- Иногда.
      - Что именно?
      - Кантри, музыку в западном стиле, в общем - песни.
      Она поднялась и сказала:
      - Ах, да - Теннесси, Пинта мне говорила. Знаете, этот приемник с магнитофоном, но кассет с такой музыкой, как вам нравится, у нас, к сожалению, нет. Но я уверена, в Милане вы найдете то, что вам по душе. Мы туда завтра вместе поедем - я приглашена на обед с друзьями. - Рика пристально посмотрела на Кризи и внезапно продолжила: - Нам, конечно, лучше было бы иметь не одного ребенка, а нескольких. Иногда Пинта чувствует себя такой одинокой, но...
      Не закончив фразу, она открыла дверь и вышла.
      Кризи сел на кровать, взял в руки книгу, но читать не смог - визит Рики выбил его из колеи. Он никак не мог понять, зачем она приходила. Поразмышляв об этом, Кризи вынул из шкафа чемодан и достал очередную бутылку виски.
      Было бы совсем неплохо иметь возможность иногда послушать музыку. Песни в стиле кантри - это то немногое, что связывало его с юностью. Завтра в Милане он пошатается по музыкальным магазинчикам, посмотрит, какие там есть записи. Наверное, только новые песни, хотя он знал, что итальянцам нравился Джонни Кэш, а по радио он как-то слышал музыкальные композиции группы "Доктор Хук" и мелодии Линды Ронстадт, в том числе свою любимую - "Голубой залив". Он налил себе еще и снова взял книгу, но слова в предложения не складывались. Эта загадочная женщина никак не выходила у него из головы.
      * * *
      - Я освобожусь около половины третьего. - Она указала на небольшую боковую улочку рядом с рестораном. - Можно поставить машину здесь.
      Кризи кивнул.
      - Если полиция попросит меня убраться отсюда, я буду ждать вас за углом.
      Рика вышла из автомобиля и перешла улицу. Кризи не отрывал от нее взгляда. На ней была прямая юбка из тонкой ткани, какую решились бы надеть немногие итальянки, разменявшие четвертый десяток. Весь ее облик излучал чувственность. Когда Рика вошла в ресторан и скрылась из виду, Кризи тронулся с места, нырнул в поток движения и взглянул на часы. У него было полно времени.
      Пожалуй, это можно было считать его первым рабочим днем. Они выехали из дому еще до восьми. Мать и дочь сидели на заднем сиденье. Рика сказала, что оставила приемник с магнитофоном у Марии. Пинта совершенно игнорировала его присутствие.
      Около школьных ворот стоял охранник в форме. Он заглянул в машину, и Рика представила ему Кризи. Охранник внимательно посмотрел ему в лицо, стараясь получше запомнить. Ворота были приоткрыты, и Пинта собралась уже выйти из машины, как Кризи остановил ее.
      - Оставайся, где сидишь, - сказал он.
      Выйдя из машины, он прошел мимо охранника и посмотрел в ворота. Все спокойно. Он вернулся к машине, открыл заднюю дверцу и сделал девочке знак выйти. Она чмокнула мать, выскользнула из автомобиля и прошла мимо Кризи, как мимо пустого места. Охранник наградил его тяжелым взглядом и проследил за тем, как отъезжает машина.
      - Вы очень осторожны, - заметила Рика.
      - Привычка - вторая натура, - ответил он.
      - Я поговорила с Пинтой, объяснила ей, что, когда вы на работе, беспокоить вас нельзя.
      - Ваш намек она, кажется, приняла к сведению, - сказал Кризи.
      - Да, но о нашем вчерашнем разговоре я ей ничего не сказала. Только объяснила ей, что вы не привыкли иметь дело с детьми. Я совсем не хочу, чтобы девочка вас возненавидела.
      Он поехал к железнодорожному вокзалу, оставил там машину и прошелся по книжным лавкам. Купив несколько развлекательных книжек в бумажных переплетах, зашел в телефонную будку и набрал номер Гвидо.
      Кризи сообщил другу, что приступил к работе. Он не уверен, что она ему по душе, но он сделает все, что от него зависит. Кормят его, в любом случае, как на убой. Потом Кризи позвонил Элио и поблагодарил его за гостеприимство. Через пару недель, в выходные, он хотел бы пригласить Элио и Феличию в хороший ресторан.
      За несколько дней, проведенных в их доме, он чувствовал неизменное внимание и заботу. Феличия, высокая, привлекательная женщина, была родом из Рима. Они с Элио познакомились в университете. Жили супруги счастливо, в доме их царили спокойствие и уют. Она относилась к Кризи как к богатому дядюшке и иногда беззлобно подтрунивала над ним, понимая, что он ничего против этого не имеет.
      Потом Кризи немного побродил около вокзала. Вокзалы вообще ему нравились - много шума, движения, снующих взад и вперед людей. Любил он и поезда. Поездки на поезде, особенно долгие, всегда доставляли ему удовольствие - из окон все видно, наблюдая за сменяющими друг друга картинами, ощущаешь движение, а еще можно пройтись по составу до вагона-ресторана.
      Заметив небольшой музыкальный магазинчик, он зашел и купил пару кассет с записями Джонни Кэша и одну "Доктора Хука". Песен Линды Ронстадт он найти не смог, но продавщица, когда он спросил, нет ли у них записей этой певицы, откуда-то принесла ему кассету с "Голубым заливом". Так что днем этим он остался вполне доволен.
      Ровно в два тридцать он стоял на небольшой улочке около ресторана. Без четверти три подошел полицейский и попросил переставить машину. Кризи вынул из кармана удостоверение телохранителя и объяснил стражу порядка, что ждет клиента.
      - Платят небось прилично? - спросил полицейский.
      - Не жалуюсь. Только слишком часто штаны от безделья протирать приходится.
      - Все лучше, чем мостовую топтать.
      Взаимопонимание было найдено, и полицейский отправился штрафовать какого-то менее удачливого водителя.
      Вскоре после трех в дверях ресторана появилась Рика в компании мужчины и женщины. Все трое были явно в приподнятом настроении. Кризи вышел из машины, и Рика представила их друг другу.
      - Это - Джина и Вико Мансутти, а это - Кризи.
      Супруги были красивы. Не стой рядом Рика, Джина показалась бы просто очаровательной. Мужчина был загорелым, одетым с иголочки и очень опрятным. Слишком уж лощеный, подумал Кризи. Такой даже мастурбировать будет только в чистый носовой платок.
      Оба изучали его с интересом, потом Вико сказал:
      - Мне говорили, вы служили в Легионе.
      Кризи кивнул.
      - И попали в плен во Вьетнаме.
      Он снова кивнул.
      - Должно быть, приятного в этом было мало.
      Последовал очередной кивок. Джина хохотнула и громким шепотом спросила у Рики:
      - Он вообще-то разговаривать умеет?
      - Конечно, - резко ответила Рика, повернулась к Вико и поцеловала его в щеку.
      - Спасибо за прекрасный обед. Обещаю, что не позволю Джине тратить слишком много.
      Женщины сели в машину. Вико остался стоять на углу, глядя, как машина вливается в поток движения. Кризи следил за ним в зеркальце заднего обзора. Мужчина выглядел слегка озабоченным.
      Следующие полтора часа Кризи возил женщин по магазинам, открывая и закрывая багажник, куда они складывали коробки и свертки. Потом он напомнил Рике, что в пять ему надо забирать Пинту из школы. Она удивленно взглянула на часы.
      - Уже так поздно? Не беспокойтесь, сейчас вы за ней поедете. Я позвоню Этторе, он отвезет нас домой.
      На школьном дворе стояло несколько машин, девочки уже спускались к ним и рассаживались по местам. Кризи ждал, не выходя наружу.
      В конце концов показалась Пинта еще с двумя девочками. Какое-то время они стояли и болтали, часто бросая взгляды в его направлении. Потом девочки пошли к синему "мерседесу" и сели в машину. Пинта вернулась в школу. "Мерседес" уехал. Через двадцать минут Пинта снова появилась с пачкой книг, перевязанных тесемкой. Кризи вышел из машины, обошел ее и открыл заднюю дверцу. Проходя мимо него, девочка протянула ему книги. Он взял их за тесемку.
      - Твоя мать вернется домой с отцом, - сказал он.
      Девочка кивнула, и он захлопнул дверцу.
      Домой они ехали в молчании.
      На ужин Мария великолепно приготовила курицу. Трапеза прошла без разговоров. Когда был подан кофе, Кризи вынул из кармана одну из книжиц, купленных днем, и начал читать. Потом внезапно оторвался, как будто вспомнил что-то важное.
      - У вас, Мария, талант к кулинарии - ужин был просто великолепный.
      Женщина от удовольствия расплылась в улыбке, а Кризи снова взялся за книгу. Мария и Бруно стали обсуждать последнюю проповедь папы. Кризи с его молчанием они приняли как данность. Обстановка на кухне разрядилась.
      Позже, поднявшись к себе, Кризи вставил кассету в магнитофон и стал слушать песни "Доктора Хука" о любви и ушедших днях. Он вынул из чемодана очередную бутылку и налил себе порцию в стакан. Слова разобрать он не пытался, но мелодии были знакомыми.
      Он вспомнил минувший день. День, который он прожил телохранителем. В целом, все прошло неплохо. По крайней мере стали устанавливаться чисто деловые отношения. Каждый знал свое место - для начала все складывалось нормально.
      Этажом ниже в постели лежала Пинта, но заснуть она не могла. Рядом с ней на подушке устроился старый-престарый коричневый медвежонок с глазками-пуговками и множеством заплаток. Окно спальни было открыто, и девочка слышала тихие звуки музыки. Вдруг она оборвалась и вскоре заиграла снова. Теперь пела женщина. Песню эту Пинта раньше никогда не слышала. Она быстро закончилась, но спустя несколько секунд раздалась снова. Ее тягучие звуки навевали сон. Линда Ронстадт пела о голубом заливе.
      Глава 6
      После появления в их доме Кризи Рика поняла, что может снова путешествовать вместе с мужем. Одним из непредвиденных последствий ее решения забрать Пинту из школы было то, что она сама оказалась привязанной к дому. Рика не могла держать дочь на замке ради ее же безопасности, оставляя ее при этом на попечение слуг, и уезжать с мужем в командировки.
      Они продолжались, как правило, от недели до десяти дней. Обычно Этторе посещал европейские столицы, реже бывал в Нью-Йорке и Торонто. Ей нравились эти путешествия, и она иногда очень помогала мужу. Обычно он ездил для заключения договоров о сбыте продукции. Неотразимый шарм жены, покорявшей всех его деловых партнеров, порой приносил переговорам больше успеха, чем все его дипломатические усилия.
      Этторе забыл обсудить с Кризи вопрос о выходных. Безусловно, в их отсутствие Кризи должен оставаться с девочкой. Этторе попросил Рику сказать ему об этом. Кризи не очень волновал вопрос о выходных. Он сказал, что иногда хотел бы ездить в город поужинать с друзьями, но вполне мог бы это делать тогда, когда они дома. Рика поняла, что телохранитель, у которого практически не было ни родных, ни близких, имеет определенные преимущества, и со спокойным сердцем уехала с мужем в Париж, надеясь там немного развеяться.
      Этторе должен был провести во Франции переговоры о закупке партии новых вязальных машин на общую сумму свыше четырехсот миллионов лир. Сделка стала бы возможной лишь в том случае, если бы французы согласились предоставить очень льготные условия погашения кредита. Однако в такого рода переговорах Этторе с его силой убеждения имел большой опыт, а присутствие на светских приемах Рики с ее удивительным шармом еще больше настраивало его на оптимистический лад.
      Когда родители находились в отъезде, Пинта ела с прислугой на кухне. Кризи был вполне доволен тем, что между ними - с его точки зрения установились разумные отношения. Попросту говоря, девочка его игнорировала. Она не позволяла себе с ним никакой грубости, не пыталась нарочито его задеть или оскорбить его чувство собственного достоинства. Пинта относилась к нему как к необходимому, но совсем не интересному обстоятельству своей жизни.
      Во время еды девочка разговаривала только с Бруно и Марией. К пожилому садовнику она относилась уважительно и серьезно, а женщину немного поддразнивала, особенно когда речь заходила о каком-то ее поклоннике в Комо. Кризи видел, что они в девочке души не чают и очень довольны, когда она ест с ними за одним столом.
      Как и ее мать, Пинта была прирожденной актрисой. Такое ее отношение к Кризи было искусственным и нарочитым.
      Дети бывают очень упорными. Пинта решила добиться дружбы Кризи. Препятствия лишь усиливали ее желание. Когда мать сказала, что нельзя беспокоить Кризи, она согласилась, но потом, основательно обдумав ситуацию, выработала линию поведения.
      Пинта была смышленым ребенком и, в отличие от матери, имела доброе сердце. Ее характер складывался под воздействием двух основных факторов. Во-первых, стиль жизни ее родителей и отсутствие братьев и сестер привели к тому, что по уровню развития она была гораздо старше своих одиннадцати лет, потому что привыкла к компании взрослых и старалась им подражать. Во-вторых, она была необычайно любознательна и жадно стремилась к новым открытиям. Огорчения и неудачи не могли отбить у нее охоту ко всему новому. Пинта была в чем-то похожа на любопытного щенка, который отскакивает назад, натыкаясь на что-то незнакомое, но потом шаг за шагом, принюхиваясь черным носиком, снова осторожно приближается к предмету, который вызвал его жгучий интерес.
      Когда Кризи резко оборвал ее расспросы в машине, она наткнулась именно на такое препятствие. Теперь снова стала потихоньку, обдумывая каждый свой шаг, пытаться приблизиться к Кризи с той стороны, с которой он меньше всего ждал подвоха.
      Девочка правильно рассчитала свои действия и верно рассудила, что лобовая атака ни к чему не приведет.
      Поэтому Пинта решила терпеливо выжидать и выискивать слабые места в линии обороны Кризи. Она была совершенно уверена в том, что изъяны в ней есть, ведь не может же нормального человека совсем не волновать его собственная судьба и окружающий мир. Поэтому она спокойно выжидала, болтала о пустяках с Бруно и Марией и делала вид, что совсем не обращает внимания на Кризи.
      Постепенно он начал свыкаться со своей новой жизнью и ее размеренным укладом. Обстановка мало-помалу поглощала его, притупляя реакцию на происходившее вокруг. Никаких решений принимать не надо, строить планы бессмысленно. Работа его совершенно не обременяла, условия жизни вполне устраивали. Над тем, сколько времени он так протянет, Кризи не задумывался. Он был вполне доволен своим положением, осознавая, что смущавшее и расстраивавшее его скатывание по наклонной если и не остановилось, то, по крайней мере, сильно замедлилось. Каждый день он воспринимал таким, каким он был, ничего не ожидая от него, но и не отвергая того, что он мог ему принести.
      Пить он стал меньше. Болезнь продолжалась, опустошая его и высасывая соки из его тела, однако теперь по утрам иногда в бутылке оставалось недопитое виски. Пьянство из насущной потребности превратилось в затянувшуюся привычку. Он тем не менее понимал, что, если резко и быстро в самом ближайшем будущем не бросит пить, остановить процесс физической деградации уже будет невозможно.
      * * *
      В его повседневной жизни установился порядок. Утром Кризи отвозил Пинту в школу, а в пять часов привозил ее обратно. Пока девочка сидела на уроках, он был свободен. Иногда оставался в Милане, покупал новые книги и кассеты, но чаще возвращался на это время домой. Там он помогал Бруно по хозяйству. Кризи всегда любил работать руками - чинить, ремонтировать, строить. Гвидо как-то пошутил, что в этом проявлялся его комплекс вины за то, что раньше он все только взрывал и разрушал.
      Легион предоставлял возможность не только разрушать, но и созидать. Легионеры нередко принимали участие в строительстве гражданских объектов, прежде всего в прокладке дорог. В самом начале пребывания в Алжире они, как римляне в древности, тянули по стране дороги, чтобы потом использовать их для усмирения местного населения. Так же было и в других частях Африки, а также во Вьетнаме. К такого рода работе легионеры были привычны, и Кризи в этом отношении не составлял исключения - она доставляла ему удовольствие.
      Бруно уже было трудно постоянно поддерживать дом и участок в порядке. Он ухаживал лишь за садом перед домом и лужайкой с газоном, которая тянулась до самой дороги. За домом до скалистого холма с редкими соснами почти неухоженная земля. Земля поросла сорняками и бурьяном. Вся территория имения Балетто была огорожена деревянным забором, но местами он почти развалился от ветхости. Бруно не раз просил у Этторе денег на стройматериалы и ремонт ограды, но хозяин каждый раз обещал подумать, и этим все кончалось. Кризи стал понемногу сам восстанавливать забор. Он съездил в Комо и на свои деньги купил доски. Он хотел сказать Этторе, что сделал это в целях обеспечения безопасности, хотя, конечно, даже новый забор не защитил бы от непрошеных гостей.
      Каждый день Кризи работал по нескольку часов, но на весь ремонт требовалось еще несколько недель. Это занятие отвлекало его мысли, заставляло на время забыть о спиртном, которое вместе с потом выходило из организма, несмотря на то что стояла ранняя весна и на дворе было довольно прохладно.
      По вечерам все рано ужинали, потом Кризи оставался на кухне часок-другой, читал или смотрел телевизор и вполуха слушал разговоры остальных.
      Именно в один из таких вечеров, когда до приезда родителей оставалось еще несколько дней, Пинта впервые решила провести разведку боем. Если по телевизору не передавали ничего интересного, она, как правило, просматривала свежие газеты и журналы.
      Ее неуемная любознательность постоянно озадачивала Марию и Бруно, которые не всегда знали ответ на тот или иной вопрос девочки.
      Кризи специально не прислушивался к беседам, проходившим на кухне, голоса доносились до него как будто издалека, но в тот вечер слух его резануло слово "Вьетнам".
      Пинта читала какую-то статью о массовом исходе беженцев, которые покидали родину на лодках. Она спросила Бруно, почему это происходило. Тот лишь недоуменно пожал плечами и стал говорить что-то неопределенное о коммунизме.
      Кризи этот разговор заинтересовал, и впервые за все время, проведенное в доме, он принял участие в общей беседе. Девочка, вытаращив от удивления глаза, слушала его рассказ о том, что в основном уезжали из Вьетнама китайцы, которые во всех странах китайской диаспоры жили обособленными общинами. Вьетнамцы их не любили и всегда относились к ним с недоверием.
      После окончания войны новые власти решили от них избавиться. Поскольку члены китайских общин, как правило, были весьма состоятельными, они могли позволить себе нанять перевозчиков - китайцев из Гонконга, которые и вывозили их из Вьетнама. Исход китайцев незаконным назвать было нельзя, поскольку вьетнамские власти попросту закрывали на это глаза, нередко даже поощряя китайцев к эмиграции. Таким образом, с коммунизмом эта проблема не имела ничего общего, она была обусловлена только глубоко укоренившимися национальными различиями.
      Пинта очень неглупо провела параллель с миграцией рабочей силы в Европе из бедных стран в богатые. Недавно она читала о плохом отношении к итальянским рабочим в Швейцарии и Германии.
      Сравнение, приведенное девочкой, было настолько уместным, что Кризи с удовольствием стал рассказывать дальше о той роли, которую играли китайские общины в Малайзии и Индонезии, где они контролировали большую часть экономики. Точно так же, как и во Вьетнаме, это вызывало недовольство местного населения. Он не забыл сказать девочке и о том, что после провала коммунистического путча в Индонезии там погибло более ста тысяч китайцев.
      Пинта спросила, как там оказались китайцы, и он рассказал ей, что колониальные державы поначалу поощряли миграцию рабочей силы. Китайцы зарекомендовали себя как хорошие работники на плантациях при расчистке джунглей и строительстве дорог. Местное население подобным трудолюбием не отличалось.
      Можно привести множество примеров такого рода политики перемещения рабочей силы, сказал Кризи. Азиатов ввозили в страны Восточной Африки для строительства железных дорог, и многие из них там оставались жить, постепенно налаживая и подчиняя себе оптовую и розничную торговлю; в Шри Ланку из Южной Индии ввозили тамилов для работы на чайных плантациях. Однако со временем из-за расовой и национальной розни происходили кровопролития между исконным населением и вновь прибывшим.
      Внезапно он оборвал рассказ и снова взялся за книгу. Такой продолжительный монолог Кризи был большой редкостью. Девочка не просила его продолжать и, когда он остановился, не сказала ни слова. Наоборот, она завела разговор совсем на другую тему с Марией. Через несколько минут Кризи встал, пожелал всем спокойной ночи и поднялся к себе.
      Когда дверь за ним закрылась, Пинта сама себе улыбнулась.
      - Первый шаг сделан, медведь Кризи, - тихо проговорила она.
      На следующий день по дороге в школу и обратно девочка, как повелось, не сказала ему ни слова, а вечером после ужина уткнулась в телевизор. Кризи для нее снова не существовал. Он же почувствовал некоторое облегчение. Когда прошлым вечером он вернулся к себе в комнату, его что-то беспокоило, саднило душу, как всегда, когда он делал что-то для себя противоестественное. Однако, если бы он дал себе труд немного задуматься над стратегией девочки, беспокойство его могло бы значительно возрасти. Хотя вместе с тем он вынужден был бы признать, что с военной точки зрения маневр она провела безукоризненно: Пинта самым тщательным образом изучала противника, подмечала его слабые стороны, совершала ложные нападения, заставляя его открывать огонь и засвечивать огневые точки, а потом тихо и незаметно отступала на заранее подготовленные позиции, создавая ложное впечатление собственного поражения. Из Пинты наверняка мог бы получиться отличный предводитель партизанского движения.
      * * *
      Кризи пригласил Элио и Феличию на ужин в ресторан "Загон" в Милане. Это заведение ему рекомендовала Мария. Когда она только приехала с севера, то устроилась туда официанткой. Хозяин ресторана тоже был родом из Флоренции, и за качество блюд она ручалась. Хотя, сказала она так, будто просила прощения, поужинать там стоит недешево.
      Для Феличии визит в ресторан был целым событием. Дома оставались двое малышей, но она заранее договорилась с соседкой, которую хорошо знала, что та посидит с ними вечерок и даст ей возможность отдохнуть и развеяться.
      Мария заранее позвонила в ресторан и заказала им столик. Как оказалось, за время работы в ресторане она себя отлично зарекомендовала и там ее любили. Потому хозяин зарезервировал для них один из лучших столиков и лично уделил им внимание. Он сказал Кризи, что Мария была очень скромной - работая официанткой, она часто помогала на кухне и готовила, как заправский повар. В этом ресторане любили бывать Балетто. Именно здесь они с ней познакомились и предложили работать у них. Хозяин даже пошутил, что после блюд, приготовленных Марией, кухня их ресторана может показаться пресной.
      Однако, как выяснилось, когда подали еду, он сказал это ради красного словца. Сначала они съели по небольшой порции фирменных спагетти, потом барашка, тушенного в вине с горошком и розмарином. Все трое чувствовали себя прекрасно. По сути дела, с самого начала новой работы это был первый свободный вечер Кризи, а радость, которую визит в ресторан доставил Феличии, была просто заразительной.
      Элио настроение Кризи немного удивило. Происшедшая с ним за месяц перемена казалась невероятной. Болтливым он, конечно, не стал и рот до ушей в улыбке не растягивал - тогда бы он перестал быть Кризи. Но добродушные подколки Феличии американец воспринимал с юмором и сам даже рассказал пару анекдотов. Феличия хотела как можно больше узнать о доме Балетто, особенно о Рике, которая славилась не только красотой, но и своими светскими приемами. Она что, действительно так красива, как о ней говорят? Кризи подтвердил слухи.
      - А тебе она нравится? - с обезоруживающей улыбкой спросила Феличия.
      Ни секунды не раздумывая, Кризи кивнул. Она не могла не понравиться любому нормальному мужчине. Двух мнений на этот счет просто быть не может. Он сделал жест в сторону тарелки Феличии, с которой очень быстро исчезали кусочки барашка.
      - Это так же верно, как то, что любому нравится хорошая еда и изысканное вино.
      - А девочка? Она похожа на мать?
      Он задумался, и его друзьям стало ясно, что ответ на этот вопрос занимает его самого.
      Кризи был уверен, что, когда девочка вырастет, красотой и изяществом она не будет уступать матери. Но характер у нее, как ему казалось, будет другим. Она гораздо более открыта, очень любознательна, впитывает как губка. Хотя - кто знает? - когда она достигнет поры расцвета, все может измениться. Нередко красота затмевает многое другое в женщине.
      Кризи поймал себя на том, что постоянно думает о девочке. С того самого вечера, когда он рассказывал ей об исходе китайцев из Вьетнама, она задала ему только один или два вопроса. Как раз накануне, когда он вез ее в школу, Пинта, сидевшая на заднем сиденье, спросила, что такое права человека. Об этом в то время много писали в газетах.
      Он ответил, что это выражение подразумевает свободу личности и право каждого члена общества на все необходимое для поддержания своего существования.
      Девочка снова стала задавать толковые вопросы. Он не смог ограничиться одной фразой, и уже почти у школы они обсуждали специфические черты политических режимов правого и левого толка и смысл демократии.
      Кризи думал, что они продолжат этот разговор по дороге домой, но девочка всю дорогу молчала.
      Мысли его были прерваны подошедшим к столу мужчиной. Это был Вико Мансутти - в том же ресторане он ужинал с двумя друзьями.
      - Мистер Кризи, если не ошибаюсь?
      Кризи представил его Элио и Феличии, наблюдая, как тот, обнажив в улыбке ровные белые зубы под полоской черных усов, расточает свой шарм.
      - У вас отменный вкус, - сказал он, обратившись к Кризи. - Это один из лучших миланских ресторанов. Как вам понравилась кухня?
      Все согласились, что блюда великолепны, и Вико, еще раз блеснув на прощанье зубами, вернулся к своим приятелям.
      Через несколько минут к ним подошел хозяин и принес бутылку ликера, присланную синьором Мансутти.
      - Он просто очарователен, - сказала Феличия после того, как они заказали коньяк.
      Кризи взглянул на Элио, который пожал плечами с чисто итальянской экспрессией, и понял, что их мнения о Мансутти сходятся.
      - Акула, - произнес Элио. - Но очень умная. Он создал себе отличную репутацию. У этого малого очень крепкие связи в правительстве и в деловых кругах. Ходят слухи и о том, что он свой человек в мафии. - На миг лицо его исказила выразительная гримаса. - Хотя ничего необычного в этом нет. В наше время бывает очень трудно провести границу между преступниками, правительством и дельцами. Кстати, поговаривают, что у него роман с женой твоего босса.
      Кризи удивился. Не столько тому, что Рика может завести роман, сколько тому, что его героем может стать такой человек, как Мансутти. Отчасти объяснение этому содержалось в словах Элио.
      - Он, по всей видимости, помогает сейчас Балетто получить банковские гарантии под заем, необходимый для переоборудования его основной фабрики. Говорят, Мансутти собирается дать свои личные гарантии. Он очень богат, а Балетто сейчас сильно не хватает наличности.
      Не исключено, что разгадка кроется именно в этом, подумал Кризи. Он не был уверен в стойкости добродетели Рики, тем более когда что-то создает угрозу ее привычному образу жизни.
      - Если у Балетто туго с деньгами, - сказал он, - не думаю, чтобы кто-то решил избрать его дочь в качестве потенциальной жертвы похищения.
      Элио согласился и высказал соображение, что в данном случае телохранитель нужен лишь как некий атрибут социального положения и престижа.
      - Многие приятели Рики нанимают сейчас детям телохранителей.
      - Ты хочешь сказать, что я выполняю функцию показателя социального статуса? - сухо спросил Кризи, а Феличия даже громко рассмеялась от нелепости самой этой мысли.
      Однако, вспомнив непродолжительный разговор с Этторе, американец решил, что в предположении Элио есть доля здравого смысла. Этторе вполне мог пойти на то, чтобы по дешевке исполнить светскую прихоть жены. Кроме того, это соображение объясняло и его нежелание тратить деньги на обеспечение безопасности собственного дома. Вернувшись из Парижа, Этторе очень обрадовался тому, что Кризи сам починил ограду, и тут же возместил ему небольшую сумму, потраченную на доски и другие стройматериалы. Однако когда Кризи предложил Этторе установить современную систему охранной сигнализации и принять другие необходимые меры, тот был явно не в восторге.
      - Документацию его предприятий проверяет ваша фирма? - спросил Кризи.
      Элио покачал головой.
      - Нет, но кое-какие сведения доходят и до нас.
      Феличия даже фыркнула от негодования.
      - Сведения доходят, надо же! Да бухгалтеры - самые большие в мире сплетники. Они даже хуже домохозяек. - Женщина улыбнулась мужу. - Эти счетоводы мне иногда кажутся еще одной мафией, только вместо пистолетов они пользуются калькуляторами.
      Элио без всякой обиды кивнул в знак согласия и сказал, обратившись к Кризи:
      - Может быть, в чем-то Феличия и права. Мы, конечно, обмениваемся между собой информацией более вольно, чем было бы нужно, но делается это для нашей же собственной защиты. Итальянские дельцы очень скрытны, особенно когда речь идет об уплате налогов. Оружие бухгалтера - информация, поэтому мы стараемся с ее помощью прикрывать друг друга. Кроме того, это нас немного отвлекает от колонок цифр, которые мы подсчитываем с утра до вечера.
      К ним снова подошел хозяин ресторана и предложил выпивку теперь уже за его счет. К тому времени, как они стали собираться, Феличия, непрочно стоявшая на ногах, шла между двух мужчин, держа их под руки.
      У столика, за которым сидел Мансутти, они на минуту задержались. Все трое мужчин встали, и адвокат представил своих приятелей. Один из них был англичанин, одетый, как типичный британский банкир, в костюм с жилеткой из дорогого сукна в легкую полоску. Вико особенно напирал на тот факт, что Кризи был телохранителем девочки Балетто.
      - У него огромный опыт, - сказал он с улыбкой.
      Кризи почувствовал раздражение: визит в ресторан не имел ровным счетом ничего общего с его службой, и ему совсем не нравилось, что его обсуждают малознакомые люди.
      Когда они вышли из ресторана, Феличия расцеловала Кризи в обе щеки, поблагодарила за отличный ужин и заставила пообещать, что в ближайшее воскресенье он придет к ним на обед.
      * * *