Как только оба Квина и сержант Вели появились в холле у Халкиса, Уикс тут же доложил, что все домашние на месте. Инспектор приказал привести Гилберта Слоуна, после чего Уикс засеменил к лестнице в дальней части холла, а трое мужчин направились в библиотеку Халкиса.
      Инспектор прямиком прошел к столу с телефонами, позвонил в ведомство окружного прокурора и коротко переговорил с Пеппером, объяснив, что, похоже, обнаружено пропавшее завещание Халкиса. Пеппер крикнул, что уже в пути. Затем старик вызвал полицейское управление, промычал несколько вопросов, выслушал несколько ответов и в сердцах бросил трубку.
      — Никаких результатов по анонимному письму. Никаких отпечатков вообще. Джимми говорит, что автор чертовски аккуратен... Входите, Слоун, входите. Нам нужно с вами потолковать.
      Слоун помедлил в дверях.
      — Что-то новое, инспектор?
      — Входите же, приятель! Я вас не укушу.
      Слоун устроился на краешке стула, напряженно стиснув коленями белые, ухоженные руки. Вели своей медвежьей походкой протопал в угол комнаты и бросил пальто на спинку кресла. Эллери закурил и принялся изучать профиль Слоуна сквозь вьющийся дымок.
      — Слоун, — резко начал инспектор, — мы несколько раз поймали вас на явной лжи.
      Слоун побледнел.
      — Что еще теперь? Я уверен...
      — Сначала вы заявили, что в первый раз увидели Альберта Гримшоу, когда мы подняли гроб Халкиса вот здесь, на кладбище. Вы продолжали держаться за эту очевидную ложь даже после того, как Белл, ночной портье из отеля «Бенедикт», указал на вас как на одного из нескольких человек, посетивших Гримшоу вечером тридцатого сентября.
      — Конечно. Конечно. Ведь он говорил неправду, — пролепетал Слоун.
      — А если правду, а? — Инспектор наклонился вперед и хлопнул его по колену. — Хорошо, мистер Гилберт Гримшоу, предположим, я вам скажу, что, как выяснилось, Альберт Гримшоу — ваш брат?
      Вид у Слоуна был не из приятных. Челюсть глуповато отвисла, глаза вытаращились, язык задвигался по губам, по лбу потекли струйки пота, руки задергались. Он дважды пытался заговорить, и каждый раз получались нечленораздельные звуки.
      — Что, прищемили вам хвост, Слоун? Теперь выкладывайте все как есть, мистер. — Инспектор смотрел на него сердито. — Что все это значит?
      В конце концов Слоун сумел скоординировать мысли с речевым аппаратом.
      — Как, ну как вы вообще могли об этом узнать?
      — Не важно. Значит, это правда?
      — Да. — Слоун провел рукой по лбу, и она сделалась липкой. — Да, но я пока не понимаю, как вы...
      — Начинайте рассказывать, Слоун.
      — Как вы и сказали, Альберт — это мой брат. Отец с матерью умерли очень давно, и мы остались одни. Альберт вечно попадал в неприятности. Мы поссорились и расстались.
      — И вы изменили фамилию?
      — Да. Звали меня, конечно, Гилберт Гримшоу. — Он всхлипнул, глаза наполнились слезами. — Альберта посадили в тюрьму — за какое-то мелкое правонарушение. Я не мог вынести этот стыд и дурную славу. Я взял фамилию Слоун — девичью фамилию матери — и начал все сначала. Альберту я сказал, что не хочу иметь с ним ничего общего... — Слоун беспокойно заерзал на стуле, слова давались ему с трудом, будто их выдавливал какой-то поршень, работавший внутри. — Альберт ничего не знал, я не сказал ему, что сменил фамилию. Я решил уехать от него как можно дальше. Обосновался в Нью-Йорке, начал заниматься бизнесом... Но я всегда следил за ним, опасаясь, что он узнает, чем я занимаюсь, снова будет приносить мне неприятности, вымогать деньги, объявит о нашем родстве... Мой брат был неисправимым мошенником. Наш отец работал в школе, учил рисованию и сам писал картины. Мы росли в рафинированной, культурной атмосфере. Не могу понять, почему Альберт должен был ступить на дурной путь...
      — Ваша древняя история мне не нужна, сообщите последние факты. Ведь вы посетили Гримшоу в отеле вечером в тот четверг?
      Слоун вздохнул:
      — Думаю, что теперь отрицать это не имеет смысла... Да. Я следил за всеми его кошмарными достижениями, видел, как он скатывается все ниже и ниже, — но он не знал, что я наблюдаю. Я знал, что он сидит в Синг-Синг, и ждал, когда он освободится. Во вторник его выпустили, я узнал, где он остановился, и в четверг вечером пошел в Отель «Бенедикт», чтобы поговорить. От одной мысли, что он будет жить в Нью-Йорке, мне становилось не по себе. Я хотел, чтобы он... ну, убрался куда-нибудь.
      — И он убрался — это точно, — мрачно произнес инспектор.
      — Одну минуту, мистер Слоун, — вмешался Эллери.
      Слоун дернул головой в сторону и уставился на него круглыми глазами, как сыч.
      — Скажите, до этой встречи, в четверг вечером в «Бенедикте», когда вы с ним виделись в последний раз?
      — Вы имеете в виду, лицом к лицу?
      — Да.
      — Вообще-то я не встречался и не говорил с ним с тех пор, как ношу фамилию Слоун.
      — Замечательно, — прошептал Эллери и снова затянулся сигаретой.
      — Что произошло между вами в тот вечер? — спросил инспектор Квин.
      — Ничего, клянусь! Я просил, умолял его покинуть город. Предложил ему деньги... Он удивился, когда меня увидел, и, мне кажется, почему-то злорадствовал. Будто о встрече со мной он думал меньше всего на свете, но это и не было ему неприятно... Я сразу понял, что сделал ошибку, придя к нему, что мне следовало держаться подальше и не будить спящую собаку. Ведь он сказал, что несколько лет даже не вспоминал обо мне — почти забыл, что у него есть брат, — это точные его слова. Но было уже поздно. Я предложил ему пять тысяч долларов, чтобы он уехал из города и не возвращался. Деньги я принес с собой, в мелких купюрах. Он обещал, схватил деньги, и я ушел.
      — После этого вы видели его еще хоть раз живым?
      — Нет, нет! Я думал, он уехал. Когда гроб открыли и я увидел его там...
      Эллери протянул как бы с ленцой:
      — А во время беседы с вездесущим Альбертом вы назвали имя, под которым вас теперь знают?
      Слоун ужаснулся:
      — Что вы, нет. Нет, конечно. Для меня ведь это что-то вроде самозащиты. Думаю, что он не мог даже заподозрить, что я больше не Гилберт Гримшоу. Вот поэтому я так и удивился, когда инспектор сказал, что ему известно о нашем родстве. Просто непостижимо, каким образом...
      — Вы говорите, — быстро сказал Эллери, — никто не знает, что Гилберт Слоун и Альберт Гримшоу — братья?
      — Точно. — Слоун снова вытер лоб. — Во-первых, я не говорил ни одной живой душе, что у меня вообще есть брат, — даже жене не говорил. А Альберт не мог никому это сказать, поскольку хотя и знал, что где-то у него есть брат, но не предполагал, что меня зовут Гилберт Слоун. И когда я и тот вечер приходил к нему в номер, он тоже этого не знал.
      — Забавно, — буркнул инспектор.
      Эллери спросил:
      — Мистер Слоун, а ваш брат знал, что вы связаны с Георгом Халкисом?
      — О нет! В этом я уверен. Он даже спросил меня, чем я занимаюсь, так, знаете ли, шутливо, но я, естественно, не стал отвечать. Я не хотел, чтобы он меня разыскал.
      — Еще один момент. В тот четверг вы где-то встретились с братом, а затем вошли в отель вместе с ним?
      — Нет, я был один. Я вошел в вестибюль почти по следам Альберта и еще одного человека, закутанного...
      Инспектор издал негромкое восклицание.
      — ...закутанного до самых глаз. Лица его я не видел. За Альбертом я не следил и не знаю, откуда он пришел. Но, увидев его, я спросил у служащего за стойкой номер его комнаты и отправился наверх за Альбертом и его спутником. Немного подождав у разветвления коридора на третьем этаже и решив, что второй мужчина ушел, я поговорил с Альбертом и убрался из этого места...
      — Вы следили за дверью номера 314? — резко спросил Эллери.
      — И да, и нет. Я полагаю, что спутник Альберта выскользнул, когда я не смотрел. Я подождал немного, потом подошел к двери номера и постучал. Альберт открыл не сразу, через минуту-другую...
      — И в комнате было пусто?
      — Да. Альберт не упоминал о предыдущем госте, и я предположил, что это был его знакомый по отелю, который ушел, пока я ждал. — Слоун вздохнул. — Мне было не до лишних вопросов: слишком хотелось поскорее покончить с этим делом и уйти. Ну, мы поговорили, о чем я уже вам рассказал, и я удалился. Разговор с ним меня очень успокоил.
      И вдруг инспектор сказал:
      — Это все.
      Слоун подпрыгнул:
      — Спасибо, инспектор. Благодарю вас за вашу предупредительность. Великолепно! Вам тоже, мистер Квин. Не то чтобы я в это верил — допросы третьей степени и все прочее... — Он ослабил узел галстука. У Вели затряслись плечи как склоны Везувия во время извержения. — Думаю, мне пора, — с дрожью в голосе произнес Слоун. — Еще нужно завершить одну работу в галерее. Ну...
      Все молчали, глядя на него. Слоун что-то еще пробормотал, издал звук, поразительно похожий на хихиканье, и выскользнул из библиотеки. Через несколько секунд они услышали, как хлопнула парадная дверь.
      — Томас, — сказал инспектор Квин, — мне нужна полная копия регистрационного журнала из отеля «Бенедикт» с фамилиями всех, кто находился там в четверг и пятницу, тридцатого и первого.
      — Значит, ты считаешь, — изумился Эллери, — ты, как и Слоун, думаешь, что спутник Гримшоу мог жить в отеле?
      Инспектор начал наливаться краской.
      — А почему нет? Ты так не считаешь?
      Эллери вздохнул.
      Как раз в этот момент в библиотеку ворвался Пеппер — пальто нараспашку, розовощекое лицо еще больше раскраснелось от ветра, глаза сияют — и скорей потребовал дать ему взглянуть на тот клочок завещания, который они выудили из печи в соседнем доме. Пока Пеппер вместе с инспектором у стола под ярким светом рассматривали обрывок, Эллери опять отдался размышлениям.
      — Трудно сказать, — пожал плечами Пеппер. — Прямо сей момент у меня не возникает возражений. Это вполне может оказаться частью подлинного документа. Почерк, кажется, тот же самый.
      — Мы это проверим.
      — Разумеется. — Пеппер снял, наконец, пальто. — Если мы установим, что это фрагмент последнего завещания Халкиса, и соединим его с рассказом мистера Нокса, то, боюсь, мы втянемся в один из тех завещательных конфликтов, которые делают жизнь судьи по наследствам не такой скучной.
      — Что ты хочешь сказать?
      — Да если мы не докажем, что это завещание было подписано наследодателем под давлением, тогда галерея Халкиса перейдет в собственность покойного Альберта Гримшоу!
      Они посмотрели друг на друга. Инспектор протянул:
      — Понимаю. А ближайший родственник Гримшоу, вероятно, Слоун...
      — При подозрительных обстоятельствах, — пробормотал Эллери.
      — То есть вы думаете, что Слоун предпочел бы более надежный способ получения наследства — через жену?
      — А ты, Пеппер, что предпочел бы, если бы оказался на месте Слоуна?
      — В этом что-то есть...
      Инспектор пересказал Пепперу суть разговора со Слоуном, закончившегося несколько минут назад. После этого они снова уставились на маленький обгоревший клочок бумаги, но как-то беспомощно.
      Пеппер встряхнулся:
      — Первое, что нужно сделать, — это встретиться с Вудрафом и сравнить этот фрагмент с копией, хранящейся у него в офисе. В сочетании с экспертизой почерка...
      Они резко обернулись на звук легких шагов, донесшийся из холла. В дверях возникла миссис Вриленд, облаченная в поблескивающее черное платье. Пеппер быстро сунул клочок в карман, а инспектор непринужденно пригласил:
      — Входите, миссис Вриленд. Вы хотели меня видеть?
      — Да, — ответила она почти шепотом и, обернувшись, внимательно оглядела холл, потом быстро вошла и закрыла за собой дверь.
      В ее манерах чувствовалась какая-то необычность — подавляемая эмоция, которую мужчинам трудно определить, прорывалась-таки в пылающих щеках и искрящихся глазах. Ну и как водится, «грудь ее бурно вздымалась». Красивое лицо дышало злостью.
      Инспектор предложил ей кресло, но она отказалась, просто стояла у закрытой двери, не скрывая опасений и словно ловя звуки в холле. Инспектор прищурился, Пеппер сдвинул брови, и даже Эллери посмотрел на нее с интересом.
      — Ну и в чем же дело, миссис Вриленд?
      — Только в одном, инспектор Квин, — прошептала она. — Я кое-что утаила...
      — Да?
      — Мне нужно рассказать одну историю — историю, которая должна вам показаться очень интересной. — Ее влажные черные ресницы опустились на глаза и спрятали их. Когда она взмахнула ресницами вверх, взгляд приобрел твердость черного дерева. — Неделю назад, в ночь со среды на четверг...
      — Через день после похорон? — быстро спросил инспектор.
      — Да. В прошлую среду вечером я очень долго не могла заснуть, — прошептала она. — Бессонница, знаете ли, я часто страдаю от бессонницы. Я встала с постели и подошла к окну. Окно моей спальни выходит во двор позади дома. И мне случилось увидеть человека, который крался по двору к кладбищенской калитке. Он прошел на кладбище, инспектор Квин!
      — Действительно очень интересно, миссис Вриленд, — любезно произнес инспектор. — Кто же этот человек?
      — Гилберт Слоун!
      Сказано это было очень пылко и отчего-то ядовито. Она удерживала их взгляды своими огромными, мерцающими черными глазами, и чувство, почти сладострастно злобное, кривило ей губы. В этот момент она была страшна и убедительна. Инспектор сморгнул, а Пеппер торжествующе сжал кулак. И только Эллери ничуть не взволновался: он изучал эту женщину, как бактерию на стекле под микроскопом.
      — Гилберт Слоун. Вы уверены, миссис Вриленд?
      — Абсолютно. — Сказала, как хлыстом ударила.
      Инспектор поднял узенькие свои плечи.
      — Раз так, это очень серьезно, миссис Вриленд. Вы должны быть скрупулезно точны в передаче информации. Расскажите мне только о том, что вы видели, — ни больше ни меньше. Когда вы выглянули в окно, вы видели, откуда вышел мистер Слоун?
      — Он возник из тени под моим окном. Не могу сказать, вышел ли он из тени этого дома или нет, но я думаю, что он шел из подвала Халкиса. По крайней мере, у меня создалось такое впечатление.
      — Как он был одет?
      — В фетровой шляпе и пальто.
      — Миссис Вриленд.
      Она обернулась на голос Эллери.
      — Было очень поздно?
      — Да. Не знаю точно, который был час. Но наверное, хорошо за полночь.
      — В это время во дворе совершенная темень, — мягко заметил Эллери.
      Ее шея заметно напряглась.
      — О, я понимаю, что вы подумали! Вы подумали, что на самом деле я его не узнала! Но это был он, говорю вам!
      — Вы смогли разглядеть его лицо, миссис Вриленд?
      — Нет, не смогла. Но это был Гилберт, я узнала бы его где угодно, в любое время, при любых обстоятельствах... — Она прикусила губу. Пеппер глубокомысленно кивнул, а инспектор нахмурился.
      — Тогда, если возникнет необходимость, вы должны будете поклясться, что в ту ночь видели во дворе Гилберта Слоуна и что он шел на кладбище, — сказал Квин-старший.
      — Да. Я поклянусь. — Она искоса взглянула на Эллери.
      — Когда он скрылся на кладбище, вы остались у окна? — спросил Пеппер.
      — Да. Он снова появился минут через двадцать. Шел он быстро, оглядываясь по сторонам, будто не хотел, чтобы его увидели, и исчез в тени прямо под моим окном. Я уверена, что он вошел в этот дом.
      — Видели что-нибудь еще? — не унимался Пеппер.
      — Господи, — с ожесточением воскликнула она, — разве этого мало?
      Инспектор поерзал и нацелил свой острый нос прямо ей в грудь.
      — Когда вы в первый раз увидели, что он идет на кладбище, нес он что-нибудь?
      — Нет.
      Инспектор отвернулся, чтобы скрыть разочарование. Эллери подчеркнуто медлительно спросил:
      — Почему же с такой интересной историей вы не выступили раньше, миссис Вриленд?
      И опять она посмотрела на него, уловив в его невозмутимой и слегка язвительной рассудительности нотку недоверия.
      — Я не понимала, что это важно!
      — А ведь это важно, миссис Вриленд.
      — И я вспомнила об этом только теперь.
      — Гм... — произнес инспектор. — Это все, миссис Вриленд?
      — Да.
      — Тогда прошу вас больше никому не повторять этот рассказ. Ни-ко-му. Можете идти.
      Тот железный стержень внутри, который поддерживал ее внезапно сломался. Напряжение отпустило, и она сразу постарела. Медленно и устало она спросила:
      — Но вы собираетесь что-нибудь предпринять?
      — Пожалуйста, идите, миссис Вриленд.
      Она повернула ручку двери и, не оглядываясь, вышла. Инспектор закрыл за ней дверь и необычным манером потер руки — словно вымыл.
      — Ну, — оживленно произнес он, — вот это совсем другое дело. Ей-богу, эта милашка говорит правду! И дело начинает выглядеть как...
      — Ты, наверное, заметил, — остановил его Эллери, — что эта леди вообще не видела джентльмена в лицо.
      — Вы думаете, она лжет? — спросил Пеппер.
      — Я думаю, она сказала то, что ей кажется правдой. Женская психология — вещь тонкая.
      — Но ты признаешь, — сказал инспектор, — что с большой долей вероятности это мог быть Слоун?
      — О да, — скучным голосом отозвался Эллери и неопределенно взмахнул рукой.
      — Мы должны кое-что сделать безотлагательно. — Пеппер решительно сжал челюсти. — Предлагаю осмотреть комнаты мистера Слоуна наверху.
      — Полностью согласен. — Инспектор кипел энергией. — Идешь, Эл?
      Эллери вздохнул и безнадежно потащился следом. В коридоре они увидели торопливо удалявшуюся фигуру Дельфины Слоун. Она обернулась — лицо пылает, глаза лихорадочно блестят — и скрылась за дверью гостиной.
      Инспектор замер на месте.
      — Надеюсь, она не подслушивала.
      Он встревожился. Покачав головой, он направился по коридору к лестнице, и они поднялись на верхний этаж. На лестничной площадке старик остановился, огляделся, свернул налево и постучал в ближнюю дверь. Тут же на пороге возникла миссис Вриленд.
      — Вы меня очень обяжете, мадам, — прошептал он, — если спуститесь в гостиную и задержите там миссис Слоун, пока мы не вернемся. — Он подмигнул ей, она кивнула в ответ, закрыла дверь и сбежала по лестнице. — По крайней мере, нам не помешают, — довольно произнес старик. — Пойдемте, ребята.
 

* * *

 
      Личные апартаменты семьи Слоун состояли из двух комнат на верхнем этаже — гостиной и спальни.
      Эллери отказался участвовать в обыске. Он стоял в ленивой позе и наблюдал, как инспектор и Пеппер тщательно осматривают спальню — ящики, гардероб и стенные шкафы. Инспектор действовал продуманно. Ничего не могло укрыться от его внимания — он опускался на колени и ощупывал пол под ковром, простукивал стены, исследовал шкафы внутри. Но все зря. Им с Пеппером не попалось ни кусочка, ни обрывка, заслуживающих, чтобы на них взглянули дважды.
      Затем они вернулись в гостиную и принялись обследовать ее. Эллери равнодушно прислонился к стене. Достал сигарету из портсигара, зажал ее тонкими губами, чиркнул спичкой — и тут же, тряхнув рукой, погасил огонь: неподходящее место для курения. И сигарету, и обгоревшую спичку он аккуратно положил в карман.
      И вот, когда стало казаться, что провал их затеи неминуем, пришло открытие. Оно было сделано благодаря пытливой въедливости Пеппера. Он долго возился у старинного резного письменного стола в углу: огладил каждую завитушку, обыскал все ящики, но не обнаружил ничего хоть мало-мальски подозрительного; и все-таки не отходил от стола, просто навис под ним и гипнотизировал взглядом, пока большая коробка для табака не защекотала нервы. Он поднял крышку. Коробка была полна трубочного табака.
      — Удобное местечко для... — пробормотал Пеппер и осекся, поскольку его рука, погруженная во влажный табак, наткнулась на холодный металлический предмет. — Господи! — тихо ахнул он.
      Инспектор, ползавший вокруг камина, вскочил на ноги, растер по щеке пятно сажи и подбежал к столу. Эллери вмиг расстался с безразличием и пристроился в кильватер к инспектору.
      В дрожащей руке Пеппера среди крошек табака лежал ключ.
      Инспектор выхватил его у помощника окружного прокурора.
      — Он похож... — начал он, но вдруг захлопнул рот и упрятал ключ в карман пиджака. — Я думаю, этого нам вот как хватит, Пеппер. Давайте-ка отсюда. Если этот ключ подойдет туда, куда, я догадываюсь, он должен подойти, то тут, черт побери, такое веселье подымется!
      Быстро и со всеми предосторожностями они покинули гостиную. Под лестницей обнаружили сержанта Вели.
      — Послал человека за журналом регистрации в «Бенедикт», — забубнил Вели, — вот-вот должен быть.
      — Сейчас это не горит, Томас.
      Инспектор схватил Вели за руку, огляделся — никого. Он достал ключ из кармана, вложил в ладонь Вели и прошептал несколько слов на ухо. Вели кивнул и зашагал в холл. Через пару секунд они услышали, как он вышел на улицу.
      — Ну, джентльмены, — ликующе засиял глазами инспектор и порывисто вдохнул понюшку, — ну, джентльмены... — а-ах! Чих! — похоже, нам здорово повезло. Зайдем-ка в библиотеку, чтобы не топтаться в коридоре.
      Он загнал Пеппера и Эллери в кабинет, оставил щелку в двери и остался стоять рядом с ней. Они молча ждали, на тонком лице Эллери к выражению усталости добавилась надежда. Внезапно старик распахнул дверь, ухватил кого-то за ней и втащил сержанта Вели.
      Дверь он сразу закрыл. Насмешливый вид Вели выдавал сильное волнение.
      — Ну, Томас... ну, ну?
      — Тот самый, будьте уверены!
      — Вижу тебя, Иерусалим! — вскричал инспектор. — Ключ из коробки Слоуна подходит к подвальной двери пустого дома Нокса!
 

* * *

 
      Инспектор щебетал, как старый дрозд. Вели, стоявший на часах у закрытой двери, сверканием глаз напоминал кондора. Пеппер прыгал воробьем. А Эллери, как можно было ожидать, черным оперением и редким карканьем походил на печального ворона.
      — История с ключом означает две вещи, — говорил инспектор с улыбкой во все лицо. — Я пробую подражать тебе, сынок... Она показывает, что Гилберт Слоун, имевший самый сильный мотив украсть завещание, обладал дубликатом ключа от подвала, где мы нашли клочок завещания. Это означает, что именно он пытался уничтожить завещание в печи. Вы понимаете, что, похитив в день похорон завещание из стенного сейфа в этой комнате, он незаметно подбросил его в гроб вероятно, вместе с ящиком, еще закрытым, — и забрал его ночью в среду или в четверг.
      А второй знак является нам подтверждением. Зловонный старый сундук и ключ от подвала подтверждают, что тело Гримшоу хранилось там до захоронения на кладбище. Этот пустой подвал по соседству — вполне надежное место... Ну, Риттер! Я с него шкуру спущу! Не заметить в печи клочок бумаги!
      — Становится интересно. — Пеппер потер челюсть. — Чертовски интересно! Моя задача понятна — встретиться с Вудрафом и сравнить обгоревший остаток с его копией. Необходимо убедиться в подлинности нашего клочка.
      Он подошел к столу и набрал номер.
      — Занято, — сообщил он, повесив трубку. — Инспектор, мне кажется, что кое-кто откусил слишком большой кусок и может им подавиться. Если бы мы только установили... — Он снова набрал номер, на этот раз ему ответили. Но слуга с сожалением известил Пеппера, что хозяин вышел из дому, должен вернуться в пределах получаса. Пеппер передал, чтобы Вудраф его дождался, и с грохотом бросил трубку на рычаг.
      — Давай поживее, — напирал инспектор. — Иначе пропустишь фейерверк. Так или иначе, мы должны убедиться, что бумага подлинная. Какое-то время мы подождем здесь, а потом... Дай мне знать о результатах сразу же.
      — Хорошо. Может быть, нам придется сходить за копией в контору Вудрафа, и я сразу же сюда. — Пеппер надвинул шляпу, схватил пальто и быстро вышел.
      — Что-то вы очень радуетесь, инспектор, — заметил Эллери. Бодрость духа его покинула, и он выглядел озабоченно.
      — Почему бы и нет? — Старик опустился в кресло-вертушку Халкиса, издав короткий ликующий возглас. — Похоже, охота близится к концу — и для нас, и для мистера Гилберта Слоуна.
      Эллери хмыкнул.
      — Вот пример дела, в котором твоя напыщенная дутая дедукция гроша ломаного не стоит, — со смешком произнес инспектор. — Только старый добрый здравый смысл, и никаких вывертов, сын мой.
      Эллери хмыкнул еще раз.
      — Твоя беда в том, — с лукавым видом продолжал инспектор, — что ты считаешь, будто каждое дело должно быть эдаким соревнованием, борьбой умов. Ты не хочешь довериться капельке здравого смысла, которой обладает твой старик. Черт, да детективу больше ничего и не нужно, только здравый смысл. А его в твоих глубинах и не бывало, мальчик.
      Эллери смолчал.
      — Вот возьмем это дело против Гилберта Слоуна. — старик уселся поудобнее. — Элементарное дело. Мотивы? Предостаточно. Слоун убрал Гримшоу по двум причинам: во-первых, Гримшоу был для него опасен, возможно, даже пытался его шантажировать. Но это второстепенный мотив. Гримшоу, став по новому завещанию наследником галереи Халкиса, лишил Слоуна всего наследства. Устраняя Гримшоу со своего пути, уничтожая завещание по причинам, на которые ты указал, — Слоун не хотел, чтобы стало известно об их родстве с Гримшоу, не хотел вступать в наследство таким опасным путем, — итак, уничтожая завещание, Слоун добивался, чтобы Халкиса считали умершим без завещания, и он смог бы получить свой кусок через жену. Ловко!
      — Не то слово.
      Инспектор улыбнулся:
      — Не переживай так тяжело, мальчик... Готов поспорить, что, расследуя личные обстоятельства Слоуна, мы обнаружим у него серьезные проблемы с финансами. Ему требуются денежки. Наверняка. Вот как обстоят дела с мотивами. Теперь следующее дополнение.
      Как ты указывал, анализируя возможное преступление Халкиса, абсолютно ясно, что именно тот, кто задушил Гримшоу, позднее подбросил ложные улики против Халкиса, а следовательно, он должен был знать о картине, находившейся у Нокса, чтобы рассчитывать на его молчание. Все верно. Но как ты сам же показал, единственным посторонним человеком, который мог подбросить ложные улики и знал, что у Нокса есть картина Леонардо, был призрачный «партнер» Гримшоу. Так?
      — Истинно так.
      — Ну вот, — рассудительно продолжил старик, соединив кончики пальцев, — Томас, прекрати скакать с места на место! — ну вот, поскольку это так, то Слоун, будучи убийцей, также должен быть тем самым неизвестным партнером Гримшоу — чему я теперь готов легко поверить, зная, что они братья.
      Эллери застонал.
      — Да, знаю, — снисходительно проговорил его отец, — это значит, что Слоун, когда мы тут с ним болтали недавно, солгал в двух важных моментах. Первое — если они были партнерами, то Гримшоу должен был знать своего брата как Слоуна и, следовательно, знать о положении Слоуна в бизнесе Халкиса. Второе — должно быть, Слоун пришел в «Бенедикт» вместе с Гримшоу, а не сразу после него, как он заявил нам. Это значит, что Слоун, будучи неизвестным спутником Гримшоу, единственным неустановленным посетителем, не мог быть вторым, и как это совместить, один Господь знает, если это вообще можно совместить.
      — Все должно совмещаться, — сказал Эллери.
      — Ты это хорошо усвоил, да? — усмехнулся инспектор. — Но меня все устраивает, мальчик. В любом случае, если Слоун — убийца и партнер Гримшоу, мотив завещания был самым важным, мотив избавления от Гримшоу, как от личной угрозы, был дополнительным, а освобождение пространства для шантажа Нокса, незаконно владеющего картиной Леонардо, — вот тебе и третий мотив.
      — Важный момент, — заметил Эллери. — За этим мы должны наблюдать особенно пристально. Теперь, раз ты доволен тем, как все разложил по полочкам, я был бы благодарен, если бы ты воссоздал всю картину преступления. Кажется, ты провел для меня показательный урок, и я жажду поучиться дальше.
      — А почему нет? Это просто, как дважды два. Слоун захоронил Гримшоу в гробу Халкиса в прошлую среду ночью — той ночью, когда миссис Вриленд увидела, что он крадется через двор. Я думаю, она стала свидетелем его второй вылазки, — вот и объяснение, почему она не видела, как он нес тело. К тому времени он уже притащил его на кладбище.
      Эллери покачал головой: