Небо падало медленно, словно опускаясь на черном парашюте с приколотыми к нему яркими звездами. Прямо на голову Бонни.
      Она спрятала лицо в ладони.
      — Я этому не верю, — дрожащим голосом сказала она. — Я этому не верю.
      — Бонни...
      — Но этого просто не может быть. Такое могло произойти с кем угодно, но только не с Блит. Только не с мамой.
      — Бонни, дорогая, не надо. Прошу тебя. Пожалуйста.
      — Она всегда говорила, что никогда не состарится. Что она будет жить миллион... миллионы лет.
      — Бонни, давай я тебя уведу отсюда.
      — Она не хотела умирать. Она боялась смерти. Иногда она всхлипывала во сне, я прибегала к ней в спальню, забиралась под одеяло, и она успокаивалась рядом со мной, как маленький ребенок.
      — Я договорюсь с военными летчиками, пусть доставят тебя в Лос-Анджелес...
      Бонни уронила руки.
      — Это какая-то жуткая шутка, — медленно произнесла она. — Вы все сговорились.
      Вернулся Тай Ройл, белый как привидение.
      — Пойдем, Бонни, — тихо сказал он, как будто только они двое и существуют на этой темной, мертвой земле.
      И Бонни, забыв о Вундеркинде, словно сомнамбула, побрела вслед за Таем.
      К Батчеру подбежал встревоженный Лью Баском.
      — Черт возьми, как же отсюда выбираться? — хрипло спросил он.
      — Придется отрастить крылья.
      — Мне не до шуток, — ответил Лью и жалобно застонал. — Меня всего колотит, а выпить нечего. Батч, я должен как можно скорее выбраться с этого проклятого места. Мне надо как следует напиться.
      — Не приставай ко мне.
      — Какой ты все-таки... Скажи, а они там... Они там...
      Батчер отвернулся от него и пошел прочь. Силуэты Тая и Бонни то появлялись в свете сигнальных огней, то опять таяли во тьме.
      Лью опустился на колючую траву и обхватил себя руками. На холодном горном ветру его трясло. Один военный самолет запускал моторы.
      Лью встал и заковылял к пилоту.
      — Вы уже улетаете?
      Летчик молча кивнул, и Лью залез в заднюю кабину. Ветром от винта у него сорвало шляпу, и, чтобы окончательно не замерзнуть, он пригнул к коленям голову. Самолет разогнался и стал набирать высоту.
      А в моноплане Тая мужчина в летной форме говорил Квину:
      — Самолет угнал пилот, который постарался, чтобы его не узнали. А теперь еще и это. Странно как-то, правда?
      — Странно? Да нет, лейтенант, тут больше годится другое слово.
      Джон Ройл и Блит Стюарт полулежали в креслах-вертушках с высокими спинками. Их вещи, цветы и корзина из-под термосов, стояли между ними в проходе. На полу под свисающей левой рукой Ройла валялся недоеденный бутерброд с ветчиной, рядом стоял термос из корзины, завинчивающаяся крышка-чашка лежала у него на коленях. Лицо спокойное, как у спящего.
      Другой термос, очевидно, выпал из правой руки Блит, поскольку теперь торчал среди роз. На коленях мертвой женщины лежал скомканный листок вощеной бумаги — обертка от бутерброда. Крышка термоса валялась у ее ног. Глаза ее были закрыты, она тоже как будто уснула.
      — И уж совсем странно, — заметил лейтенант, изучая их спокойные лица, — что они умерли почти в одно время.
      — Ничего в этом странного нет.
      — Вы видите, их не застрелили, не зарезали и не задушили. Никаких признаков насилия. Вот почему я и говорю... Не может же быть, чтобы у обоих случился сердечный приступ. А так ведь полное совпадение во всем.
      — Посмотрите, лейтенант.
      Квин наклонился над трупом Ройла и большим пальцем надавил на его веко. Зрачок был почти не виден — он превратился буквально в точку.
      Квин развернулся и открыл глаз Блит Стюарт.
      — Зрачки очень сильно сужены, — сказал он. — И к тому же синюшность. Они оба умерли от отравления морфином.
      — Джона Ройла и Блит Стюарт убили? — сделав круглые глаза, переспросил лейтенант. — Вау!
      — Убили... — эхом отозвалась Бонни Стюарт. Она стояла у двери. — Нет. О нет! — Она, рыдая, бросилась к телу матери.
      Появился Тай. Увидев мертвого отца, он покачнулся и оперся рукой о стенку. Однако глаз своих от мраморно-белого отцовского лица не отвел.
      Бонни внезапно выпрямилась и уставилась на свои руки: они только что касались трупа матери. На руках не было никаких пятен. Однако Эллери и лейтенант знали, что она ищет, — холодный след смерти.
      — О нет, — твердила она непрестанно.
      — Бонни, — прошептал Тай и неуверенно шагнул к ней.
      Но девушка вскочила на ноги и закричала:
      — Нет!
      Лицо у нее посерело, глаза закатились. Она упала бы, если бы Тай не подхватил ее.
      Ледяной ветер гулял по плато. Батч взял Бонни из рук Тая, перенес к военному самолету и закутал в чью-то меховую куртку.
      — Ну и чего мы ждем? — срывающимся голосом спросил Тай. — Будем так стоять, пока не окоченеем?
      — Успокойтесь, мистер Ройл, — сказал ему лейтенант.
      — Так чего мы все ждем? — заорал Тай. — Черт возьми, ведь убийца где-то рядом! Почему этого мерзавца никто не ищет?
      — Спокойно, спокойно, мистер Ройл, — снова сказал лейтенант и скрылся в самолете.
      Тай забегал вокруг, яростно топча высокую, до колен, траву.
      — Где мы находимся? — спросил Эллери летчика.
      — На самой северной оконечности Шоколадных гор.
      Квин взял у летчика мощный фонарь и стал обследовать территорию вокруг красного моноплана. Если угонщик и оставил на земле следы, то найти их не представлялось возможным — они были затоптаны военными летчиками.
      Расширяя круги поисков, Квин подошел к самому краю плато и убедился, что занимается ерундой — отсюда вниз вели десятки тропинок, и на всех виднелись следы обуви и копыт. На востоке отсюда, насколько он помнил из географии, должен быть Черный хребет, на северо-западе — южная гряда гор Сан-Бернардино, на западе — долина, по которой проходит железная дорога, а за ней — море Солтон и хребет Сан-Хасинто. Пилот мог уйти в любом из этих трех направлений. Даже профессионалы потратили бы на поиски его следов не один день, а тогда уж и искать будет бессмысленно.
      Эллери вернулся к самолету Тая. Лейтенант снова был там.
      — Черт знает что такое, — сказал он. — Мы связались по радио с властями трех округов. Сюда направляется тьма народу.
      — А в чем проблема? — спросил Эллери.
      — Видите ли, эта часть Шоколадных гор приходится на округ Риверсайд. А на пути сюда самолет пролетал еще и над округом Лос-Анджелес, и над территорией округа Сан-Бернардино. Загадка: над каким из трех округов погибли эти двое.
      — Полагаете, что три полицейских управления будут сражаться за право расследовать это громкое дело?
      — Вот и пусть они грызутся между собой. Мои же обязанности заканчиваются после того, как кто-нибудь предъявит свои права.
      Подошел Батчер.
      — Не знаю, какие у вас обязанности, лейтенант, но с мисс Стюарт надо что-то делать. Ее состояние вызывает опасения.
      — Мы могли бы доставить вас в муниципальный аэропорт. Но...
      — И в чем загвоздка? — спросил Тай Ройл, срываясь на фальцет.
      По его лицу Эллери понял, что с ним творится. Губы посинели, его била крупная дрожь, но явно не от холода.
      — Тай, у Бонни нервный срыв, и ей срочно нужен врач.
      — Да, конечно, — безучастно произнес Тай. — Конечно, ей нужен врач. Я сам ее переправлю. Мой самолет... — И он споткнулся на полуслове.
      — Извините, но ваш самолет не покинет плато без разрешения полиции, — сказал лейтенант.
      — Да, именно, — пробормотал Тай, — я предполагал, я догадывался... — И неожиданно закричал: — Да будь оно все проклято!
      — Мистер Ройл, вы и сами уже на грани нервного срыва, — схватив его за руку, сказал Эллери. — Лейтенант, вы не знаете, далеко ли отсюда усадьба Толланда Стюарта?
      — До нее лету всего несколько минут.
      — Вот туда мы и отправим Бонни, — сказал Батчер. — Если бы вы могли предоставить нам самолет...
      — Не уверен, вправе ли я.
      — Если мы понадобимся полиции, они нас найдут у Толланда Стюарта. Вы сами говорите, лету до его усадьбы всего несколько минут.
      Лейтенант помолчал с несчастным видом, потом пожал плечами и гаркнул пилоту:
      — Эй! Давай сюда! Перебрось-ка их.
      Летчик взял под козырек и залез в большой транспортный самолет. Двигатели взревели, и все кинулись в разные стороны.
      — А где Лью? — стараясь перекрыть грохот, крикнул Эллери.
      — Не выдержал, улетел в Лос-Анджелес с военным летчиком! — прокричал в ответ Батчер.
      Через несколько минут самолет военно-воздушных сил США поднялся в воздух, взял курс на юго-восток. Сияние огней на плато скоро превратилось в одно смутное светлое пятно, а потом и вовсе пропало.
      Батчер крепко прижимал к своей груди Бонни. Тай сидел впереди, один, уткнув нос в воротник своего легкого плаща. Со стороны можно было подумать, что он вздремнул. Однако Эллери виден был лихорадочный блеск его глаз.
      Мистер Квин поежился и стал смотреть вниз, в черное сморщенное лицо проплывающего под крылом горного кряжа.
 

* * *

 
      Не прошло и десяти минут, как их транспортный борт стал разворачиваться над освещенной прямоугольной площадкой среди скал. Сверху она казалась Эллери не больше почтовой марки. Он вцепился в подлокотники кресла, и тут его посетила крайне неуместная мысль о собственной бессмертной душе.
      Зайдя на взлетно-посадочную полосу, самолет на огромной скорости понесся прямо на ангар. Эллери зажмурился, сознавая роковую неизбежность. Случилось чудо: самолет подпрыгнул, мягко покатился по земле И остановился. Только тогда Эллери вновь открыл глаза. До ангара было еще вполне приличное расстояние.
      Перед воротами ангара, прикрывая рукой глаза от прожекторов самолета, стоял высокий человек, худой как палка. Эллери почудилась какая-то странность в его совершенной неподвижности: как будто ему явилось чудище типа горгоны Медузы — достаточно взглянуть, и ты уже камень. Потом он все-таки расслабился, замахал руками и побежал навстречу.
      Эллери тряхнул головой, борясь с чрезмерной живостью своего воображения, и похлопал Тая по плечу:
      — Тай, пошли. Мы прилетели.
      Тай Ройл вздрогнул и поднялся с кресла.
      — Как она?
      Батчер в ответ только покачал головой.
      — Подожди, я тебе сейчас помогу, — сказал Тай.
      Они вдвоем вынесли Бонни из самолета. Она вся обмякла, не реагировала ни на Батчера, ни на Тая, просто смотрела прямо перед собой пустыми глазами.
      Эллери задержался на минутку переговорить с пилотом, а когда спрыгнул на землю, то услышал расстроенный голос сухощавого мужчины:
      — Не может быть! Какой ужас. Когда это случилось?
      — Позже поговорим, — коротко ответил ему Жак Батчер. — А сейчас, доктор, ваша профессиональная помощь срочно нужна мисс Стюарт.
      — Да-да, конечно, — засуетился врач. — Бедняжка. Такое испытала потрясение! Сюда, пожалуйста.
      Транспортный самолет сразу развернулся, и вскоре даже эхо рокочущих моторов стихло в горах.
      А они тем временем проплелись мимо ангара, в котором Эллери углядел небольшой, потрепанный, на вид мощный самолетик, и вышли на дорожку, ведущую к темному особняку.
      — Осторожно, — предупредил доктор Джуниус и посветил фонариком, — здесь можно споткнуться. Так что смотрите под ноги.
      Дверь в дом была открыта, они вошли в черную пещеру. Луч фонарика пошарил по стене, зажегся свет, и пещера оказалась громадным помещением с каменным полом, тяжелой дубовой мебелью и темными потолочными балками. Пахло плесенью. Камин не топился.
      — На кушетку, — коротко скомандовал доктор Джуниус и потрусил закрывать дверь.
      На мистера Квина он внимания почти не обращал — только раз кинул в его сторону проницательный взгляд.
      Лицо у него было землисто-желтое, тонкая кожа так плотно обтягивала кости, что на ней совсем не было морщин. На дне умных глаз таилась неприязнь. На нем были мятые брюки неопределенно-серого цвета, заправленные в высокие ботинки на шнуровке, как у дровосеков, и видавшая виды выцветшая куртка. Усохший старик, и все в нем пропиталось старостью. И было в нем еще что-то неуловимое — раболепность и настороженность одновременно, как будто он постоянно должен был уклоняться от ударов.
      Тай с Батчером бережно уложили Бонни на кушетку.
      — Мы и не ждали гостей, — скулил доктор Джуниус. — Мистер Ройл, вы не могли бы растопить камин, будьте так добры, пожалуйста...
      Он бестолково суетился, все что-то прикладывал, потом вышел из комнаты и исчез в темном коридоре. Тай чиркнул спичкой, поджег бумагу, подложенную под поленья в камине. Батчер тер замерзшие руки, не отрывая пасмурного взгляда от безжизненно-белого лица Бонни. Когда дрова в камине начали разгораться с шипением и треском, она сморщилась и застонала.
      Доктор Джуниус вернулся с охапкой одеял и небольшой черной сумкой.
      — А теперь, джентльмены, вынужден просить вас всех выйти, — сказал он. — И может быть, кто-нибудь приготовит кофе? Кухня вон там. Бренди в буфете.
      — А где мистер Толланд Стюарт? — поинтересовался Эллери.
      Доктор Джуниус, стоя на костлявых своих коленках, укутывал одеялами Бонни. Услышав вопрос Квина, он поднял голову и криво улыбнулся.
      — Это вы звонили сюда из аэропорта Гриффит-Парк, ведь так? Я узнал ваш голос. Мистер Квин, сейчас поторопитесь, пожалуйста, а об эксцентричном поведении мистера Стюарта мы поговорим потом.
 

* * *

 
      Трое мужчин, еле волоча ноги, прошли в дальний конец холла, за дверью-вертушкой оказалась необозримых размеров кухня, тускло освещенная единственной лампочкой. На старинной чугунной плите булькала вода в кофейнике.
      Тай упал на стул и подпер голову руками. Батчер совершил обход кухни в поисках буфета; у стола он появился с запыленной бутылкой бренди.
      — Выпей, Тай, — сказал он Ройлу. — Легче станет.
      — Пожалуйста, оставьте меня в покое.
      — Выпей, Тай!
      Тай нехотя подчинился. Батчер с бутылкой и стаканом вышел из кухни. Вернулся он с пустыми руками.
      Некоторое время все сидели молча. Эллери снял кофейник с плиты, и стало неестественно тихо. Вошел доктор Джуниус.
      — Как она? — осипшим голосом спросил Батчер.
      — Не тревожьтесь. Она перенесла сильный шок, но сейчас уже приходит в себя.
      Врач налил в чашку кофе и заторопился обратно, от нечего делать. Эллери сунул нос в буфет и первым делом обратил внимание на ящик бренди. Тогда он вспомнил, что у Джуниуса опухший красный нос, и молча пожал плечами.
      Прошло довольно много времени, прежде чем Джуниус позвал их:
      — Все в порядке, джентльмены.
      Мужчины потянулись в гостиную. Бонни сидела у огня и пила кофе. Щеки ее заметно порозовели, но под глазами все еще оставались синие круги. Взгляд уже осмысленный. Она протянула Батчеру руку и прошептала:
      — Прости, что я доставила вам столько хлопот.
      — Не говори глупостей, — резко сказал Батчер. — Лучше пей кофе.
      — Тай, — не поворачивая головы, роняла слова Бонни. — Тай, мне это трудно выразить... Тай, прости меня.
      — Я — тебя?!
      Тай засмеялся. Доктор Джуниус посмотрел на него озабоченно.
      — Это я должен просить прощения. У тебя. У своего отца. У твоей матери. У всего этого проклятого мира.
      Смех внезапно оборвался на высокой ноте. Тай растянулся во весь рост на ковре возле ног Бонни и закрыл лицо руками. У Бонни задрожали губы. Она не глядя поставила чашку на столик.
      — Ой, вот не надо... — начал Батчер умоляюще.
      — Оставьте их в покое, — прошептал доктор Джуниус. — Только так им и можно помочь. Шок и истерика пройдут сами собой. Девушке нужно хорошенько выплакаться, а парень со своим состоянием справится сам.
      Бонни тихо лила слезы. Тай все так же неподвижно лежал, глядя в огонь. Вундеркинд ругался вполголоса и мерил комнату беспокойными шагами, отбрасывая на стены какую-то эпилептическую тень.
      — А я все о том же, — произнес Эллери. — Доктор Джуниус, скажите, где Толланд Стюарт?
      — Вас, должно быть, задело, что он не вышел к вам. — Доктор заговорил извиняющимся тоном, руки у него тряслись. Видимо, запрет Толланда Стюарта на алкоголь плохо сказывается на нервной системе доктора, подумал Эллери. — Он наверху. Забаррикадировался в своей комнате.
      — Что?
      — О нет, он в здравом уме, — виновато улыбнулся Джуниус.
      — Но он наверняка слышал, как приземлился самолет. Неужели человек лишен элементарного любопытства?
      — Видите ли, мистер Стюарт человек особый. Дело в том, что он так давно зол на весь мир, что сам вид человека ему противен. К тому же мистер Стюарт по натуре своей ипохондрик. И с большими странностями. Думаю, вы заметили, что в нашем доме нет центрального отопления. Согласно его теории, паровое отопление сушит легкие. У него на все своя теория.
      — Забавно, — заключил Эллери. — Но какое это имеет отношение к тому факту, что его внучка впервые за многие годы навестила его? Неужели у него нет ни малейшего желания выйти и поздороваться с ней?
      — Ах, мистер Квин, если бы вы знали мистера Толланда Стюарта, вы бы вообще перестали удивляться. Он вернулся с охоты, и я тотчас доложил ему о вашем звонке и о том, что его дочь захватили в день свадьбы. Он ничего на это не ответил, только предупредил, что если я его потревожу, то лишусь места, и закрылся в комнате. Он считает, что ему нельзя волноваться.
      — А ему можно?
      — Он абсолютно здоров для своего возраста. Ох уж эти ипохондрики! Мне приходится прятаться, чтобы выпить кофе с ликером, курить я могу только в лесу и готовить себе мясо только тогда, когда он на охоте. Он очень хитрый, этот старый маньяк. Да-да, он маньяк! И зачем я согласился остаться с ним, заживо себя похоронил!
      Доктор сам испугался этого порыва откровенности. Как-то сразу притих и побледнел.
      — Тем не менее я думаю, что в данном случае вам позволительно сделать исключение и нарушить запрет. У человека дочь убили. Все-таки такое бывает не каждый день.
      — Вы имеете в виду, что надо подняться к нему в спальню? После того, как он строжайше запретил мне его беспокоить?
      — Ну конечно.
      Доктор Джуниус всплеснул руками:
      — Только не я, мистер Квин! Кто угодно, только не я. Остаток жизни я хотел бы прожить в собственной шкуре, причем целой.
      — Фу! Как он вас застращал, однако.
      — Что ж, добро пожаловать, попробуйте сами, если вы не прочь получить заряд дроби. У него ружье всегда возле кровати.
      — Не смешите меня, — резко оборвал его Эллери.
      Доктор приглашающим жестом указал Квину на дубовую лестницу, а сам, опустив плечи, побрел на кухню — к своим запасам бренди.
      Эллери подошел к лестнице и громко крикнул:
      — Мистер Стюарт!
      Тай поднял голову.
      — Дедушка, — пролепетала Бонни. — Я о нем совсем забыла. Ох, Батч, надо ему все рассказать!
      — Мистер Стюарт! — еще раз крикнул Эллери, уже с возмущением. — А, черт подери, пойду наверх.
      Появился доктор Джуниус. Его красный нос стал чуть краснее.
      — Минуточку. Уж если вас потянуло на подвиг, то я должен пойти с вами. Но предупреждаю, ничего хорошего из этого не получится.
      И Джуниус вместе с Квином стал подниматься по лестнице. В это время их ушей достиг низкий, приглушенный гул; он делался все громче, пока не превратился в непрерывный гром.
      — Самолет! — всхлипнул Джуниус. — Он тоже сюда, что ли?
      Рев нарастал: конечно, самолет, какие вопросы, и он кружил над поместьем Толланда Стюарта.
      — Все, последняя капля, — простонал врач. — Теперь он целую неделю будет совершенно невыносим. Пожалуйста, побудьте здесь, а я выйду.
      Не дожидаясь ответа от Квина, он проворно спустился вниз, протрусил к двери и исчез в темноте. Эллери немного подумал и вернулся в гостиную.
      — Не понимаю дедушку, — сказала Бонни. — Он что, болен? Почему он к нам не выходит?
      Никто ей не ответил. Рев моторов смолк, и комнату опять накрыла тишина. Только потрескивали в камине поленья.
      Ворча и стеная, в дверях возник доктор Джуниус.
      — Он меня убьет! И зачем вас всех сюда принесло?
      Следом за стариком в дом вошел крупный мужчина в плаще и мягкой шляпе. Он прищурился на яркое пламя в камине, а потом на присутствующих — осмотрел каждого, не торопясь, одного за другим.
      — Сдается мне, мы встретились снова, инспектор Глюк, — улыбнулся ему Эллери.

      Инспектор Глюк крякнул и, потирая огромные красные руки, придвинулся к камину. У него за спиной оказался еще и летчик, он молча устроился в углу, инспектор представлять его не стал.
      — Ну что, люди, давайте напрямую, — сурово сдвинув свои черные брови, изрек Глюк. — Вы, надо полагать, мисс Стюарт, а вы мистер Ройл? А вы, должно быть, Батчер?
      Тай вскочил:
      — Вы нашли его?
      — Кто он? — встрепенулась Бонни.
      — Ну-ну, всему свое время, — ответил инспектор. — Я весь закоченел, и нам все равно придется долго ждать, потому что пилот говорит, что надвигается гроза. А где старик?
      — У себя наверху, — сказал Эллери. — У него хандра. А тебя, дружище, как я вижу, наша встреча не очень-то и радует. Кстати, а как ты-то влез в это дело?
      — Ты о чем? — ухмыльнулся Глюк. — Убитые из Лос-Анджелеса, разве нет?
      — Я так понимаю, что ты просто вовремя подсуетился и узурпировал право вести расследование.
      — Не заводись, Квин. Когда в управление сообщили, что мистера Ройла и мисс Стюарт нашли мертвыми, мы уже знали, что их похитили, и самолет у меня уже был. Я сразу же вылетел на плато. Так что полицию из других округов мы опередили. Мое мнение — они рады-радешеньки свалить все на Лос-Анджелес. Это дело сложновато для них.
      — Но не для тебя, да? — буркнул Эллери.
      — Да, все довольно просто, — ответил инспектор.
      — Значит, вы его нашли! — вскрикнули Тай и Бонни в один голос.
      — Пока нет. А вот когда найдем, то он будет наш, голубчик, и дело с концом.
      — «Когда»? — сухо переспросил Эллери. — Или все-таки «если»?
      — Все может быть, — загадочно улыбнулся Глюк. — Во всяком случае, этот случай не для тебя, Квин. Обычная полицейская работа.
      — Какая самоуверенность, — заметил Квин, закуривая сигарету. — Тогда скажи нам, это был мужчина?
      — А ты думаешь, женщина? — издевательски спросил полицейский.
      — Я полагаю, такое возможно. Мисс Стюарт, вы вместе с мистером Ройлом видели того пилота. Кто это был: мужчина или женщина?
      — Мужчина, — ответил Тай. — Что за глупость! Конечно, мужчина.
      — Не знаю, — вздохнула Бонни и задумалась. — Точно сказать нельзя. На нем была одежда пилота, но ее могла надеть и женщина. Мы же ни волос, ни глаз, ни даже краешка лица не видели. Верхнюю часть лица закрывали очки, а нижнюю — поднятый воротник.
      — Но походка-то мужская! — крикнул Тай. — И рост тоже!
      Бонни чуть оживилась:
      — Ерунда! В Голливуде полно актеров и актрис, которые могут изобразить кого угодно. И мужчину и женщину. А кроме того, вот спорим, я такая же высокая, как этот... это существо.
      — И никто не слышал его голоса, — вставил Эллери. — Видимо, у него были весомые причины хранить молчание. Если это был мужчина, то зачем бы ему скрывать свой голос? Он же мог легко его изменить.
      — А теперь, Квин, послушай меня, — резко сказал инспектор Глюк. — Хватит огород городить. Хорошо, нам неизвестно, кто это был, мужчина или женщина. Но мы знаем, какого он роста и комплекции...
      — Разве? А каблуки? Да и летный комбинезон такой бесформенный, что может скрыть любую комплекцию. Нет, здесь можно быть уверенным только в одном.
      — И в чем же?
      — В том, что он умеет управлять самолетом.
      Глюк издал утробный рык. Доктор Джуниус робко кашлянул в тишине.
      — Инспектор, не хочу показаться вам негостеприимным, но не думаете ли вы, что было бы благоразумно улететь отсюда до начала грозы?
      — А? — произнес Глюк и холодно посмотрел на Джуниуса.
      — Я сказал...
      — Я слышал, что вы сказали... — прервал его полицейский и внимательно посмотрел в желтое лицо врача. — Что с вами? Нервы шалят?
      — Нет. Определенно, нет.
      — Кстати, кто вы такой? Что вы здесь делаете?
      — Моя фамилия Джуниус. Я — врач и живу у мистера Стюарта.
      — Откуда вы? Вы знали мисс Блит Стюарт и Джона Ройла?
      — Вообще-то нет. То есть я несколько раз видел мистера Ройла в Голливуде, а мисс Блит Стюарт иногда сюда приезжала. Но последние несколько лет мы с ней не виделись.
      — А давно вы здесь живете?
      — Десять лет. Мистер Стюарт нанял меня, чтобы я о нем заботился. Должен сказать, что он положил мне очень приличное жалованье. Хотя я и раньше не бедствовал, у меня была практика...
      — Так откуда вы? Не слышу ответа.
      — Из Буэна-Висты, штат Колорадо.
      — Проблемы с законом?
      Доктор Джуниус изобразил поруганную добродетель:
      — Уважаемый сэр!!!
      Глюк окинул его взглядом.
      — Я вам вреда не нанес, — сказал он примирительно.
      Доктор вытер пот со лба и петушиться не стал.
      — Итак, что мы имеем, — продолжил инспектор. — Квин, в отношении причины смерти ты прав. Коронер из округа Риверсайд вместе с шерифом прилетал на место и осмотрел трупы.
      Бонни опять побледнела.
      — Доктор Джуниус прав, — резко сказал Жак Батчер. — Нам следует отсюда убраться и доставить Бонни и Тая домой. С ними вы могли бы поговорить и завтра.
      — Все в порядке, Батч, — сказала Бонни. — Я чувствую себя нормально.
      — Что до меня, то чем раньше вы начнете, тем лучше. Неужели вы думаете, что я смогу спокойно спать, есть и работать, пока убийца моего отца на свободе!
      — Ну так вот, как я сказал, предварительный осмотр показывает, что жертвы умерли от высоких доз морфина.
      — Яд был в термосах? — уточнил Эллери.
      — Да, в выпивке. Врач анализа пока не провел, но сказал, что в каждой емкости содержалось не менее пяти гран морфина. Остатки исследует Бронсон, наш химик.
      — Но мне непонятно, — нахмурившись, сказала Бонни. — Перед их отлетом мы все пили из этих бутылей. Почему же никто из нас не отравился?
      — Если вы не отравились, то это значит, что в тот момент яда в напитках не было. Кто-нибудь из вас помнит, что произошло с той корзиной?
      — Я помню, — сказал Эллери. — Когда толпа ринулась к самолету, меня толкнули на корзину, и я был вынужден на нее сесть. Произошло это сразу после того, как в нее убрали бутыли. И вообще она была у меня на глазах с того момента, как ее открыли первый раз, и до того, как я на нее плюхнулся.
      — Ты так и сидел на корзине, пока ее не забрал тот самый пилот?
      — Более того. Я встал с корзины и собственноручно передал ее пилоту. Он как раз поднимался в самолет.
      — А это означает, что яд подмешали уже в самолете. Так что здесь нам все ясно. — Глюк был явно доволен. — Он захватил самолет, подсыпал в выпивку яду, поднял самолет в воздух и стал ждать, когда Джек Ройл и Блит нальют себе. А морфин с аспирином, как сказал коронер, практически без вкуса. Когда яд подействовал, убийца посадил самолет на плато и скрылся. Четко сработано, без шума и пыли. Он, видно, чертовски хладнокровен.
      Гроза, предсказанная летчиком, началась. Дождь хлестал струями, порывистый ветер грохотал ставнями, звенел стеклами, завывал в трубе. Вдруг прямо в верхушку горы ударила молния, и почти сразу грянул гром.
      Все сразу умолкли. Доктор Джуниус прошаркал к камину и подбросил полено. Эллери напряг слух. Гром все перекатывался, казалось, конца ему не будет. Вроде бы в треске грома присутствовал еще какой-то звук. Он огляделся: похоже, никто больше на этот посторонний звук внимания не обратил.
      Гром сделал передышку, и Глюк опять заговорил:
      — Вся полиция штата ищет этого пилота. Теперь это только вопрос времени.
      — А ливень! — воскликнул Тай. — Он же смоет все следы!
      — Знаю, знаю, мистер Ройл, — снисходительно произнес инспектор. — Не волнуйтесь — мы обязательно его схватим. А сейчас, молодые люди, расскажите-ка мне о своих родителях. Ключ должен быть где-то в их прошлом.
      Эллери взял со стула у двери свою шляпу и плащ и тихонько улизнул — через холл, кухню и черный ход.
 

* * *

 
      Деревья вокруг дома клонились под ветром. С неба лило так, что Эллери моментально промок до нитки, едва шагнув с крыльца на мягкую, как губка, землю. Пригнув голову, он прижал рукой шляпу и двинулся к посадочной площадке. Там он остановился перевести дух.
      В ангаре стоял частный самолет, на котором, судя по всему, и прилетел инспектор Глюк, а рядом с ним — уже виденный Эллери маленький потрепанный воздушный трудяга. На взлетной полосе жизни не наблюдалось. Квин дождался очередной вспышки молнии и задрал голову к расколотому небу. Если в нем и было что-то, то оно тут же и потерялось в клубящихся тучах. Может, просто игра воображения? Однако Эллери готов был поклясться, что сквозь раскаты грома расслышал рокот авиационных моторов. «А что, если это мне только почудилось? — подумал мистер Квин. — Хотя могу поклясться, что сквозь раскаты грома я ясно слышал рокот двигателя».
      Он развернулся и быстро зашагал к дому. Но не успел выйти из-под деревьев, как увидел крадущегося вдоль стены мужчину. Молния удружила: Эллери увидел его лицо. Это было лицо старика, с глубокими морщинами, седой бородой и вялыми дрожащими губами; и это было лицо человека, который смотрит в глаза смерти. Эллери поразился этому чистому, первобытному ужасу, сковавшему черты старческого лица, — как будто человек внезапно очнулся от самого кошмарного своего сна.
      В наступившей тьме Квин не заметил, куда скрылся старик; он вообще ничего не замечал, даже осатаневшего дождя. Он стоял и думал: что делал мистер Толланд Стюарт в грозу на улице? Предполагалось, что он трясется у себя в спальне, заперев двери. Ан нет: всего через несколько часов после того, как была убита в воздухе его единственная дочь, он шастает по окрестностям, да еще в летном шлеме, таком несуразном на его седой голове.