Когда об открытии садовника был проинформирован Сканкалепре, он решил устроить в парке засаду в первую же ночь при полной луне.
      Понадобилась еще неделя, чтобы выбрать подходящий момент, когда новая луна в осеннем небе появилась в виде изящной запятой молочного цвета. Инженер Фумагалли не хотел откладывать работы по гаражу; на следующий день он привел двух каменщиков. Были разгружены три грузовика с гравием, затем перешли к очистке двора от травяного покрова.
      Засада была назначена на ночь, предшествующую полнолунию. Сканкалепре был совершенно уверен в успехе. В удобный вечер комиссар был приглашен на обед для того, чтобы никто не видел его входящим ночью на виллу.
      За столом царило гнетущее молчание. Синьора Эмилия также казалась не слишком многословной, хотя и не была введена в курс всего дела. И напрасно комиссар Сканкалепре пытался вызвать улыбки несколькими добрыми неаполитанскими историями.
      Чтобы синьора могла уснуть, ей сказали, что в этот вечер они сделают попытку определить только, с какой стороны приходит визитер. Поимка его произойдет другим разом. Тереза, которая прислуживала за столом, тоже была встревожена, но, как и все, надеялась на скорую и, может быть, комичную развязку этой загадочной истории. В десять часов Эмилия ушла в свою комнату. Ей посоветовали погасить свет и не включать его, пока не вернется муж.
      Ровно в одиннадцать часов Сканкалепре находился с внутренней стороны подъезда улицы Ламберти и напрягал слух. Услышав легкий стук, он бесшумно приоткрыл маленькую дверь и впустил одного из своих агентов, Сальваторе Пулито, молодого атлета, способного справиться с любым преступником.
      Была половина двенадцатого, когда они вышли и цепочкой спустились в парк. Луна светила так, что тени были почти совершенно четкими. Избегая центральной дорожки и двигаясь под стеной ограды, общей с виллой Сормани, все трое приблизились к каретному сараю. Пулито оставили на посту за стойкой ворот, полностью скрытым, чтобы воспрепятствовать побегу ночного гостя. Сканкалепре и инженер скрючились между низкими ветвями огромной ели, готовые наскочить на тень, как только она появится во дворе, чтобы перейти затем на тропинку, ведущую в глубь парка и к оранжерее.
      Примерно через четверть часа оба они услышали легкий шум, как если бы кто-то спрыгнул с вершины стены со стороны виллы Сормани, в месте, где была решетка.
      "Вот, значит, где он заходит", - подумал комиссар, считая себя идиотом, что раньше не сообразил этого. Прошло еще немного времени, показавшегося вечностью, прежде чем тень возникла на краю маленькой лужайки около сарая. Темный силуэт находился в неосвещенной зоне и не шевелился, словно свет, которым луна заливала лужайку, вызывал у него робость. Полночь еще не наступила, и визитер мог заблаговременно - продумать свое обычное расписание и принюхаться к окружающему. Спустя несколько минут он вновь ожил и пошел через луг, наполовину уже вышедший из тени, направляясь прямо к сараю. На мгновение он остановился перед воротами, затем проник внутрь. Все еще восседая среди еловых ветвей, двое мужчин теряли терпение. Инженер прошептал на ухо комиссару:
      - Запрем его внутри.
      - Нет. Нужно подождать, пока он выйдет, - отвечал авторитетно Сканкалепре.
      Ожидание затягивалось. Прошло с полчаса, а тень не показывалась и не было слышно ни малейшего шума.
      - Вот увидите, мы валяем дурака, - снова заговорил инженер на ухо комиссару. - Этот жалкий бес - какой-то нищий, который приходит ночевать на соломе в сарае.
      Перед тем как улечься, он должен иногда прогуляться по парку.
      Сканкалепре продолжал молчать. Он, казалось, намеревался так и оставаться б здесь в ожидании, постоянно держа в поле зрения порог сарая. Но в конце концов ему это надоело, и он предложил инженеру пройтись в открытую в лунном свете до другого края дворика и вернуться затем в свое укрытие по тому же пути. Это могло бы заставить тень немного поволноваться. Радуясь возможности предпринять какое-то действие, инженер подчинился. Он вышел на свет и тяжелым шагом пересек луг в направлении решетки. Проделав половину пути, он сделал короткую остановку, затем возобновил движение, немного, однако, приблизившись к входу в сарай, чтобы расслышать, если оттуда раздастся какой-либо шум или другой признак жизни. Он уже миновал сарай, держась от него на расстоянии трех-четырех метров, и направился к дереву, где его ожидал Сканкалепре, когда услышал позади себя быстрые шаги. Не успев обернуться назад, он увидел из-за ели две вспышки и услыхал два выстрела. Пронзительный крик разорвал тишину, донесшись издалека, со стороны дома. Инстинктивно он бросился на землю. Он слышал бег, затем голос комиссара, звавшего Пулито, и в неожиданной тишине еще один револьверный выстрел.
      Когда он приподнялся, комиссар и инспектор Пулито, считавшие его раненным, взяли его под руки. Инженер хотел узнать, что же произошло, но Сканкалепре поторопил его к дому. Они бегом преодолели лестницу и поспешно прошли внутрь дома. Инженер узнал голос жены в том крике; она, должно быть, слышала выстрелы, находясь на балконе. В самом деле, синьора Эмилия была уже в прихожей, бледная и взволнованная. Увидев мужа, она вновь обрела бодрость, но, несмотря на все увещевания вернуться в постель, захотела немедленно узнать, что случилось.
      Единственным, кто что-то видел, был Сканкалепре, который, однако, совсем не имел намерения пускаться в объяснения. Он рассказал лишь, что, наблюдая за инженером, который возвращался через луг, он заметил, как на пороге сарая показалась тень. Молниеносно она бросилась на инженера, занеся тяжелую дубину. Комиссар незамедлительно выстрелил в воздух, чем и остановил угрожающее движение незнакомца, который своим оружием наверняка расколол бы череп Фумагалли. Не бросая своего инструмента, тень побежала в направлении виллы Сормани. Спустя несколько мгновений комиссар произвел еще один выстрел из револьвера в этом направлении, но безрезультатно. Затем он подбежал, чтобы поднять инженера, переживая, не достигла ли все-таки своей цели дубина незнакомца.
      Едва закончив свой краткий отчет, Сканкалепре поспешно ушел, забрав с собой Пулито, и, не теряя времени, устремился на площадь с целью осмотреть окна адвоката Эзенгрини. В окне третьего этажа, над кабинетом, в квартире, где одиноко проживал адвокат, как раз только что зажегся свет.
      Комиссар нажал на кнопку звонка, затем проговорил свое имя в решеточку микрофона переговорного устройства и почти тотчас же услышал, как открылся автоматический замок. Оставив внизу инспектора, он поднялся наверх и позвонил в дверь квартиры. Адвокат открыл, не заставив его ожидать. Он был в пижаме и в домашнем халате. Пересекая прихожую, чтобы пройти в гостиную, Сканкалепре заметил зажженный светильник на ночном столике и брошенную на пол газету. Тем временем адвокат уселся в кресло и пригласил своего посетителя сделать то же, словно речь шла о совершенно нормальном визите среди белого дня.
      - Я пришел, - начал Сканкалепре, немного смущенный, - в столь поздний час и немного бесцеремонным образом, чтобы избавиться от сомнений. Метр, мне рассказывали, что время от времени кто-то по ночам вторгается на виллу вашей дочери. Так как речь идет не о грабителе, я подумал, что этим посетителем могли быть вы... Я как-то знал человека, который страдал бессонницей и, чтобы скоротать ночь, прогуливался в чужом саду, пока в один прекрасный день он не получил пулю из ружья сторожа. Ведь могло быть так, что, поскольку вы имеете ключ от калитки в решетчатой ограде, вы туда приходили иногда? Может быть, чтобы снова почувствовать себя хозяином виллы...
      - Дорогой комиссар, - отвечал адвокат, принимая более удобное положение в кресле, - мне понятны ваши сомнения и подозрения. Я понимаю и то, что вы обязаны были прийти по поводу моего заявления относительно отказа от моей части супружеской собственности. Исчезновение моей жены интересует, кроме меня, полицию, прокуратуру, общественное мнение... Прошло три года, и как раз теперь все начинают спрашивать себя, как могло так случиться, что за все это время моя жена ни разу не подала признаков жизни. Я также передумал все, что могло прийти на ум, хотя у меня другое мнение. Можете спокойно исключить меня из списка возможных убийц, если вообще был убийца. Итак, я очень хорошо понимаю причину вашего визита в час ночи.
      Комиссар Сканкалепре казался удовлетворенным. Он поднялся и откланялся. Когда адвокат провожал его до двери, он заметил в нише для зонтиков массивную дубинку из вишневого дерева с рукояткой в виде рога: очень солидный инструмент, с помощью которого можно было уложить на месте быка. Он на мгновение остановился, извлек дубинку из ниши, прикинул ее вес, испытал в качестве трости и кончил тем, что размахнулся ею, взявшись возле самого железного наконечника. Адвокат спокойно наблюдал за ним.
      - Прекрасная дубинка, - заключил Сканкалепре.
      - Я беру ее с собой, когда выхожу по вечерам, - объяснил адвокат. - Она принадлежала моему отцу: ствол вишневый, а рукоять из оленьего рога.
      Сканкалепре поставил дубинку на место, попрощался, еще раз извинившись, и ушел.
      Выйдя на улицу, он начал сопоставлять события этой ночи и, стараясь расставить их в определенной последовательности, пытался составить схему доклада по ним. Помимо доклада ему нужно было еще подать иск, надлежащим образом оформленный, против неизвестного, совершившего попытку убийства. У него не хватило храбрости, в чем он почти раскаивался, конфисковать у адвоката его дубинку, которая могла сформировать состав преступления; но тогда, думал он, уже нельзя было бы говорить о неизвестном. И как доказать, что ночным визитером был именно адвокат Эзенгрини? Сделать подобное заключение - уже компетенция судебных властей. Но какие доказательства?
      Глава 6
      На следующее утро, часов около одиннадцати, Сканкалепре уже почти заканчивал свой доклад, когда дверь в его кабинет распахнулась, словно от порыва ветра, и инженер Фумагалли, смертельно бледный, буквально бросился на стол, разом выдохнув эти непостижимые слова:
      - Синьора Джулия.., нашлась, нашлась! Это она, без сомнений. Еще и чемоданы.
      Понадобилось минут пять, чтобы инженер вновь обрел дыхание и смог продолжать.
      - Сегодня утром, - объяснил он, - рабочие, как обычно, вышли в парк, чтобы продолжать работы по гаражу. Я спустился и пошел осмотреть место событий этой ночи. Подобрал с земли гильзы от патронов, которыми вы стреляли, затем пошел проверить стену со стороны виллы Сормани, где вошел наш таинственный гость. Я заметил, что приблизительно в шести или семи метрах от решетки на общей с соседней виллой стене на высоте одного метра прикреплено что-то вроде железной скобы. Я взобрался на стену и увидел, что со стороны парка Сормани земельная площадка приподнималась по меньшей мере на метр по отношению к уровню нашего парка. Таким образом, даже для старого человека не представляет труда пройти от виллы Сормани в наш парк, перебравшись через стену, и вернуться тем же путем при помощи этого выступающего куска железа.
      - А синьора Джулия? - спросил комиссар, преисполненный нетерпения. Инженер продолжал:
      - Пока сам я пробовал перебраться через стену, один из моих каменщиков позвал меня. Я вышел на открытую площадку перед сараем и увидел, что они уже заканчивали вскрытие травяного покрова над мостовой. Каменщик подвел меня к чему-то вроде квадратного отверстия водостока, которое они обнаружили, подняв большую плиту, оснащенную кольцом. Деметрио, который был там, заявил, что это цистерна для сбора дождевой воды. Цистерна и плита над ней по меньшей мере лет тридцать были скрыты под лугом, выросшим на старом дворике.
      Заглянув внутрь цистерны, я отчетливо различил какой-то большой чемодан. Я послал за электрическим фонарем и спустился в цистерну, где было всего сантиметров пятьдесят воды. Немного дальше в луче электрического фонаря я заметил человеческое тело. Я увидел две ступни, обутые в женские туфли, две тонких щиколотки ног и, проводя фонарем вдоль тела, вдруг четко распознал лицо синьоры Джулии. Мне показалось невероятным, что после трех лет, проведенных ею в этой могиле, я смог сразу ее узнать. Меня вытащили из цистерны, так как я едва держался на ногах. Распорядившись немедленно ее закрыть, я поспешил сюда. Некоторое время они оставались в молчании. В пишущей машинке доклад комиссара ожидал последних строк заключения. Теперь Сканкалепре знал, как он его закончит. Говоря скорее себе, чем инженеру, он воспроизвел факты:
      - Узнав о связи своей жены с Барзанти, адвокат Эзенгрини написал ему известное письмо с целью побудить его изменить обстановку. Когда наступил четверг, увидев по возвращении из суда, что жена готовится к отъезду в Милан и что история все еще продолжается, он напал на жену с оскорблениями и высказал все, что ему было известно. Воображаю эту сцену. С обеих сторон обвинения, затем внезапная ярость, вызванная, возможно, безжалостным признанием его жены. Руки вокруг шеи, которые сжимаются все сильнее и сильнее, и спустя минуту оседающее наземь тело. Мгновение помутнения рассудка и растерянности, прежде чем трезвость и рассудительность вернулись к человеку - служителю закона, эксперту по преступлениям и доказательствам. Он спустился в парк, пройдя подвалом, чтобы не быть увиденным при пересечении внутреннего двора, таща или, скорее, неся на руках труп... Я часто думал об этом маршруте. Но всегда спрашивал себя, где бы он мог заканчиваться. Сколько раз за последнее время я переходил парк в поисках какой-нибудь ямы или канавы, которая могла бы послужить могилой! Я даже приводил дрессированную собаку. Но синьора Джулия находилась под каменной плитой, которая вновь была тщательно засыпана землей вместе с травяным покровом, терпеливо восстановленным. Кто бы мог представить, что она находится в этой цистерне? Из подвала адвокат вышел в парк, подошел к сараю, вскрыл слой земли с травой, затем открыл люк, о котором ему было известно, и бросил тело в цистерну. Потом он вернулся к себе и симулировал побег жены. Он сложил в чемоданы немного белья и несколько предметов одежды, маленький чемодан оставив для мелких предметов и драгоценностей. Один из двух чемоданов был слишком большим и не проходил через люк. Тогда он взял тот, который поменьше, оставив другой в комнате жены. Бросив чемоданы в цистерну, закрыл ее; затем восстановил травяной покров и вернулся в дом. Все это должно было происходить между полуднем и часом дня, после того как Тереза была отправлена к себе домой. Расчет верен, поскольку Тереза заявляла, что в то утро приходила к адвокату, чтобы произвести обычную уборку дома. Однако хозяйка отослала ее обратно, приказав прийти к одиннадцати часам. Вернувшись к этому времени, служанка управилась со всем за каких-то полчаса, так как по четвергам не готовила завтрак: ее госпожа, отъезжающая двухчасовым поездом, сама накрывала на стол и уходила из дому в час сорок, все оставляя в беспорядке. Тереза пришла в два часа, убрала, помыла посуду. Все совершенно согласуется: между полуднем и часом дня. В два часа тридцать минут он уже был у меня, чтобы разыграть передо мной комедию. Он действительно ожидал меня в течение полутора часов: время, которое все расставляет по местам.
      Не прекращая говорить, Сканкалепре поднялся.
      - Пройдемте на место, - сказал он. - Сначала пошлем за врачом, судебным следователем и секретарем и произведем опознание трупа.
      Чтобы быть готовым к любой случайности, он послал сержанта и агента Пулито на пост наблюдения за квартирой адвоката Эзенгрини с приказом не упускать его из виду, если он выйдет из дому, и задержать, если он сядет в машину. Затем, неизменно сопровождаемый инженером Фумагалли, комиссар направился в суд.
      Едва войдя в курс дела, следователь по телефону в свою очередь информировал прокуратуру и спросил совета. Ему сказали, чтобы он действовал, не слишком затягивая с арестом адвоката, как только будет опознан труп.
      В то время как небольшая группа выходила из суда, чтобы направиться к вилле, через большую дверь туда входил Эзенгрини, преследуемый на расстоянии двумя людьми Сканкалепре. Он спокойно шел ознакомиться с заключением по процессу, назначенному на следующий день. Во встрече не было ничего драматического. Инженер, который не разговаривал со своим тестем, остался на расстоянии нескольких шагов от него.
      - И куда же вы направляетесь? - спросил адвокат. - Это полицейский десант?
      - Метр, - отрезал следователь, - было бы лучше, если бы и вы пошли с нами. Мы идем произвести обыск, который касается и вас, на вилле вашей дочери.
      Адвокат посмотрел на зятя, который стоял, повернувшись спиной к их группе, затем на комиссара, опустившего голову, и положил руку ему на плечо.
      - Вы что-то нашли? - спросил он глухим голосом.
      - Да, - отвечал Сканкалепре. - Кое-что определенное.
      Как раз подошли сержант и агент. Адвокат понял, что за ним следили от самой двери его дома. Без лишних слов он присоединился к этой маленькой группе и зашагал рядом с комиссаром. Никто, увидев их проходящими мимо, не мог бы заподозрить, в чем дело. Впрочем, на улицах было мало людей. Был четверг. Четверг, как и во времена синьоры Джулии.
      Когда они подошли к парадному подъезду на улице Ламберта, адвокат уступил дорогу следователю. Синьора Эмилия была дома, однако ничего не заметила. Она все еще была в неведении о мрачном открытии. Все спустились по лестнице и через парк проследовали к каретному сараю на старом дворе. Деметрио и двое каменщиков стояли в ожидании немного в стороне от закрытой плиты.
      По просьбе следователя ее подняли. Комиссар вынул фонарик из своей куртки, протянул его агенту, приказав ему спуститься в цистерну и доставить наверх оба чемодана. Это оказалось длительной и трудной операцией. Адвокат словно замер на месте возле открытого люка, устремив в глубину неподвижный взгляд. Кивком головы он опознал чемоданы. Их поставили рядом и раскрыли. Содержимое состояло из скомканного в беспорядке белья, смятой и размокшей от воды и грязи одежды. В маленьком чемодане были только две дамские сумочки. Одна из них была пуста, а в другой лежали тюбик губной помады, покрытая ржавчиной пудреница, небольшой носовой платок, несколько ключей, пара перчаток, бумажник, из которого извлекли немного денег, всего шесть тысяч лир. Было еще в этом бумажнике несколько документов, фотография дочери, удостоверение личности, маленькая записная книжка - все это пропитано водой, илом и плесенью кофейного оттенка.
      После полного осмотра содержимого чемоданов в цистерну спустился комиссар. Следователь вытянулся на земле головой над люковым отверстием. В свете фонаря виднелся темный объект, который, казалось, плавал под покровом черной воды.
      После часа работы и с помощью двух каменщиков тело было вытащено и уложено на землю.
      Инженер поднялся в дом, помешать своей жене спуститься в парк, чтобы она не оказалась там перед ужасной картиной. Он воспользовался этим еще для того, чтобы позвонить от имени судебного следователя фотографу. Вскоре были сделаны снимки всех предметов, и в особенности трупа. Не было ни малейшего сомнения в его принадлежности. Сам адвокат первым заявил:
      - Это она.
      Лицо, некогда такое бледное, стало теперь цвета воска и словно бы прозрачное. Нетронутые временем волосы рассыпались по земле, и солнечный луч, проникший сквозь листву и осветивший их теплым отблеском, почти смешал их с сухой листвой и травой.
      Останки были направлены в морг для вскрытия, и, чтобы их вынести, открыли ворота, ведущие на полевую дорогу. Прибыл фургон, и синьора Джулия отправилась в свое последнее путешествие.
      Следователь, секретарь, комиссар со своими агентами и адвокат Эзенгрини не слишком пускались в разговоры.
      - Метр, - заявил следователь, - я звонил в прокуратуру. Они там введены в курс дела и настаивают на предварительном аресте. Не знаю, что вам и сказать, но вам придется оправдываться. Комиссар Сканкалепре проводит вас в тюрьму. Давайте и мы тоже выйдем через эти ворота.
      Сканкалепре не имел нужды говорить. С опущенной головой он стал рядом с адвокатом и, пропустив следователя, направился со своим заключенным к арестантскому дому, находившемуся совсем рядом. Как и всегда бывало, охранник пропустил их беспрепятственно, полагая, что они пришли для беседы с одним из узников. Однако, к великому изумлению, он должен был принять в число своих гостей адвоката.
      Исполнив полученное распоряжение, Сканкалепре направился к себе домой. Это было решительно в первый раз, что в этот час он не подумал о своих спагетти. Рой мыслей и вопросов кружился в голове, словно в бешеной сарабанде. Не были найдены драгоценности ни внутри чемоданов, ни на дне цистерны, которая была осушена и тщательно обследована. При этом имелась опись драгоценностей, которые Джулия взяла с собой. Сам адвокат лично составил этот список: четыре бриллиантовых кольца, три пары серег, жемчужное колье, бриллиантовое ожерелье, две броши, украшенные ценными камнями, часы, два браслета, также с бриллиантами. Куда они подевались? Он представил себе тщательный обыск в апартаментах и кабинете адвоката, питая надежду на положительный результат. Вдруг он вспомнил, что ни он сам, ни судья не предъявили адвокату обвинение в убийстве и что адвокат никоим образом не подал признака, что он является преступником. Он присутствовал при опознании как обычный свидетель и не проявил ни малейшего замешательства или растерянности, которые бы его выдали.
      Арест адвоката Эзенгрини был в данный момент всего лишь необходимой полицейской мерой. Однако после полудня Сканкалепре решил закончить свой доклад формальным обвинением в убийстве Дзаккани-Ламберти Джулии и в попытке убийства гражданина Фумагалли Карло. Он лично отбыл в прокуратуру окружного центра, чтобы представить свой доклад, посетил комиссариат, чтобы принять поздравления дивизионного комиссара, и возвратился к себе.
      Спустя пару дней прокурор, предъявив Эзенгрини ордер на арест по двум пунктам обвинения, лично приехал в М..., чтобы произвести допрос. В маленькую комнатку, предназначавшуюся для следователей и адвокатов, во внутренних помещениях кантональной тюрьмы ввели адвоката Эзенгрини, который был без галстука, без шнурков и без брючного ремня. Но даже это не умаляло его естественной изысканности: ни во взгляде его, ни в голосе не было заметно и намека на гнев и презрение. Прокурор готовился принять длинное признание. Однако прежде всего он предоставил секретарю установить личность обвиняемого на предмет ее соответствия всем предписанным по пунктам актов гражданского состояния. Когда секретарь закончил, записав ритуальную фразу:
      "Выслушав обвинение по двум пунктам, которые возлагаются на него и обусловливают арест, обвиняемый ответил", прокурор вежливо сказал:
      - Вам говорить, метр. Движением головы Эзенгрини дал согласие и начал диктовать:
      - Я отрицаю совершение преступления, которое вменяется мне в вину по первому пункту и в котором я никоим образом не принимал участия и не побуждал кого-то другого к его совершению. Я также отрицаю совершение правонарушения по второму пункту обвинения.
      Затем он попросил у секретаря ручку, чтобы подписаться.
      - Минуточку! - воскликнул прокурор. - Так значит, вы отрицаете?
      - Я отрицаю.
      - Тогда у меня есть к вам вопросы.
      - Задавайте.
      - Как вы объясняете то, что в течение трех лет труп находился на вашей вилле?
      - Я ничего не объясняю, - отвечал заключенный. - В данный момент не мне объяснять. Это ваша обязанность доказать, что именно я убил свою жену и что я был тенью, вооруженной палкой. В случае надобности мне придется подать письменное заявление по ходу прокурорского расследования. Так, я сейчас только узнал, что в прошедшую ночь была предпринята попытка убийства в парке. В настоящее время я понимаю, почему Сканкалепре приходил ко мне с таким видом в час ночи. Я должен подумать, господин прокурор, я должен привести в порядок свои мысли. Сейчас же я не имею ничего другого сообщить вам, кроме того, что я не виновен.
      И действительно, обвинению еще предстояло собрать доказательства. Сопоставление фактов, произведенное Сканкалепре, имело в своей основе лишь предположения, довольно логичные, однако не доказанные. Обыск, произведенный с целью поиска драгоценностей, в качестве единственного результата имел акт секвестрации дубинки. Досмотр двух сейфов в разных банках также ничего не дал.
      Приступили к воспроизведению утренних событий того дня, когда было совершено преступление, час за часом, и адвокат подвергся второму допросу, в ходе которого он уточнил, что вернулся домой к полудню и нашел дом точно в таком состоянии, в каком двумя часами позже мог его видеть комиссар. Тереза подтвердила, что была отослана обратно домой в девять часов утра самой синьорой Джулией, вернулась в одиннадцать и слышала, что синьора Джулия еще находилась в своей комнате. Она вновь ушла в одиннадцать тридцать и возвратилась лишь к половине третьего, когда синьоры уже не было, но она, однако, нашла дверь закрытой.
      Глава 7
      Пока следователи разыскивали в Риме Люччано Барзанти, адвокат Эзенгрини представил требование об очной ставке с этим самым Барзанти. Заявление было принято, и спустя несколько дней было установлено следующее:
      1. Что Барзанти получил известное письмо ровно за три дня до убийства.
      2. Что Барзанти уже не помнил, потерял он его или уничтожил, но во всяком случае он его не сохранил и нигде не замечал его до сего дня.
      3. Что он продал обстановку своей квартиры на бульваре Премуда одному коммерсанту с улицы Фиор-Киари через четыре или пять дней после получения письма.
      4. Что на следующий день он переехал в Рим.
      5. Что в одном из первых своих писем синьоре Джулии он писал, что наконец нашел небольшую квартиру в десятом номере по бульвару Премуда.
      6. Что в некоторых письмах он подписывался только именем, а в других и именем и фамилией.
      После очной ставки Эзенгрини возвратился в камеру и составил другое прошение к судебным властям. Он пожелал, чтобы в его конторе произвели обыск и отыскали дело одного из его клиентов, некоего Молинари. В папке находился конверт, опечатанный желтой печатью, содержащий надпись: "ОПРАВДАТЕЛЬНЫЕ ДОКУМЕНТЫ, ДЕЛО МОЛИНАРИ". Конверт должен быть вскрыт следователями, которые найдут в нем решающее доказательство: известное письмо, полученное Барзанти.
      Прокурор не понимал, чего добивался Эзенгрини и каким образом он овладел этим письмом. Он испытывал ощущение, что втянут в шахматную партию с хитрым и изворотливым противником, в инициативах которого можно было запутаться, поскольку предвидеть их невозможно. Он поспешил в кабинет адвоката и отыскал там дело, содержащее большой желтый конверт. Усевшись за письменный стол адвоката, он вскрыл его. Там было два письма в собственных конвертах. Одно было написано на машинке, на бумаге, содержащей наименование конторы Эзенгрини со старым еще адресом улицы Ламберти, адресованное Барзанти Люччано, бульвар Премуда, номер десять. Прокурор прочел письмо:
      "М..., 15 мая 1955г.
      Синьор!
      Мне стало известно о вашей связи с моей женой Джулией. Я не имею намерения поднимать скандал и советую вам положить конец этой истории. В противном случае я буду вынужден принять самые суровые меры. Но я окажу доверие вам в расчете на ваш здравый рассудок, объявив, что я готов предпринять действия, которые могут отправить вас в тюрьму. Не говорите об этом письме моей жене: это приведет к возобновлению ваших отношений".
      Следовала подпись адвоката Эзенгрини.
      Прокурор был в недоумении. Как это письмо могло вновь попасть в руки адвоката?
      Объяснение он нашел в другом письме. Оно было г конверте с адресом адвоката Аттилио Панелли из Милан;" в заголовке, и вот каким было его точное содержание:
      "Милан, 20 мая 1957 г.
      Уважаемый коллега!
      В ходе процедуры ареста имущества, осуществляемой против синьора Нанни Антонио, торговца старинной мебелью, в помещении его магазина на улице Фиор-Киари и перехода к продаже арестованных вещей упомянутого синьора Нанни в выдвижном ящике одного из предметов обстановки было найдено прилагаемое при сем письмо, несущее в заголовке Ваше имя. Поскольку речь не идет ни о стороне, подвергшейся аресту, ни о стороне, предъявившей иск на арест, то есть моем клиенте, я подумал, что будет лучше передать его Вам лично и тем самым избежать того, чтобы факты приватного свойства, касающиеся только Вас, стали чужим достоянием.
      С сердечными приветствиями, Панелли".
      Итак, подытожил прокурор, письмо было забыто этим самым Барзанти в глубине выдвижного ящика. История с мебелью, проданной старьевщику с улицы Фиор-Киари, закончилась ее продажей на аукционе, и, когда в руках адвоката Панелли оказалось письмо, он, из участия, нормального в отношениях между коллегами, переправил его отправителю. Но все же, какую пользу мог извлечь адвокат Эзенгрини из этого письма? Разве он не отрицал постоянно, что не писал его? Почтовый штемпель на конверте датируется субботой, город М... Миланский штемпель - следующим понедельником. Через три дня, в четверг, синьора Джулия исчезла. Заявления, сделанные Барзанти в ходе его очной ставки с адвокатом, соответствовали действительности.
      В сознании прокурора начала формироваться мысль, что адвокат Эзенгрини на пути к тому, чтобы зажать Барзанти в тиски, и на всякий случай готовит ему ловушку.
      Тем временем когда молодой человек, арестованный в Риме, в сопровождении эскорта путешествовал в тюрьму города М..., адвокат Эзенгрини, которого известили об обнаружении желтого конверта, представил следствию новое заявление, вызывающее по меньшей мере удивление.
      Это было оборонительной тактикой, прокурор часто встречался с ней и в других случаях. Против своей воли он был вынужден передать дело судебному следователю, ибо хорошо понимал, что следствие становилось все более запутанным и могло потребовать надлежащего юридического расследования.
      В новом заявлении, адресованном следователю, содержалось требование изъятия записной книжки за 1955 год, принадлежащей адвокату Эзенгрини, которая хранилась в архивах его конторы. Когда было произведено это изъятие, следователь отыскал страницу за субботу, которая начиналась заметкой о письме, адресованном Барзанти. Затем следовали записи: