Наводнение обрушилось на Сан-Суси среди ночи. Уолтер, Вэл, Винни Мун, Джо-Джо, Пинк и Рис Жарден, дрожа и прижимаясь друг к другу, сидели на самом высоком участке крыши в темноте и слушали, как вода, жадно урча, подбирается к ним.
      Внезапно появилась луна с румяной физиономией Соломона Спета, затем, продолжая усмехаться, утонула в черной воде... Начался серый день, но Вэл не видела ничего, кроме воды повсюду. Чувствуя страшную жажду, она начала шарить языком по пересохшему нёбу и... проснулась.
      Солнечный зайчик попытался взобраться к ней на кровать, но оказался слишком слаб и вскоре растаял, поглощенный холодными серыми облаками реального дня.
      Поежившись, Вэл поднялась и по привычке окликнула Рокси. Но Рокси исчезла вместе с экономкой миссис Томпсон и остальными слугами. Вэл ощутила, как в недавнем сне, что приближается конец света.
      Она беспомощно сидела за туалетным столиком в ванной, глядя на флакончик французских духов, когда в дверь постучали и вошел Рис.
      — В какой именно момент, котенок, бекон превращается в уголь? — спросил он.
      Вэл вскочила.
      — Папа! Неужели ты пытался приготовить завтрак? Ради бога, не делай ничего! Я сейчас спущусь.
      — Рад, что ты воспринимаешь это спокойно, — улыбнулся Рис. — Если Пинк тоже уйдет, нам придется где-то искать кухарку.
      — Вовсе нет. Я отлично могу готовить сама.
      — Тебе незачем торчать у плиты. Мы еще в состоянии этого избежать.
      — Да, — усмехнулась Вэл, — пока деньги не истощились полностью. Как тебе удалось разделаться с недвижимостью?
      Рис пожал плечами:
      — За дома в Санта-Монике и Малибу дают хорошие деньги, а вот на Сан-Суси мы здорово погорели.
      — А этот киношник забирает яхту?
      — Да, но он форменный пират.
      Вэл чмокнула отца в загорелый подбородок.
      — Не волнуйся, дорогой. Я научу тебя экономить. А теперь уходи.
      Оставшись одна, Вэл снова помрачнела. Расставаться с привычной роскошью было все равно что ожидать ампутации ноги. Ей представились грядущий аукцион, толпа любопытных, наседающих друг на друга, трогающих руками их личные вещи... Лучше об этом не думать.
      Вэл пережарила тосты, бекон и яичницу и испортила кофе, однако Рис ел с удовольствием, уверяя, что в жизни не пробовал такого вкусного завтрака. Ему почти удалось одурачить дочь, хотя по-настоящему вкусным был только апельсиновый сок, который Пинк приготовил перед уходом. Уолтер прав — она абсолютно бесполезна в этой жизни. Вспомнив об Уолтере, Вэл почувствовала, что у нее дрожат губы. Вытолкнув отца из кухни, утратившей после отбытия миссис Томпсон свой безупречный облик, она села и заплакала над посудомоечной машиной. Это походило на реквием, ибо Вэл не сомневалась, что упомянутым чудесным изобретением они также пользуются в последний раз.
      Потом стало еще хуже.
      Целую неделю аукционисты бегали по дому, словно муравьи, составляя каталог мебели и произведений искусства. Телефоны звонили беспрестанно — покупатель яхты с очередной претензией, адвокаты с вопросами об имуществе, назойливые репортеры... Рис почти весело прыгал от одного телефона к другому в сопровождении Пинка, походившего на собаку, которую только что пнули ногой.
      Среди царящей суматохи Вэл была предоставлена собственным мыслям; ей было нечего делать — разве что не мешать суетящимся незнакомцам. Один из них буквально опрокинул девушку на пол, забирая старинную колыбель, в которой ее укачивала мама. Вэл почувствовала желание продемонстрировать на нем пару приемов, но грубиян успел скрыться с добычей.
      Вэл слонялась по дому, прощаясь с предметами, среди которых она росла, — всеми этими старинными серебряными изделиями, миниатюрным фарфоровым сервизом, купленным отцом в Шанхае во время медового месяца, светильниками, старинными гравюрами на охотничью тематику... Она поглаживала корешки книг, смотрела на картины и провела трудные минуты у рояля, на котором училась (но так толком и не выучилась) играть Шопена, Бетховена и Баха.
      А Уолтер, черт бы его побрал, даже ни разу не позвонил!
      Вэл умудрилась израсходовать только два носовых платка, плача в уголки.
      Однако, сталкиваясь с отцом, она тут же весело заговаривала с ним об их свежемеблированных апартаментах в отеле «Ла Салль», который рекомендовал им Уолтер, снимавший в нем комнаты. Жить там будет так интересно! Да, соглашался Рис, интересно и совсем не похоже на те места, где они жили прежде. Вэл думала о тесных пяти комнатах, гостиничной прислуге, встроенном радио, паре эстампов на стенах, и по спине у нее бегали мурашки...
      Она обнаружила Пинка в разоренном спортзале, пыхтящим над клюшками для гольфа, лыжами, булавами и прочим инвентарем.
      — О, Пинк! — жалобно произнесла Вэл. — «Ла Салль» в самом деле так ужасен?
      — Все будет в порядке, — успокоил ее Пинк. — Если тебе что-нибудь понадобится, попросишь у Мибс.
      — Кто такая Мибс?
      — Мибс Остин. Моя подружка.
      — Пинкус!
      Пинк покраснел.
      — Она работает там телефонным оператором. Мибс о тебе позаботится.
      — Не сомневаюсь. В конце концов, — рассеянно добавила Вэл, — там живет Уолтер.
      — И я, — сказал Пинк, упаковывая пару лыж. — Снял нечто вроде телефонной будки.
      — Пинк, дорогой...
      — Я ведь должен где-то жить, верно? К тому же кто будет готовить пищу? Ты не умеешь, а Рис может только поджарить омлет по-испански.
      — Но, Пинк...
      — Кроме того, Рис нуждается в упражнениях. И ты ведь не сможешь делать ему массаж.
      — Но ты же знаешь, Пинк, — с огорчением сказала Нал, — что сейчас мы не в состоянии позволить себе лишние расходы...
      — Кто говорит о плате? — буркнул Пинк. — Иди отсюда, попрыгунья, и не мешай мне работать.
      — Но что ты намерен... Я имею в виду, у тебя есть какие-нибудь планы?
      Пинк вздохнул:
      — Когда-то я собирался начать собственный бизнес и зарабатывать деньги на ребятах, которым нравится накачивать мускулы, но теперь...
      — О, Пинк, мне так жаль, что ты потерял все свои деньги!
      — Не беспокойся, у меня остались старые связи. Я всегда могу вернуться в кино — стать дублером какого-нибудь смазливого парня, который играет чемпионов по гольфу, но не знает, как держать клюшку.
      — Пинк, — сказала Вэл, — ты не возражаешь, если я тебя поцелую?
      — Прибереги свои поцелуи для малыша Спета — они для него все равно что для кота сливки, — проворчал Пинк. Однако его загорелое лицо смягчилось.
      Вэл улыбнулась:
      — Ты такой обманщик, милый Пинкус. — И она поцеловала его, не встречая дальнейшего сопротивления.
 

* * *

 
      Аукционист громко откашлялся.
      — Перед началом, леди и джентльмены, прошу вас выслушать объявление. Как вам известно, это не принудительная распродажа. Поэтому владелец, мистер Рис Жарден, воспользовался своим правом изъять в последний момент кое-какие предметы. Если вы будете любезны внести изменения в ваши каталоги...
      Вэл, сидя рядом с отцом, чувствовала, как он дрожит, и не осмеливалась смотреть на его лицо. Она пыталась выглядеть безразличной к происходящему, хотя понимала, что эти попытки тщетны.
      — ... Шестидесятифутовая яхта «Валери» снята с аукциона, будучи проданной частным образом вчера...
      Уолтер присутствовал в зале — этот трус сидел сзади! Мог бы хоть поздороваться, сказать: «Какой прекрасный день для казни!» — или что-нибудь в таком роде. Но он вел себя очень странно — был бледен как смерть и даже не смотрел в сторону Вэл.
      — ...Номер сто двадцать шесть: коллекция из четырехсот двадцати двух гравюр на спортивную тематику. Номер сто пятьдесят два: коллекция стрелкового оружия. Номер сто пятьдесят три: коллекция средневековых наконечников стрел. Учитывая огромный интерес к коллекции спортивных гравюр, мистер Жарден просил меня объявить, что она подарена Лос-Анджелесской ассоциации публичных библиотек.
      Последовали вялые аплодисменты, которые быстро стихли, когда кто-то зашикал. Вэл хотелось провалиться сквозь землю. Сзади какой-то мужчина прошептал:
      — А наконечники стрел он, очевидно, подарил музею.
      — Должно быть, он окончательно разорен, — послышался женский шепот.
      — Кто знает...
      — Что ты имеешь в виду?
      — Ш-ш! Разве это не он сидит впереди нас?
      Вэл стиснула кулаки. Она слышала, как ее отец тяжело вздохнул. Все-таки люди — свиньи! Кружат над падалью, как стервятники! Даже Руигу хватило наглости явиться на аукцион. Он сидел в первом ряду широко улыбаясь, несмотря на враждебные взгляды, устремленные на его пухлую физиономию.
      — Также исключен номер семьдесят три: различные предметы спортивного инвентаря — клюшки для гольфа, фехтовальные рапиры, теннисные ракетки и так далее.
      Вэл почувствовала, как ее отец вздрогнул от удивления.
      — Нет, папа, — шепнула она. — Это не ошибка.
      — Но ведь я включил их...
      — А я исключила. Ты не останешься раздетым догола!
      Рис нащупал ее руку и сжал ее.
      — Все остальное будет продано на этом аукционе, независимо от предложенной цены. Все предметы в отличном состоянии. Произведения искусства и антиквариат прошли экспертизу и признаны подлинными. Каждый лот полностью описан в вашем каталоге...
      Сейчас начнется! Это оказалось куда хуже, чем представляла себе Вэл. «О, Уолтер! — думала она. — Почему ты не сядешь рядом со мной и тоже не возьмешь меня за руку?»
      — Лот номер один! — громко возвестил аукционист. — Сервиз из фарфора «Лоустофт» 1787 года с нью-йоркской эмблемой, изображающей женщину и орла; антикварная и историческая ценность. Кто предложит начальную цену пять тысяч долларов? Пять тысяч за лот номер один!
      — Две тысячи! — выкрикнул бледный мужчина с хищным взглядом завзятого коллекционера.
      — Джентльмены! — простонал аукционист. — Грубая подделка подобного антиквариата была продана несколько лет назад на частной распродаже за семь тысяч!
      — Две с половиной тысячи, — послышался спокойный хрипловатый голос сзади.
      — Три тысячи, — пробубнил бледный мужчина.
      — Три с половиной, — произнес хриплый голос.
      — Три с половиной! Кто предложит четыре тысячи?
      — Четыре тысячи, — сказал Анатоль Руиг.
      — Кто предложит пять?
      — Четыре с половиной, — отозвался хриплый голос.
      — Четыре с половиной тысячи! Кто предложит пять? Вы, сэр? Мистер Руиг? Четыре с половиной раз, четыре с половиной два, четыре с половиной... Продано джентльмену за четыре тысячи пятьсот долларов!
      «Грабеж!» — подумала Вэл. Лоустофтский фарфор был семейной реликвией, стоящей куда больше десяти тысяч...
      Вместе с остальными присутствующими она вытянула шею, чтобы рассмотреть вора с хриплым голосом. Он оказался худощавым молодым человеком с черной бородой и в пенсне. Вэл бросила на него злобный взгляд и отвернулась.
      Наступила очередь второго лота. Вэл едва слышала выкрики аукциониста и предложения цены. Бедняга Рис сидел неподвижно — находиться здесь было для него пыткой. Когда голоса смолкли, выяснилось, что победу вновь одержал бородатый молодой человек. «Скотина! — подумала Вэл. — Отхватил спальный гарнитур бедной мамы! »
      С лотом номер три произошла та же история. Зал загудел, а аукционист был в восторге. Зато мистер Анатоль Руиг, очевидно питавший склонность к антиквариату, отнюдь не казался довольным, кидая мрачные взгляды на непобедимого соперника. В заднем ряду Уолтер Спет откинулся на спинку стула, рассеянно набрасывая карандашом на оборотной стороне конверта голову бородатого молодого человека, сидящего в ряду перед ним.
      Лот номер четыре. Номер пять. Шесть. Семь...
      — Это подтасовка! — громко заявил чей-то голос. — Он не дает никому ни единого шанса!
      — Пожалуйста, тише! Леди и джентльмены...
      — Это не аукцион, а монолог!
      Три человека встали и возмущенно покинули зал. Мистер Анатоль Руиг внимательно разглядывал главного злодея. Бледный мужчина тоже поднялся и вышел. Вэл в панике озиралась. Рис, нахмурившись, смотрел на алчного покупателя.
      Лот номер восемь, девять, десять...
      — Я ухожу!
      — Я тоже!
      Бородатый молодой человек кашлянул.
      — Простая вежливость вынуждает меня предупредить оставшихся, что они могут также уйти, если только не хотят присутствовать в качестве обычных зрителей.
      — Прошу прощения, сэр... — начал аукционист, которому происходящее перестало нравиться.
      — Должен добавить, — обратился к нему молодой человек, — что мы побережем голосовые связки, если взглянем в лицо факту.
      — Факту? — ошеломленно переспросил аукционист, призывая к порядку стуком молоточка.
      — Тому факту, — продолжал молодой человек, вставая во весь довольно значительный рост, — что я имею скромное намерение купить каждый лот на этом аукционе, независимо от предлагаемой другими цены.
      И он сел, дружелюбно улыбаясь соседям.
      — Кто это такой? — пробормотал Рис Жарден.
      — А ты не знаешь? — удивленно прошептала Вэл. — Не понимаю...
      — Все это абсолютно против правил, — заявил аукционист, вытирая лицо.
      — Фактически, — уточнил с места молодой человек, — чтобы сэкономить время, я готов предложить мистеру Жардену крупную сумму за весь каталог.
      Мужчина, сидящий позади Вэл, вскочил с криком:
      — Это заговор — вот что это такое!
      — Теперь все ясно! — подхватил кто-то еще.
      — Конечно! Это трюк Жардена!
      — Он блефует!
      — Устроил фальшивый аукцион, дабы все подумали, что он разорен, а сам подсадил этого типа, чтобы тот скупил для него все!
      — На его же деньги!
      — Пожалуйста, леди и джентльмены... — начал Рис, поднимаясь с места.
      — Сидите, мошенник! — завизжала толстая потная леди.
      — Нет-нет, он вовсе не мошенник, — запротестовал молодой человек, явившийся причиной беспорядка.
      Но его голос утонул в хоре негодующих криков.
      — Полицейский! Очистите зал! — рявкнул аукционист. Когда порядок был восстановлен, Вэл пробралась поближе к бородатому молодому человеку.
      — Бессовестный! Смотрите, что вы наделали!
      — Признаю, — виновато ответил он, — что я не предвидел возмущения масс... Полагаю, вы мистер Жарден? Мое предложение было вполне серьезным.
      — Аукцион прекращается! — сердито объявил аукционист. Имея в зале столь ретивого покупателя, он явно рассчитывал на хорошие комиссионные.
      — Я принял решение внезапно, мистер Жарден, поэтому не мог обратиться к вам с этим предложением перед распродажей.
      — Хорошо, давайте обсудим ваше предложение, — согласился Рис.
      Трое мужчин склонили друг к другу головы. Мистер Анатоль Руиг встал, взял шляпу и трость и потихоньку вышел.
      Молодой человек сумел добиться своего. Спустя пять минут озадаченный Жарден принял предложение, аукционист неуклюже сел, чтобы выписать счет, а молодой человек извлек из кармана бумажник и выложил на стол такую толстую пачку новеньких тысячедолларовых банкнотов, что Вэл едва не завопила: «Финансовый король!»
      — Чтобы избежать путаницы с чеками, — хриплым голосом объяснил молодой человек. — А теперь, если больше нет вопросов, на улице меня ждут несколько фургонов.
      Он вышел и вскоре вернулся с группой мускулистых джентльменов в комбинезонах, которые огляделись, поплевали на руки, выслушали данные шепотом инструкции их нанимателя, покивали и молча приступили к работе.
      — Кто же он такой? — осведомился Пинк, глядя на бороду незнакомца.
      — Спекулянт! — фыркнула Вэл. Подумав об Уолтере, она как бы невзначай придвинулась к нему. — Привет.
      — Здравствуй.
      Молчание. Затем Вэл спросила:
      — Тебе не стыдно?
      — Стыдно, — ответил Уолтер.
      Ну что можно сделать с таким человеком? Вэл выхватила у него конверт, на котором он рисовал, скомкала его, швырнула в Уолтера и отошла прочь.
      Уолтер подобрал конверт и рассеянно сунул его в карман.
      — Вот ты где! — послышался чей-то бас, и Уолтер поднял голову:
      — Привет, Фиц. Как поживаешь? Фицджералд сел, тяжело дыша.
      — Паршиво. Я думал, Калифорния избавит меня от синусита, но будь я проклят, если моя башка не стала болеть еще сильнее. — Фиц прожил в Калифорнии больше десяти лет и по десять раз в день жаловался на свой синусит. — Где рисунок?
      — Какой именно?
      — Сегодняшний, завтрашний — любой, — проворчал Фиц. — За что, по-твоему, я тебе плачу — за красивые глаза? Из-за этой истории с «Огипи» в воздухе полным-полно грязи, а ты бездельничаешь!
      — Я был занят.
      — У меня целую неделю не было карикатур — приходилось пользоваться старыми. Послушай, Уолтер, что здесь происходит?
      — Как будто ты не знаешь, осел длинноухий.
      — Я слышал снаружи, что кто-то сорвал аукцион.
      — Тогда с твоими ушами все в порядке.
      Фиц был толстым ирландцем, с бровями, напоминающими птичьи гнезда; его глаза находились в беспрестанном движении. Будучи абсолютно непредсказуемым, он внезапно отошел от Уолтера.
      — Привет, Рис. Чертовски тебе сочувствую. Рано или поздно это должно было случиться, хотя ты вряд ли хочешь все это заново пережевывать.
      — Что верно, то верно. — Жарден огляделся вокруг — зал почти опустел. — Ты присутствовал при добивании затравленного зверя, — мрачно добавил он.