- Ты прав, - согласился Кризи. - Бывает, что они доставляют много хлопот. - Он пристально взглянул Джорджу в лицо. - Так ты боишься, что и здесь такое может произойти?
      - Нет, это меня как раз не волнует. Но мы - нейтральная страна. У нас больше нет иностранных военных баз. Мы сами можем поддерживать у себя порядок, хотя кое-кому это и портит настроение. Однако из-за своего географического положения Мальта часто оказывается в центре разных событий. Поэтому мы не хотим, чтобы здесь оседали люди, которые занимались бы противозаконными делами в других странах нашего региона.
      - Ты ведь знаешь, что я здесь один, - сказал Кризи с легкой усмешкой. Как сказано в твоем отчете, ни с какими организациями я не связан и планов причинять здесь кому бы то ни было беспокойство у меня нет. Я сюда приехал только для того, чтобы прийти в себя после ранений.
      - Вот и хорошо, - ответил Джордж. - Можешь пользоваться всем, чем мы располагаем, естественно, неофициально.
      - Очень тебе за это признателен.
      Джордж улыбнулся.
      - Но есть одно условие, оно тебя особенно не обременит. - Он похлопал по карману пиджака. - Человек ты очень опытный. Мне бы хотелось твой опыт использовать в наших целях.
      - Как?
      Трубка Джорджа погасла, и, снова разжигая ее, он собрался с мыслями. Потом разразился длинным монологом.
      - Отряд, которым я руковожу, был создан как своего рода подразделение быстрого реагирования на всякие бандитские вылазки вроде попыток угона самолетов, похищения людей, террористических акций и тому подобных действий. Сейчас такие спецподразделения существуют практически в каждой стране. Но опыта у нас нет. В прошлом Мальта всегда была оккупирована иностранцами, и они здесь имели свои службы безопасности. Теперь у нас появилась собственная небольшая армия - Вооруженные силы Мальты. Страна у нас небогатая, и мы не можем себе позволить содержать армию, которая занималась бы исключительно военными проблемами. Поэтому наших солдат привлекают и к гражданским проектам, например прокладке дорог. Это снижает затраты на армию, что вполне одобрено. Так вот, дело в том, что мы не можем нанимать опытных инструкторов, которые готовили бы наших солдат. Прежде чем уйти, нам немного помогли англичане, кое-какое оборудование передали ливийцы - вертолеты, катера пограничного патрулирования и тому подобное. Они же научили наших людей обращаться с этим оборудованием. Что же касается спецподготовки, то здесь у нас нет ни опыта, ни толковых инструкторов. Возьми, к примеру, мой отряд. Сам я проходил подготовку в других странах, а сейчас передаю все, чему научился, своим людям. Однако я никогда не участвовал в боевых действиях. Нам приходится работать, опираясь лишь на теорию. А в сегодняшнем мире - я имею в виду реальные столкновения с бандитами и террористами могут возникнуть самые разные непредвиденные обстоятельства. - Джордж откинулся на спинку стула и, попыхивая трубкой, вопросительно смотрел на Кризи. - А ты много раз бывал во всяких ситуациях.
      - Хорошо, - согласился Кризи. - Сделаю, что смогу. Кроме того вооружения и оснащения, что я видел, чем вы еще располагаете?
      Мужчины стали обсуждать технические детали и закончили разговор уже за полночь. Между ними установилось полное взаимопонимание. Оба были людьми практическими, не привыкшими афишировать свои дела. Они стоили друг друга, и каждый был рад более близкому знакомству.
      * * *
      На этот раз он нырнул с плоской скалы в воду за пятнадцать минут до того, как отлив сменился приливом. Снова с запада дул слабый бриз, но течение было почти незаметным, и Кризи упорно приближался к цели. Надя стояла у окна спальни и следила за ним в бинокль отца. Она видела, как он доплыл до небольшого залива, а потом продолжал плыть вдоль берега до пристани около гостиницы. Тогда она спустилась в кухню и позвонила Джойи. Три дня подряд каждое утро она посылала его в "Глиниглз" - Кризи ничего не говорил о том, что собирается переплыть пролив, но она уже знала его достаточно хорошо и была уверена, что он обязательно повторит попытку. Потом она позвонила подруге, работавшей в гостинице на Комино.
      Босой и мокрый Кризи проходил мимо гостиницы, когда его кто-то окликнул по имени. По ступеням в его направлении спускалась девушка. В одной руке она несла пластиковый пакет, а в другой - запотевший стакан холодного пива.
      - Я хочу передать вам поздравления от Нади, - сказала она с улыбкой.
      Кризи не мог не улыбнуться в ответ. Он обернулся и взглянул через пролив на дом Пола, стоявший высоко на холме. В окне верхнего этажа сверкнули наведенные на него линзы бинокля. Он помахал рукой и поднял стакан, желая показать, что пьет за здоровье Нади.
      В пакете лежали джинсы, белая майка с коротким рукавом и резиновые шлепанцы - все новое, из магазина, а еще - полотенце и листок бумаги, на котором было написано: "У нас католическая страна. Полуголыми здесь ходить не принято!"
      Девушка из гостиницы сказала ему:
      - Переодеться можно за углом в кабинке, а эта тропинка ведет к Голубой лагуне. - Потом она взглянула на часы. - Паром отходит через сорок минут.
      Он поблагодарил ее и вернул пустой стакан.
      Джинсы и майка были ему точно по размеру. Надя наблюдательная, подумал он.
      Тропинка вела на вершину невысокого холма, а потом спускалась вниз к прозрачной воде лагуны. Солнце стояло уже высоко. От сухой, местами растрескавшейся земли шел жар. Наверху, слева от себя, он увидел человека в поношенных брюках на широком кожаном поясе. С пояса свисал наполненный чем-то мешок и пластиковый пакет. На мужчине была серая рубашка с длинными рукавами и плоская кепка на голове - обычная одежда фермера с Гоцо.
      Однако действия его обычными назвать было трудно. В руках он держал по длинной ветке с листьями, и, двигаясь по склону холма, он хлестал ими по земле. При этом время от времени он наклонялся, что-то подбирал из-под ног и клал в пластиковый пакет. Кризи продолжал спускаться к небольшому причалу. Вдалеке он видел небольшой желтый паром, который только что отошел от пристани Мджарра. Дойдя до причала, он присел на выступ скалы и стал пристально наблюдать за человеком, без спешки приближавшимся к нему.
      Когда паром подошел, странный человек взошел на него, кивнув Кризи, который смотрел на его пластиковый полупрозрачный пакет. Кузнечики! В нем были живые кузнечики. Пожилой мужчина залез в большой мешок и вынул из него рыболовные снасти. Теперь все стало ясно: кузнечики, должно быть, служили наживкой для рыбы. Но Кризи оказался не прав - на крючок мужчина посадил вовсе не кузнечика, а старую резиновую искусственную наживку и спустил леску в воду.
      Любопытство одержало верх.
      - Зачем вам столько кузнечиков?
      Старик оторвал глаза от лески.
      - У меня дома в клетке живет соловей. Я его кормлю кузнечиками.
      - Но ведь и на Гоцо полно кузнечиков. Я сам их там видел.
      - Кузнечики с Комино вкуснее.
      На это заявление Кризи ничего не мог возразить, и оба они какое-то время в молчании следили за резиновой наживкой.
      - И что, хорошо на эту приманку рыба клюет?
      - Да нет, паршиво.
      Кризи подумал, что приманка, наверное, от времени поизносилась и не так привлекала рыбу, как новая, но тут случилось то, чего он меньше всего ожидал. Вода была такая прозрачная, что он заметил серебристый отблеск большущей рыбины, подплывавшей сбоку. На палубе тут же возникло столпотворение. Все засуетились, раздались крики, паром остановился, и трое молодых ребят, составлявших его команду, высыпали из рубки на корму, забрасывая старика советами. Тот тянул за леску - спокойно и неторопливо.
      Рыбина действительно была крупная. Старик наклонился, чтобы подсечь ее. Рыба была уже в воздухе, но внезапно сорвалась с крючка и плюхнулась обратно в воду. Все столпившиеся на палубе услышали шлепок, увидели прощальный серебристый изгиб ее тела, и рыбина скрылась в морской глубине.
      Моряки и некоторые пассажиры закричали от досады, призывая в свидетели случившегося Святую Деву, но сам старик сохранял полное спокойствие и, казалось, совсем не был опечален.
      - Мы все очень огорчены, - высказал ему соболезнования Кризи.
      Старик покачал головой.
      - Не все, - ответил он. - Думаю, у рыбы на этот счет другое мнение.
      * * *
      - Почему кузнечики с Комино вкуснее, чем на Гоцо? - спросил за ужином Кризи у Пола.
      В ответ на недоумевающий взгляд хозяина дома он рассказал ему о беседе с неудачливым рыболовом.
      - Это старик Салву, - рассмеялся Пол. - У него небольшая ферма неподалеку от Рамлы. Для этого чудака любой предлог сойдет, лишь бы только каждый день проехаться на пароме туда-сюда да рыбу поудить.
      - Он забавный тип, этот Салву, - заметила Лаура. - Пять лет назад потерял жену. Теперь каждое воскресенье ходит в церковь, что в Надуре, и кается Ковбою в своих высосанных из пальца прегрешениях - плетет ему всякие невероятные истории, чтобы тот отпустил ему эти несуществующие грехи.
      - А я думал, Ковбой соблюдает тайну исповеди, - произнес Кризи.
      - Так оно и есть, - ответила Лаура. - Ковбой никому ничего не говорит. Салву сам об этом кричит на каждом углу. Говорит, объясняя, что так поступает, чтобы помочь Ковбою лучше понять жизнь, чтоб он знал то, чего сам лишен.
      - Ну что ж, - сказал Кризи, - теперь ясно. Он, кстати, пригласил меня с ним поужинать, когда ему удастся поймать хорошую рыбину.
      Пол удивился.
      - На Салву это совсем не похоже. Обычно он избегает компании, этот старик. Но ты к нему сходи. Он делает самое крепкое вино на Гоцо да и накормит отлично.
      Беседу прервал телефонный звонок - из Неаполя звонил Гвидо. Между ним и Кризи состоялся мало понятный остальным разговор. Гвидо сообщил, что связался в Марселе с Леклерком и тот готов к сотрудничеству. Все остальные приготовления шли нормально, как и было запланировано. Кризи сказал, что будет вполне в форме через четыре-шесть недель, и попросил Гвидо, когда все будет готово, написать ему.
      Ночью, перед тем как заснуть, Кризи лежал в постели, слушал Джонни Кэша и обдумывал свое положение. Тем, как шли дела, он был вполне доволен. Тело стало его слушаться, вялость исчезла. Еще через месяц или около того он полностью обретет силы. Ему очень повезло, что удалось познакомиться с Джорджем Заммитом и тренироваться вместе с его отрядом. К тому времени, как он покинет Мальту, все будет готово к выполнению задачи, которую он перед собой поставил.
      В моральном плане вроде тоже жаловаться было не на что. Жизнь теперь виделась ему в более ярких красках и отчетливее, чем раньше. У него даже стало проявляться чувство сострадания к людям. Раньше он рассматривал всех окружающих лишь как случайных и временных попутчиков. Он никогда не стремился их понять, не придавал никакого значения их чувствам, держал всех на расстоянии вытянутой руки, не подпуская их близко.
      Все это изменила Пинта - ей до всего было дело. Он представил себе, как девочка чувствовала бы себя на Гоцо - встреча со стариком Салву привела бы ее в восторг. Кризи задумался над тем, как бы она реагировала на людей, с которыми ему довелось здесь встретиться, на их нелегкую жизнь. Он на многое стал смотреть глазами Пинты.
      Год назад он увидел бы в Салву лишь никчемного старика, державшего в клетке дурацкую птицу и собиравшего для нее кузнечиков, и решил бы, что старик не в своем уме. Теперь же Кризи с нетерпением ждал ужина с ним и застольной беседы, потому что ему было интересно получше его узнать. Это именно Пинта сделала так, что он смог приехать на Гоцо и местные жители приняли его в свой круг, надежно и прочно оберегаемый от посторонних. И его искренне радовало то, что они приняли его.
      Кризи задумался о несправедливом повороте судьбы, которая так рано отняла у нее жизнь. Нет, это сделала не судьба. На самом деле она ничего не могла предрешить. Любое событие, любой случай, происходящий с людьми, результат их собственных действий или действий других. Удачу нельзя назвать случайной. Судьбу определяют те, кому она предначертана.
      Потом мысли его перенеслись к Наде. Кризи чувствовал, что между ними что-то происходит, ощущал силу, которая влекла его к этой женщине. Однако он будет противостоять этой силе, насколько это возможно. Слишком тяжелыми могут быть последствия, слишком мало было времени и слишком много ему предстоит сделать.
      Нет, что ни говори, судьба все же что-то определяет. Встреча в другом месте и в другое время могла бы привести к совершенно иному результату. Он подумал о том, как часто это случается. Сколько людей сходится просто по ошибке? Нет, судьба здесь ни при чем. Скорее все решает умение и желание подчинить свою жизнь, свой опыт единым целям и надеждам.
      Ну что ж, собственный опыт Кризи был незамысловат и понятен. Будущее его - или отсутствие такового - уже начинало проясняться.
      * * *
      В другой части дома, в своей спальне, Надя тоже не спала. Она думала примерно о том же, о чем и Кризи. Жизнь сделала ее немного циничной. Будущее вырисовывалось слишком однозначно. Если девушка с острова выходит замуж, то один раз и на всю жизнь, как бы она потом ни сложилась. Даже если Ватикан признает брак недействительным, таких перспектив, как до замужества, у нее уже не будет никогда. Ни одна мать не допустит, чтобы ее сын женился на женщине, вынесшей столько, сколько выпало на ее долю, а сами эти сыновья в лучшем случае будут смотреть на нее лишь как на женщину, но не как на жену. По неписаным моральным законам острова желать ее было можно, но жениться на ней - нельзя.
      Ей же хотелось только найти собственный угол, забиться в него и спокойно смотреть оттуда на весь остальной мир.
      Но одно страстное желание у нее было. Не все будут ее отвергать. Пусть у других будут мужья, положение в небольшом обществе островка, на которые они претендуют, но и она должна получить то, на что может рассчитывать. Пусть люди говорят, что им в голову взбредет, пусть даже порицают ее. Ей все равно. Главное, чтобы в семье ее понимали. Это самое важное. Тогда она сможет любому смотреть в лицо не отводя глаз.
      Только времени оставалось совсем немного - от четырех до шести недель, сказал он по телефону. Так что особенно откладывать нельзя.
      * * *
      Утром Пол с Джойи работали в поле. Кризи пустился в очередной заплыв. Надя различала в море малюсенькую точку, уже подплывавшую к Комино. Мать пошла на рынок в Надур. Надя спустилась вниз и позвонила Гвидо. С мужем сестры у нее всегда были теплые и доверительные отношения. Она спрашивала его о Кризи, о том, что его ждет впереди. Она хотела знать, что его мучает, что он собирается делать и почему.
      Гвидо понял, что произошло. Ему стало очень жаль Надю. Неаполитанец попытался объяснить бесперспективность ее надежд и тщетность усилий будущего с этим человеком у нее быть не может. Но на вопросы ее отвечать не стал - она должна задать их Кризи сама.
      По тону разговора, теплоте и сочувствию, с которыми он с ней говорил, равно как и по отказу ответить на ее вопросы, Надя и так все поняла. Тем не менее с Гвидо она не согласилась. Ей надо знать, что шансов на будущее у Кризи почти нет. С одной стороны, это подтверждает тщетность ее мечтаний, с другой - ни в коей мере не меняет ее намерений, наоборот, лишь усиливает ее решимость.
      Когда спустился вечер, она вышла в поле. Отец и Кризи заканчивали последние несколько метров ограды. Надя знала, что, прежде чем вернуться в дом, Кризи пойдет искупаться. Она сидела на невысокой стене и наблюдала за двумя мужчинами. Огромный американец выглядел еще внушительнее по сравнению с ее невысоким жилистым отцом. За эти несколько недель Кризи изменился стал коричневым от загара, мышцы его окрепли, руки загрубели от тяжелой ежедневной работы.
      - Ты что сюда пришла? Тебе делать больше нечего? - грубовато спросил ее отец, но в голосе его все равно звучала глубокая привязанность к дочери.
      - Я все закончила, - ответила она. - Теперь хочу искупаться. Кризи вот жду.
      Кризи поднял с земли большой камень и положил его на стену.
      - Все еще беспокоитесь, что я могу утонуть? - насмешливо спросил он.
      - Нет. Мне надо с вами поговорить.
      - О чем?
      - Это я вам скажу, когда мы искупаемся.
      - Давай, Кризи, иди, - сказал Пол. - Плавай, пока солнце не зашло. Здесь совсем ерунда осталась, через несколько минут я все закончу.
      Они плавали в проливе. В лучах заходящего солнца казалось, что Комино стал цвета меди. На совершенно спокойном море не было даже легкой ряби, только изредка по водной глади расходились круги, когда рыба выскакивала из глубины на поверхность. Надя развернулась и поплыла обратно в бухту. Кризи же, чувствуя ее напряжение, плыл вперед. Ее состояние тревожило его.
      Когда он вернулся, Надя лежала на полотенце, расстеленном на плоской скале. Он лег рядом с ней, подставив тело последним лучам солнца. Прежде чем Надя заговорила, прошло несколько минут.
      - Кризи, я вас люблю. - Она подняла руку. - Пожалуйста, не надо меня перебивать. - Ей стоило большого труда подобрать слова. - Я знаю, вы тоже что-то ко мне испытываете, но не хотите дать волю своим чувствам. Знаю, что вы на двадцать лет старше меня и что через месяц уедете и, возможно, больше никогда сюда не вернетесь. - Она повернула голову, пристально взглянула ему в лицо и очень спокойно произнесла: - Но я точно знаю, что люблю вас и, пока вы здесь, я буду вашей женщиной.
      Какое-то время он лежал неподвижно, глядя в небо.
      - Надя, вы с ума сошли. Все так и есть, как вы сказали, особенно верно то, что я, скорее всего, не вернусь. У нас нет будущего. Что же до вашей влюбленности, то слова эти затерлись от частого использования.
      - Я знаю, - ответила она. - Но я их говорила в жизни только один раз, а потом они превратились в печальную шутку, в издевательство над самыми высокими моими чувствами.
      Она рассказала ему о замужестве. Лицо его скривилось, он встал и посмотрел на нее сверху вниз.
      - Значит, теперь вы тем более должны избегать безысходных ситуаций.
      Она лежала, закинув руки за голову. На фоне черного купального костюма ее кожа казалась оливковой. Надя смотрела на него без всякого выражения на лице.
      - Я вам нравлюсь?
      - Вы же сами знаете, что нравитесь. Но так быть не должно. У этого чувства нет будущего. - Он нагнулся, чтобы взять со скалы одежду. - Вы еще очень молоды. А по сравнению со мной - просто ребенок. Перед вами вечность. Вы еще успеете найти себе нормального мужа. И разделите с ним жизнь.
      Он пытался говорить будничным тоном, без эмоций. Тем самым Кризи хотел придать ее словам смысл случайного нервного срыва. Надя тоже встала.
      - Может быть, - таким же ровным тоном сказала она. - Как знать? Но сейчас я разделю ее с вами. - Последняя фраза прозвучала так же буднично, как и слова Кризи.
      Он пришел в отчаяние.
      - Надя, послушайте, это же просто смешно! Вы говорите об этом так спокойно, словно приглашаете меня в кино. - Внезапно ему в голову пришла новая мысль. - Кроме того, подумайте, что станет с вашими родителями? Я гость в их доме. Ведь для них это будет страшным оскорблением.
      - Они меня поймут. Я поговорю с ними сегодня же после ужина.
      - Зачем?
      Надя улыбнулась.
      - Кризи, хотя мои родители старомодные фермеры, они все равно мои родители, и я их прекрасно понимаю. Мне отлично известно, как с ними надо разговаривать и что им надо объяснять. Если я не буду с ними лукавить, а скажу все как есть, они меня обязательно поймут.
      Кризи потерял дар речи. Надя подняла с камня платье и надела его.
      - Подождите минуту! - окликнул он ее.
      Она обернулась и посмотрела на него, заметив, что удивление на его лице сменяется каким-то странным оцепенением, граничившим чуть ли не с испугом.
      - Да что это здесь, черт возьми, происходит такое? Здесь что, рынок какой-то скотный? Мне что ж теперь, только молчать остается, как быку какому-нибудь или бессловесному барану? Сейчас же выкиньте из головы все ваши выдумки. Я в этом безумии участвовать не собираюсь. Ясно вам это?
      Надя улыбнулась задумчиво и загадочно.
      - Но вы же мне сами сказали, что я вам нравлюсь.
      - Вот именно, - выпалил он и тут же спохватился, словно перед ним раскрылся истинный смысл происходившего. - Я сказал, что вы мне нравитесь, но не говорил, что люблю вас. А это, как вам отлично известно, далеко не одно и то же.
      - Пока меня и это вполне устраивает, - бросила она через плечо, продолжая подниматься по тропинке.
      Кризи так и остался стоять на камне, кляня весь белый свет и совершенно не понимая, что с ним творится.
      * * *
      Стука в дверь в ту ночь он не услышал. Сначала Кризи решил было запереть дверь хотя бы стулом, чтоб ее нельзя было открыть, но потом счел это глупым мальчишеством.
      Но она не пришла, и он лежал в постели, размышляя о том, действительно ли Надя решится обсуждать свои чувства к нему с родителями. Еще Кризи думал, как лучше поступить - просто найти какое-нибудь другое место, где можно было бы закончить свою подготовку, или напрямую, по-мужски поговорить с Полом и попросить его разубедить дочь. Но как он объяснит Полу, к которому относится с глубоким уважением, что его дочь в прямом смысле слова бросается к нему на шею? Кризи от всей души выругал про себя Надю за то, что она впутала его в историю, и забылся беспокойным сном.
      На следующее утро он проснулся очень рано и вышел из дому на обычную пробежку. Близ Надура он увидел, как Лаура спускается по тропинке после ранней мессы. Она приветливо помахала ему рукой. Наверное, это был добрый знак, подумал Кризи. Камень в него она по крайней мере не бросила.
      Свежий утренний воздух немного развеял его тягостные мысли. Надя, скорее всего, просто решила взять его на испуг - посмотреть на его реакцию. Жесткий отпор, который он ей дал, по логике вещей, должен вернуть ее на землю. Пробежав еще немного, Кризи признался себе, что действительно поддался искушению. Это же надо - молодая, привлекательная женщина, по которой, должно быть, не один мужик сохнет, вот так, просто, взяла и предложила себя ему! А ведь он в отцы ей годится. Наверное, он ей приглянулся потому, что он уже почти пришел в форму. Кризи довольно хлопнул себя по плоскому животу. В его возрасте лишь один мужчина на сотню был таким подтянутым, а то и один на тысячу. Кризи имел все основания быть собой довольным.
      Добежав до залива Рамла, он услышал, что кто-то позвал его, выкрикнув прозвище, данное островитянами, - Уомо. Он поднял взгляд и увидел Салву. Старик работал на своем поле, и Кризи остановился, чтобы перекинуться с ним словечком.
      - Что-то я тебя последние пару дней не видел на Комино, - сказал Салву.
      - Завтра, - сказал Кризи, - я завтра туда поплыву. Рыбу еще не поймал?
      - Нет, но скоро поймаю, Уомо. Я ведь твой должник. Так что, как поймаю, тут же тебе доложу.
      Кризи отправился в обратный путь.
      Когда он добежал до маленькой бухты, на лице его блестели капли пота. Он стянул с себя спортивный костюм и с наслаждением нырнул в прохладную воду.
      Потом, наплававшись до изнеможения, он лежал на плоской скале и снова думал о Наде. Ей, наверное, неловко станет за свои слова, когда она его снова увидит. Он очень надеялся, что та непринужденная атмосфера, которая сложилась в доме, сохранится. Если же сейчас ему придется менять жилье, это будет чертовски неудобно и доставит уйму ненужных хлопот. Он постарается вести себя с ней, как будто ровным счетом ничего не произошло. Будет ко всему относиться как к неудачной шутке. Так всем станет легче. Он знал, что Надя - человек легко ранимый. Да разве могло быть иначе после этого безумного брака? Это, наверное, кошмар неудачного супружества сделал ее такой безрассудной. Если она снова попытается затронуть вчерашнюю тему, он будет держаться спокойно, но твердо. Такого рода отношениям в его жизни нет места.
      Он встал, кожа уже обсохла. Одевшись, Кризи направился к дому по тропинке в скалах.
      Нади видно не было, в кухне сидела Лаура.
      - Завтракать будете, Кризи? - с ясной улыбкой спросила она. - Уж больно рано вы сегодня встали.
      Кризи уже подготовил себя к тяжелому разговору, но от ее улыбки почувствовал облегчение. Лаура вела себя совершенно нормально - значит, никакого разговора вчера не было. Он сел за стол, внезапно почувствовав зверский голод. Лаура разбила на сковородку четыре яйца и положила туда несколько ломтиков ветчины.
      - Это правда, что американцы едят на завтрак блины? - спросила она через плечо.
      - Да. Заливают их сиропом. Но я блинов не ел с детства.
      Она поставила перед ним тарелку с яичницей и хлебницу с теплым, только что испеченным хлебом. Потом налила ему большую кружку кофе и насыпала туда три полные ложки сахарного песка. Себе она тоже налила кофе и села напротив. Ей больше всего нравилось готовить тем, кто по достоинству оценивал ее труды. Сейчас она отчетливо видела происшедшие в нем перемены. Хорошая пища и физические упражнения сделали свое дело.
      Как ни в чем не бывало она сказала:
      - Вчера вечером Надя говорила со мной и с Полом.
      Кризи поперхнулся.
      - Не волнуйтесь, - успокоила она его. - Семья наша небольшая, живем мы дружно, и за спиной у нас Надя ничего делать не станет. Она девочка честная.
      - Она глупая девочка! - вырвалось у Кризи. - Все эти разговоры чистейшей воды безумие.
      Лаура улыбнулась.
      - Любовь всегда немножко безумна. Влюбленные, как правило, все усложняют. Хотя на самом деле это естественно, вы так не считаете?
      - Любовь! - хмыкнул он. - Я так понимаю, она хороша, когда взаимна. Как Надя вообще может говорить о любви? Я, по крайней мере, никогда ей для этого повода не давал. Никак в толк не возьму, с чего она вдруг решила обсуждать это.
      - Я знаю, что вам это трудно понять, как, впрочем, и Полу. Именно поэтому я и завела этот разговор. Хочу только, чтобы вы знали: зла на вас никто в доме не держит и ни в чем вас не винит.
      Кризи заговорил очень откровенно и убедительно.
      - Одно вам могу сказать, Лаура, - Надя мне очень нравится. Вот и все. Но даже если бы у меня были к ней более серьезные чувства, это все равно ничего не могло бы изменить. А она, сдается мне, никак не хочет этого понять. Через несколько недель я уеду. Мне обязательно надо завершить одно дело. Скорее всего, так случится, что я больше никогда сюда не вернусь. Все ее мечты и надежды рухнут снова - это же лишено какой бы то ни было логики!
      Лаура снова улыбнулась ему.
      - Логика! Надо же, какие слова. Разве может быть логика в любви? - Она подняла руку. - Подождите - и послушайте. Вы знаете, что вышло из ее брака. Ее эта история задела гораздо сильнее, чем вы можете себе представить. Не то, что с ней произошло, - на ней самой это никак не отразилось. Это отразилось на том положении, которое она может занимать на Гоцо. Она никуда не хочет отсюда уезжать, и это ее решение непреклонно. Но у нас живут, наверное, не по таким законам, которые действуют в других местах. Как все остальные женщины на Гоцо, она жить уже не сможет. Начать все снова ей у нас не удастся. Но девочка она сердечная. Ей хочется отдать кому-нибудь тепло своей души, не пряча этого от людей, не стыдясь за то, что она делает. Вот почему Надя решила с нами вчера вечером поговорить.
      - Лаура, но я-то здесь при чем? Слишком уж много всего складывается не в мою пользу. Во-первых, я гораздо старше ее, и, во-вторых, я скоро уезжаю уезжаю в любом случае. Может быть, она надеется, что заставит меня передумать, убедит меня остаться. - Он посмотрел Лауре прямо в глаза и очень выразительно произнес: - Это невозможно. Вы должны убедить в этом свою дочь. Ей нужно все забыть, поскорее избавиться от этого дурацкого наваждения.
      Лаура на какое-то время задумалась. Такой поворот слегка ее озадачил. Она знала, что дочь ее не витает в облаках. Значит, она чего-то не договорила. Прошлой ночью она объяснила родителям все просто и прямо, и они тут же сказали, что у всей затеи нет никакого будущего. Отец так ей и заявил:
      - Он уедет и бросит тебя. Его ничего не остановит. Это я точно знаю.
      Но Надя ответила, что сама на это идет, прекрасно понимая, что изменить ничего нельзя. Она все равно его любит. При этом добавила, что уже вышла из детского возраста и не ищет постоянства, зная, что оно невозможно. Но ей хочется счастья, пусть даже временного.
      Теперь, вспомнив обо всем этом, Лаура сказала:
      - Не думаю, что она будет убеждать вас остаться. - Она заметила, что после этих слов выражение его лица изменилось - на нем отразились замешательство и вызов одновременно. Голос ее смягчился. - Кризи, женщин влечет к вам, и вы должны это знать. Вы не можете всю жизнь прожить в одиночестве. Люди не безразличны к вам и к вашей судьбе. Здесь все к вам хорошо относятся, вы у всех вызываете добрые чувства. Не рассчитывайте прожить жизнь, оставаясь безразличным для других. Возьмите хотя бы нашу семью. Джойи, например, вас чуть ли не боготворит. И это вполне понятно. Он еще очень молод. Глядя на вас, он видит отражение огромного, не известного ему мира. Надя - еще один пример. Она вас полюбила. Это, наверное, тоже естественно. После ее кошмарного брака теперь ее в другую сторону заносит. Может быть, она увидела в вас все то, что не смогла найти в своем муже. Мысль эта показалась ей забавной, когда она взглянула на Кризи, на его огромные ручищи, лежавшие на столе, изуродованные, как и лицо, страшными шрамами. - А ведь подарком вас никак не назовешь.
      Он как будто не слышал ее слов. Что-то сказанное ею раньше, видимо, крепко засело у него в голове, отбросило назад, в его прошлое.
      "Вы не можете прожить всю жизнь в одиночестве".
      Да, это была правда. Он так долго был один. Но теперь все изменилось.
      Кризи встал из-за стола.
      - Все равно это должно касаться двоих. Что бы она ни навыдумывала, ей надо все забыть. - Он повернулся, чтобы уйти, но у двери замешкался, взглянул на Лауру и сказал: - Мне очень жаль, что все так произошло. Я совсем не хочу, чтобы из-за меня у вас возникали лишние проблемы. Может быть, мне уехать?
      Она пожала плечами.
      - Если о нас говорить, проблем у нас с вами никаких нет - и никогда не будет. Мы только рады, что вы с нами живете. И Полу вы очень помогаете, а этим летом ему помощь ой как нужна была. Все проблемы вы с Надей сами должны решить. Я больше на эту тему ничего говорить не буду. И обсуждать эти вопросы не буду - ни с вами, ни с ней. - Она улыбнулась. - И потом, вы совсем не похожи на человека, который привык сбегать... даже от женщин.