЕННИК: Чем вы объясняете то, что ваша жизнь так сложилась? Вы сказали, что ходите в церковь. Как вы объясняете то, что происходило в вашей жизни? С точки зрения вашего отношения к жизни, которое можно назвать верой в жизнь. Бог как-нибудь связан с этим?
      ПАЦИЕНТ: Да, конечно. Прежде всего, я христианин, а Христос действует как посредник. Все очень просто. Когда я вижу что-то перед собой, все складывается хорошо. И я с облегчением избавляюсь... Я нахожу решение проблем, которые случаются между людьми.
      СВЯЩЕННИК: Вот о чем он говорит: в его отношениях с женой нужен посредник. Вы сказали, что Христос — это посредник в решении других проблем. Вы не думали об этом с точки зрения ваших отношений с женой?
      ПАЦИЕНТ: Думал, но, к сожалению — или к счастью, — моя жена слишком деятельна.
      СВЯЩЕННИК: Насколько я понимаю, ваша жена так энергична, что в ее жизни нет места для деятельности Господа, нет места для посредников?
      ПАЦИЕНТ: Да, в ее случае так и получается.
      ВРАЧ: Как вы думаете, она захочет поговорить с одним из нас?
      ПАЦИЕНТ: Я бы точно согласился.
      ВРАЧ: Вы можете ей это предложить?
      ПАЦИЕНТ: Моя жена и мысли не допустит о том, чтобы пойти к психиатру, особенно вместе со мной.
      ВРАЧ: Понятно. А что такого страшного в посещении психиатра?
      ПАЦИЕНТ: То самое, о чем мы говорили. Думаю, она пытается скрыть все эти чувства.
      ВРАЧ: Хорошо, давайте посмотрим, как пойдет наша беседа. Это может быть полезно. И если вы не против, мы будем время от времени к вам заглядывать. Согласны?
      ПАЦИЕНТ: Вы еще заглянете?
      ВРАЧ: Да, придем в гости.
      ПАЦИЕНТ: Посидите рядом?
      ВРАЧ И СВЯЩЕННИК: Конечно.
      ПАЦИЕНТ: В субботу я выписываюсь.
      ВРАЧ: Понятно. Значит, времени у нас мало.
      СВЯЩЕННИК: Если вы вернетесь в больницу, то можете зайти к нам.
      ПАЦИЕНТ: Возможно, хотя я сомневаюсь. Путь не близкий.
      СВЯЩЕННИК: Да, я понимаю.
      ВРАЧ: На случай, если это наша последняя встреча: быть может, у вас есть какие-то вопросы к нам?
      ПАЦИЕНТ: Я думаю, что одним из самых главных результатов нашего разговора стала масса вопросов, о которых я никогда не задумывался.
      ВРАЧ: Нам эта беседа тоже очень помогла.
      ПАЦИЕНТ: Мне кажется, доктор Р. и вы тоже сделали очень хорошие предложения. Но мне известно одно: если не случится какого-то коренного улучшения, то... в общем, мне уже не выздороветь.
      ВРАЧ: Это пугает?
      ПАЦИЕНТ: Пугает?
      ВРАЧ: Вы не кажетесь испуганным.
      ПАЦИЕНТ: Нет, это меня не пугает. По двум причинам. Во-первых, у меня хорошее религиозное воспитание. Основательное, потому что мне удалось передать его другим.
      ВРАЧ: Значит, вы можете сказать, что не боитесь смерти и примете ее, когда она придет. Верно?
      ПАЦИЕНТ: Да, смерти я не боюсь. Если я чего-то и боюсь, то это возможности опять заниматься тем, что делал раньше. Потому что, понимаете... на самом деле я люблю не химию, а работу с людьми.
      СВЯЩЕННИК: Потому и проявили интерес к искусству общения?
      ПАЦИЕНТА: Да, отчасти потому.
      СВЯЩЕННИК: Меня поражает даже не отсутствие страха, а отсутствие тревожности, сожалений о ваших взаимоотношениях с женой.
      ПАЦИЕНТ: Всю жизнь я жалел, что не могу общаться с ней. В действительности, если копаться до самых глубин, можно сказать, что мое обучение искусству общения... не знаю, но, возможно, это было на девяносто процентов вызвано желанием найти общий язык с женой.
      ВРАЧ: Попытка наладить общение с ней? Вы никогда не думали о профессиональной помощи? Знаете, у меня есть чувство, что это можно поправить, вам все еще можно помочь.
      СВЯЩЕННИК: Вот почему завтрашняя встреча так важна.
      ВРАЧ: Да, да... Мне совсем не кажется, что это безнадежно, неисправимо. У вас еще есть время все наладить.
      ПАЦИЕНТ: Можно сказать, что надежда на жизнь сохраняется, пока я дышу.
      ВРАЧ: Совершенно верно.
      ПАЦИЕНТ: Но жизнь — это еще не все. Есть еще качество жизни, то, зачем ты живешь.
      СВЯЩЕННИК: Что ж, я очень благодарен за возможность познакомиться с вами. Надеюсь, мне удастся заглянуть к вам сегодня вечером, перед уходом домой.
      ПАЦИЕНТ: Мне тоже очень приятно... Э-э-э... (пациент не хочет расставаться)вы хотели задать мне какие-то вопросы, но так и не спросили.
      ВРАЧ: Я собиралась?
      ПАЦИЕНТ: Мне так показалось.
      ВРАЧ: О чем же я забыла?..
      ПАЦИЕНТ: Из того, что вы говорили, я понял, что вы возглавляете не только этот семинар, но и... ну, скажем так, что-то еще. Кто-то заинтересовался связью между религией и психиатрией.
      ВРАЧ: Да. Я начинаю понимать. Понимаете, у людей складываются самые разные мнения о том, чем мы занимаемся. Меня больше всего интересуют беседы с больными и умирающими; мы хотим их получше понять. Научить персонал больниц тому, как им лучше помочь, и у нас есть только один способ узнать это: учиться у самих пациентов.
      СВЯЩЕННИК: У вас возникли какие-то вопросы о связи религии с...
      ПАЦИЕНТ: Да, пара вопросов. Вот, например, больные обычно обращаются только к священнику. Когда им плохо, они никогда не зовут психиатра.
      ВРАЧ: Это правда.
      ПАЦИЕНТ: Хорошо. Кто-то недавно задавал мне такой вопрос: какого я мнения о работе больничных священников. И я сказал, что был просто ошеломлен, когда попросил позвать священника посреди ночи, но выяснилось, что ночами тут нет священника. Я просто не мог в это поверить. Невероятно. Когда человеку нужен священник? Только ночью, поверьте мне. Когда ты сбрасываешь свои боксерские перчатки и остаешься наедине с собой. Именно тогда и нужен священник. Я бы сказал, чаще всего после полуночи...
      ВРАЧ: И ранним утром.
      ПАЦИЕНТ: Если бы кто-то строил графики, то пик, скорее всего, пришелся бы на три часа ночи. Так и должно быть. Нажимаешь кнопку звонка, приходит сестра. «Я хотел бы видеть священника» — и через пять минут он приходит и вы...
      ВРАЧ: Можете поговорить по душам.
      ПАЦИЕНТ: Точно.
      ВРАЧ: Значит, вы ждали от меня этого вопроса: какого вы мнения о работе священника. Дело в том, что я уже спросила об этом, хотя и неявно. Я спрашивала, кто помог вам, был ли человек, который вам помог. И вы тогда ни словом не обмолвились о священнике...
      ПАЦИЕНТ: Это беда всей церкви. Время, когда человеку нужен священник.
      ВРАЧ: Верно.
      ПАЦИЕНТ: А чаще всего он нужен ему в три часа ночи.
      ВРАЧ: Ну, преподобный Н. сможет ответить на это, потому что вчера он всю ночь оставался на ногах, был рядом с пациентами.
      СВЯЩЕННИК: Да, я не чувствую вины. Вчера мне удалось поспать всего два часа. Но я совсем не жалею, думаю, было высказано намного больше, чем обычно.
      ПАЦИЕНТ: Мне кажется, нет ничего важнее этого.
      СВЯЩЕННИК: Да, нет ничего важнее искренней заботы о том, кто просит помощи.
      ПАЦИЕНТ: Конечно. Священник... пресвитерианский священник, который венчал моих родителей, был как раз таким человеком. И ему это ничуть не навредило. Я встретил его, когда ему было девяносто пять: он слышал, как в молодости, видел, как в молодости, и рукопожатие его было сильным, как у двадцатипятилетнего.
      СВЯЩЕННИК: Это в очередной раз подчеркивает, какое разочарование вы испытали.
      ВРАЧ: Выяснять подобные проблемы — часть семинара, это поможет нам работать лучше.
      ПАЦИЕНТ: Вы правы. Что касается священников, то, по моим представлениям, встретиться с ними в нужную минуту труднее, чем с психиатром, — как это ни странно. Дело в том, что священник ничего не зарабатывает, а психиатр должен получить хоть какой-то гонорар. Выходит, тот, кто зарабатывает деньги, может сделать это и днем, и ночью, когда угодно. Конечно, вам еще нужно договориться с психотерапевтом, чтобы он пришел ночью. Но попробуйте поднять ночью священника!
      СВЯЩЕННИК: Похоже, у вас уже был печальный опыт общения с духовенством.
      ПАЦИЕНТ: Мой собственный священник очень хороший. Беда в том, что у него целая куча детей. Четверо, не меньше. Как он может уходить по ночам? А еще мне рассказывали, как трудно с молодежью в семинариях и все такое. Их действительно мало, мы даже не могли набрать достаточно молодых людей для работы над диссертацией на богословскую тему. Но я думаю, что если церковь действует, у нее не должно быть проблем с притоком молодежи.
      СВЯЩЕННИК: Кажется, у нас будет что обсудить, хотя это и не входит в тематику семинара. Мы с вами поговорим как-нибудь о церкви и ее проблемах. Я отчасти согласен с тем, что вы сказали.
      ВРАЧ: Да, но я все равно рада, что мы затронули эту тему. Это важно. Хорошо, а что вы можете сказать о работе медсестер?
      ПАЦИЕНТ: Тут?
      ВРАЧ: Да.
      ПАЦИЕНТ: Почти каждый раз, когда я хотел встретиться со священником, причиной были медсестры. Здесь есть некоторые медсестры... они хорошие специалисты, но раздражают больных. Мой сосед по палате как-то сказал, что все делалось бы в два раза быстрее, если бы не такие сестры. Они экономят каждую секунду. Понимаете, о чем я? Ты подходишь и говоришь... ну, скажем, вы не могли бы дать мне поесть в другое время, потому что у меня язва, печень, то или это. Она отвечает, что мы, мол, очень заняты, так что сами за этим следите: хотите есть — ешьте, не хотите — не ешьте. Есть еще одна сестра, она, в общем-то, приятная и много помогает, но никогда не улыбается. А для такого человека, как я, который... понимаете, обычно улыбается и старается выглядеть отзывчивым... ну, мне довольно грустно на нее смотреть. Каждый вечер она входит — и на лице ни следа улыбки.
      ВРАЧ: А как ваш сосед по палате?
      ПАЦИЕНТ: Я не могу поговорить с ним с тех пор, как у него начались проблемы с дыханием, но, в целом, он, на мой взгляд, держится неплохо. Во всяком случае, у него не такой букет болячек, как у меня.
      ВРАЧ: Помните, в начале вы планировали говорить с нами только пять-десять минут и сказали, что иначе очень устанете. Вам удобно сидеть?
      ПАЦИЕНТ: Да, все в порядке.
      ВРАЧ: Знаете, сколько мы уже говорим? Ровно час.
      ПАЦИЕНТ: Никогда бы не подумал, что смогу продержаться целый час.
      СВЯЩЕННИК: Мы сказали об этом, потому что не хотим вас утомлять.
      ВРАЧ: Да, и я думаю, нам пора заканчивать.
      ПАЦИЕНТ: Мне кажется, мы уже практически все обсудили.