Глава 39

Под утро, часа в четыре, Люси Куок Линь Фон приснился кошмар. Она во сне вошла в свой дом в Гонконге и снова увидела отца, мать и брата подвешенными за шею к потолочной балке. Она вскочила с постели в холодном поту.

Ночь была очень жаркой и душной. Хотя окна комнаты были распахнуты настежь, а на потолке беспрерывно вращался вентилятор, все ее тело было влажным. Люси прошла в смежную со спальней ванную. Она уже собралась было встать под душ, но поняла, что до восхода солнца ей уже не заснуть. Так было всегда, даже в детстве. Когда ей ночью снился кошмар, то до рассвета она уже не могла снова заснуть. Люси решила пойти на кухню, сделать себе кофе, а уж потом искупаться.

Через пять минут она сидела на краю бассейна, завернувшись в купальную простыню, потягивая чудесный итальянский кофе и ожидая восхода солнца. Из-под кухонной двери просачивались лучи света. Огни бассейна не горели. Скинув полотенце, Люси спустилась в холодную воду и решила десять раз переплыть бассейн из конца в конец. Чтобы не шуметь, она плыла брассом. Проплыв бассейн десять раз, она устроилась на ступеньках так, что нижняя часть ее тела оставалась в воде. Из поселка, расположенного ниже на склоне горы, доносился собачий лай, а совсем рядом неожиданно раздался голос Кризи:

– Никак не думал, что в такой час в моем бассейне резвится прекрасная китайская русалочка.

Инстинктивно она прикрыла грудь руками. Он сидел в полотняном кресле. Единственной его одеждой был цветастый саронг, кусок ткани, обмотанный вокруг пояса.

– Сколько вы уже здесь сидите? – спросила она.

– Минут десять, – ответил Кризи. – Я вышел искупаться и обнаружил в бассейне русалочку.

– Вам не спалось?

– Нет. Сдается мне, вы тоже не можете уснуть.

– Мне приснился кошмарный сон. А когда со мной такое случается, я потом снова могу заснуть только после восхода солнца.

Голос его был мягким, но, когда он задал ей вопрос, в нем прозвучала резкая нотка:

– Что вам приснилось?

– Моя семья.

– Сейчас уже все в порядке?

– Да, теперь вроде ничего.

Люси внезапно поняла, что ее руки больше не прикрывают грудь. Она заметила, что его взгляд скользит по ее телу, но рук не подняла. Наоборот, она слегка выгнулась, опершись локтями в верхнюю ступеньку лестницы, и сказала:

– Когда, вы думаете, мы отправимся в Гонконг?

– Сегодня звонил Фрэнк. Ему удалось разыскать в Панаме этих двоих парней, поэтому завтра я вылетаю с ними побеседовать. Вы, миссис Мэннерз и Рене отправитесь в Гонконг через пару дней после этого.

– Почему вы не купаетесь?

Он встал и сказал:

– Мне нужно пойти надеть плавки.

– Вы что, стесняетесь?

Было очень темно, но она увидела, как в его улыбке блеснули белые зубы.

– Вообще-то нет.

Настала ее очередь смотреть на его крепкое тело. Он скинул саронг, и теперь она видела его всего. Кризи сделал шаг к краю бассейна и нырнул.

Он ласкал ее, как котенка, которого отняли от матери. Они оба сознательно не соблазняли друг друга. Все произошло само собой. В полутьме они плавали несколько минут, потом сели на ступеньки и стали говорить. Люси подробно описала ему свой кошмарный сон, а потом внезапно разрыдалась. Кризи обнял ее за плечи, привлек к себе и держал, пока ее всхлипывания не стихли.

– Прости меня, – прошептала она. – Я старалась быть сильной, но иногда это бывает очень трудно, особенно по ночам. Проснувшись, я почувствовала себя сиротой… Так оно и есть на самом деле. А ты как раз вышел и подставил мне плечо, чтобы я могла выплакаться.

– Если у тебя есть друзья, сиротой не останешься никогда, – ответил Кризи.

– Я знаю. Но даже в кругу друзей я себя иногда чувствую совсем одинокой.

– Сегодня одиночество тебе не грозит, – сказал он. – И ты не будешь ждать восхода солнца, чтобы заснуть. Ты будешь спать в моей постели и голову положишь мне на плечо. Больше ничего не произойдет. А если тебе еще раз приснится кошмар, я буду рядом.

Она внезапно поняла, что он сказал ей те самые слова, которых она ждала: ей очень хотелось сомкнуть глаза и спокойно уснуть, зная, что кто-то рядом. Кто-то, кто мог ее защитить от любой опасности.

Они вышли из бассейна, вытерлись и пошли в его спальню. Это была большая, сводчатая комната с огромной кроватью, над которой с потолка свисала тонкая москитная сетка. Люси эта кровать показалась убежищем, а сетка словно защищала ее еще больше. Кризи открыл шкаф и дал ей саронг.

– Я в этом всегда сплю с тех пор, как побывал на Дальнем Востоке.

Какое-то время она соображала, как им лучше обвязаться – вокруг груди или вокруг талии. В конце концов решила, что, поскольку он уже видел ее обнаженной, лучше и удобнее повязать кусок ткани вокруг бедер. Кризи поднял москитную сетку, и Люси скользнула в постель. Он последовал ее примеру. Она повернулась к нему спиной. Кризи обнял ее за талию, притянул к себе и прошептал:

– А теперь спи. Никто тебя не обидит.

Уснуть Люси не могла.

Ощущая ухом его тихое дыхание, она прижалась к нему и почувствовала себя в полной безопасности. Но все же заснуть не могла.

Через пятнадцать минут Кризи спросил:

– Что с тобой? У тебя все тело напряжено. Я же тебе сказал, что ничего не случится. И посреди ночи ты не проснешься от того, что я на тебя залез. Ты должна мне верить.

Совершенно искренне она сказала:

– Я очень тебе верю… больше всех из тех, кого я знала. Я об этом не беспокоюсь, просто нервничаю. После того как мою семью убили, со мной это постоянно.

Он убрал руку с ее тела, сел и включил лампочку, низко свешивавшуюся над изголовьем кровати. Она перевернулась на спину и посмотрела ему прямо в лицо. Кризи слегка улыбнулся, и в неярком свете его жесткие черты смягчились.

– Знаешь, мы сейчас попробуем поменяться ролями, – объявил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я хочу сказать, ты – прекрасная восточная женщина, а я провел на Востоке много лет. Как только я приезжал из Камбоджи, Лаоса или Вьетнама в Гонконг, из гостиницы я первым делом шел в массажный салон. В настоящий, а не туда, где занимаются дешевой любовью. И почти всегда руки восточных девушек снимали с моего тела напряжение. Технику массажа я знаю. Так что сейчас, наверное, настала моя очередь поработать массажисткой. Переворачивайся на живот.

Она так и сделала. Он склонился над ней, и в следующий момент сильные пальцы покрытых шрамами рук массировали ей мышцы плеч и шеи. Ровно через минуту Люси поняла, что Кризи прекрасно знает, где находятся нервные точки тела. Он иногда причинял ей боль, но через четверть часа ее тело стало расслабляться. Потом он встал на колени и ребрами ладоней начал выбивать у нее на спине барабанную дробь. Продолжалась эта процедура довольно долго, ощущение было такое, словно через ее тело пропускают тысячи слабых электрических разрядов.

Через пять минут он стал растирать ее спину ладонями. Сначала сильно нажимая, но постепенно все слабее и мягче. Она себя чувствовала, как побитый котенок.

Кризи сказал:

– Теперь твои мышцы расслабились. Может быть, ты уснешь.

Но заснуть она так и не смогла. За последние несколько минут нежность его рук ее разбудила совсем. Люси сняла саронг и отбросила его в сторону. Так она и лежала обнаженной на животе.

– Еще немножко, пожалуйста, – почти простонала она. – Ну совсем чуточку.

На какой-то миг ей показалось, что волшебная зачарованность нарушилась, но потом его руки снова заскользили по ее обнаженным бедрам, спускаясь ниже, к ногам, которые она слегка раздвинула, чтобы он мог массировать бедра и с внутренней стороны.

Она услышала, как он хрипло сказал:

– Вообще-то такой массаж делается в чисто лечебных целях.

– Да, – ответила она, прижимая лицо к подушке. – Этот массаж гораздо целительнее, чем ты думаешь. Когда ты последний раз был с женщиной?

Склоненный над ней, он хмыкнул:

– Совсем не вежливо спрашивать об этом у человека, который месяцами не имеет времени или возможности заниматься любовью.

Она перевернулась на спину, улыбнулась ему и прошептала:

– Теперь мы снова поменяемся ролями. А когда ты в последний раз был с китаянкой?

Пока он думал, она смотрела ему в лицо.

– По меньшей мере лет пятнадцать назад, – сказал Кризи.

– Ты, наверное, уже забыл, как это было?

– Нет. Такие вещи не забываются никогда. По случайному стечению обстоятельств она была сиделкой в частной гонконгской клинике. – Он коснулся шрама на плече и сказал: – Я был ранен в Лаосе. В этой клинике лежал недели три, прикованный к кровати. Она за мной ухаживала, мыла меня. К своей работе относилась очень серьезно и каждый день всего меня протирала. Однажды у меня при этом ритуале случилась эрекция, и я очень засмущался, а ей было хоть бы что. Палата у меня была одноместная. Она закрыла дверь, заперла ее на ключ и занялась со мной любовью.

– Она была красивая?

– Может, другие ее красавицей и не назвали бы, но со мной она была нежной и ласковой. Поэтому для меня она, конечно, была красива.

– А деньги ты ей давал?

– Нет. Я считаю, что неплохо разбираюсь в людях. Мне показалось, что если я сделаю это, то обижу ее. Такое случилось только раз. После того как я вышел из больницы, два месяца я ждал, а потом послал ей нефритовый браслет и записку, в которой благодарил ее за то, что она за мной ухаживала.

Она смотрела в неясные очертания его лица, размытые тенью, и чувствовала, как все ее существо захлестывает буря чувств.

– А меня ты мог бы назвать красивой? – спросила она.

Теперь он тоже смотрел ей в лицо. Потом взгляд его стал скользить по ее обнаженному телу: небольшая грудь, изогнутая линия талии, мелкие завитки черных жестких волос в том месте, где сходились длинные, стройные ноги, заканчивавшиеся маленькими, изящными ступнями с высоким подъемом.

– Это – риторический вопрос, – сказал он.

Она даже вздрогнула от неожиданности.

– Что значит «риторический»?

– Это значит, что ты задала вопрос, ответ на который тебе известен заранее.

– Но мне казалось, что ты почти меня не замечаешь.

– Я, знаешь, не привык выставлять свои чувства напоказ. Но, честно тебе признаюсь, в последние дни я от тебя просто глаз не мог отвести.

– Я даже и подумать о таком не могла, – прошептала она и легонько шлепнула рукой по постели рядом с собой. – Ложись сюда.

Он лег рядом и испытал теперь на себе, что значит на практике поменяться ролями. Она поцеловала его в губы – просто коснулась своими губами его, но пальцы ее парили в волосах его груди, как стайка бабочек, резвящихся среди цветов. Бабочки перелетели ниже, и от целомудренного поцелуя осталось лишь воспоминание: ее маленький язычок настойчиво искал лазейку в его губах. Он чувствовал, как ее соски напряглись от возбуждения, одновременно ощущая свое собственное.

Люси помогла ему перевернуться на живот и оседлала его. Потом она склонилась вперед, и он почувствовал на шее ее горячее дыхание. Ее язык нежно ласкал его шею и плечи, исследуя каждую впадинку позвоночника. Она покусывала ему кожу и постепенно соскальзывала все ниже. То, что он испытывал, было похоже на боль, а реальная боль от усилий, которые он прилагал, чтобы сохранить над собой контроль, становилась просто непереносимой. Он снова повернулся на спину, чтобы видеть ее лицо.

Ему казалось, что все длилось очень долго, он стонал от блаженства. У нее было удивительное чувство меры.

– Не двигайся… и не надо стараться быть мачо… дай я сама все сделаю, – прошептала она. Бабочки превратились в бархатные зажимы, обхватившие его плоть и подтолкнувшие его в глубь ее лона. Ему казалось, что он пронзал устрицу, выложенную шелком вместо перламутра… голодную устрицу, которая ненасытно его поглощала. Ее язык снова был у него во рту, мягкий и ищущий. Одной рукой он провел вниз, вдоль ее спины, до гладких ягодиц, другой обвил ей шею, непроизвольно с сожалением думая о том, что все кончится слишком быстро. Он чувствовал, как в нем вскипает страсть, и хотел продлить наслаждение, но неизменный ритм движения ее бедер не оставлял ему ни малейшего шанса. Она целовала его ухо, и снова ее язык как будто что-то искал. Он слышал ее участившееся дыхание, понимая, что она была так же близка к апогею страсти, как и он. Внезапно она обвила ногами его талию, он почувствовал ее ступни на своих ягодицах. Прижав к себе, она заставила его до самого конца войти в себя. Последняя волна страсти прокатилась по ее выгнутому от напряжения телу и передалась ему именно в тот момент, когда он не мог себя больше сдерживать.

Люси заплакала. Она оплакивала свою семью, но вместе с тем слезы эти были данью благодарности Кризи за спокойствие и заботу. Он привлек ее к себе, и скоро она заснула.

Глава 40

Сова слушал Бетховена по плееру и размахивал правой рукой, как будто состязался в дирижерском мастерстве с фон Караяном. Он развалился на плюшевом диванчике и сверху смотрел на перегруженный гонконгский порт. Одна из двух дверей в спальню открылась, и вошел Йен Йенсен. Он что-то говорил, но звуки музыки, доносившиеся из наушников, полностью заглушали его речь. Датчанин стал кричать. Сова поднял руку. Симфония близилась к завершению. Рука разрезала воздух, и тремя короткими движениями вниз он завершил симфонию.

Потом Сова выключил плеер, снял наушники и взглянул на друга. На Йене были шорты «бермуды» и цветастая гавайская рубашка, в руке он держал изящный портфель из черной кожи. Йен сказал:

– Пора идти. До встречи осталось полчаса.

Француз покачал головой.

– Йен, я никуда с тобой не пойду, пока ты не переоденешься. Ты выглядишь, как будто тебе только что дали расчет в Дисней-ленде. Нам назначена встреча в полицейском управлении с одним из высших полицейских чинов. Если ты заявишься туда в таком виде, инспектор Лау тебя всерьез не воспримет.

Датчанин бросил на него недовольный взгляд.

– Ты в этих вещах ничего не понимаешь. По легенде мы здесь в отпуске, во время которого я решил набрать информацию для газетной статьи о «Триадах».

Сова спустил ноги с диванчика и встал на пол.

– Ну конечно, – сказал он, – ты можешь стать для «Триад» очень серьезной угрозой. Да если они тебя увидят в таком одеянии, они просто со смеху подохнут. Пойди надень пару нормальных брюк и рубашку с коротким рукавом.

– Ты прямо как моя жена, – сказал Йен. – Каждое утро, когда я просыпаюсь, у нее уже готовы шмотки, которые я весь день должен носить.

Сова сказал:

– У твоей жены хороший вкус и чувство меры во всем, кроме того, что она решила выйти за тебя замуж.

Датчанин повернулся и пошел в спальню.

Они пересекли гавань, воспользовавшись подвесной дорогой – это заняло всего десять минут. Все это время они глазели на огромный город, раскинувшийся внизу.

– Здесь я чувствую себя как дома, – сказал Сова. – Гонконг чем-то напоминает мне Марсель, хотя, конечно, он больше и суетливее.

– И жулья здесь, наверное, тоже больше, – заметил Йен.

– Что правда, то правда. А когда вчера вечером я сюда приехал, на одного жулика стало больше.

– Ты что, и вправду считаешь себя жуликом?

– А как же иначе? – ответил француз. – Не забудь, еще пацаном на улицах Марселя я таскал все, что мне попадалось под руку. Потом я работал на кучу всяких негодяев и плутов, занимался охраной рэкетиров. И только когда меня нанял Леклерк, я встал на относительно честный путь… Я этот город нутром чую и смогу пригодиться Кризи потому, что, родись я китайцем, наверняка был бы с «Триадами». Это так же верно, как то, что папа римский – католик. Таких, как они, я насквозь вижу.

Датчанин пристально посмотрел на него. Вот уже три года они были лучшими друзьями, с тех пор как Кризи попросил в Марселе Леклерка, торговца оружием, отпустить Сову, чтобы он временно занялся охраной Йена. Однако срок их сотрудничества сильно затянулся. После того как Йен помог Кризи разделаться с торговцами белыми рабынями и наркотиками, входившими в «Синюю сеть», он уволился из полиции и открыл в Копенгагене частное сыскное агентство. Сова стал его полноправным партнером и снял себе небольшую квартирку в том же районе, где был дом Йена. Он дневал и ночевал у Йенсенов. Жене Йена нравилась его неназойливая компания, а их восьмилетняя дочка Лиза считала его своим самым любимым дядей.

Дело их процветало. Они специализировались на розыске пропавших и искали их по всей Европе. Платили им за это весьма щедро, но, когда они находили человека, который сам хотел исчезнуть, не совершив при этом преступления, они, как правило, входили в его положение и оставляли в покое. Хоть Йен и умел пользоваться пистолетом и винтовкой, снайпером его назвать было никак нельзя. Он больше полагался на собственные мозги и компьютер. А Сова, хоть и был очень похож на ночную птицу, в совершенстве владел ножом, револьвером и всеми другими видами стрелкового оружия.

В кабинет инспектора Лао их провел молодой констебль. Инспектору было за сорок. На его подтянутой фигуре ладно сидел цивильный костюм и рубашка с галстуком.

Йен протянул ему письмо от газеты. Инспектор Лау прочел его, поднял на них глаза и сказал:

– «Триады» действуют практически во всех крупных европейских городах, где есть большие китайские общины. Однако, насколько я знаю, на Копенгаген их влияние не распространяется. Вы полагаете, вашим читателям будет интересен этот сюжет?

– Вне всякого сомнения, – ответил Йен. – В нашем городе есть сравнительно небольшая китайская община, но она быстро растет. Очевидно, в недалеком будущем «Триады» проявят к нам интерес.

– Что вы уже знаете о «Триадах»?

– Пока что немного, – ответил Йен. – Я знаю об их происхождении и о том, как их благие намерения превратились в преступные замыслы. Теперь мне хотелось бы узнать о размерах организации, ее влиянии и степени власти в сегодняшнем Гонконге. В своей статье я решил остановиться лишь на одной организации «Триад» – 14-К.

– Почему именно на этой?

– Потому что эта организация в настоящее время самая могущественная, и у нее широкие связи не только в Америке, но и в Европе.

Инспектор Лау задумчиво кивнул и спросил его:

– Мистер Йенсен, скажите, вы когда-нибудь служили в полиции?

Сова взглянул на друга и увидел, что вопрос его озадачил.

– Да… А как вы об этом узнали?

Инспектор взял из стопки документов, лежавшей на столе, верхнюю папку с бумагами, открыл ее и стал читать то, что было написано в первом документе:

– Йен Йенсен. Родился 15 апреля 1959 года в Аарусе, в Дании. Получил образование в церковно-приходской школе Ааруса, затем в университете Копенгагена, где специализировался в области общественных наук. Поступил на службу в полицию в 1982 году. Прослужив три года в Отделе по борьбе с пороком и проституцией, стал заниматься розыском лиц, пропавших без вести. Уволился из полиции в июне 1990 года и вместе с партнером, гражданином Франции Марком Бенуа, открыл частное детективное агентство «Йенсен и компания». – Инспектор оторвался от документа и взглянул на Сову. – Я полагаю, вы и есть партнер мистера Йенсена.

В папке было еще несколько страниц, но инспектор закрыл ее, положил перед собой и взглянул на Йена.

– Я просто поражен, – признался датчанин. – Как вам удалось все это выяснить?

– Это было несложно, мистер Йенсен. Дело в том, что к этой организации, входящей в «Триады» – 14-К, у меня свои счеты, поскольку они убили моего шефа Колина Чапмэна. Это был близкий мне человек, и последние две недели я только тем и занимаюсь, что ищу улики против этой банды и ее главаря. Мне известно, что мисс Люси Куок Линь Фон вылетела в Зимбабве, чтобы встретиться там с человеком по имени Кризи. В Зимбабве он занимался делом, имевшим отношение к убийству ее семьи, в котором были повинны люди из 14-К. Как вам хорошо известно, Кризи – бывший наемник. Мой покойный начальник уже наводил о нем справки через Интерпол. Вы, видимо, знаете, что в Интерполе хранятся сведения обо всех известных наемниках. Я связался с комиссаром Джоном Ндлову из полиции Зимбабве, и он сообщил мне, Кризи и его друг ликвидировали там убийц. Продолжая выяснять детали биографии мистера Кризи, я обнаружил, что три года назад он с помощью других бывших наемников разделался с преступной группировкой, действовавшей в Италии, Франции и Тунисе. В числе имен помощников Кризи компьютер выдал мне имя Йена Йенсена – датского полицейского, который взял отпуск за свой счет и принимал участие в этой операции. – Инспектор улыбнулся и развел руками. – Так вот, мистер Йенсен, когда вы мне вчера позвонили и попросили о встрече, чтобы обсудить вашу статью о деятельности «Триад» в Гонконге, я тут же вспомнил, откуда мне знакомо ваше имя, и еще раз просмотрел свое досье.

Йен сказал:

– Мистер Лау, я считаю, что вы великолепный полицейский, и не собираюсь с вами хитрить.

– В этом действительно нет никакой необходимости, мистер Йенсен, поскольку, полагаю, мне и так все известно. Вы остановились в гостинице «Регент», которую никак не назовешь дешевой. Из этого обстоятельства следует, что вы не были наняты Люси Куок, поскольку у нее нет таких денег. Я созвонился с комиссаром Джоном Ндлову, который все рассказал мне о миссис Глории Мэннерз и арендованном ею частном самолете. Я сделал вывод, что именно она и наняла вас вместе с мистером Кризи и человеком по имени Макси Макдональд. Не составило труда догадаться и о том, что вы и ваш партнер, мистер Бенуа, прибыли сюда первыми, так сказать, на разведку, собирать сведения о 14-К. Значит, вскоре прибудут и остальные. – Он взял досье и положил его на прежнее место – поверх стопки других документов, лежавших на левой стороне стола. – Если я правильно понимаю мистера Кризи, он прибудет сюда не только с Макси Макдональдом, хотя, по всей видимости, они вдвоем представляют собой непревзойденную пару. Однако даже их сил недостаточно, чтобы вступить в борьбу с «Триадами». Поэтому я думаю, что, пока вы здесь будете собирать необходимую информацию, мистер Кризи наберет себе достойную команду. – Инспектор снова взял папку, раскрыл ее и бегло пробежал глазами несколько страниц. – В эту команду почти наверняка войдут австралийский наемник по фамилии Миллер и бывший боец Иностранного легиона бельгиец Рене Кайяр. Они, как и вы, три года назад участвовали в той операции вместе с Кризи.

Йен взглянул на Сову, который только пожимал плечами. На его лице было скучающее выражение, но датчанин прекрасно знал, что он снова мотал на ус каждое слово и тут же анализировал полученную информацию. Йен обернулся к инспектору и тоже пожал плечами.

Лицо инспектора Лау внезапно приняло суровое выражение. Он сказал:

– Думаю, что через несколько дней мистер Кризи приедет сюда с командой наемников и почти наверняка попытается контрабандой переправить в Гонконг оружие или приобрести его на месте. Это запрещено законом, и мы, конечно, этого не допустим. Равным образом незаконно частному детективу из Дании под вымышленным предлогом организовывать интервью с офицером гонконгской полиции.

Йен снова взглянул на Сову, который растерянно ерзал на стуле.

– Вы собираетесь нас арестовать? – спросил Йен.

– Нет, сейчас не собираюсь. Но я делаю вам официальное предупреждение и хочу, чтобы вы передали его вашему другу мистеру Кризи. Если вы или он получите или обнаружите какие бы то ни было улики, которые могли бы свидетельствовать о причастности 14-К к убийству семьи Люси Куок, вы обязаны незамедлительно со мной связаться. Но, мистер Йенсен, улика эта должна быть бесспорной. Благодарю вас за ваш визит.