Отловленный поднялся с пола, тщательно стряхнул труху со своего блестящего костюма, затем проворно ткнул Дикого Билла Гранта прямо в живот.
      Дикий Билл громко охнул и сложился пополам от боли. Керли выпрыгнул вперед, будто разогнутая пружина, и тяжелым смуглым кулаком нацелился обидчику прямо в зубы. Тот уклонился, скривил рот в улыбке и спрятался за спину инспектора. Во всеобщую свалку вмешался один лишь сержант Вели, который одной рукой заломил руку Керли за спину, а второй без всякого усилия схватил ковбоя за шею, так что теперь они могли смотреть друг на друга через необъятную грудь сержанта, как нашкодившие дети. На них, как и следовало ожидать, хлынула волна ковбоев.
      — Все назад! — рявкнул на них инспектор. — Не то я задам вам чертей!
      Ковбои остановились.
      — Эй, Томас, перестать душить парня. Он нужен мне живым, а не мертвым.
      Сержант Вели послушно отпустил обоих. Они беспомощно отряхнулись.
      Эллери, которой наблюдал за Грантом по иной причине, увидел, как дубленая кожа на лице шоумена приняла желтоватый, как у покойника, оттенок.
      Отловленный достал сигарету и, как ни в чем не бывало, закурил.
      — А это, мистер Тарзан, — сказал он высоким, резким голосом, обращаясь к молчавшему Гранту, — научит вас держать ваши грязные лапы подальше от бедного трудового представителя четвертой власти.
      Грант издал хриплый рык.
      — Прекрати! — резко одернул мужчину инспектор. — Будет тебе. Ты уже блеснул остроумием. Давай выражайся попроще.
      Мужчина немного попыхтел сигаретой. Это был худощавый блондин непонятного возраста, с усталыми глазами.
      — Ну и?.. — подстегнул его инспектор.
      — Я пытаюсь подобрать слова попроще.
      Губы инспектора тронула тонкая улыбка.
      — Ага! — произнес он. — Бродвейский умник. Мне казалось, что я узнаю эту породу в любом обличье. Ты будешь говорить или я прикажу отправить тебя в участок?
      — Боже, нет, — притворно испугался блондин. — Я буду говорить, учитель, — только пожалейте розгу… или розга в данном случае — это шланг? Перед вами Божий дар миссис Лайонс, малыш Теди — охотник до сенсаций, городской бродяга, лучший в мире обозреватель и хранитель самых грязных секретов, какие только могли бы поразить ваше, и ваше, и ваше воображение.
      Сержант Вели издал нечленораздельный звук, похожий на мычание разъяренного бизона.
      — Тед Лайонс, — задумчиво произнес инспектор. — Ну-ну. Вляпался прямо в небольшое убийство, а? А теперь…
      — А теперь, — произнес Лайонс беспечно, с преувеличенной тщательностью отряхивая великолепные джинсы, — когда мы с вами, по сути дела, познакомились, инспектор, я намерен уйти. Вы получили свою забаву, мистер Буффало Дикий Билл Грант — свой пинок в пузо, а малыш Теди должен вернуться в город к своему жестокому газетному магнату и доложить ему сенсацию года. Так что малыш Теди…
      — Малыш Теди должен нам кое-что объяснить, — улыбнулся инспектор. Затем его настроение изменилось и он резко рявкнул: — Выкладывай все начистоту, Лайонс! Я не могу потратить на тебя весь вечер! Какого черта ты здесь делал, разряженный как Джесси Джеймс?
      — А! — воскликнул Лайонс. — Кажется, инспектор хочет мне помешать? Послушайте, старина, вы знаете, кто я такой? Я Тед Лайонс, и вся ваша сраная шайка копов не сможет остановить меня, если я захочу уйти!
      Брови инспектора выгнулись дугой, и он кинул взгляд на сержанта Вели.
      Сержант Вели сделал шаг в сторону Лайонса. Тот осмотрелся. На глазах у потрясенной аудитории из двадцати тысяч зрителей разыгрывалась маленькая драма.
      — Хорошо, святой отец, — произнес он мрачно, опуская голову. — Я буду говорить, святой отец. Я скажу все. Это я убил Бака Хорна из своей игрушечной пушки. Я подобрался к нему сзади и сказал: «Бак, ты презренный койот, и я продырявлю тебе шкуру…»
      Все слышавшие это были слишком ошеломлены чудовищным цинизмом молодчика, чтобы возмутиться. Все, кроме Эллери, который, покосившись в сторону Кит Хорн, выступил вперед и прервал его:
      — Вы на редкость вшивый подонок даже для своей породы, Лайонс. Неужели вы не видите, что дочь Бака Хорна стоит рядом и слышит каждое ваше поганое слово?
      — А, сэр Благородство! — встрепенулся Лайонс; он слегка попятился, и в его глазах вспыхнул опасный огонек. — Мне плевать, кто вы такой. Я намерен уйти отсюда, и любой сыщик, который надумает меня остановить…
      Остальные его слова были накрыты волной ярости. Грант, его сын, сержант Вели, Тони Марс и с полдюжины находившихся поблизости ковбоев двинулись на Лайонса. Он по-волчьи оскалил зубы, и его рука взметнула вверх маленькое, уродливое оружие — тупорылый и до смешного крохотный автоматический пистолет. Все резко смолкли.
      — Ну что, наложили в штаны, а? — выкрикнул он, сверкая глазами.
      Сержант Вели выпрыгнул вперед, словно катапульта, и выбил пистолет из рук Лайонса.
      — Идиотский фокус, — спокойно произнес он, поднимая оружие с пола.
      Лайонс был бледен как смерть.
      — У него все равно кишка тонка.
      Ко всеобщему удивлению, газетчик засмеялся.
      — Хорошо, хорошо, — хохотнул он. — Теди сдается. Но творю вам, что моя газета…
      — Дай мне его пушку, Томас, — спокойно потребовал инспектор.
      Сержант протянул ему пистолет. Инспектор вытащил обойму и заглянул в патронник. Все патроны были на месте.
      — 25-й калибр, — негромко произнес он, сощурившись. — Однако из него не стреляли, и он не пахнет… — Квин несколько секунд принюхивался к дулу. — Плохи твои дела, Лайонс. А теперь выкладывай все как на духу, а не то, Господь свидетель, я позабочусь, чтобы ты схлопотал приличный срок за сопротивление полиции!
      Лайонс пожал плечами и закурил еще одну сигарету.
      — Простите. Приношу вам мои извинения. Это всего лишь фокус. Не стоит выходить из себя, инспектор. Я сделал это исключительно ради публики. — Его усталые глаза полузакрылись.
      — Как ты попал сюда?
      — Раздобыл ковбойский костюм в театральной костюмерной на Сорок пятой улице. Пришел сюда за полчаса до начала шоу. Дежурный у ворот пропустил меня — видимо, подумал, что я из их шайки-лейки. Я поотирался немного вокруг, пробрался в конюшню, выбрал себе клячу и примкнул к остальным в спектакле с Баком и… и вот я перед вами.
      — Вы, несомненно, представляете собой самый худший вид эксгибициониста, — заявил Эллери, — но я никак не возьму в толк, какую цель даже такой тип, как вы, мог преследовать в этой бессмысленной затее. Просто примкнули к отряду…
      — Ошибаетесь, — возразил Лайонс. — Я давно уже вышел из восторженного школьного возраста. В одной из лож сидел мой фотограф. Я намеревался как-нибудь ухитриться оказаться рядом с Хорном, чтобы мой фотограф мог снять нас обоих. Настоящая сенсация для меня и моей газеты, если бы мне это удалось. Но мне чертовски не повезло, кто-то пришил старину Бака прежде, чем я успел произнести: «Александр Уолкотт».
      Повисла небольшая пауза.
      — Потрясающая идея! — холодно обронил Эллери. — Насколько близко вы находились к Баку Хорну, Лайонс?
      — Не так уж и близко, умник. Не так уж и близко.
      — И все же?
      — Я был в самом хвосте этой шайки придурков.
      Инспектор отошел в сторонку посовещаться с сержантом Вели, затем спросил:
      — В какой ложе сидел этот твой фотограф, Лайонс?
      Газетчик неохотно указал на ложу, находившуюся почти рядом с гостевой ложей Марса. Сержант Вели покинул их. Через пару минут он вернулся с перепуганным насмерть молодым человеком, который нес в руках маленький фотоаппарат «Графлекс». Без каких-либо объяснений его обыскали. Но поскольку ничего подозрительного не нашли, фотографа отослали обратно.
      Инспектор в задумчивости разглядывал газетчика.
      — Лайонс, все это дурно попахивает. Ты получил намек на то, что должно было произойти?
      Лайонс застонал.
      — Если бы! Господи, если бы так!
      — Так ты смешался с другими участниками шоу, верно? До того, как началась погоня?
      — Еще чего. Я не хотел, чтобы меня засекли.
      — Тогда что ты делал?
      — О, просто отирался вокруг.
      — Не заметил ли ты чего подозрительного… чего-нибудь такого, что могло бы помочь нам?
      — Совершенно ничего, старина.
      — Где ты достал пушку, которой только что размахивал?
      — Не беспокойтесь, шеф, у меня имеется на нее разрешение.
      — Где ты ее достал?
      — Санта-Клаус подарил. Купил, разумеется. Какого черта… неужели вы думаете, что это моя работа?
      — Пометь это оружие, Томас, — спокойно распорядился инспектор. — И забери у него все остальное. Господи, да он просто ходячий арсенал!
      В фатовских кобурах маскарадного костюма Лайонса оказалось два длинноствольных револьвера. Их осторожно извлекли, после чего сержант еще раз тщательно обыскал одежду и тело газетчика, с губ которого сорвался стон.
      — Больше ничего, инспектор, — доложил Вели.
      — Где ты раздобыл все это оружие? — спросил инспектор.
      — В оружейной внизу. Я видел, как другие берут, и тоже взял. Черт побери, шеф, я не стрелял ни из одного из них!
      Инспектор осмотрел револьверы.
      — Чистые. Полагаю, патроны ты захватил там же? Ладно, Томас, выпроводи этот кусок дерьма из «Колизея». Только смотри, чтобы никто ничего ему не передал по дороге.
      — Будет сделано, — с воодушевлением откликнулся сержант и, взяв руки обозревателя Лайонса в свои, повел его к одному из выходов, прежде чем словоохотливый представитель «Лоудауна» — газетного агентства, пользующегося дурной славой в стране, — успел проронить хоть слово.

      Остывшее тело было тихо поднято мозолистыми руками и перенесено в одну из бесчисленных комнатушек под амфитеатром. Квины, Кит Хорн и Гранты снова вернулись в каморку сторожа.
      — Пока мы ждем дока Праути… — проворчал инспектор, — который, как водится, опаздывает… давайте копнем немного глубже в произошедшее сегодня.
      Неподвижная маска, сковывающая лицо Кит Хорн весь последний час, неожиданно треснула и спала.
      — Время дорого! — горячо воскликнула она. — Ради бога, инспектор, давайте начнем действовать!
      — Моя дорогая, — ласково произнес инспектор, — вам придется запастись терпением. Вы не можете себе представить, с чем мы столкнулись. Вы все уверяете меня, будто у Хорна не было врагов, — в таком случае нет никакой зацепки, и у нас на руках остается двадцать тысяч подозреваемых. Я хочу, чтобы вы рассказали мне…
      — Все, что хотите, инспектор. Я расскажу вам все, что знаю. Это ужасное…
      — Знаю, моя дорогая. Конечно, вы мне все расскажете. Как вел себя ваш отец сегодня? Не выглядел ли он обеспокоенным или встревоженным?
      Кит сделала над собой усилие и, полуприкрыв глаза, ровным голосом передала им сцену, которую наблюдала между Вуди и Хорном в конюшне.
      — Он был в полном порядке, инспектор. Это я беспокоилась за него и потому спросила, осматривал ли его доктор.
      — О да! Кажется, вы говорили, что он какое-то время был не совсем здоров, — вспомнил Эллери.
      — Да. Он был… он слегка сдал за последние годы, — пояснила Кит. — Доктора говорили, что это возрастное. Ему уже стукнуло шестьдесят пять. — Ее голос надломился. — Он вел очень активную жизнь, а в его годы пора было остепениться. Я не хотела, чтобы он снова возвращался к работе. Но он настаивал, говорил, что это пойдет ему на пользу, взбодрит его. Сегодня я спросила, осматривал ли его доктор родео, и он сказал, что осматривал утром и признал, что он в прекрасной форме.
      — Но может, его что-то беспокоило? — задал очередной вопрос инспектор.
      — Нет. Я хочу сказать… На самом деле я не знаю. Он не был расстроен, хотя мне кажется, что ему не давала покоя какая-то мысль.
      — А вы не догадываетесь, какая?
      — Хотела бы я это знать, — с чувством произнесла Кит.
      Инспектор повернулся к шоумену:
      — А как насчет вас, мистер Грант? У вас есть соображения, какая мысль могла беспокоить Бака Хорна?
      — Черт, нет. Ничего такого, если только он не стал догадываться о моих планах. Кит, тебе, должно быть, просто померещилось.
      — Ну-ну, — поспешил вмешаться инспектор, — давайте не будем ссориться из-за этого. Мисс Хорн, что произошло сегодня?
      — Вчера я пришла очень поздно и проснулась поздно. Бак и я… у нас соседние комнаты в «Барклае» на Западной Сорок четвертой улице. Там живет и остальная часть труппы. Я постучала в дверь Бака; он открыл мне, поцеловал и пожелал доброго утра. Он был в приподнятом настроении. Сказал, что давно уже не спит. Бак привык вставать вместе с солнцем. Сообщил, что уже прогулялся в Центральном парке и позавтракал. Я позавтракала в номере, и Бак выпил со мной чашку кофе. Около двух часов дня он отправился в «Колизей» на репетицию.
      — О, значит, у вас была генеральная репетиция, мистер Грант?
      — Да. Все как полагается. Старина Бак не хотел оплошать. Мы прогнали всю программу, как положено.
      — Я немного посмотрела, — сказала Кит, — а потом ушла.
      — Пардон, — вмешался Эллери, нахмурившись. — А вы сами присутствовали на репетиции, мистер Грант?
      — Само собой.
      — Все шло точно по сценарию?
      Грант удивленно посмотрел на него:
      — Ну да. Мне показалось, будто Бак немного нервничал. Во всяком случае, заявил, что его прошибает пот от одной мысли, что ему снова предстоит выступать на публике.
      Эллери пожевал губу.
      — А какова была программа?
      — Да в общем ничего особенного. Галоп вокруг арены — что вы, собственно говоря, и видели, когда это случилось; потом Бак должен был продемонстрировать пару трюков в верховой езде, простых, но эффектных; потом показательная стрельба. И под конец — бросание лассо.
      — Ничего, требующего чрезмерных усилий? Скажем, он не должен был арканить бычков и вертеть ими или скакать на необъезженной лошади?
      Инспектор слегка встревоженно посмотрел на сына. Но Эллери, казалось, пробирался сквозь свои сумбурные мысли, и, как обычно, когда он пребывал в возбуждении или витал в облаках, снял с носа пенсне и с отсутствующим видом принялся энергично протирать стекла.
      — Нет, — покачал головой Грант. — Ничего такого я бы ему не позволил. Да, он сделал пару бросков лассо на рога лонгхорнов во время репетиции, но на самом деле ничего рискованного.
      — Однако он порывался? — не отставал Эллери.
      — Бак всегда порывался делать все на свете, — устало ответил Грант. — Не хотел понять своей седой башкой, что он далеко уже не молод. И, черт побери, он и в самом деле был способен проделывать любые трюки! Мне пришлось едва ли не обмануть его, когда мы составляли программу.
      — Хмм, — хмыкнул Эллери, возвращая пенсне на нос. — Как любопытно.
      Кит и Керли с удивлением смотрели на него. В глазах Кит мелькнул огонек надежды, ее смуглые щеки покрылись румянцем, дыхание стало чаще.
      — Вы сказали, мистер Грант, что Хорн должен был продемонстрировать меткость в стрельбе?
      — Ну да, он ее и продемонстрировал, на репетиции. Он был метким стрелком, наш Бак, — сдавленным голосом пояснил Грант. — На Западе есть старая поговорка: «Ковбой — это мужчина, у которого есть сила воли и лошадь». Это кроме таланта Бака быть всегда первым. В наши дни парни просто клеймят бычков… вот в былые времена… — И он сокрушенно покачал головой. — Сотни раз я видел, как Бак со ста футов всаживал из своего старого кольта все шесть пуль в самое яблочко двухдюймовой мишени! И заметьте, одну в другую! Не было ничего такого, чего он не мог бы проделать с револьвером. То, что он собирался продемонстрировать сегодня вечером, было бы еще тем зрелищем, мистер Квин! Он на полном скаку пробивал насквозь подброшенную в воздух монету.
      — Вы меня убедили, — улыбнулся Квин. — Я верю, что Бак Хорн был непревзойденным стрелком. А теперь скажите, сегодня на репетиции не случилось ли чего необычного? Может, что-то не заладилось? Какая-нибудь мелочь?
      Грант покачал головой:
      — Все прошло как по маслу.
      — Присутствовали все всадники?
      — Все до одного.
      Эллери раздраженно хмыкнул — как если бы сердился на себя самого.
      — Спасибо, — поблагодарил он и отошел, рассеянно разглядывая кончик своей сигареты.
      — А что было после репетиции? — спросил инспектор.
      — Ну, — протянула Кит, — я ведь рассказала вам о том, как застала его и Вуди на конюшне ссорящимися. После того как я покинула его уборную, я увидела его снова перед уходом, когда зашла в кабинет мистера Гранта. Это было сразу после того, как я рассталась с Керли. — В ее голосе прозвучала боль, и Керли, покраснев до самых корней волос, принялся стучать носком сапога о пол. Он перестал это делать, когда инспектор внимательно посмотрел на него. — Я застала там Бака вместе с Биллом… с мистером Грантом.
      — Это правда? — спросил инспектор, уставившись на Гранта ничего не выражающим взглядом.
      — Правда, инспектор.
      — Продолжайте, мисс Хорн.
      Кит беспомощно пожала плечами:
      — Но мне больше нечего рассказать. Бак выписывал чек. Я попрощалась и ушла из «Колизея».
      Эллери снова заинтересовался.
      — Что это был за чек, мистер Грант?
      — Да так, ничего особенного. Бак спросил, не могу ли я одолжить ему двадцать пять долларов наличными, и я сказал, что, конечно, могу. Тогда он выписал чек, а я дал ему деньги.
      — Вот как, — спокойно произнес Эллери. — И что вы сделали с этим чеком? Он при вас, мистер Грант?
      — Почему вы спрашиваете? Нет, — сухо ответил Грант. — Немного погодя я отправился в свой банк «Сиборд нэшнл», где и обменял чек на деньги.
      — Звучит довольно убедительно, — согласился Эллери.
      Инспектор бросил на него недовольный взгляд, затем снова повернулся к Гранту:
      — Это был последний раз, когда вы его видели?
      — Нет. Вернувшись из банка, перед входом в здание я опять наткнулся на Бака. Он был в пальто и шляпе. «Куда ты направляешься?» — спросил я его. «В отель, — ответил он. — Хочу немного отдохнуть». И все. Больше я с ним не говорил. Он вернулся поздно, немного возбужденный, как мне показалось, помахал мне рукой, когда торопился к себе в уборную. Ему едва хватило времени, чтобы переодеться и поспеть на арену.
      — Это может быть важным, — пробормотал инспектор. — Пришел поздно, да? Который был час, когда он, по его словам, направлялся в свой отель?
      — Около четырех.
      — Вы виделись с Баком после того, как ушли из «Колизея», мисс Хорн?
      — Да. Я сразу же пошла в отель. Бак пришел где-то спустя полчаса. Сказал, что хочет немного вздремнуть. Я переоделась и спустилась вниз. И…
      Тут Керли Грант заговорил впервые за все это время.
      — С этого момента мисс Хорн, — сообщил он смущенно, — находилась со мной. Я встретил ее в холле, и мы прогуляли вместе весь остаток дня.
      — Да, — прошептала Кит.
      — И когда вы вернулись обратно? — спросил Инспектор.
      — Бак уже ушел, он оставил мне записку на ночном столике. Так что я переоделась в вечернее платье и на такси приехала в «Колизей». Я не видела его до того момента, — ее голос дрогнул, — как он выехал на арену.
      — О, тогда вы тоже пришли поздно? — медленно спросил инспектор.
      — Что вы имеете в виду?
      Ричард Квин улыбнулся и энергично замахал рукой.
      — Ничего такого, моя дорогая, ничего такого! — Он взял понюшку табака и с шумом втянул ее в ноздрю. — Только то, что мистер Грант — ап-чхи! — сказал, что ваш отец пришел поздно, и это означает, что вы тоже пришли поздно. Вам понятно? Все очень просто!
      Керли сделал шаг вперед.
      — Послушайте, — хрипло начал он, — я что-то не уловил суть вашего замечания. Говорю вам, мисс Хорн была со мной.
      — Так вы тоже пришли поздно, молодой человек?
      Грант перевел тяжелый взгляд с Кит на сына:
      — Нет. Я оставил Кит, когда мы проходили мимо «Колизея», — она сказала, что мне лучше не провожать ее до отеля.
      Инспектор поднялся.
      — Понятно.
      В дверь громко постучали.
      — Да? — отозвался инспектор.
      Дверь широко распахнулась, и перед ними появился бледный как мертвец человек — по виду сущий Макиавелли. Его щеки были выбриты до синевы, в зубах торчала дымящая словно паровоз сигара. В руке черный чемоданчик.
      — А вот и я, — оповестил присутствующих Макиавелли. — Где тело?
      — А… на этом все, мисс Хорн, мистер Грант. Благодарю вас, — заторопился инспектор, подталкивая шоумена и девушку к двери.
      Сержант Вели неслышно отделился от стены и присоединился к ним.
      — Обратно на арену, Томас! — крикнул инспектор, и сержант послушно кивнул.
      — Ну что, паршивый сын африканского шамана? — накинулся инспектор Квин на вновь прибывшего. — О чем ты, черт возьми, думаешь, являясь на место убийства с опозданием в два часа?
      — Ну вот, — с кислой миной хмыкнул Макиавелли. — Снова старая песня. Ну так где ваше тело, старый пират?
      — Ладно, Сэм, ладно. Оно в соседней комнате, остывает.
      — Одну минуточку, мистер Праути, — окликнул доктора Эллери, когда тот уже повернулся идти. И сей эскулап, констатировавший смерть в половине случаев убийств в Нью-Йорке, остановился. Положив на плечо доктора руку, Эллери что-то доверительно ему шепнул. Тот кивнул, зажал покрепче зубами свою детонирующую сигару и поспешил из комнаты.