Полковник повесил трубку и убежденно сказал:
      - И все-таки же это должна быть "Юнион Корс".
      * * *
      В Палермо Кантарелла пришел к тому же выводу.
      - Скорее всего, это сделали парни из "Юнион Корс", - сказал он, обращаясь к троим мужчинам, сидевшим за столом в его кабинете.
      Одного из них звали Флориано Конти. Он приехал из Рима. Двое других Гравелли и Дикандиа уже много лет состояли при нем ближайшими советниками. Конти был слегка раздражен: Милан непосредственно подчинялся Риму.
      - В последнее время Фосселла принял несколько неверных решений, сказал он. - Я говорил ему, что глупо было обманывать французов в той сделке. Иногда он слишком начинает мудрить. Та отгрузка была последней перед переходом на поставки из Бангкока, вот он и решил урвать себе лишний кусок.
      Дикандиа решил высказать свое мнение.
      - Складывается впечатление, что у него нюх притупился. И то похищение было организовано из рук вон плохо. - Он оглядел присутствовавших. - Помните историю с дочкой Балетто? Ее сначала изнасиловали, а потом бросили помирать в машине. Людям такие вещи не нравятся, да и нас это выставляет в самом невыгодном свете. После таких проколов нас потом по нескольку недель, а то и месяцев травят.
      Настала очередь Гравелли.
      - Да, именно это дело следовало провести так, чтобы комар носа не подточил. А всех, кто им занимался непосредственно, надо было так наказать, чтобы другим впредь неповадно было самовольничать. Однако один из парней, которые уцелели, - племянник Фосселлы, поэтому оба они отделались легким испугом: Фосселла не заплатил им то, что обещал. - Он мрачно покачал головой. - В нашем деле дисциплина крайне важна, а в этом случае, на мой взгляд, Фосселла проявил непростительную мягкость.
      Конти одобрительно кивнул.
      - Раббиа как раз был вторым из тех, кто, кроме племянника Фосселлы, участвовал в похищении и остался в живых. Откровенно говоря, я всегда считал его настоящим дегенератом.
      Все высказались и теперь смотрели на Кантареллу. Небольшой человечек, сидевший в кресле на подушке, какое-то время размышлял. Взвесив все "за" и "против", он принял решение. Когда Кантарелла повернул голову к Гравелли и заговорил, голос его был мягким и вежливым - именно так он всегда отдавал приказы.
      - Чезаре, ты сделал бы мне большое одолжение, если бы съездил в Марсель и поговорил там с Делори. Если начали эту заваруху они, мне бы очень хотелось, чтобы ты прямо там, на месте, уладил все проблемы. Объясни им, что у нас совсем другие взгляды на то, как надо делать дела, и скажи, что Фосселла в тот раз был не прав. Пообещай от моего имени, что больше он так делать не будет. - Голос его стал немного более резким. - Только ни в чем перед ними не извиняйся - дай им понять, что мы приняли такое решение не из слабости, а потому, что считаем себя людьми чести и поступаем по совести.
      - Я завтра же вылечу туда через Рим, - сказал Гравелли, но босс неодобрительно покачал головой.
      - Подожди денька два-три. А то подумают, что, как только что-то случается, мы сразу начинаем бегать и суетиться. - Он обернулся к Дикандиа. - Маурицио, пожалуйста, отправляйся в Милан и переговори там с Фосселлой. Вырази ему наше недовольство и скажи, что мы рассчитываем, что в будущем он сможет лучше контролировать ситуацию. Кроме того, пусть он в самое ближайшее время урегулирует отношения с Делори. - Теперь Кантарелла обратился к Конти: - Я прекрасно помню, что Фосселла непосредственно подчиняется тебе, но думаю, лучше будет, если это внушение ему сделаю я сам.
      Конти слегка склонил голову в знак согласия. Кантарелла обратился к Дикандиа:
      - Поговори с Фосселлой без свидетелей, с глазу на глаз. Не нужно, чтобы Абрата узнал о том, что мы на Фосселлу имеем зуб. А то, чего доброго, ему еще взбредет в голову попытаться весь Милан прибрать к своим рукам.
      Он взглянул на Конти.
      - Они неплохо дополняют друг друга, - сказал Конти. - Самым мудрым решением было бы оставить в Милане все как есть.
      Кантарелла остался доволен проведенной встречей. Он поднялся с кресла и прошел к бару - маленький и элегантный в своем темно-синем костюме.
      Остальные последовали за ним. Босс всем налил в хрустальные стаканы "Чивас Ригэл", плеснув в виски немного содовой.
      Конти бы, конечно, предпочел свой любимый "самбуко", но когда сам дон Кантарелла наливает вам виски - вы пьете виски.
      * * *
      Субботним утром в Неаполе Гвидо сидел на террасе своего пансиона и потягивал кофе - до обеда можно немного побездельничать, а там начнется работа. Он услышал, как сзади скрипнула дверь, обернулся и увидел Пьетро, вошедшего с газетой в руках. Паренек положил газету перед ним на стол и указал на небольшую заметку. В ней говорилось, что некий Джорджио Раббиа, подозреваемый в связях с организованной преступностью, был найден с простреленной головой на дороге недалеко от Милана. Этому событию было посвящено всего несколько строк. В Милане насилие было не в новинку, и заметка еще об одном убийстве особенно никого заинтересовать не могла. Гвидо оторвал взгляд от газеты и посмотрел на Пьетро.
      - Маховик начал раскручиваться, теперь его ничего не остановит, сказал он. - Складывай вещи. Завтра ты уезжаешь на Гоцо.
      Глава 17
      Джакомо Сандри встал с постели и с наслаждением потянулся, расслабляя нагруженные мышцы. С тумбочки, стоявшей около кровати, он взял часы, надел на руку и посмотрел, который час - было начало одиннадцатого. Как был нагишом, он подошел к окну, отдернул штору и выглянул на улицу. Начинало смеркаться. Его черная "альфа ромео" стояла прямо внизу, из окна водителя высовывался локоть Виоленте. Сандри задернул штору и вернулся к кровати. Из постели на него смотрела совсем молоденькая девчушка. Он ей улыбнулся.
      - Ну как ты там, малышка? Мне удалось сделать тебя счастливой?
      Девчушка кивнула, не отрывая от него глаз.
      - Тебе что, снова уходить пора? - мрачно спросила она. - Ты только час со мной побыл, а одна я здесь со скуки помираю.
      Сандри одновременно почувствовал удовольствие и раздражение. Ему было приятно, что в его возрасте он все еще мог удовлетворить пятнадцатилетнюю девочку, но совсем не понравилось, что она начала выдвигать какие-то претензии.
      Однако, натянув брюки, он подумал о том, что если мужчине нравятся совсем молоденькие девочки, он должен мириться с их детскими капризами. Сандри подошел ближе к кровати, сел и протянул руку к ее груди, но девочка отстранилась в сторону, лишь усилив тем самым его раздражение.
      - Значит, так, - сказал он, встав с постели и потянувшись за рубашкой. - Здесь ты живешь на всем готовом в отличной квартире и к тому же можешь тратить на себя столько, сколько захочешь. Тебе что, не терпится вернуться обратно в Беттолу?
      Она ничего не ответила, и Сандри продолжал одеваться, любуясь своим отражением в огромном зеркале. Он решил, что пора ее заменить. Единственное, что его волновало в жизни, - это девочки. Дядя отдал ему контроль над проституцией. Когда молоденькие девушки приезжали в большой город из сельской глубинки в поисках денег и развлечений, Сандри и его молодцы их находили и начинали ими заниматься, готовя к тому, чтобы потом пополнить ими бары, клубы и публичные дома, контролируемые кланом Фосселлы. Если Сандри замечал какую-нибудь особенно молоденькую и привлекательную девчушку, он на какое-то время оставлял ее и использовал лично для себя, а натешившись, быстро заменял следующей.
      Они никогда не возвращались обратно ни в Беттолу, ни в другие городки и деревушки, из которых пришли в Милан. Дальше их путь лежал только в публичный дом. Сандри решил, что завтра он передаст эту девочку Пецутто, который быстро посадит ее на иглу и полностью подчинит организации.
      Он был очень доволен собой. Важно уметь принимать ответственные решения, не поддаваясь эмоциям. Сандри быстро найдет ей замену, может быть, подвернется еще более юное создание. Чем старше он становился, тем более молоденькие девочки ему нравились. Он вспомнил того ребенка, которого они похитили: девочка была просто восхитительна, тело ее лишь начинало обретать женские формы. Ему захотелось снова лечь в постель, но он тут же отогнал от себя эту мысль. Фосселла велел быть под рукой не позже одиннадцати: из Палермо приехал Гравелли, очевидно, чтобы обсудить убийство Раббиа и те осложнения, которые могут возникнуть из-за французов.
      Теперь надо быть гораздо осмотрительнее и все время иметь рядом с собой надежного телохранителя. Это создавало некоторые дополнительные неудобства. Но ему и здесь повезло: Виоленте не был ему в тягость, и уже сам по себе тот факт, что в качестве телохранителя к нему приставили именно этого громилу, свидетельствовал о его авторитете в организации.
      Он не мог не сделать себе комплимент, решив, что такое продвижение было обусловлено исключительно его сообразительностью. Сандри и в самом деле очень собою гордился, он схватывал все куда быстрее, чем тугодум Раббиа. При воспоминании о том, что ему пришлось провести в его обществе целых две недели, у Сандри перекосило физиономию. Лишь девочка помогла ему тогда справиться с безысходной скукой.
      Он встал, надел наплечную кобуру, вставил в нее пистолет и накинул пиджак. Девочка сидела в постели и пристально за ним наблюдала.
      - Когда я тебя снова увижу? - капризным тоном спросила она.
      Сандри склонился к ней и чмокнул в губы.
      - Завтра, - с улыбкой ответил он. - Я отвезу тебя куда-нибудь пообедать, чтобы доставить тебе особое удовольствие, а потом мы съездим к одному моему хорошему приятелю.
      Он отпер дверь квартиры и вышел на лестничную клетку. Незнакомый голос произнес:
      - Сандри.
      Он обернулся, одновременно запуская руку под полу пиджака. Сандри действительно соображал быстро - он тут же смекнул, что на него в упор смотрит двойное черное дуло обреза. В тот же миг черный цвет сменился ослепительным желто-белым взрывом.
      * * *
      Сатта начинал терять терпение. Удача в этот вечер сопутствовала очаровательной актрисе. Исход каждой игры, конечно, решало не только везение, но также умение и опыт. Однако тот факт, что ей удалось его обставить в трех из пяти партий, не мог означать ничего другого, кроме исключительного везения. Он взял кубики и хорошенько потряс их в зеленом стаканчике - выпала двойка с единицей. Черт! Актриса улыбнулась ему чуть ли не с состраданием - она действительно неплохо играла. Миниатюрная красавица протянула руку к кубикам, вопросительно изогнув изящно очерченную бровь.
      Сатта кивнул, обнажив в улыбке ослепительные зубы. И думать было нечего идти с ней в постель до тех пор, пока он по крайней мере не сравняет счет. На кону стояла его честь - полковник считал себя чуть ли не профессиональным игроком. Он посмотрел на часы и выругался про себя. Почти одиннадцать.
      А ведь вечер начался так славно! Она приехала в ярко-красном платье с глубоким декольте. Красота ее была так нежна, так хрупка, она так нравилась Сатте. А грудь! Какая грудь - такая высокая и упругая. Это все из-за нее, из-за этой восхитительной груди - каждый раз, когда актриса наклонялась, он просто не мог отвести глаз от ее груди и именно поэтому сначала никак не мог взять себя в руки и сосредоточиться. Именно поэтому в первых партиях он неизменно проигрывал.
      Ужин был похож на парад кулинарного искусства. Начали они с паштета, приготовленного по собственному рецепту Сатты. Его пикантность особенно усиливало шампанское. Потом был артишок, приготовленный с петрушкой и майораном, как обычно его делают в Риме. Она продолжала пить шампанское, а полковник перешел на сухое белое "колли альбани".
      Главным украшением стола стало его коронное блюдо - телятина под яично-лимонным соусом. К ней удивительно подходило розовое "чекуба". Ужин завершился, естественно, фруктовым мороженым. Актриса была приятно удивлена, а Сатта уже предвкушал то удовольствие, которое ему доставят несколько удачных партий в триктрак и долгое совместное завершение приятно проведенного вечера в его со вкусом обставленной спальне.
      Сердце его учащенно забилось - кубики у нее плохо легли. Ему достаточно было выкинуть одну шестерку, чтобы выиграть партию - тогда через десять минут они уже могли бы оказаться в постели. Сатта оторвал взгляд от ложбинки между ее грудей, помешал кубики и выкинул двойную шестерку!
      Как раз в этот момент зазвонил телефон.
      * * *
      Беллу стоял рядом с "альфа ромео". Тут же был припаркован полицейский микроавтобус с мощным генератором, прожектор которого освещал место происшествия. Сатта вышел из машины. Вид у него был свирепый. Он выглядел сейчас точно так же, как пятнадцать минут назад, когда в его квартире раздался телефонный звонок.
      Вместо приветствия Сатта буркнул Беллу что-то неразборчивое и заглянул в машину.
      - Это Виоленте, - сказал Беллу. - Сандри наверху.
      - Его так и нашли? - спросил Сатта.
      - Нет, - ответил Беллу. - Он был зажат между рулевым колесом и спинкой кресла так, чтобы локоть высовывался из окна. Полицейский, первым прибывший на место преступления, окликнул его и сказал, чтоб он отсюда убирался. Виоленте даже не шевельнулся, тогда полицейский открыл дверцу машины. Тело вывалилось прямо на него, и он от потрясения инстинктивно попытался оттолкнуть его обратно.
      Сатта снова заглянул в машину. Тело лежало на переднем сиденье, голова была уперта в противоположную дверцу. Кровью было забрызгано буквально все панель управления, сиденье, пол. Она и теперь еще сочилась из глубокой раны на перерезанной глотке Виоленте.
      Сатта засопел и отвернулся от ужасного зрелища.
      - Помер он действительно насильственной смертью - под стать своему имени*, - попытался сострить полковник. - Пойдем, поднимемся наверх.
      ______________
      * Violente (итал.) - неистовый, насильственный, яростный. (Примеч. пер.)
      Беллу жестом подозвал полицейского, который должен был снять с трупа отпечатки пальцев, и пошел вслед за начальником.
      Сандри лежал на площадке третьего этажа. Некогда белое полотенце покрывало его голову и плечи. Полицейский фотограф укладывал видеокамеру в футляр.
      Дверь в квартиру была распахнута, Сатта видел с порога спальню. На кровати, завернувшись в простыню, сидела девочка. Рядом с ней - молодой полицейский, что-то записывавший в блокноте и явно отводивший от девчушки взгляд.
      Беллу указал на постель.
      - Он как раз выходил из квартиры, навестив здесь свою маленькую подружку.
      Сатта взглянул на тело и пробормотал:
      - Значит, ему повезло больше, чем мне. - Он нагнулся и откинул красное от крови полотенце. - А может быть, и нет, - спокойно добавил он и вернул полотенце в прежнее положение. Несмотря на сильный загар, лицо полковника было очень бледным.
      - Скорее всего, стреляли крупной дробью из охотничьего ружья с очень близкого расстояния, - сказал Беллу.
      Сатта кивнул и еще раз взглянул на залитое кровью полотенце. Губы его перекосила легкая усмешка.
      - Да, могу тебе прямо сейчас сказать, что на этот раз будет написано в отчете патологоанатома: "Значительные повреждения мозга в результате прохождения сквозь него большого числа небольших снарядов, предположительно круглой формы". - Он снова заглянул в квартиру. - Расскажи мне все, что об этом известно.
      - Это любовное гнездышко Сандри, - ответил Беллу. - Он держал эту квартирку, чтобы регулярно менять в ней девочек. Сюда Сандри наведывался почти каждый вечер. В последнее время, после убийства Раббиа, у входа в здание его всегда ждал телохранитель. Убийца перерезал Виоленте горло от уха до уха и оставил его в машине, прижав креслом к рулю. Здесь внизу всегда мало света, и случайный прохожий не обратил бы на него никакого внимания. После этого убийца поднялся наверх и стал ждать. Вполне возможно, что на нем была широкая куртка или плащ, под которым он прятал ружье. Как только Сандри вышел из квартиры, он разрядил оба ствола ему прямо в лицо.
      - Девочка что-нибудь видела? - спросил Сатта.
      - Ничего, - ответил Беллу. - Хоть она и совсем молоденькая, дурочкой ее не назовешь. Услышав выстрелы, она тут же спрятала голову под подушку и лежала так, пока не пришла полиция. - Он показал большим пальцем наверх. Женщина, которая живет этажом выше, услышав грохот, спустилась по лестнице на несколько ступенек. Увидев Сандри, у которого половина головы была отстрелена, женщина стала громко кричать. Смолкла она только несколько минут назад. С ней там есть кто-то, кто пытается ее привести в чувство и снять с нее показания.
      - Любопытно, - заметил Сатта.
      - Что именно?
      - Ты сказал "убийца" в единственном числе. Откуда тебе известно, что он был один?
      Беллу пожал плечами.
      - Не знаю, это у меня само собой вырвалось. Мне почему-то кажется, что Раббиа и этих двоих прикончил один человек.
      - Логично, - пробурчал Сатта и вошел в квартиру.
      При виде полковника молодой полицейский тут же поднялся с кровати, подошел к нему и стал читать записи в блокноте:
      - Амелия Самбон, пятнадцати лет, из Беттолы. Скорее всего, сбежала из дому. Кажется, месяца полтора назад на нее поступил запрос из отдела пропавших без вести. Почти все это время она жила с Сандри.
      Сатта смотрел мимо него на девочку - маленькую, до смерти напуганную и совершенно беззащитную.
      - Скажи ей, чтоб оделась и уложила свои вещи, а потом доставь ее в полицейский участок. Выясни все, что можно, о ее связи с Сандри, потом передай в отдел пропавших без вести. Пока она будет в Милане, ей необходимо обеспечить круглосуточную охрану.
      Сатта вышел из спальни. Пройдя несколько шагов, он остановился, вернулся и распахнул дверь.
      - Ты можешь и в коридоре подождать, пока она оденется, - сухо сказал полковник.
      Подошел Беллу.
      - Все это выглядит, как начало настоящей войны, - сказал он. - За три дня - три убийства.
      Погруженный в глубокие раздумья, Сатта кивнул.
      - Это - "Юнион Корс", - уверенно сказал он. - Они любят использовать ножи и охотничьи ружья. Мне все это совсем не нравится - очень уж они резво за дело взялись. Скоро в перестрелках начнут гибнуть невинные люди. - Он взглянул вниз, на тело Сандри. - Это наверняка Раббиа сказал им, где его можно найти. Очень мне интересно, что он еще понарассказывал.
      - Я так полагаю, все, о чем они его спрашивали, - проговорил Беллу.
      - Да, - согласился Сатта. - Но о чем именно его спрашивали, вот в чем вопрос.
      Они стояли и смотрели, как сотрудники "скорой помощи" упаковывали то, что осталось от Сандри, в пластиковый мешок. Потом Сатта отвернулся и бросил через плечо:
      - Поезжай за мной в управление. Нам предстоит нелегкая ночь и тяжелая неделя.
      * * *
      Теперь интерес проявили и газетчики: три убийства за три дня - это уже достаточно серьезное событие даже по миланским масштабам. Редакторы вытащили криминальных репортеров из баров и постелей и дали им задание срочно подготовить заметки с правдоподобным объяснением случившегося. Почти все журналисты пришли к тем же выводам, что Сатта и Кантарелла. На следующее утро газетные заголовки пестрели прогнозами о ходе военных действий с "Юнион Корс". Передовицы были полны назидательных фраз о разгуле международной преступности и требований о восстановлении порядка и соблюдении законности.
      На Сатту стали давить сверху. Его начальник - генерал - заявил, что необходимо срочно предпринять какие-то шаги. Плохо, конечно, когда итальянские преступники убивают друг друга, сводя между собой счеты, но если итальянских бандитов начинают убивать французские, - это уже просто национальный позор.
      На Гоцо Шрейк вошел в "Глиниглз" и положил на стойку бара экземпляр итальянской "Иль Темпо". Завсегдатаи собрались вокруг него и стали оживленно обсуждать последние новости. Они наперебой высказывали свои суждения о том, кончится ли все на этих трех убийствах или Кризи свою миссию выполнил еще не до конца.
      Гвидо в Неаполе и Леклерк в Марселе тоже прочли передовицу "Иль Темпо". Они знали, что война только начинается.
      * * *
      Джино Фосселла был обеспокоен и зол. Причиной беспокойства стали убийства его людей, поводом для злости - внушение, которое ему сделал Кантарелла. Он был возмущен до глубины души. Кантарелла вообще никогда ему не нравился. Долгие годы этот щеголеватый арбитр-недомерок сиднем сидел на своей вилле под Палермо, носа из нее почти никогда не высовывал, никогда ни в чем рук не замарал, но получал жирный кусок с каждого дела. Прямо как политик какой-то занюханный, черт бы его побрал!
      Фосселла сидел в машине и от ярости скрипел зубами, вспоминая текст краткого послания, переданного ему Дикандиа: "Мы вами недовольны".
      Напыщенный маленький ублюдок! Если бы Кантарелла не был заодно с Конти, он ему доходчиво разъяснил бы, куда ему надо заткнуть свое недовольство. Но этот хорек хамоватый - от горшка два вершка - сумел снюхаться с каждым боссом по всей Италии и впрямь как заправский политикан.
      Была среда, и, как каждую среду, вечером он ехал в небольшой городишко Бианко, чтобы поужинать там со своей матерью. Он был примерным сыном и старался никогда не пропускать эти визиты. Иначе он всегда чувствовал себя виноватым, мать начинала переживать и сердиться на него, а даже Кантарелла не смог бы унять его старушку, когда она выходила из себя.
      Его машину спереди и сзади сопровождали два автомобиля с телохранителями.
      Будь он неладен, этот треклятый "Юнион Корс"! Такую возню подняли из-за каких-то несчастных двадцати миллионов лир! Да и черт бы с ними - скоро его собственный человек отвезет им эти занюханные бабки в Марсель, и он тогда сможет наконец вздохнуть с облегчением.
      Все три автомобиля проехали по зеленым улицам Бианко прямо к дому его матери. Высыпали охранники, державшие руки с левого бока под расстегнутыми пиджаками. Просто мелодрама какая-то, мелькнуло в голове у Фосселлы, - из-за этих животных из "Юнион Корс" он даже свои семейные дела должен в какой-то дурацкий спектакль превращать.
      - Ждите меня здесь, - раздраженным тоном сказал он замершим телохранителям. - Я пробуду у матери не больше двух часов.
      Он был невысоким, лысеющим, начавшим толстеть мужчиной. Поднявшись в небольшой дом по каменным ступеням, он сбил дыхание - вот уже несколько лет его мучила одышка.
      Мать смотрела на сына сердито, но ничего не могла сказать, потому что рот ее был заклеен полоской белого пластыря. Ее запястья и колени были прикручены липкой лентой к подлокотникам и ножкам кресла. Позади нее стоял высокий, очень крупный мужчина, державший в руке двуствольный обрез. Оба его ствола, нацеленные в левое ухо пожилой женщины, лежали на ее плече.
      - Если ты только пикнешь, - спокойно сказал мужчина, - тут же останешься сиротой.
      Фосселле было велено повернуться лицом к стене, положить на нее руки и расставить ноги. Как мужчина к нему подошел, он не услышал, судорожно пытаясь понять, кто он такой и как смог здесь оказаться. Его безуспешные потуги сообразить, что к чему, были прерваны сильным ударом, от которого Фосселла потерял сознание.
      Удар был рассчитан очень точно. Когда Фосселла стал приходить в себя, его лодыжки, колени и запястья были накрепко скручены клейкой лентой, которой был заклеен и рот. Потом его подняли и понесли в заднюю часть дома. Фосселла на все лады клял себя.
      На небольшой улочке, проходившей с противоположной стороны здания, стоял серый фургончик с открытой боковой дверцей. Фосселлу быстро запихнули внутрь и заперли. Он почувствовал, как машина бесшумно покатилась вниз по дороге, и подумал о своих опереточных телохранителях, находившихся всего в каких-то тридцати метрах на параллельной улице.
      Он снова выругался в сердцах, но теперь его злость сменилась страхом. Глаза ему не завязали - он успел прочесть надпись на боку фургончика: "Луиджи Ракка - торговля овощами". Сама по себе эта надпись ему ровным счетом ни о чем не говорила, однако то обстоятельство, что ему позволили ее прочесть, свидетельствовало лишь об одном - путешествие это только в одну сторону.
      За два часа пути его руки и ноги затекли и онемели. Мысль его продолжала лихорадочно работать, но когда фургончик остановился и мотор заглох, ответы на мучившие Фосселлу вопросы так и не были найдены. Боковая дверца распахнулась, и его с необычайной легкостью вынули из машины. Уже совсем стемнело, но он смог различить контуры высоких деревьев и очертания белого коттеджа. Его похититель подошел к двери и открыл ее ударом ноги. Он не очень аккуратно положил Фосселлу на холодный каменный пол и включил свет.
      Мафиози лежал спокойно, прислушиваясь к шагам мужчины. Через несколько минут незнакомец подошел к нему и перевернул его на спину. Глядя на человека из того положения, в котором он лежал на полу, Фосселла подумал, что он просто невероятных размеров - казалось, он головой упирается в потолок. Внезапно его похититель опустился на корточки и стал снимать с него ботинки. Потом он освободил от клейкой ленты его лодыжки и колени. Фосселла стал неторопливо сгибать и разгибать затекшие мышцы, стараясь не делать резких движений. Он понимал, что любая попытка оказать этому гиганту физическое сопротивление заранее обречена на неудачу - шансов у него не было никаких.
      Он так и лежал на спине, выгибая тело на связанных руках, когда почувствовал дикий испуг, который тут же сменился сильным удивлением. Незнакомец расстегнул ему ремень и молнию на брюках, потом запустил ему руку за спину и слегка приподнял, стянув другой рукой сначала брюки, а потом трусы. Когда его перевернули на живот и грубо раздвинули в стороны ноги, его удивление снова сменилось испугом, который перешел в панический ужас. Почувствовав, что руки незнакомца раздвигают ему ягодицы, Фосселла что было сил замычал и стал изо всех сил дергаться и вертеться. Ему совсем не хотелось, чтоб над ним свершили содомский грех.
      Борьба была краткой. Руки перестали возиться с его задницей, Фосселла получил удар по голове и снова впал в беспамятство.
      * * *
      Придя в себя, резкой боли он не почувствовал, ощущалось лишь некоторое неудобство, и все тело ныло.
      Прямо перед ним стоял грубый деревянный стол. Чуть левее центра на нем темнело пятно с небольшим отверстием посередине. Фосселла поднял глаза на сидевшего по другую сторону стола человека. Перед ним лежал раскрытый блокнот и несколько других предметов, в том числе старый будильник, повернутый циферблатом прямо к нему. Часы показывали 9:02.
      - Ты меня слышишь?
      Фосселла кивнул со страдальческим выражением на лице. Его запястья и колени были прикручены липкой лентой к креслу, но рот закрыт не был. Мафиози молчал - он был старше, чем Раббиа, и гораздо умнее.
      Мужчина немного наклонился к столу и взял один из разложенных на нем предметов - небольшой металлический цилиндр, скругленный с концов. Развинтив его посредине, он показал Фосселле две пустые его половинки.
      - Это - "тайник". Им, как правило, пользуются заключенные или преступники, чтобы переносить ценности - деньги, иногда наркотики. Его прячут внутри тела - в прямой кишке.
      Фосселла заерзал на стуле, вспомнив о том, что с ним было сделано, и вновь ощутил некоторое неудобство. Человек напротив него взял со стола комок какого-то вещества, выглядевшего, как серый пластилин, и продолжил ему втолковывать свою информацию:
      - Это - довольно мощная пластиковая взрывчатка.
      Он заполнил серой массой половинку развинченного цилиндра и прижал ее большим пальцем, чтобы она плотнее заполнила его внутреннее пространство.
      - Вот это - детонатор.
      Незнакомец взял со стола маленький круглый металлический предмет с небольшим выступом с одной стороны. Этим выступом он аккуратно вставил детонатор в половинку цилиндра, заполненного взрывчаткой.
      - А это - таймер.
      В руке у него оказался другой круглый металлический предмет с двумя маленькими зубчиками. Он вставил их в два узеньких отверстия в детонаторе, после чего свинтил обе половинки цилиндра вместе и зажал его большим и указательным пальцами, поднеся чуть ближе к глазам Фосселлы.
      - Вот так "тайник" превратился в бомбу. Она очень небольшая, но мощная. - Тон, которым он все это говорил, напоминал спокойную беседу двух приятелей за чашкой чая. - Вот каких высот достигла современная наука. Лет десять назад бомба такой мощности весила около килограмма.
      Холодные глаза уставились прямо в лицо бандита, голос оставался совершенно бесстрастным.
      - Точно такая же бомба торчит в твоей заднице. Взорвется она ровно в десять часов.
      Фосселла быстро взглянул на стрелки будильника - они показывали 9:07.
      Ситуация прояснилась. Фосселла должен был ответить на вопросы, которые интересовали этого человека. Если он откровенно, без утайки удовлетворит его любопытство до десяти часов, можно будет вынуть бомбу.
      Фосселла колебался: нет, решил он, его убьют в любом случае.
      Может быть, в отличие от остальных, Фосселла был ему нужен живым? Поверить в это трудно. Человек напротив молчал, лицо его оставалось бесстрастным.
      Минуты уходили одна за другой, единственным звуком, раздававшимся в помещении, было громкое тиканье будильника, Фосселла дышал нервно и быстро. Он чувствовал только давление, распиравшее его прямую кишку. В 9:22 он начал говорить. Терять ему все равно уже было нечего.
      - Что ты хочешь знать?
      Мужчина взял в руки ручку и снял с нее колпачок.
      - Меня интересует все о Конти и Кантарелле. Но сначала объясни мне, почему ты, при всем твоем уме, отдал приказ похитить девочку, заведомо зная, что ее отец в долгу, как в шелку.
      В 9:53 допрос закончился. Мужчина надел на ручку колпачок, взял блокнот и встал со стула. Некоторое время он смотрел на Фосселлу, потом подошел к двери и вышел из помещения. Фосселла услышал, как заработал двигатель фургончика. Вскоре он затих вдали, и единственным раздававшимся в помещении звуком по-прежнему оставалось тиканье часов. Он не кричал, не пытался бороться за свою жизнь, просто напряженно сидел и смотрел на циферблат будильника. В 9:58 будильник внезапно резко зазвонил, и Фосселла лишился рассудка. Ровно через две минуты бомба, заложенная в его тело, взорвалась.
      * * *
      Сатта сверху вниз смотрел на актрису. Изгибы ее великолепного обнаженного тела слегка лоснились от пота; чуть раздвинутые красные губы были полны томительного желания.