— Ты от меня откажешься? Бонни, глупышка...
— Единственные умные слова, которые я здесь слышу, сказала эта белобрысая горгона! — орал Тай отцу. — Отец, если ты не откажешься от своей глупой идеи, мы с тобой тоже расстанемся... А, Квин?! Извините. Ведь вы, кажется, Квин? Налейте себе выпить. Ну все, папа, пора проснуться. Это просто кошмарный сон.
— Тай, замолчи! — осадил его Джон Ройл. — Квин, сигары в коробке. Все решено, Тай. Так что, если тебе это не нравится, можешь подавиться.
— И подавлюсь!
— Мама, ты уходишь со мной или остаешься в этом отвратительном доме? — спросила Бонни.
— Иди, дорогая, я остаюсь, — нежно пропела Блит. — Будь хорошей девочкой. Можешь поделиться разочарованием с Зарой. Тебе самое время поправить прическу, вся растрепалась.
— Правда? — Бонни посмотрела на мать озадаченно, потом с трагическим надрывом произнесла: — Мама, это конец. Прощай. Надеюсь, он обижать тебя не будет. Впрочем, побьет он тебя обязательно. Запомни, ты всегда можешь вернуться ко мне. Ведь я тебя действительно люблю. Ох, мама, что ты делаешь!
И, ничего не видя от слез, она неуверенно шагнула к дверям.
— Отец, сейчас для тебя не жизнь, а сплошное удовольствие, — с горечью произнес Тай. — Но попомни мои слова — через год жизни с этой женщиной ты взвоешь. Прощай!
Получилось так, что Бонни и Тай, покидая «поле битвы», в дверях столкнулись головами.
— Хам! — воскликнула сквозь слезы Бонни.
— А ты не видишь, куда идешь?
— Ничего себе джентльмен. Где ты набрался таких манер? От Джека Ройла, известного конокрада из Сассекса?
— Ты в моем доме и, будь добра, исчезни из него как можно скорее, — холодно произнес Тай.
— В
твоемдоме? А я-то думала, что ты покинул его навсегда — как только что объявил. А если это блеф, то, может быть, это ты инициатор этого брака? Всем известно, какой ты интриган!
— Я? Да я бы предпочел, чтобы отец стал бессловесным статистом, чем женился на твоей матери. Уж если кто и подстроил их брак, так это ты!
— Я? Ха-ха! А скажи на милость, зачем мне это?
— Да ты со своей матерью хочешь примазаться к славе Ройлов. Помнишь, как вы снимались в нашей последней картине?
— Да, я читала о ней отзыв в «Моушен пикчерс геральд». А вот тот кассовый сбор, о котором упомянула «Верайети», тебе ни о чем не говорит?
— Эти сборы делала публика Ройлов!
— Нахал!
В тот момент, когда Тай и Бонни упивались своей взаимной ненавистью, а Джон и Блит, обнявшись, сидели у камина, в гостиную вошел Лаудербек с письмом на подносе.
— Прошу прощения, — сказал он. — Служанка-француженка только что принесла для мисс Блит Стюарт вот это письмо. Она сказала, что оно пришло с последней почтой и на нем стоит пометка «Срочно».
— Это Клотильда! — воскликнула Бонни, схватив с подноса конверт. — Теперь твою почту доставляют сюда? Мама, как тебе не стыдно?
— Бонни, детка, — спокойно сказала Блит, забирая у дочери письмо, — с каких это пор ты читаешь мою почту? А я-то думала, что мы с тобой расстались навеки.
— А ты, Тай, — усмехнулся Джон Ройл, — ты тоже изменил свое решение?
Блит Стюарт тихо ахнула: в конверте лежали две игральные карты. Блит вынула их, потрясла конверт, но больше из него ничего не выпало.
— О! — вновь этот чуть слышный возглас неприятного удивления, и Блит повернулась ко всем спиной.
Мистер Квин неслышно подошел к женщине и заглянул ей через плечо. Обычные игральные карты: двойка треф и десятка пик. Блит медленно их перевернула, и Эллери увидел их рубашки — на синем поле золотые подковы.
— Что случилось, мама? — встревожилась Бонни.
Блит обернулась к ней с обычной своей улыбкой:
— Ничего. Так, глупость. Кто-то решил пошутить. А ты действительно беспокоишься о своей бедной старой мамочке, от которой только что отказалась?
— Ах, мама, не будь такой нудной. — Бонни тряхнула золотыми локонами, перевела взгляд на Тая Ройла, презрительно сморщила нос и упорхнула.
— Пока, папа, — хмуро обронил Тай и тоже скрылся.
— Вот так-то, — вздохнул облегченно Джон и обнял Блит. — Не так уж все и плохо, дорогая. С детьми с ума сойти можно. Ну, поцелуй меня.
— Джек, мы совсем забыли про мистера Квина! — воскликнула Блит и одарила Эллери своей прославленной улыбкой. — Боже мой, что вы должны о нас подумать, мистер Квин! Нас с вами, кажется, и не познакомили даже... Но Джон говорил мне о вас. И Батч, конечно.
— Виноват, — сказал актер. — Дорогая моя, это Эллери Квин, тот самый, кто вместе с Лью Баскомом будет работать над нашей картиной. И все-таки: что вы о нас думаете, Квин? Что мы немного чокнутые?
— Я думаю, что у вас жутко интересная жизнь, — улыбнулся Эллери. — Люди шлют вам зачем-то карты. Юмор весьма своеобразный. Можно взглянуть?
— Нет, правда, это какая-то чепуха, — начала было Блит, но карты вместе с конвертом уже перекочевали в руки мистера Квина, и он принялся тщательно их изучать.
— Естественно, клуб «Подкова», — бормотал Эллери. — Я заметил этот рисунок у них на картах в тот вечер. Однако ваш шутник предельно осторожно обращался с конвертом. Адрес написан от руки, но печатными буквами. Причем цвет чернил характерен для американских почтовых отделений. Отправлено, судя по штемпелю, сегодня утром. Мисс Стюарт, а вы раньше ничего подобного не получали?
— Ты не думаешь... — Джек Ройл поглядел на Блит, но она нетерпеливо тряхнула локонами, и Эллери про себя отметил, что манеру вскидывать голову Бонни унаследовала от матери.
— Ну говорю же вам, ничего в этом нет, вовсе ничего! Люди нашей профессии вечно получают от поклонников разные смешные и нелепые вещи.
— Но вы такие уже получали?
Блит нахмурилась. Квин улыбался. Она пожала плечами, взяла свою сумочку и достала из нее еще один конверт.
— Блит, за этим что-то стоит. — Ройл посерьезнел.
— О, Джон, зачем поднимать шум из-за пустяков? Не понимаю, мистер Квин, почему вас это так занимает. Первый я получила во вторник, то есть на следующий день после подписания контракта.
Эллери с пристрастием осмотрел этот конверт. Точно такой же, как тот, что принесла Клотильда, вплоть до цвета чернил. Отправлен в понедельник вечером через почтовое отделение Голливуда. Внутри — две игральные карты с золотой подковой: валет и семерка пик.
— Загадки и кроссворды всегда меня забавляли, — сказал Эллери. — Раз уж вы не придаете этим картам никакого значения, то не будете возражать, если я их присвою? — Он положил карты к себе в карман и бодро перешел к цели своего визита: — Сэм Викс только что сообщил нам о вашем примирении...
— Так быстро? — вскинула брови Блит.
— Но мы ни единой душе не говорили! — поразился Джек.
— Это Голливуд... У меня вопрос: как вы к этому пришли?
Джек и Блит переглянулись.
— Полагаю, что очень скоро на наши головы свалится Батч и нам, так или иначе, придется все объяснять, — сказал Ройл. — Все очень просто, Квин. Мы с Блит решили, что пора прекратить валять дурака. Двадцать с лишним лет мы любим друг друга, и только гордость мешала нам снова быть вместе. Вот и все!
— Боже, когда я думаю, сколько лет... — вздохнула мисс Стюарт. — Дорогой, ведь мы же сами их себе испортили. Правда?
— Но для хорошего киносценария этого мало, — заявил Эллери. — Еще нужна весомая причина, по которой вы расстались. Необходима напряженная интрига, иначе никакого интереса. Итак, причина разрыва: мужчина? женщина? Нельзя же приписать этот разрыв только вашему вздорному характеру!
— Можно, еще как! — усмехнулся Ройл. — А вот и телефонный звонок... Да, Батч, это правда. Вау! Подожди, подожди... О! Спасибо, Батч. Я потрясен. Подожди, Блит тоже хочет с тобой поговорить...
Короче, им было не до Квина; он их оставил.
* * *
Выйдя из замка Ройлов, мистер Квин, к своему удивлению, чуть не наткнулся на молодого Ройла и Бонни. Они сидели на разводном мостике, свесив над водой ноги. Сейчас они никак не были похожи на заклятых врагов. Скорее на добрых друзей! Нет, не совсем... Эллери вдруг услышал утробное рычание Тая и хотел уже кинуться к ним, думая, что Тай собрался сбросить девушку в воду. Но приостановился: звериный рык молодого Ройла, судя по всему, был реакцией на собственное несовершенство.
— Да, конечно, я подлец, что так поступаю, — рычал Тай. — Но не могу я бросить старика. Он для меня все. Лаудербек — это так, для виду, а агент думает только о деньгах. Если бы не я, отец уже давно был бы таким, как Парк.
— Да, ты прав, — ответила Бонни, глядя на воду.
— Что ты имеешь в виду? Да у отца в одной левой брови больше таланта, чем у всех остальных актеров, имеете взятых. Просто он очень непрактичный — пускает по ветру все, что получает.
— А ты, конечно, скряга, — промурлыкала Бонни. — Можно подумать, у тебя миллионы.
— Ну, об этом не будем, — сказал Тай, покраснев. — Я говорю, что он во мне нуждается. Только поэтому я согласился.
— Не надо мне ничего объяснять, — холодно сказала Бонни. — Вы меня не интересуете: ни ты, ни твой отец... А сама я соглашусь только потому, что не хочу причинять матери душевную боль. И оставить ее я не могу.
— Ну а кто теперь объясняет? — Тай иронично поднял брови.
Бонни от досады прикусила губу.
— Не знаю, почему я сижу здесь и разговариваю с тобой. Ты мне отвратителен и...
— У тебя на чулке спустилась петля, — заметил Тай.
Бонни быстро подняла ногу и поджала под себя.
— Какой ты противный! Такие вещи замечаешь.
— Извини, что сказал об этом. У тебя, между прочим, очень красивые ноги. И маленькие ступни — для такой высокой девушки. — Он размахнулся, бросил камешек в ров и с повышенным интересом стал наблюдать за результатом. — И фигура у тебя тоже красивая, — сообщил Тай, глядя в воду.
Бонни вытаращилась на него и мгновенно превратилась в испуганную девочку-подростка. Потом мисс Стюарт с рассеянным видом, но очень проворно лизнула палец и прижала петлю на чулке. Судя по отчаянному взгляду, устремленному на сумочку, ей больше всего на свете хотелось сейчас достать зеркальце и убедиться, что губы не нуждаются в помаде, а золотисто-медовые локоны — в расческе. А может быть, и припудрить носик. То есть воспользоваться обычными средствами защиты, к которым прибегает в моменты смущения любая женщина.
— И мордашка, — добавил Тай и опять швырнул в воду камешек.
— Ну и что? — сказала Бонни, и рука ее метнулась к волосам — искоренять ущерб, нанесенный ветром прическе и абсолютно неразличимый для мужского глаза.
— А то, что нам надо побыть друзьями, — ответил молодой Ройл. — До свадьбы наших родителей. Пойдем?
Мистер Квин как раз в этот психологически напряженный момент корчился от усилий сдержать кашель. Но кашель вырвался и возымел эффект револьверного выстрела. Оба дернулись, Тай густо покраснел и вскочил на ноги. Бонни с вороватым видом открыла сумочку, но тут же ее закрыла.
— Сделки не будет, — ледяным тоном сказала она Таю. — О, привет, мистер Квин! И знай: я скорее подружусь с вонючим скунсом, чем с тобой. Мне известно, как ты ведешь себя с женщинами. Просто я не стану с тобой ругаться на людях, пока наши родители не поженятся.
— Привет, Квин. Вам когда-нибудь встречалась более строптивая женщина, чем эта? — Тай стряхнул пыль с брюк. — На тысячу слов ни одного доброго. Ну хорошо, Бонни, пусть будет по-твоему. Я забочусь только об отце, и больше мне ничего не надо.
— А я иду с тобой на перемирие, заметь, временное, только ради мамы. Мистер Квин, пожалуйста, помогите мне подняться.
— Я тебе помогу, — сказал Тай.
— Мистер Квин! — настойчиво позвала Бонни.
Эллери подошел к ней и протянул руку. Тай, не сводя с Бонни глаз, несколько раз поднял и опустил свои широкие плечи, как боксер перед боем.
— Ладно же, черт побери! — рыкнул он. — Но только до свадьбы.
— Ах, вы такие рыцари, высокие сильные красавцы мужчины!
— Я виноват, что таким уродился? — сорвался Тай.
И они зашагали в разные стороны. Мистер Эллери Квин смотрел им вслед, совершенно ошеломленный: все-таки это было немного чересчур для его простой натуры.
Глава 5
УНЕСЕННЫЕ ВЕТРОМ
Статья Паулы Перис сообщила животрепещущую новость в субботу утром, и в тот же день на центральных воротах киностудии «Магна» удвоили охрану. Вокруг особняка Ройлов в Беверли-Хиллз забегали сторожевые собаки. Блит заперлась у себя в Глендейле, а в караул на входной двери встала непреклонная Клотильда. А Тай и Бонни, исправно играя свои роли, одарили совместным интервью изумленных газетчиков, высказались друг о друге самым лестным образом и сфотографировались, нежно глядя друг другу в глаза.
— Все прошло гладко, — сообщил Сэм Викс Квину вечером того безумного дня и вытер с лица пот. — Но завтра! Завтра!..
— А Бонни летит? — спросил Эллери.
— Хотела, но я ее отговорил. Боялся, что на обратном пути они с Таем затеют драку прямо в воздухе.
— Замечательно, что Джон и Блит все принимают, — сиял Жак Батчер. — Ну а если Тай будет у них пилотом, это вообще класс, правда, Сэм?
— Молоко любимой мамочки, — ухмыльнулся Лью Баском. — Подай-ка мне бутылку.
— Завтра на летном поле ребятки устроят пышные проводы, — сказал Сэм Викс. — На Рид-Айленд я вылетаю раньше. Займусь подготовкой к приему. Так что увидимся завтра вечером.
— Меня не будет, — объявил Батчер. — Ненавижу голливудские тусовки. Джеку и Блит я сказал, что доктор рекомендовал мне отдых. Бонни меня понимает. Завтра с утра пораньше поеду в Палм-Спрингс, проведу денек на солнышке. В понедельник собираемся.
В воскресенье в полдень Квин и Лью Баском отправились на аэродром на машине Эллери. На бульваре Лос-Фелиз они попали в пробку, машины тащились бампер в бампер. Они потратили целый час, чтобы свернуть на Риверсайд, проехать вдоль Лос-Анджелес-Ривер и еще час плелись через Гриффит-Парк к аэродрому. Потом пятнадцать минут искали место для парковки. Оставив машину, Эллери и Лью, работая локтями, пробрались сквозь толпу.
— Опоздали, — заныл Лью. — Эрминиус уже вовсю работает!
Сверкая под солнцем, красный с золотом моноплан Тая стоял на поле в окружении озверевшего полицейского кордона. Улыбающиеся Ройлы и Стюарты стояли плечом к плечу, раскланиваясь перед фотографами, репортерами и толпой визжащих от восторга поклонников. Шум стоял такой, что не слышно было духового оркестра. Его преподобие доктор Эрминиус, с развевающимися на ветру бакенбардами, расточая лучистые улыбки поверх молитвенника, медленно, но неуклонно сдвигался к тому месту, на которое были нацелены объективы фото- и кинокамер.
— Отлично, док Эрминиус! — похвалил кто-то священника.
— Бог ты мой, да разве это венчание!
— Нормально, нормально, док!
— Прямо Судный день, — сказал Лью. — Ну-ка, пропустите! Джон! Блит!
Оркестр закончил играть «Гряди, голубица» и плавно перешел на «Калифорния, я с тобой».
— Лью! Мистер Квин! Офицер, пропустите их!
— Бонни... Бонни Стюарт! Сюда, пожалуйста... Улыбнитесь Таю!
— Джон, прошу, несколько слов нашим радиослушателям.
— Пастор Эрминиус, можно вас сфотографировать?
— Да, сын мой, — заторопился священник и встал перед Джоном Ройлом.
— Джон! Блит! Давайте я сделаю снимок ваших рук с обручальными кольцами.
— Черт подери! Да уберите этих людей от самолета!
— Мисс Блит! — раздался пронзительный женский голос. — Мисс Блит!
Строго одетая дама, энергично работая локтями, пробралась к полицейскому кордону и замахала конвертом.
— Клотильда! — крикнула Блит.
Новобрачная вся светилась от радости. В руках она держала охапку цветов, шляпка сбилась набок. Блит кинулась к своей горничной, но, завидев конверт, громко ахнула и побледнела. Через плечо полицейского она выхватила у Клотильды конверт, распечатала его, заглянула внутрь и тут же импульсивно скомкала и отшвырнула от себя. После этого она опять надела свою улыбку и вернулась к группе у самолета.
Мистер Квин, лавируя между корзинами с цветами и фруктами, добрался до валявшегося на земле конверта и поднял его. Еще один надписанный на почте конверт, только заказной, с доставкой нарочным. В нем лежала разорванная напополам восьмерка пик.
Эллери видел своими глазами, что Блит ее не рвала. Странно. Нахмурившись, он огляделся. Но горничная Стюартов уже исчезла в толпе.
— Тай, поцелуй Бонни для кинохроники!
— Джек! Джек! Обнимись с новобрачной!
— А это что? — спросил кто-то, поднимая красивую закрытую корзинку.
— Не знаю, — ответил Джон Ройл. — Ее нам прислали. Откройте ее!
Бонни наклонилась и извлекла из корзины два термоса.
— Посмотрите, что я нашла!
Джек Ройл открутил крышку и понюхал.
— О, «Сайдкар»! Ну, спасибо тебе, анонимный друг. Как ты узнал мою слабость?
— И мою! — вскрикнула Блит, отвинтив крышку на другом термосе. — Это же мартини! Самые милые подарки в дорогу. Правда?
— Предлагаю выпить за жениха и невесту!
Бутыли пошли по рукам. Выдержав схватку с крупной статной дамой, ими завладел Лью Баском и разлил коктейли по неизвестно откуда взявшимся бумажным стаканчикам.
— Э, оставь хоть немного нам! — крикнул ему Джон Ройл.
— Что, нельзя выпить за любовь?
— Старина, ты уже стал нуждаться в стимуляторах?
— За любовь! Оркестр, музыку! Поехали!
— Я говорю, оставь нам немного! — смеялся Джон.
Лью с явной неохотой закупорил бутыли и опустил в корзину. Ее поставили рядом с грудой багажа у самолета Тая. Толпа пришла в движение. Лью и Эллери едва не затоптали в давке. Квин присел на корзину.
— Теперь понятно, почему Батч уехал в Палм-Спрингс, — вздохнул он.
— Кто умыкнул мой шлем? — кричал Тай Ройл. — Мак, присмотри тут, а я пока схожу за другим!
Он врезался в толпу и стал пробираться к ангару.
— Что тут происходит? — раздался мужской голос. — Революция?
Эллери, придерживая рукой шляпу, поднял голову и увидел перед собой улыбающегося Алана Кларка.
— Просто обычное тихое воскресенье в Голливуде, Алан. Скоро улетят.
— Нет, черт возьми, я должен поцеловать невесту! — взревел Лью.
Он обхватил Блит и принялся ее лобзать. Джек улыбнулся и взялся за багаж. Следующей жертвой Баскома, очевидно, должна была стать Бонни. Однако к ней неожиданно подбежал какой-то человек:
— Мисс Бонни Стюарт, мистер Тайлер Ройл ждет вас в ангаре.
Бонни, совершенно неотразимая в короткой леопардовой шубке и такой же шапочке, улыбнулась, к удовольствию толпы, и скользнула вслед за мужчиной.
Войдя в ангар, она огляделась, но никого не увидела. Хотела спросить своего провожатого, но его уже не было.
— Тай! — позвала Бонни.
Высоко под потолком откликнулось громкое эхо.
— Я здесь! — услышала она и пошла на голос. Тай стоял возле накрытого брезентом биплана и рылся в металлическом шкафчике.
— Что тебе нужно, чума? — Он явно удивился.
— Что мне нужно! Лучше скажи, что тебе от меня нужно?
— От тебя — ровным счетом ничего.
— Послушай, Тай Ройл, я весь день придерживалась нашего уговора. Ты только что послал за мной. Чего ты хочешь?
— Я послал за тобой? Черта с два.
— Тай Ройл, брось валять дурака!
Тай сжал руки в кулаки.
— Благодари Бога, что ты женщина.
— Разве ты не рад, что я женщина? — холодно ответила Бонни. — Ведь ты меня поцеловал?
— Исключительно по просьбе фоторепортера.
— С каких это пор ты стал слушаться фоторепортеров?
— Ну знаешь! — заорал Тай. — По собственной воле я бы тебя ни за что не поцеловал, даже если бы пять лет не видел женщины! У тебя же не губы, а бесчувственные резиновые протекторы. Представляю, что испытывают твои партнеры на съемках любовных сцен. Да им за такой героизм полагаются медали!
Бонни побелела.
— Ты... Ты...
И тут позади них кто-то кашлянул. Они разом обернулись и удивленно заморгали. Перед ними стояла высокая фигура в летном комбинезоне, в шлеме, меховых перчатках. И с направленным на них револьвером.
— Ну хорошо, я погорячился, — сказал Тай. — Но зачем так шутить?
Револьвер слегка пошевелился в руке, недвусмысленно требуя молчания. Тай и Бонни замерли.
Тип в «консервах» толкнул ногой стул Таю и указал на него револьвером. Тай сел. Бонни стояла, боясь пошевелиться. Моток веревок прилетел к Бонни и ударил ее по ноге, револьвер указал на Тая.
Тай прыгнул в сторону, но дуло револьвера неотступно следовало за ним.
— Тай, прошу тебя, не надо, — взмолилась Бонни.
— А потом нам от него не уйти, — хрипло сказал Тай. — Чего ты хочешь? Денег? Сейчас...
Зрачок пистолетного дула остановил его. Бонни взяла моток и стала привязывать Тая к спинке и ножкам стула.
— Теперь все понятно, Бонни, — горько сказал Тай. — Еще одна твоя шуточка! Но на этот раз ты зашла слишком далеко. За это можно и в тюрьму угодить.
— Тай, револьвер не игрушечный, — нашептывала ему Бонни. — Я, конечно, могу играть грубо, но только не с оружием. Ты разве не видишь, у него какое-то определенное дело. Сиди спокойно, я слабо привяжу...
Ствол револьвера уперся ей в лопатку. Бонни прикусила губу и туже затянула узел веревки. А у пришельца уже и кляп был приготовлен. Таю зажали рот.
Ситуация сложилась нелепая: практически рядом толпы людей, а здесь гробовая тишина, бессловесная фигура с револьвером... Бонни пронзительно закричала. Ответило ей только эхо. А этот тип моментально свалил ее и заткнул ей рот перчаткой. Она дралась и брыкалась, но очень скоро оказалась, как и Тай, привязанной к стулу и с кляпом во рту.
Затем неизвестный все так же без единого звука положил револьвер в карман, поднял руку в издевательском салюте и скрылся за бипланом.
Тай дергался в диких попытках освободиться от пут, но добился только того, что опрокинулся вместе со стулом и ударился затылком о каменный пол. Что-то хрустнуло при этом, и Бонни чуть не вырвало. Тай лежал с закрытыми глазами и не шевелился.
* * *
— Вон он идет! — крикнул Джон, стоя на трапе у самолета и обнимая Блит.
— Тай, ну давай же!
— А где Бонни? — спросила Блит. — Бонни!
— Где-то в толпе. Тай!
Высокий человек в очках пилота уверенно проложил себе путь сквозь толпу и быстро начал забрасывать на борт оставшийся багаж. Квин поднялся и услужливо подал ему корзину. Пилот помахал этой корзиной, прощаясь с толпой, жестом поторопил Джона и Блит, следом за ними ввинтился в кабину и захлопнул дверь.
— Мягкой посадки! — заорал Лью.
Оркестр грянул свадебный марш из «Лоэнгрина». Все запели.
* * *
Бонни в панике озиралась вокруг и неожиданно увидела в окно ангара этого высокого, в очках: он бежал к самолету Тая. И только теперь она сообразила, что на нем точно такой же комбинезон, как и на Тае.
Джон... Блит... машут руками, что-то кричат... В ангар проникли приглушенные звуки духового оркестра. Бонни глазам своим не поверила: золотисто-красный самолет покатился по взлетной дорожке, набирая скорость, все быстрее, быстрее... Вот он оторвался от земли и взмыл в небо.
Она еще видела, что мать машет платком в иллюминатор, прощаясь с теми, кто остался. И все. Дальше настала чернота.
* * *
Прошла вечность. Бонни открыла глаза. Окружающее медленно проникало в сознание. Она лежит на боку. На каменном полу. В нескольких футах от нее лежит Тай. Страшно бледный, бледный, как... мертвец.
— Тай!
Бонни пошевелилась, и тысячи острых иголок прошили затекшее тело. Боль окончательно вернула ее к действительности. Блит... Блит пропала.
А сама она потеряла сознание и потому свалилась на пол. Когда это было? Который теперь час?
Блит пропала. Затерялась, растаяла в воздухе, как дым.
Мама...
При падении у Бонни изо рта выпал кляп.
А что с мамой?
Тай ударился головой и умер.
Бонни закричала. Эхо возвращало ей крики — побитой, потерянной, валяющейся на холодном каменном полу ангара.
Тай застонал и открыл свои покрасневшие глаза. Бонни подползла к нему, волоча за собой стул.
— Тай! Их захватили! Джека... и маму... Тот, кто связал нас. Он хотел, чтобы его приняли за тебя. Он улетел с ними!
Тай закрыл глаза. Когда он снова их открыл, Бонни поразилась — они налились кровью. Кляп у него во рту шевелился, как будто он силился что-то ей сказать. Видно было, как напряглись жилы у него на шее. Бонни прижалась к нему лицом и вцепилась зубами в кляп. Она теребила его и тянула, пока не вытащила.
— Бонни, — прохрипел Тай, — развяжи меня.
Он перевернулся на живот, и Бонни принялась зубами развязывать на нем веревки.
* * *
Эллери со своими двумя спутниками — Лью и Аланом — задержался на аэродроме — он увидел, как народ кинулся к своим машинам, и решил с отъездом не торопиться. И они втроем двинулись к ресторану — выпить кофе, перекусить и переждать давку.
На летном поле, у ворот одного ангара, собралась небольшая группа служащих аэропорта: кто-то из начальства, летчики, механики и полицейские. А в центре группы — Тай с огромной шишкой на затылке и синяками на руках и Бонни — белее носового платка, которым утирала слезы.
— Квин! — завидев Эллери, крикнул Тай. — Слава богу, хоть одно знакомое лицо. И Лью! Вызовите Батча и позвоните на Рид-Айленд. Да делайте же хоть что-нибудь!
— Звонить на остров не имеет смысла, — сказал Эллери Баскому. — Туда этот малый их точно не доставит. Интересно, а что, если...
— Он забрал маму, — разлепила губы Бонни.
Какая-то женщина из сотрудников хотела отвести ее в здание аэропорта, но девушка в ответ замотала головой.
Эллери позвонил в справочное бюро, затем набрал номер Толланда Стюарта. Телефон долго не отвечал. Наконец Квин услышал в трубке сухой мужской голос.
— Это мистер Толланд Стюарт? — спросил он.
— Нет, это доктор Джуниус. Кто спрашивает мистера Стюарта?
Эллери объяснил, что случилось, и спросил, ни пролетал ли моноплан Тая Ройла над Шоколадной горой.
— Нет, — ответил доктор. — Сегодня ни один самолет над нами не пролетал. Кстати, вы не думаете, что мистер Ройл и мисс Стюарт могли сами это подстроить? Чтобы никто в медовый месяц им не надоедал. Естественно, что в такое время хочется побыть одним.
— И нанять кого-то, чтобы он связал Тая Ройла и Бонни Стюарт и угнал чужой самолет? — сухо спросил Эллери. — Доктор, такое выглядит крайне неправдоподобно.
— Согласен. В таком случае, если что-нибудь станет известно, сообщите, пожалуйста, мне. А мистер Стюарт ушел охотиться на кроликов и пока еще не вернулся.
Эллери поблагодарил его, повесил трубку и позвонил в Палм-Спрингс. Однако Батчера не застал. Так что Квин оставил ему сообщение и позвонил на Рид-Айленд. Сэма Викса там не оказалось — он вылетел куда-то, Эллери не смог установить, куда именно.
— Значит, самолет мистера Ройла еще не приземлился?
— Нет, мы ждем. Что-то случилось? Они как раз сейчас должны быть у нас.
Эллери вздохнул и повесил трубку.
Прибыли еще полицейские, руководство округа, тучей саранчи налетели газетчики. Вскоре народу на поле стало еще больше, чем во время проводов. А поисковые самолеты из муниципального аэропорта и с ближайшего военного аэродрома уже бороздили небо в юго-западном направлении, то есть по наиболее вероятному курсу красного с золотом моноплана. День все тянулся в тягостной неизвестности.
На закате приземлилась двухместная авиетка. Из кабины спрыгнул Вундеркинд и побежал к ангару, возле которого топтались люди. Он обнял Бонни, и она зарыдала ему в плечо. А Тай все расхаживал перед воротами, курил одну сигарету за другой.
— Поступили новости! — крикнул, подбегая к ним, служащий аэропорта. — Я получил сообщение, что разведчик ВВС только что обнаружил на голом плато Шоколадных гор красный с золотом моноплан! Но никаких признаков жизни.
— Разбитый? — хрипло выдавил Тай.
— Нет. Он там приземлился.
— Странно, — забормотал Эллери, но, увидев лицо Бонни, сразу же замолк. Такие лица бывают у приговоренных к смерти, которым отсрочили исполнение приговора.
* * *
Вскоре целая, можно сказать, эскадрилья самолетов поднялась в небо и, развернувшись, взяла курс на запад. Над горами Сан-Бернардино они летели уже в темноте, направляемые по радио.
На плато прилетевших встретили военные с револьверами в руках. На разговоры они не шли и на вопросы не отвечали.
— Мой отец... — первое, что произнес Тай, оказавшись на земле, и побежал к своему моноплану.
— Моя мама... — произнесла Бонни и, споткнувшись, побрела за ним.
Офицер в летном шлеме что-то тихо сказал Жаку Батчеру. Тот поморщился, потом как-то криво улыбнулся. Он махнул Эллери и Лью и окликнул девушку:
— Бонни! Подожди.
Девушка остановилась и обернулась. В призрачном свете сигнальных огней видно было ее испуганное лицо. Тай тоже остановился, да так резко, как будто наткнулся на каменную стену.
Эллери и Жак Батчер вошли в кабину самолета Тая, и кто-то захлопнул за ними дверь.
Тай и Бонни стояли снаружи, окаменев, не отрывая глаз от закрытой двери, не делая попыток войти. И никто не решался приблизиться к ним.
Какое низкое небо, подумала Бонни. Так бывает только ночью в горах.
Дверь кабины открылась, и из нее, еле передвигая ноги, как водолаз по дну моря, вышел Жак Батчер. Он встал между ними, положил руки им на плечи и заговорил приглушенно:
— Пилота в кабине нет. Бонни, Тай, я не знаю, что вам сказать. Джон и Блит там, в самолете...
— В самолете? — Бонни сделала полшага вперед и замерла. — Они внутри? Тогда почему они... не... выходят?
Тай развернулся и зашагал от них. Потом тоже замер в неподвижности. Его силуэт четко выделялся на фоне громадных, сверкающих, совсем близких звезд.
