Тем самым мы установили, что убийцей или соучастником не могли быть ни мистер Нокс, ни мисс Бретт и никто из слуг, работающих в этом доме! А второе письмо все-таки было написано в доме Нокса!
      Эллери швырнул сигарету в огонь.
      — Теперь мы знаем, что автора анонимок, каким-то образом пробравшегося в кабинет мистера Нокса, чтобы написать второе письмо, не было в кабинете — или вообще в доме — мистера Нокса, когда он печатал первое письмо, иначе он бы воспользовался этой машинкой и для первого письма. Еще мы знаем, что после получения первого письма в доме Нокса не бывало посторонних, за исключением одного человека. Итак, если первое письмо мог написать кто угодно из внешнего мира, то написать второе мог только один человек — тот, кто имел доступ в дом перед получением второго письма. И теперь разъясняется еще один момент. С самого начала я себя спрашивал, зачем вообще понадобилось первое письмо? Оно показалось мне чересчур многословным, и я не совсем понял, с какой целью оно было написано. Обычно шантажисты наносят удар в первом же письме и не позволяют себе завязывать тягучую, весело-нахальную переписку. Они не объявляют себя шантажистами в первом письме и не ждут случая написать второе и потребовать денег. Объяснение оказалось психологически идеальным: первое письмо имело для убийцы важнейшее значение и конкретную цель. Какую же цель? Да получить доступ в дом Нокса! Зачем ему требовалось проникнуть в дом Нокса? Чтобы иметь возможность напечатать второе письмо на машинке Нокса! Все сходится.
      Так кто же тот единственный человек, который получил доступ в дом в период времени между двумя письмами? И каким бы странным, невероятным, поразительным ни показался ответ, но вы никуда не денетесь от того факта, что наш коллега, следователь, помощник окружного прокурора Пеппер провел в доме Нокса несколько дней (вспомните — по его собственному предложению), с одной официальной целью — дождаться второго письма!
      Хитро! Это было чертовски изобретательно.
      Первая моя реакция была естественна — я не мог заставить себя в это поверить. Невозможно! Меня ошеломило это открытие — ведь я в первый раз взглянул на Пеппера как на предполагаемого убийцу, но направление было понятно. Я не мог отбросить подозреваемого — теперь уже не подозреваемого, а логически вычисленного преступника, — просто потому, что воображение отказывалось верить результатам работы мысли. Надо было проверить эту версию. И я прошел все дело с самого начала, чтобы понять, соответствует ли Пеппер — и если да, то как — известным нам фактам.
      Итак, Пеппер сам опознал в Гримшоу клиента, которого он защищал пять лет назад; естественно, как преступник он должен был это сделать — а вдруг следствие все-таки обнаружит существовавшую между ним и жертвой связь, но уже после того, как он сказал бы, что не знает убитого. Кстати, мелкий штрих, не определяющий, но тем не менее важный. По всей вероятности, эта связь установилась между ними, как минимум, пять лет назад, когда Гримшоу, похитив картину из музея Виктории, возможно, обратился к своему адвокату и попросил последить за событиями, пока он, Гримшоу, сидит в тюрьме, а картина, за которую еще не было заплачено, уже была у Халкиса. Как только Гримшоу вышел из тюрьмы, он, естественно, пошел к Халкису за деньгами. Несомненно, за всеми дальнейшими событиями стоит Пеппер, хотя он все время оставался в тени. Думаю, о знакомстве и сотрудничестве Гримшоу и Пеппера мог бы рассказать Джордан, бывший партнер Пеппера по юридической фирме, но также не исключено, что ему неизвестна криминальная сторона их отношений.
      — Мы собрали о нем информацию, — подал голос Сэмпсон. — Он уважаемый адвокат.
      — Не сомневаюсь, — сухо сказал Эллери. — Пеппер не стал бы открыто заключать союз с мошенником, кто-кто, только не Пеппер... Но нам требуется подтверждение. Как проявляется мотив преступления, если мы предположим, что Пеппер задушил Гримшоу?
      Вечером в ту пятницу, после встречи Гримшоу, мистера Нокса и Халкиса, после того, как Гримшоу получил долговое обязательство на предъявителя, мистер Нокс расстался с Гримшоу и уехал, а Гримшоу так и стоял перед домом Халкиса. Почему? Вероятно, хотел встретиться со своим союзником — в таком выводе нет ничего странного, если учесть собственные заявления Гримшоу о его «единственном партнере». А Пеппер, должно быть, ждал Гримшоу где-то поблизости. Вероятно, они отошли в сторонку, и Гримшоу рассказал Пепперу все, что произошло в доме. Пеппер, поняв, что Гримшоу ему более не нужен, что Гримшоу даже опасен для него, что, убрав Гримшоу с дороги, он сможет получить у Халкиса деньги и ни с кем ими не делиться, решает убить партнера. Долговое обязательство — весомый мотив, поскольку, будучи выписано на предъявителя при тогда еще живом, вспомните, Халкисе, оно давало своему владельцу возможность получить полмиллиона долларов. В резерве еще оставался мистер Джеймс Дж. Нокс — еще один объект для последующего шантажа. Пеппер убил Гримшоу или в темном месте рядом с входом в подвал пустующего дома Нокса, или в самом подвале — дубликатом ключа он уже обзавелся. Во всяком случае, он оказался в подвале с мертвым Гримшоу, обыскал тело, взял долговое обязательство, часы Гримшоу (вдруг пригодятся позднее как ловушка) и пять тысяч долларов, которыми Слоун подкупил Гримшоу накануне вечером, чтобы тот убрался из города. К тому моменту, когда Пеппер задушил Гримшоу, он уже, конечно, держал в уме некий план избавления от тела или предполагал просто бросить его в том подвале. Но когда уже на следующее утро Халкис неожиданно умер, Пеппер определенно сразу понял, что у него появилась уникальная возможность похоронить тело на кладбище, в гробу Халкиса.
      Вдобавок ему повезло. В день похорон Халкиса Вудраф сам позвонил в бюро окружного прокурора и заявил о пропаже завещания, а Пеппер попросил — вы сами упомянули об этом, Сэмпсон, когда бранили Пеппера за слишком сильный интерес к мисс Бретт, — да, он попросил поручить ему поиски. Вот вам еще одно психологическое указание на мистера Пеппера.
      Итак, получив идеальный предлог для доступа во владения Халкиса, Пеппер понял, как удачно все для него складывается. В среду ночью, после похорон, он вытащил тело Гримшоу из сундука в подвале, пронес через темный двор на кладбище, где было еще темней, выкопал землю над склепом, спрыгнул в яму, открыл гроб Халкиса — и наткнулся на стальной ящик. До этого момента он, вероятно, понятия не имел, куда подевалось завещание. Решив, что это неплохая вещь для шантажа еще одного персонажа трагедии, Слоуна, — ясно же, что только у Слоуна был мотив и случай похитить завещание и подсунуть его в гроб перед погребением, — Пеппер просто должен был присвоить завещание. Он запихнул тело Гримшоу в гроб, положил на место крышку, выбрался на поверхность, опустил дверь склепа, забросал яму землей, забрал инструменты, которыми работал, и завещание в стальном ящике и ушел с кладбища. У нас имеется еще одно косвенное и совершенно непредвиденное подтверждение версии Пеппера. Он сам говорил, что тогда после полуночи наблюдал, как мисс Бретт мародерствует в кабинете. В ту ночь Пеппер, по его собственным словам, засиделся допоздна, и вполне естественно предположить, что после того, как мисс Бретт ушла из кабинета, он занялся этой жуткой работой — похоронами.
      Теперь попробуем приспособиться к истории миссис Вриленд: она видела Слоуна, как он ходил в ту ночь на кладбище и обратно. Слоун, должно быть, узнал о подозрительной деятельности, которую развил Пеппер, последовал за ним, увидел все, что сделал Пеппер, даже присутствовал при захоронении тела и присвоении завещания и понял, что Пеппер убил... но кого именно — едва ли Слоун мог разобрать во тьме.
      Джоан пожала плечами:
      — А такой... такой милый молодой человек. Просто невероятно.
      — Эта история должна послужить для вас суровым уроком, мисс Бретт, — строго проговорил Эллери. — Держитесь тех, в ком вы уверены... О чем это я? Да! Итак, Пеппер чувствовал себя в полной безопасности. Тело похоронено, и никто его не хватится, не говоря уж об эксгумации. Но на следующий день, когда я заявил, что завещание, скорее всего, спрятано в гробу, и предложил это проверить, Пепперу пришлось думать и принимать решение буквально на ходу. У него был только один способ помешать открытию убийства — вернуться на кладбище и достать тело. Но тогда опять надо будет как-то от него избавляться. Рискованное предприятие, куда ни кинь. С другой стороны, почему не обернуть это себе на пользу? И вот, обойдя дом Халкиса, он оставляет улики, указывавшие на мертвеца — я имею в виду Халкиса — как на убийцу. Познакомившись на примере с моим особенным, «фирменным» способом рассуждений, он намеренно стал забавляться со мной, подкидывая не очевидные улики, а неуловимые намеки, которые, он не сомневался, я обязательно замечу. У него могли быть две причины выбрать убийцей Халкиса. Во-первых, такая версия взывала к моему воображению и доставляла Пепперу лишнее развлечение. Во-вторых, что гораздо важнее, Халкис умер и не мог отрицать ничего, на что Пеппер намекал этими уликами. Это решение вообще становилось идеальным, поскольку в случае его принятия никто из живых не пострадал бы — ведь Пеппер все же не был обычным убийцей, привыкшим сеять смерть.
      Далее, как я подчеркивал с самого начала, Пеппер не мог сфабриковать ложные улики, если бы не знал, что мистер Нокс, как владелец похищенной картины, в силу этого будет хранить молчание и не признается, что в ту ночь он был третьим участником встречи, — ложный след, по которому Пеппер хотел направить следствие, указывал, что лишь два человека участвовали в переговорах тем вечером. А вот кто владелец краденой картины — об этом мог знать только партнер Гримшоу, как неоднократно мы доказывали ранее. Следовательно, Пеппер должен был быть тем неизвестным, который пришел с Гримшоу к нему в номер в отеле в тот вечер, когда у него отбоя не было от посетителей.
      Версия с Халкисом лопнула после того, как мисс Бретт вспомнила и рассказала о противоречиях с чайными чашками. Тут Пепперу, конечно, стало очень неуютно. Но в то же время он должен был убедить себя, что это не провал, не ошибка, поскольку существовал ведь небольшой риск, что кто-нибудь заметил, в каком виде были чашки, прежде чем у него, Пеппера, появилась возможность ими заняться. С другой стороны, когда мистер Нокс неожиданно поведал свою историю, открыв, что он был третьим участником встречи, Пеппер осознал, что все его труды оказались напрасными, и, более того, я теперь понял, что улики были намеренно сфабрикованы и специально оставлены, чтобы их нашли. Но Пеппер находился в превосходном положении — он всегда знал, что именно мне известно, — представляю, как он смеялся про себя над моими самодовольными выступлениями. Короче говоря, Пеппер тотчас же решил с выгодой использовать свое уникальное положение и устраивать последующие события таким образом, чтобы подтверждать изложенные мной теории. Халкис умер, его долговое обязательство, находившееся в руках у Пеппера, стало пустой бумажкой, и он это знал. Какие у него еще ресурсы? Шантажировать мистера Нокса по поводу картины нельзя, поскольку мистер Нокс неожиданно обманул его ожидания и рассказал о ней полиции. Правда, мистер Нокс сказал, что его картина — всего лишь копия и стоит не так дорого, но Пеппер не поверил, чувствуя, что мистер Нокс просто хитрит, — как оно и было на самом деле, сэр. Проницательный Пеппер догадался, что вы лжете.
      Нокс обиженно хмыкнул.
      — Во всяком случае, — миролюбиво продолжил Эллери, — единственным источником дохода для Пеппера осталась картина, и он решил выкрасть ее у мистера Нокса. Он был уверен, что мистер Нокс владеет не копией, а подлинником Леонардо. Но сначала нужно было расчистить поле, ведь полиция шныряла повсюду в поисках убийцы.
      Так мы приблизились к делу Слоуна. Почему вторым Пеппер решил подставить Слоуна? У нас накопилось уже достаточно фактов и умозаключений, чтобы ответить на этот вопрос. Некоторое время назад я касался его в разговоре с тобой, папа, — помнишь тот вечер?
      Старик молча кивнул.
      — Ведь если Слоун видел Пеппера на кладбище и затем понял, что это убийца Гримшоу, то Слоун знал о виновности Пеппера. Но как Пеппер мог узнать, что Слоуну все известно? Слоун видел, как Пеппер взял из гроба завещание. Даже если он этого не видел, он мог это понять, когда гроб открыли, а ящика там не оказалось. Слоун хотел уничтожить это завещание и, очень может быть, встретился с Пеппером, обвинил его в убийстве, но пообещал молчать об этом, если получит завещание. Пеппер, столкнувшись с такой угрозой своей безопасности, должен был договориться со Слоуном — он будет держать завещание у себя, чтобы гарантировать молчание Слоуна. Но в глубине души он уже задумал избавиться от Слоуна, единственного живого свидетеля его преступления.
      Поэтому Пеппер организовал «самоубийство» Слоуна, которое должно было показать, что Слоун убил Гримшоу. Слоун прекрасно подходил по всем мотивам, и с помощью обгоревшего завещания в подвале, ключа от подвала в комнате Слоуна и часов Гримшоу в стенном сейфе Слоуна Пеппер создал прекрасный след из вещественных доказательств, ведущий к его жертве. Между прочим, папа, твой сотрудник Риттер не ошибся при обыске пустого дома Нокса. Дело в том, что, когда Риттер проводил обыск, этого клочка бумаги в печи еще не было! Пеппер сжег завещание позднее, аккуратно оставив вписанное Халкисом от руки имя Альберта Гримшоу, и положил пепел и клочок бумаги в печь через некоторое время после того, как в доме побывал Риттер... Что касается собственного револьвера Слоуна, из которого он якобы застрелился, то Пеппер, несомненно, нашел и взял его в комнате Слоуна, когда подбрасывал ключ в коробку с табаком.
      В общем, чтобы заткнуть Слоуну рот, его требовалось убить. Но Пеппер знал, что у полиции возникнет вопрос: «Почему Слоун покончил с собой?» Очевидно, достаточной причиной была бы уверенность Слоуна в близком аресте, Которая могла бы у него появиться, если бы обнаружились веские доказательства его вины. Пеппер спросил себя: как мог Слоун узнать о предстоящем аресте, чтобы полиция приняла такое объяснение? Его могли предупредить. Все это, как вы понимаете, только предполагаемые рассуждения Пеппера. Как оставить улику, означающую, что Слоун был предупрежден? А проще простого! Так мы приходим к мистическому телефонному вызову, который, как мы усыновили, поступил из дома Халкиса вечером перед «самоубийством» Слоуна.
      Помните, почему мы поверили, что Слоун получил информацию о наших намерениях? А помните, как Пеппер в нашем присутствии набирал номер Вудрафа, чтобы договориться о встрече и идентифицировать обгоревший фрагмент завещания? Он ведь сразу положил трубку и сказал, что линия занята. Еще через минуту он снова набрал номер и на этот раз переговорил со слугой Вудрафа. Так вот, в первый раз он просто набрал номер галереи Халкиса! Он знал, что вызов можно проследить, и это идеально соответствовало его планам. Когда Слоун ответил, Пеппер, ни слова не говоря, просто положил трубку. Слоун, вероятно, был весьма озадачен. Но этого было достаточно, чтобы установить вызов из дома в галерею. И это было особенно умно, поскольку все происходило у нас на глазах. Кстати, еще одно слабенькое психологическое подтверждение виновности Пеппера, поскольку ни один человек, имевший основания предупредить Слоуна, не сознался бы, что звонил ему.
      Пеппер немедленно вышел из дома Халкиса, и мы предполагали, что он встретится с Вудрафом, чтобы подтвердить подлинность клочка завещания. Но прежде чем ехать к Вудрафу, он заскочил в галерею — вероятно, сам Слоун его впустил — и убил Слоуна, добавив несколько деталей, чтобы все это выглядело самоубийством. Эпизод с закрытой дверью, который в конце концов опроверг версию о самоубийстве, — это даже не ошибка Пеппера. Он не знал, что пуля прошла через голову насквозь и вылетела через открытую дверь. Голова Слоуна упала на ту сторону, через которую вылетела пуля, и, естественно, Пеппер не возился с телом Слоуна больше, чем это было необходимо, если он вообще к нему прикасался. Удар пули в стену большого помещения не произвел никакого звука, ведь там толстый ковер. Так что все очень логично: Пеппер, жертва обстоятельств, уходя, сделал почти инстинктивный для убийцы жест — он закрыл дверь. И тем самым непреднамеренно расстроил собственные планы.
      Самоубийство Слоуна существовало как общепризнанный факт почти две недели. Убийца понял, что игра закончена, и застрелился — все так считали. Руки у Пеппера были развязаны, и он мог переключиться на картину мистера Нокса. Теперь, когда полиция утешилась, получив своего убийцу, план Пеппера состоял в том, чтобы похитить полотно. При этом он хотел выставить мистера Нокса не убийцей, а вором, укравшим Леонардо у самого себя, чтобы не возвращать его в музей. Но когда появился Суиза и дал показания, которые разрушили теорию самоубийства Слоуна, и об этом узнали все, Пеппер понял, что полиция продолжит поиск убийцы. И он изменил свой план. Почему бы не сделать мистера Нокса не только похитителем его собственной картины, но и убийцей Гримшоу и Слоуна? В чем план Пеппера был плох — и вовсе не по его ошибке, — так это в том, что у него были все основания считать, что теоретически мистер Нокс годится на роль убийцы. Он же не знал, что мистер Нокс рассказал мне про тысячедолларовый банкнот — причем в тот момент, когда я не имел резона делиться этим даже с отцом, поскольку в то время господствовала теория Слоуна. Вот Пеппер и кинулся жизнерадостно вперед, сооружая из мистера Нокса двойного убийцу и вора и не ведая, что я уже загнал его в угол, только имени еще назвать не мог. Однако когда появилось второе письмо, прямо указывающее на мистера Нокса, — а я точно знал, что он не виновен, — то я сразу увидел в нем ловушку и, как я уже показал, заключил, что преступником был сам Пеппер.
      — Эй, сын, — в первый раз за все это время подал голос инспектор. — Отдохни, выпей. У тебя же в горле пересохло. Кстати, как твое плечо?
      — Терпимо... Теперь вам становится понятно, почему первое письмо с шантажом могло быть написано где угодно, но только не в доме Нокса и как этот факт снова укачивает на Пеппера. У Пеппера не было предлога «поселиться» в доме мистера Нокса, чтобы таким образом отыскать тайник с картиной и написать второе письмо. Но, отправив первое письмо, он своего добился — его назначили в этот дом следователем. Вы можете вспомнить, Сэмпсон, что он сам и вызвался, и это еще один грамм на весы с виновностью Пеппера.
      Отправка второго письма, напечатанного на пишущей машинке Нокса, была предпоследним шагом в плане по шельмованию Нокса. Завершающим, конечно, была кража картины. Все то время, пока Пеппер дежурил в доме, он искал картину. Естественно, он не подозревал, что их две. Обнаружив в галерее скользящую панель, он похитил полотно, вынес его из дома и спрятал в пустом доме Нокса на Пятьдесят четвертой улице — бесхитростный выбор тайника! Затем послал второе письмо с шантажом. С его точки зрения, ловушка была готова. После этого ему оставалось только достоверно сыграть роль добродетельного и бдительного стража закона из команды мистера Сэмпсона, помочь возложить вину на мистера Нокса как автора второго письма, если бы я случайно не понял значение знака фунта, и в конце концов, после успешного завершения дела, обменять картину на деньги не слишком щепетильного коллекционера или через скупщика краденого.
      — А как насчет охранной сигнализации? — спросил Джеймс Нокс. — В чем состояла идея?
      — Ах это! — отозвался Эллери. — Видите ли, после того как он украл картину и написал письмо, он испортил вашу систему охранной сигнализации. Он рассчитывал, что мы все отправимся к месту назначенной передачи денег, а вернемся с пустыми руками. По его плану мы должны были догадаться, что нас обманули, и письмо имело целью выманить нас из дома, чтобы украсть картину. Это было бы очевидным объяснением. И тогда мы возложили бы вину на вас, мистер Нокс, мы бы сказали: «Смотрите! Нокс испортил собственную охранную сигнализацию, чтобы заставить нас думать, будто этим вечером картину украл посторонний человек. Хотя на самом деле ее вообще не крали». Сложный план, для постижения которого требуется полная сосредоточенность. Но он иллюстрирует замечательную остроту мышления Пеппера.
      — Мне все это представляется довольно ясным, — вдруг сказал окружной прокурор, следивший за ходом рассуждений Эллери, как терьер за норой. — Но я хочу подробнее узнать об эпизоде с двумя картинами, почему вы арестовали мистера Нокса и все, что с этим связано.
      В первый раз суровое лицо Нокса смягчилось улыбкой, а Эллери рассмеялся во весь голос.
      — Мы постоянно напоминали мистеру Ноксу, что ему нужно быть «хорошим парнем», «настоящим скаутом», и в ответ на ваш вопрос, Сэмпсон, я вам расскажу, насколько хорош он оказался. Должен вам сказать, что легенда про две старые картины, которые отличались лишь интенсивностью светотени, — это просто болтовня и театральность. В тот день, когда поступило второе письмо с шантажом, я, построив цепочку дедукции, уже знал все — ловушку Пеппера, его виновность, его намерения. Но я находился в необычном положении: у меня совсем не было доказательств, которые позволили бы вам осудить его, если бы в тот момент мы его обвинили и арестовали. Более того, он где-то спрятал ценнейшую картину. Если бы мы его разоблачили, то, возможно, никогда не нашли бы картину, а я был обязан проследить за возвращением Леонардо законному владельцу, музею Виктории. С другой стороны, сумей я заманить Пеппера в такую ситуацию, чтобы накрыть его с Леонардо в руках, то одно это послужило бы хорошим доказательством для обвинения и, кроме того, картина была бы спасена!
      — Значит, вся эта чепуха об оттенках плоти и все прочее было выдумано? — спросил Сэмпсон.
      — Да, Сэмпсон, это был мой личный маленький спектакль, который я сыграл для мистера Пеппера, как и он играл со мной. Я доверил секрет мистеру Ноксу, поведал ему все — какие улики сфабрикованы против него и кто это сделал. Тогда он мне рассказал, что, купив у Халкиса подлинник Леонардо, он заказал с него копию, и признался, что собирался вернуть эту копию в музей, если бы давление полиции стало слишком сильным. Возвращая копию, мистер Нокс просто сказал бы, что именно ее он купил у Халкиса. Конечно, в этом случае эксперты сразу же опознали бы в ней явную копию, но рассказ мистера Нокса нельзя было бы оспорить, и поэтому он, вероятно, остался бы с подлинником. Итак, мистер Нокс спрятал копию в фальшивой секции батареи, а подлинник — за панелью, и Пеппер украл подлинник. Но существование двух картин подсказало мне идею: использовать чуть-чуть правды и очень много фантазии.
      От этих воспоминаний в глазах Эллери заплясали чертики.
      — Я рассказал мистеру Ноксу, что собираюсь его арестовать — исключительно с тем, чтобы доставить Пепперу удовольствие, — обвинить, изложить аргументацию по делу против него и вообще сделать все необходимое, чтобы убедить Пеппера в полном успехе его козней. И должен сказать, мистер Нокс отреагировал превосходно. Он хотел маленького реванша от Пеппера за попытку его опорочить, хотел расплатиться за свое первоначальное противозаконное намерение подсунуть музею копию и потому согласился сыграть роль моей жертвы. Мы позвонили Тоби Джонсу — это все было в пятницу днем — и вместе сочинили историю, которая, я был уверен, заставит Пеппера действовать. Кстати, на тот случай, если бы Пеппер не проглотил наживку, мы записали на диктофон разговор, в котором открыто обсуждались все подробности предстоящего спектакля. Просто хотели оставить свидетельство, что арест Нокса был не настоящим намерением а только частью крупной игры, направленной на задержание убийцы.
      Итак, рассмотрим положение, в котором оказался Пеппер, услышав от эксперта прекрасно изложенную небылицу, пересыпанную громкими историческими ссылками и именами итальянских художников. На самом деле существовала лишь одна старая картина, написанная маслом на этот конкретный сюжет, — и эту картину написал Леонардо. Никогда не было никаких «старых записей» и «легенды». И нет копии «той же эпохи», а копия мистера Нокса — это современная мазня, выполненная в Нью-Йорке, что распознает любой человек, сведущий в искусстве. Все это было моим собственным вкладом в маленькую очаровательную контринтригу... Итак, Пеппер узнал из достойных доверия уст Джонса, что есть лишь один способ определить, какая из картин принадлежит кисти Леонардо, а какая является «копией той же эпохи». И для этого просто требуется положить две картины рядом! Пеппер должен был сказать себе то, что я хотел, чтобы он сказал: «Значит, я не могу определить, какой картиной владею — подлинником или копией. Ноксу ни в чем верить нельзя. Поэтому я должен положить обе картины рядом и сравнить — и поскорее, поскольку эта картина, вероятно, какое-то время будет храниться в архиве окружного прокурора, но надолго здесь не задержится». Он должен был себе сказать, что, если после сравнения положит в архив копию, ему ничего не будет грозить: ведь даже эксперт, по его собственному признанию, не сможет понять, что произошла замена.
      Это был действительно гениальный ход, — мечтательно пробормотал Эллери, — и я могу себя с ним поздравить. Что — разве аплодисментов не будет? Естественно, если бы мы имели дело с искусствоведом, эстетом, художником, пусть даже дилетантом, я бы никогда не рискнул просить Джонса рассказать нам эту смешную историю. Но я знал, что Пеппер только юрист и у него не было причин не принять на веру всю историю целиком, тем более что все остальное не выглядело наигранным — арест и заключение в тюрьму Нокса, обнародование этих историй в газетах, уведомление, отправленное в Скотланд-Ярд. Я знал, что ни вы, Сэмпсон, ни ты, папа, не разгадаете эту небылицу, поскольку, как бы я ни уважал ваши личные способности детективов, об искусстве вы знаете так же мало, как наш Джуна. Единственно кого я имел основания опасаться, так это мисс Бретт — поэтому я в тот же день рассказал ей достаточно о своих кознях, чтобы она была готова должным образом продемонстрировать удивление и ужас при «аресте» мистера Нокса. Кстати, у меня есть повод поздравить себя еще с одной удачей — как я выступил! Ведь правда, я дьявольски здорово разыграл свою роль? — Эллери усмехнулся. — Вижу, здесь мои таланты не ценят... Во всяком случае, Пепперу было нечего терять, а приобрести он мог все, и он просто не мог не поддаться искушению на каких-то пять минут положить две картины рядом и сравнить... Именно этого я и добивался.
      В то время как я обвинял мистера Нокса у него в доме, сержант Вели уже обыскивал квартиру и служебный кабинет Пеппера — очень неохотно, нужно признать, поскольку он так сильно привязан к моему отцу, что сама мысль об измене вызывает дрожь во всей его огромной персоне. Не исключено, что Пеппер спрятал картину дома или на работе, — хотя такой шанс был невелик. Разумеется, картины там не оказалось, но в этом следовало убедиться. В пятницу вечером я позаботился, чтобы Пепперу было поручено перевезти картину в ведомство окружного прокурора, где она была бы ему доступна постоянно. В тот вечер и весь вчерашний день он ничего не предпринимал. Но, как всем вам теперь хорошо известно, вчера вечером он забрал картину из официального архива и отправился к тайнику в пустом доме Нокса, где мы и застали его с обеими картинами — подлинником и копией. Поскольку мы не знали, где Пеппер прятал Леонардо, то, конечно, сержант Вели его люди, как ищейки, весь день ходили за ним по пятам, и я получал частые отчеты о его перемещениях.
      Он целил мне в сердце, — Эллери осторожно потрогал свое плечо, — но, к счастью для грядущих поколений, лишь ранил меня, из чего следует, что в тот мучительный момент Пеппер понял, наконец, что я победил, сражаясь его собственным оружием.
      И это, я полагаю, означает finis .
      Все дружно завздыхали и задвигались. И, словно по заранее продуманному плану, появился Джуна с чаем. На некоторое время все позабыли о деле и просто болтали — но следует заметить, что ни мисс Джоан Бретт, ни мистер Алан Чини не участвовали в разговоре, — а затем Сэмпсон сказал:
      — Я хочу прояснить один момент, Эллери. Вы чуть не сломали себе голову, анализируя события, связанные с письмами, чтобы учесть возможность появления сообщника. И это дало блестящие результаты! Но... — в испытанной манере обвинителя в суде, он торжествующе ударил указательным пальцем по воздуху, — как быть с вашим первоначальным анализом? Помните, вы называли первую характеристику автора письма — сфабриковать ложные улики против Халкиса в доме Халкиса мог только убийца?
      — Да, — задумчиво прищурился Эллери.
      — Но вы ничего не сказали о том, что сфабриковать эти улики мог сообщник убийцы! Как вы могли посчитать, что это убийца, и отбросить саму возможность существования сообщника?
      — Не волнуйтесь так, Сэмпсон. Объяснение вообще-то очевидно. Сам Гримшоу сказал, что у него есть лишь один партнер, — верно? Опираясь на факты, мы показали, что этот самый партнер убил Гримшоу, — верно? Потом я сказал, что партнер, убив Гримшоу, имел сильнейший мотив, чтобы попытаться свалить на кого-то свое преступление, в первом случае на Халкиса, и поэтому, сказал я, убийца сфабриковал улики. Вы меня спрашиваете, почему нет ни какой логической вероятности, что ложные улики подбросил сообщник? По очень простой причине: убивая Гримшоу, убийца намеренно освобождался от сообщника. Стал бы он убивать сообщника, чтобы затем сделать разворот кругом и взять еще одного с целью подбросить ложные улики? Кроме того, со стороны интригана фабрикация улик против Халкиса была полностью произвольным действием. Иначе говоря, для выбора «приемлемого» убийцы в его распоряжении был весь мир. Вот он и выбрал самого подходящего по обстоятельствам — умершего... А освободиться от одного сообщника и взять другого — это неловкий и никуда не годный прием. Поэтому, признавая преступника человеком умным, я утверждал, что он сам сфабриковал ложные улики.
      — Ладно, сдаюсь! — воскликнул Сэмпсон, вскинув руки.
      — А миссис Вриленд, Эллери? — проявил любопытства инспектор. — Я-то считал, что они со Слоуном любовники. Но это не согласуется с ее свидетельством, что она видела Слоуна ночью на кладбище.
      Эллери размахивал очередной сигаретой.
      — Одна деталь. Судя по рассказу миссис Слоун о том, как она следила за мужем, у Слоуна с миссис Вриленд был роман. Но я думаю, что Слоун, поняв, что только через жену он может наследовать галерею Халкиса, решил бросить возлюбленную и с того момента посвятить себя завоеванию благосклонности жены. Естественно, миссис Вриленд, будучи такой, какова она есть, — и к тому же отвергнутой возлюбленной, — реагировала обычным способом и попыталась навредить Слоуну как можно сильнее.