Глава 7

Десять дней спустя в «Паппагале» раздался мягкий звук дверного звонка. Рауль вышел из-за стойки бара, прошел по коридору, открыл шторку дверного глазка и посмотрел в него. Он узнал стоявшего за дверью мужчину. Рауль обратил внимание на то, что его пиджак свободно свисал с плеч, увидел, что его правая рука была в белой повязке. Он открыл дверь.

Мужчина сказал спокойным, немного сдавленным голосом:

– Я бы хотел поговорить с мадам Блонди.

– Подождите здесь.

Моросил мелкий дождик. Мужчина остался стоять там, где ему было сказано, его пиджак и волосы постепенно пропитывались влагой.

Рауль вернулся в бар и сказал Блонди:

– Там за дверью вас ждет Ламонт. Он хочет с вами поговорить.

Ее лицо заострилось от гнева.

– Мне с ним не о чем говорить. Ни теперь, ни потом!

Рауль улыбнулся и произнес:

– Вам и не надо будет ему ничего говорить. Мне кажется, это он вам хочет что-то сказать.

Глава 8

Йен Йенсен был хорошим полицейским. Инстинкты его были отлично развиты. Он носом все чуял и всегда точно определял, когда за ним ведется слежка. Затылком ее ощущал, кожей чувствовал.

Йен шел по парку с пакетом, в котором нес завтрак, чтобы спокойно съесть его где-нибудь на освещенной солнцем скамейке. Едва он откусил первый кусок бутерброда с салями, рядом с ним сел молодой человек со смуглой кожей и темными как смоль волосами.

– Что вам надо? – спросил его Йен.

– Я хочу поговорить с вами о «Синей сети».

Глава 9

Йен Йенсен не без некоторого смущения открыл перед Майклом дверь своей квартирки в одном из районов Копенгагена – Вестербро.

– Здесь немного тесновато, – сказал он. – Ни за что не скажешь, что датским полицейским переплачивают за их работу.

Квартира была небольшой, уютной и очень теплой. Ее действительно вполне можно было назвать домом. Майкл пожал руку жене Йена Бриджит, изящной и очень привлекательной женщине, которой не было еще и тридцати лет. Потом с самым серьезным видом подошел к их шестилетней дочери Лизе и пожал ее ручонку.

Квартирка была невелика, зато ужин обилен. Начали они с копченого лосося на обжаренных хлебцах. Поверх лосося лежали нарезанные кружочками крутые яйца, спаржа и листья салата. В качестве основного блюда были поданы ветчина, запеченная с овощами. На десерт Бриджит приготовила восхитительный вишневый мусс с лесными орехами и шоколадом.

С момента отъезда из Брюсселя Майкл во рту маковой росинки не держал, поэтому он молча поглощал пищу, слушая типичную семейную застольную беседу: Йен жаловался на начальника, Бриджит, работавшая учительницей в школе, жаловалась на учеников, а Лиза – на учителей. Но все говорили с добродушным юмором, и Майкл решил, что семья эта вполне счастлива.

После ужина Лиза отправилась спать, Бриджит убрала со стола и вышла в кухню. Майкл с Йеном завели беседу о «Синей сети». Йен был совершенно уверен, что члены этой организации действовали главным образом из трех основных центров – Марселя, Милана и Неаполя. Так как он располагал сведениями о том, что в организации очень сильно влияние арабов, Йен полагал, что основным центром, скорее всего, был Марсель.

– С него я и начну, – сказал Майкл. – Завтра же туда отправлюсь. У вас есть там какие-нибудь связи?

Йен кивнул.

– Да. Одна, но надежная. Это мой коллега, человек по имени Серж Корелли. В его жилах течет немного арабской крови.

Майкл слегка усмехнулся.

– В моих тоже, – сказал он.

Йен удивленно поднял бровь, и Майкл, поддавшись внезапному внутреннему побуждению, рассказал ему о своем прошлом, начиная с подробностей пребывания в сиротском приюте, куда он попал сразу же после рождения. Бриджит вышла из кухни и присоединилась к ним. И она, и Йен завороженно слушали историю жизни Майкла. С этими двумя людьми он чувствовал себя на удивление спокойно и просто. Он рассказал им, как его усыновил Кризи, вскользь упомянул о том, как они с Кризи вершили справедливую месть. В заключение он передал им слова своей матери перед ее кончиной.

Когда Майкл смолк, воцарилось долгое молчание, потом Бриджит протянула через стол руку, положила ее на руку Майкла и мягко сказала:

– Я хорошо понимаю ваши чувства…

Йен кивнул.

– И почему вы так хотите их найти. Хотя с тех пор уже много воды утекло, и, может быть, теперь там совсем другие люди заправляют.

– Это не имеет значения, – холодно сказал Майкл. – Они все одним миром мазаны.

Бриджит снова пошла на кухню, чтобы сварить кофе, а Йен мягко сказал Майклу:

– Это очень опасные и безжалостные люди, Майкл, у них нет ничего святого. – Он сделал жест, как будто просил за что-то прощения, и продолжил: – Вы еще молоды, опыта у вас немного. А этот человек, о котором вы говорили, Кризи, разве он вам не поможет?

– Конечно, поможет. Но сейчас Кризи в больнице, ему сделали три операции, и потребуется еще как минимум неделя, чтобы он поправился. Тем временем, надеюсь, я смог бы собрать информацию для наших будущих совместных действий.

– Очень хотелось бы, чтоб так оно и случилось, – сказал Йен. – Как бы то ни было, вы еще слишком молоды, чтобы в одиночку браться за эту банду. Шансы здесь слишком неравные.

Майкл внезапно стал совершенно спокоен. Он сидел через стол от Йена, глаза его были по-прежнему холодны.

– Вы проходили в полиции специальную подготовку? Я хочу спросить, вас учили обращаться с оружием, приемам рукопашного боя и тому подобному?

– Конечно, и я был там одним из лучших. Да и теперь еще вполне ничего. – Он слегка хлопнул себя по округлившемуся брюшку. – Хоть я и не в той форме, в которой надо было бы быть.

Бриджит как раз выходила с подносом в руках из кухни и услышала ответ Майкла. Она встала как вкопанная, чуть не расплескав кофе, когда Майкл сказал:

– Йен, чтобы вы не переживали по поводу моего опыта, могу вас заверить, что, если бы мне пришло на ум вас убить, я сделал бы это за три секунды. А если бы за этим столом сидели три хорошо физически подготовленных человека, я мог бы убить вас троих за десять секунд.

Сохраняя полное присутствие духа, Йен спросил:

– У вас с собой пистолет?

– Нет.

– Нож?

– Нет.

– Вообще никакого оружия?

Ничего не говоря, Майкл вытянул вперед обе руки.

Последовало молчание, после которого Йен спросил:

– Раньше вам доводилось убивать?

– Не помню, – сказал Майкл, потом улыбнулся, и напряжение, нависшее в комнате, исчезло.

Бриджит подошла наконец к столу и поставила на него поднос. Она разлила кофе по чашкам, потом взяла свою и снова направилась в кухню, бросив через плечо:

– Я вас оставляю. Нужно еще проверить контрольные. – Она прикрыла за собой дверь.

– Мне бы хотелось поехать с вами, – сказал Йен. – Осточертело просиживать штаны в кабинете, читать отчеты и не иметь возможности что бы то ни было предпринять, чтобы изменить существующее положение вещей. Я постоянно смотрю на бесчисленные фотографии пропавших людей, иногда их лица являются мне по ночам. Слишком часто мне приходится объясняться с родителями исчезнувших девушек – это, пожалуй, самое тяжелое в моей работе. Они спрашивают меня, чем мне помочь, а мне им нечего ответить. Это, наверное, гораздо тяжелее, чем сказать им о том, что их дочери погибли. Так бы они по крайней мере обрели какую-то определенность и со временем смогли бы смириться со своим горем. Как бы мне хотелось отправиться с вами!

– А почему бы, собственно, вам это не сделать? – спросил Майкл.

В улыбке Йена не было радости.

– Вы шутите, – сказал он, – только шутка ваша неудачная. Выделяемый на наши нужды бюджет до смешного мал. Просто нет денег.

– У меня полно денег, – заявил Майкл. – Вам дадут за свой счет отпуск на месяц или два?

Йен откинулся на спинку стула. На его лице отразилось сначала изумление, потом раздумье. Через некоторое время он сказал:

– Вообще-то, могли бы. Срок это немалый… но, наверное, могли бы.

– За спрос денег не берут, – сказал Майкл и показал рукой в сторону кухни. – А что Бриджит?

Йен улыбнулся и покачал головой.

– За ней дело не станет. Она думает точно так же, как и я. Ей приходится мириться с моим бессилием. Кроме того, – он махнул рукой на детскую, – лет через десять-двенадцать наша дочь захочет провести каникулы на Средиземном море. Нас двоих мучают кошмары, когда мы представляем себе, что кто-то из моего отдела постучит к нам в дверь и скажет, что она пропала. И даже если такое когда-нибудь случится, я по крайней мере буду знать, что сделал все возможное, чтобы этого не допустить.

Майкл отпил кофе и задумчиво сказал:

– Ваши связи и опыт могли бы в этом деле принести неоценимую пользу. – Он улыбнулся. – А я попытался бы прикрыть вас в опасных ситуациях.

Йен рассмеялся.

– Я в два раза старше вас, хоть и считаю себя еще молодым. И вы полагаете, что вам меня придется выручать из беды? Уж если мне и удастся взять отпуск за свой счет, первое решение, которое я должен буду принять, будет состоять в том, что мне с собой взять – пистолет или сумку с пеленками.

Теперь засмеялся Майкл. Когда смех прошел, он спокойно сказал:

– Йен, я сделал вам это предложение всерьез. У вас жена и ребенок. Ваша роль будет состоять в том, чтобы сводить меня с нужными людьми и делиться со мной вашим опытом. Когда дело дойдет до грязной работы, мы с Кризи с ней справимся сами.

– Ну что ж, поживем – увидим, – ответил Йен. – Как бы то ни было, пока все это – чистое прожектерство. Первое, что я сделаю завтра утром, – пойду к боссу. Я вовсе не исключаю, что он вышвырнет меня за дверь.

– И вы позволите ему это сделать? А я-то думал, вы такой крутой мужик.

Йен снова улыбнулся.

– Да, я такой. Но этот подонок подписывает мои платежные ведомости.

Глава 10

Блонди суетилась в уютной комнате – раздвинула шторы ровно на столько, сколько было нужно, поправила висевшую на стене репродукцию Мане, расставила в вазы розы, купленные ею, уже в третий раз, в общем, вела себя как хлопотливая наседка вокруг цыплят. Кризи наблюдал за ней с нескрываемым удовольствием.

– Ну ладно, расскажи мне, что там задумал Майкл, – попросил он.

Внезапно она стала серьезной.

– Майкл велел мне ничего тебе об этом не говорить. Он сам решил заняться этим делом, которое считает своим, и не хочет, чтобы папа контролировал каждый его шаг.

Кризи раздраженно проворчал:

– Рассказывай, что он сделал.

Блонди села в ногах постели, положила руку на левое колено Кризи и сказала:

– Майкл на меня страшно разозлится, но, так и быть, я тебе все расскажу.

Сначала она поведала историю с Ламонтом.

Кризи задумчиво кивнул.

– Так оно, наверное, лучше, – сказал он. – Я бы, скорее всего, этого ублюдка прикончил. С годами терпение мое истощается. Чем Майкл с тех пор занимается?

– Как раз это меня и беспокоит, – ответила Блонди. – Видишь ли, легкость, с которой он справился с Ламонтом, может вскружить ему голову. Когда тебе всего девятнадцать, об этом очень легко забываешь. Его детство и опыт, который он с тобой приобрел, позволяют ему считать себя гораздо старше, чем он есть на самом деле. Боюсь, он стал слишком самоуверен. Кроме того, ему хочется тебе доказать, что и он сам по себе чего-то стоит.

– Где он?

– Вчера уехал, – ответила Блонди. – Куда, не сказал. Бросил только, что дня через два перезвонит и скажет, как у него идут дела.

Кризи вздохнул.

– Да, конечно. Он считает, что я здесь проваляюсь неделю, а то и десять дней. – Он указал на стоявший в углу металлический шкаф. – Моя одежда и ботинки там. Приготовь мне все.

Блонди стала было спорить, но, поймав взгляд Кризи, осеклась. Он улыбнулся ей и сказал:

– Они просили меня никуда не уезжать только для того, чтобы через несколько дней снять швы. Твой хирург – Бернар – неплохо поработал, а швы я и сам могу снять. Так все-таки, что же ты думаешь – куда поехал Майкл?

– В Копенгаген, – буркнула она через плечо и пошла доставать его одежду.

Глава 11

В тех пределах, которые определялись его способностями, Ларс Педерсен был неплохим полицейским. Одним из таких пределов было отсутствие у него воображения. Он всегда неукоснительно следовал букве закона и инструкциям. В управлении его знали как компетентного, опытного и очень работоспособного руководителя, который был вполне счастлив лишь тогда, когда действовал на основе всех до конца собранных фактов.

Он внимательно изучал человека, сидевшего напротив него за столом. Это был крупный мужчина с коротко подстриженными седыми волосами, тяжелыми веками, прикрывавшими глаза, и сильно загорелым лицом. Один шрам пересекал его щеку, другой – лоб, третий – подбородок.

Педерсен медленно покачал головой.

– Очень сожалею, мистер Кризи, но я не имею права разглашать информацию, касающуюся личной жизни моих сотрудников. Для этого мне необходимо получить официальный запрос из Интерпола, а я очень сомневаюсь, что вам удастся его организовать.

Посетитель говорил с едва заметным американским акцентом.

– У меня есть основания полагать, что мой сын в настоящее время находится вместе с вашим сотрудником. Эта причина для вас, видимо, должна быть достаточно удовлетворительной?

Педерсен снова покачал головой.

– Со вчерашнего дня я разрешил Йену Йенсену взять за свой счет отпуск на два месяца. Могу вам честно сказать, что не знаю, где он находится в настоящее время. Если быть совсем откровенным, я дал ему этот отпуск лишь потому, что в последнее время он испытывал большие проблемы морального характера. Принять такое решение мне было нелегко. Предварительно я должен был согласовать этот шаг с комиссаром полиции. Однако Йенсен один из моих лучших людей, и ему необходим перерыв в работе.

– Он женат?

– Да.

– Вы бы не могли дать мне его домашний адрес или номер телефона?

Педерсен еще раз покачал головой.

– Прошу меня простить, но это запрещено нашими правилами.

По лицу американца скользнула тень усмешки, и он произнес:

– Если ваш комиссар даст вам указание сотрудничать со мной по всем вопросам, которые будут представлять для меня интерес, надеюсь, вы сможете нарушить ваши правила?

– Конечно, – с прохладцей ответил датчанин. – Однако это мне представляется весьма маловероятным.

Американец встал, взглянул на часы и сказал:

– Я вернусь через полчаса.

В Вашингтоне сенатора Джеймса Грэйнджера разбудил звонок телефона, стоявшего на тумбочке рядом с кроватью. Он взглянул на часы, чертыхнулся про себя, снял трубку и рявкнул:

– Грэйнджер у телефона.

В следующее мгновение он уже сидел в постели и внимательно слушал. Человек, говоривший с ним через Атлантический океан, зря слов не тратил, и Грэйнджер, отвечая ему, мыслью по древу тоже не растекался. Он просто записал имена и номера в лежавший рядом с телефоном блокнот и сказал:

– Хорошо, Кризи, не беспокойся. Я прямо сейчас свяжусь с Беннеттом из ФБР. Он позвонит тому малому, который у них этим ведает, и все уладит. Еще что-нибудь я могу для тебя сделать? Ладно. Крепко обними за меня Майкла и дай мне знать, когда все будет кончено.

Грэйнджер положил трубку, поудобнее устроился на кровати, бросив под спину еще пару подушек. Звонок вызвал у него теплые воспоминания. Он говорил с далеким другом, который вдруг ворвался в его жизнь и помог ему осуществить справедливую месть. К этому человеку он испытывал безграничное уважение. Конечно, разговор этот был очень кратким, сказанные слова можно было просто по пальцам пересчитать, и тем не менее это минутное общение и голос друга отогнали прочь ощущение одиночества. Он вспомнил дни, проведенные с Кризи. Впервые он его увидел как-то ночью в своем собственном доме развалившимся в кресле рядом с баром и потягивавшим какой-то из его напитков. Человек этот сказал ему, что, если они объединятся, то смогут отомстить убийцам близких им людей. Он всегда делал то, что говорил. Грэйнджер знал все о Майкле, о той роли, которую он сыграл в расплате с террористами. Он решил не откладывая в долгий ящик выполнить просьбу Кризи. Грэйнджер снял трубку, пролистал свой персональный телефонный справочник и набрал номер директора ФБР.

Когда Кризи снова проводили в кабинет Ларса Педерсена, прием ему был оказан уже совсем другой – ему даже предложили чашечку кофе.

Сорок минут спустя он снова пил кофе – на этот раз беседуя с Бриджит в квартире Йена Йенсена.

– Марсель, – сказала она ему. – Они туда улетели вчера утром через Париж.

– Вы знаете, где они там остановятся?

– Нет. Йен сказал, что позвонит мне дня через четыре или пять. По его расчетам, это дело должно будет занять около месяца. – Она сделала паузу, потом с очевидным беспокойством проговорила: – Майкл рассказал нам немного о вас, мистер Кризи. Я в курсе того, чем они собираются там заниматься. Скажите, это очень опасно?

Он пожал плечами и неопределенно проговорил:

– Не думаю, но тем не менее мне бы хотелось там быть. Вы не знаете, у вашего мужа есть в Марселе какие-нибудь постоянные контакты?

– Да. Он наверняка связан с их Бюро по розыску пропавших без вести.

– Вы знаете имя начальника этого Бюро?

– Нет, но оно должно быть в документах нашего полицейского управления.

– Вы не будете так любезны набрать мне номер телефона Ларса Педерсена?

Она улыбнулась самой мысли о том, что ей придется говорить с начальником мужа. Через минуту Кризи уже беседовал с Ларсом Педерсеном, а еще через две получил нужную ему информацию. Обернувшись к Бриджит, он сказал:

– В Марселе ваш муж работает с инспектором Сержем Корелли.

– Вы собираетесь ему звонить? – спросила она.

Кризи покачал головой.

– Нет. Лучше мне это сделать, когда я там окажусь. Я буду в Марселе завтра утром. Как только приеду, позвоню вам и сообщу название моей гостиницы и номер комнаты. Когда Йен вам будет звонить, попросите его передать Майклу, чтобы он тут же со мной связался, а до тех пор ничего не предпринимал. А если Йен позвонит сегодня вечером, обязательно попросите его оставить номер телефона и адрес, по которым я мог бы его найти.

Кризи пошел к двери. Когда он ее уже открывал, Бриджит сказала:

– Я рада, что вы туда отправляетесь. Мне так будет спокойнее.

Он обернулся и впервые за время их встречи улыбнулся.

– Не беспокойтесь. Уверен, с вашим мужем ничего не случится.

Кризи закрыл за собой дверь и остановился в небольшом коридоре. Он уже пошел к лифту, но вдруг остановился и оперся о стену. Тело его пронзила острая боль. После операций прошло всего три дня. Хоть металла внутри больше не было, боль оставалась. Он с трудом набрал в легкие воздух. Он снова подумал о женщине, с которой только что расстался. Последние слова, которые он произнес, должны были ее успокоить, но в глубине души он совсем не был уверен в том, что с ее мужем действительно ничего дурного не произойдет.

Кризи хорошо знал Марсель. Много лет назад именно там он вступил во французский Иностранный легион, и теперь, когда ему предстояло снова оказаться в этом городе, положение его должны были облегчить старые связи, если они еще сохранились. Когда он уже нажал кнопку, чтобы вызвать лифт, в голове его мелькнула догадка: Майклу нужно оружие. Они специально вылетели в Марсель через Париж, потому что Майкл знал, где там можно купить все необходимое.

Он вернулся и снова постучал в дверь квартиры. Когда Бриджит открыла, он сказал:

– Простите меня, пожалуйста, за беспокойство, но я хотел просить вас позволить мне позвонить в Париж.

Она кивнула.

– Конечно.

Французский был родным языком Бриджит, но то, что она услышала, сильно ее озадачило. Когда Кризи соединили, он спросил:

– Ты узнаешь мой голос? Хорошо. Недавно моего сына не видел? Ты что-нибудь ему давал или, может быть, продавал?

Если бы Бриджит могла слышать весь разговор, она бы услыхала, как мужской голос на другом конце провода ответил:

– Да, пару маленьких, тихих. Я что, неправильно что-то сделал?

– Нет, все в порядке. Мой сын не сказал тебе, по какому адресу его можно будет найти?

– Нет, он позвонил заранее, и я встретил его и еще одного малого в аэропорту. Я так думаю, они там сразу пересели на другой рейс.

– Спасибо. Как отец?

– Чем больше стареет, тем сильнее портится у него характер.

Кризи улыбнулся и сказал:

– Передай ему мои наилучшие пожелания. – Он положил трубку и обернулся к Бриджит. – Как только я свяжусь с вашим мужем, сразу попрошу его позвонить вам. Не беспокойтесь.

Глава 12

Чтобы полностью приучить Ханну Андерсен к героину, понадобилось только шесть дней. Филиппа она больше не видела. После того первого раза поднос с ее «другом» приносил другой мужчина лет сорока. Он был высокий, светловолосый и очень красивый. Все эти шесть дней он был с ней очень мягок, разговаривал ласково и доверительно. Мужчина сказал, что зовут его Карло. В первый же свой приход он развязал веревки, которыми ее ноги и руки были привязаны к кровати, и она смогла немного походить по маленькой комнатенке без окон. Он же принес ей новый красный спортивный костюм, тряпичные тапочки и три пары белых трусиков. По-английски Карло говорил с итальянским акцентом. Единственно кого она еще видела, была пожилая женщина, приносившая ей еду и водившая ее по коридору в ванную и туалет. Туда ей разрешали ходить только сразу же после укола, когда она была полностью управляемой.

Через шесть дней уколы прекратились. Девушке вернули ее серебряные часы марки «Георг Йенсен» – самую ее ценную вещь, которую родители подарили ей на восемнадцатилетие. К шестому дню она знала, что Карло приносит ей героин через каждые шесть часов, как раз, когда ее уже начинало ломать. Сначала это было вполне терпимо, но потом боль становилась все острее.

На шестой день она не сводила нетерпеливый взгляд с циферблата часов. Шесть часов прошли. Через девять часов она лежала в постели, ее всю трясло. Когда ключ в двери повернулся, она вскочила с кровати. Пришла старуха, принесла поднос. На нем стояла миска супа и тарелка спагетти.

– Где Карло? – спросила Ханна срывающимся голосом.

Старуха медленно проковыляла через комнатушку, поставила поднос на тумбочку около кровати и повернулась, направившись к двери.

– Где Карло? – снова спросила Ханна и повторила свой вопрос по-французски, но уже громче.

Не говоря ни слова, старуха вышла через обитую металлом дверь, которая тут же за ней захлопнулась. Ханна услышала, как в замке провернулся ключ и задвинулся засов. Она села на край кровати и потянулась за ложкой. Руки у нее тряслись так, что ей еле удавалось донести суп до рта, не расплескав его. Не чувствуя вкуса, она бросила ложку в миску. Несколько минут она сидела на постели, уставившись в стену, ее лихорадило. Потом Ханна легла на спину, натянула на себя одеяло и промучилась всю ночь.

На седьмой день он пришел в семь утра. В руках у него был небольшой металлический поднос, на котором лежал шприц. Девушка сидела в углу комнаты, обхватив колени. Карло ей улыбнулся.

Ханна вскочила на ноги и раздраженно спросила:

– Где ты был?

Глаза ее смотрели не на него, а на поднос. Карло улыбнулся и вытянул руку с таким видом, будто в ней был подарок ребенку.

– Вот твой друг, – сказал он.

Она прошла через комнату и закатала рукав. Карло поставил поднос на тумбочку. Она протянула к нему руку, но Карло жестом остановил ее.

– Подожди. Сначала я хочу, чтобы ты мне кое-что сделала.

– Что именно?

Его улыбка была просто обезоруживающей.

– Я хочу, чтобы ты меня поцеловала.

Сначала на ее лице отразилось недоумение.

– Что?

Он снова улыбнулся и развел руки в стороны.

– Поцелуй меня, разве это так трудно? Или, может быть, я тебе противен?

Ханна отошла на шаг назад, на лице ее была тревога. Она потрясла головой, будто оправляясь от удара.

– Нет, – пробормотала она. – Нет.

Карло пожал плечами, поднял с тумбочки поднос и пошел к двери.

– Нет, – крикнула она. – Не уходи! Дай мне это, пожалуйста.

Он обернулся, держась за дверную ручку, и проговорил:

– Я тебе это дам, если ты меня поцелуешь.

Она снова мотнула головой, как будто была в замешательстве, потом сказала:

– Нет… Но мне это надо… Мне это очень надо… Я себя чувствую совсем больной.

Карло резко нажал на ручку двери и вышел, бросив через плечо:

– Я вернусь через час. Подумай об этом.

Через час она его поцеловала. Он держал ее руками за затылок, его язык шарил у нее во рту. Ханна ничего не чувствовала. Ее разум был сконцентрирован лишь на подносе, стоявшем на тумбочке. На подносе со шприцем.

Потом она легла на кровать, а Карло ушел. Она ощущала, как по всему телу разливается тепло, завязавшиеся в животе узлы развязываются, напряжение, сковывающее руки и ноги, отпускает. Он вернулся с подносом через восемь часов. Последние два часа перед его приходом она смотрела на свои серебряные часы каждые две-три минуты. Эти два часа показались ей двумя годами ее молодой жизни.

На этот раз, чтобы получить укол она была должна не только поцеловать его, но и позволить ласкать себе грудь и тело через костюм. В третий раз ей пришлось дать ему ласкать все тело под костюмом. В четвертый раз он пришел к ней в одной рубашке и сказал, что если она хочет получить укол, то должна ему отдаться. Девушка отказалась, и он ушел, унося с собой поднос, оставив ее биться в металлическую дверь и осыпать его проклятиями. Вернулся он через два часа, и она ему отдалась.

Ханна лежала на спине голая и ничего не чувствовала. Ее глаза ни на миг не отрывались от подноса, стоявшего в метре от головы.

В следующие дни продолжалось то же самое. За неделю она дошла до такого, что раньше даже в кошмарном сне себе представить не могла. Еще через несколько дней Карло пришел вместе с другим мужчиной – высоким, худым, смуглокожим, с черными усами. Они оба пользовались ее телом и вместе, и порознь. Иногда ей было больно. Через пару часов мужчина со смуглой кожей оделся и ушел. Карло сделал ей укол, потом, обнаженный, улегся на кровать и закурил, наблюдая за тем, как наркотик постепенно стирал с ее лица выражение боли и унижения.

– Завтра ты уедешь в другой город, – спокойно заявил он Ханне.

– Куда? – тупо спросила она.

– Это не имеет значения, – ответил Карло. – В другую страну. – Он ей улыбнулся. – Чудесную страну.

Она попыталась осмыслить это своим затуманенным мозгом и с беспокойством спросила:

– Ты поедешь со мной?

Он покачал головой.

– Нет, свою работу я уже сделал.

В ее сознании глухо заныло беспокойство. Она указала на шприц.

– А с этим как будет?

Он снова улыбнулся.

– Об этом не волнуйся. Там тебе это будут давать.

В туманной дымке, застилавшей мозг, продолжали неуклюже шевелиться обрывки мыслей.

– Чтобы мне это давали, я там должна буду делать то же самое?

– Да, – с безразличием ответил он. – Но когда пройдет немного времени, тебе уже так противно не будет.

Она отвернулась от него. Несмотря на мутную пелену, застилавшую разум, Ханна поняла, что стала рабыней.

Глава 13

Над гаванью, очень удобной для ловли рыбы, заходило солнце. Йен Йенсен сидел на небольшом балконе квартиры и с удовольствием наблюдал, как лодки неспешно перемещались по водной глади. Он любил море, любил наблюдать за лодками и кораблями, бороздившими волны, и в глубине души мечтал прикупить себе домик или квартирку в одном из небольших городков к северу или к югу от Копенгагена, с таким расчетом, чтобы окна его будущего жилища тоже выходили на гавань.

Он задумался над тем, как прошли последние сорок восемь часов, наполненные присутствием в его жизни Майкла, не переставая изумляться самообладанию этого молодого человека и его уверенности в своих силах. Всю свою взрослую жизнь Йен был полицейским и за годы, проведенные на службе, повидал и сделал немало. Он работал в Бюро по розыску пропавших без вести, в Отделе борьбы с пороками и в Отделе борьбы с наркотиками. Он был в два раза старше Майкла, и тем не менее с того самого момента, как они сели на самолет в копенгагенском аэропорту «Каструп», Йен однозначно признал Майкла руководителем операции.

Первый сюрприз ему был преподнесен в парижском аэропорту «Шарль де Голль», где они два часа ждали пересадку на самолет до Марселя. Майкл заявил датчанину, что в зале для транзитных пассажиров они не останутся, а пройдут паспортный контроль. После этого они спустились в небольшое кафе, сели за столик в углу и заказали себе по капуччино.

Минут через пять к Майклу подсел худой темноволосый мужчина лет пятидесяти. Никакими приветствиями они обмениваться не стали. Человек этот передал Майклу небольшой портфель и спросил:

– Как поживает отец?

– Он в порядке, – ответил Майкл. – А твой?

– Стареет, и характер все больше портится.

Майкл улыбнулся и сказал:

– Передай ему от меня привет.

Мужчина кивнул и спокойно произнес:

– Девять, ноль, девять, – после чего встал и ушел.

– Кто это был? – спросил Йен.

– Его зовут Штопор Два, – ответил Майкл совершенно серьезно, но, заметив озадаченность Йена, улыбнулся. – Его отца все звали Штопором. Сын унаследовал семейный бизнес, когда несколько лет назад отец ушел на покой.