Глава 38

Прошло немного времени. Облаченная в ночную сорочку, теплый халат и мягкие тапочки, Конкордия уютно устроилась в кресле у камина в своей спальне. Ханна и Эдвина уселись на ковер у ее ног. Феба сидела в кресле. Теодора ласково и осторожно расчесывала волосы Конкордии, приподнимая прядь за прядью и поднося их ближе к огню, чтобы быстрее просушить.

– Так мистер Тримли и мистер Ларкин умерли? – спросила Феба.

– Да. – За последние двадцать минут Конкордия уже несколько раз отвечала на этот вопрос.

Но это не раздражало ее, Конкордия понимала, что должна быть терпеливой, ведь девочкам так хотелось еще и еще раз убедиться в том, что их преследователей больше нет в живых.

– Теперь вы все в безопасности. Никто из этих людей больше не может причинить вам вред.

Обхватив колени руками, Ханна с каким-то странным выражением стала смотреть на огонь.

– Ну а теперь, когда опасность миновала, вы уверены в том, что по-прежнему хотите быть с нами, мисс Глейд? – спросила девочка.

– Конечно, уверена, – без раздумий ответила Конкордия. – Хотя мы не настоящая семья, но мы так много пережили вместе… И пережитое, – добавила она после минутного раздумья, – связывает нас сильнее, чем могли бы связывать кровные узы.

Теодора криво улыбнулась:

– Да уж, наша близость гораздо сильнее, чем та, которая связывает Эдвину и меня с дядей Роджером и тетей Агнесс. Они уж и не знали, как избавиться от нас после смерти наших родителей.

Феба поправила очки.

– А что же мистер Уэллс? – спросила она.

– Ты это о чем? – не поняла Конкордия.

– Он был очень мил с нами, но это не означает, что он готов постоянно терпеть нашу компанию, – пояснила девочка.

– Да уж, это верно, – вздохнув, промолвила Ханна. – К чему вам мы вчетвером после того, как вы поженитесь!

– Вот что, хватит болтать об этом, – холодно остановила ее Конкордия. – Позвольте мне объяснить вам кое-что. У нас с мистером Уэллсом не было никакого разговора о браке.

Дверь в спальню тихо отворилась, в комнату заглянул Эмброуз.

– Кто-то упоминал мое имя, или мне послышалось? – спросил он.

– Мисс Глейд только что сказала нам, – мгновенно повернувшись к нему, проговорила Ханна, – что вы и не думали разговаривать с ней о свадьбе.

Все девочки уставились на молодого человека, ожидая подтверждения этому обвинению. Сложив на груди руки, Эмброуз прислонился к дверному косяку.

– А вот это уже полное вранье, – заявил он насмешливым тоном. – Я прекрасно помню, как мы говорили об этом. Разговор состоялся в кебе, когда мы ехали к миссис Хокстон. – Он выразительно посмотрел Конкордии в глаза: – Разве вы не помните этого, мисс Глейд?

– Разговор был каким-то… неопределенным… – нерешительно пробормотала Конкордия.

– Ну вот, слышали? – обратился Эмброуз к девочкам. – Неопределенный, определенный – не знаю, но разговор был.

– Слава Богу! – с облегчением выдохнула Теодора.

– Но это же отличная новость! – радостно воскликнула Феба.

– Стало быть, все решено, – промолвила Эдвина.

– Ну что ж, если вы все удовлетворены, то, думаю, пора расходиться спать, – произнес Эмброуз. – Рано вставать не понадобится. Завтракать завтра будем поздно. Очень поздно, – добавил он, пропуская мимо себя Фебу, Эдвину, Теодору и Ханну, которые поспешили в свои спальни.

Когда звук их шагов стал удаляться, он посмотрел на Конкордию.

– С тобой все в порядке? – спросил Уэллс.

Он так и стоял в дверном проеме, даже не заходя в комнату.

– Да, – машинально ответила Конкордия.

Потом она сморщила нос.

– Хотя нет, честно говоря, нет. Я чувствую себя почти так же, как в ту ночь, когда мы сбежали из замка Олдвик. Мне как-то не по себе. Я не могу успокоиться. Не знаю, чем это объяснить.

– Думаю, что это нормальная реакция, – заметил Эмброуз. – Я ведь уже объяснял прошлым вечером, что подобные ощущения появляются после пережитой опасности, сильного волнения. И у меня точно такое же чувство.

– Да, но тебе чаще приходилось оказываться в похожих ситуациях, ты к ним должен был почти привыкнуть.

Губы Эмброуза слегка скривились.

– Я бы сказал, что просто научился маскировать свои чувства.

Конкордия посмотрела на него. Волна страсти, желания с такой силой обрушилась на нее, что даже горло перехватило. Конкордия поняла, что желание поцеловать Эмброуза в это мгновение было сильнее, чем какое-либо другое желание за всю ее жизнь.

«Держи себя в руках, – напомнила она себе. – Ты не можешь броситься в его объятия. Не здесь, не в твоей спальне, во всяком случае. Иначе весь дом будет знать о том, что произошло».

Ее руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.

– Что ж… М-м… Думаю, нам всем нужен хороший отдых.

– Совершенно верно, – сказал Эмброуз, собираясь уйти. – Но я, как и ты, сильно взволнован и не думаю, что смогу уснуть до тех пор, пока мои чувства не успокоятся.

– И что же вы намерены предпринять, чтобы успокоить свои чувства, сэр? – осведомилась Конкордия. – Выпить еще стаканчик бренди?

– Нет, – задумчиво ответил Эмброуз. – Думаю, я отправлюсь прогуляться.

– Ты пойдешь гулять? – изумленно переспросила Конкордия. – Сейчас?! Ночью?!

– Пойду, но недалеко, – улыбнулся Уэллс. – Пожалуй, я ограничусь прогулкой до теплицы. Это меня успокоит.

– Понятно…

Эмброуз медленно улыбнулся.

– Теплица не только успокаивает нервы – там никого не бывает в это время суток. И если два человека совершенно случайно встретятся там ночью, то об этом никто не будет знать. – С этими словами он вышел из спальни.

Конкордия долго смотрела ему вслед, в открытую дверь спальни.

Кто-то – должно быть, это была миссис Оутс – погасил свет в библиотеке и в холле. Топот девичьих ног наверху затих.

В доме постепенно воцарилась тишина. Конкордия не могла оторвать глаз от открытой двери…

Глава 39

Он ждал ее в тени пальмовой рощицы. Ждал – и не знал, придет ли она к нему, и как он поведет себя, если она все же появится.

Теплица обогревалась проложенными под полом трубами. Сквозь стеклянный куполообразный потолок в помещение проникал лунный свет, освещая темные листья рукотворных джунглей. Здесь было очень тепло, стоял запах удобренной земли и свежей зелени.

У Эмброуза едва хватало силы воли стоять спокойно в темноте. В его жизни не раз бывало, когда после трудной ночи он хотел женщину. Но еще никогда он не тосковал по женщине, не испытывал нужды в общении с ней. Ведь он был ванза, научившийся управлять страстями.

С Конкордией все было по-другому, но, как ни странно, это не раздражало его.

Лунный свет чуть переместился, последние огни в доме погасли. Эмброузом начинало овладевать меланхолическое чувство потери.

Похоже, она не придет. А чего еще он ждал? Прошлой ночью она немало перенесла, испытания измучили ее.

Эмброуз услышал, как дверь теплицы отворилась. Отчаяние, еще мгновение назад овладевшее им, моментально исчезло, уступив место нетерпеливому ожиданию.

Он наблюдал затем, как Конкордия приближается к нему – колышущаяся, неземная фигура в светлом халате. Когда она оказалась в столбе серебристого лунного света, Эмброуз разглядел, что Конкордия оставила волосы распущенными. Волнистые пряди рассыпались по плечам, создавая таинственную тень, которая почти скрывала ее лицо.

Эмброуз почувствовал себя очарованным, словно он видел перед собой волшебницу, которая лишила его воли.

Конкордия осторожно продвигалась вперед по узкой тропе между кустами и деревьями, раздвигая руками сочную листву.

– Эмброуз! – тихо позвала она.

Только сейчас Уэллс понял, что Конкордия не видит его. Сбросив с себя чудесное оцепенение, в которое ввергло его ее присутствие, молодой человек вышел из тени пальм.

– Иди сюда, – откликнулся он.

И шагнул ей навстречу с той самой уверенностью, которую когда-то испытал, решив стать учеником Джона Стоунера и заняться изучением философии ванза.

Увидев его, Конкордия побежала. Эмброуз распахнул ей свои объятия, наслаждался ее теплом, ощущением ее близости. Она обвила руками его шею, всем телом приникла к нему, подставила ему лицо для поцелуя.

Когда их губы встретились, Эмброуз сразу почувствовал, что этой ночью ее желание по силе не уступает его страсти. Осознав это, он понял, что теряет голову. Ожидая Конкордию, Уэллс так много хотел сказать ей, но теперь, когда она была рядом, он лишился дара речи. Впрочем, слова сейчас не нужны, решил он. Говорить ни к чему.

Сорвав с Конкордии халат, он бросил его на скамейку. Когда он развязал тесемки ее сорочки, маленькие упругие груди Конкордии мгновенно оказались в его руках. Он чувствовал, как твердые бутоны ее сосков упираются в его ладони.

Конкордия дрожащими руками рванула в стороны полы его сорочки и провела ладонями по его груди, накрыв и татуировку ванза. Тепло ее рук еще больше распалило его неистовое желание.

Краем глаза Эмброуз увидел кусок сложенной ткани, который лежал на столе. Оторвавшись от Конкордии, он схватил ткань за угол и, рванув, расстелил ее на зеленой поросли молодого папоротника.

Конкордия не воспротивилась тому, чтобы Эмброуз уложил ее на такое необычное ложе. Она осыпала поцелуями его шею, крепко вцепившись руками в его плечи. Задрав вверх подол ее рубашки, Эмброуз прикоснулся к горячему и влажному уголку ее лона, жаждущему ласк. Голова у него пошла кругом.

Сгорая от желания, Конкордия подалась вперед, за его рукой. Эмброузу пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы расстегнуть брюки. Она тут же обхватила его восставшее естество, стала нежно поглаживать его.

Желание обладать Конкордией лишало Эмброуза разума. Он должен войти в нее, иначе не сможет даже дышать. И, дрожа от напряжения, силясь сдержать свою страсть, чтобы продлить эти волшебные мгновения, он резким толчком вошел в нее. Конкордия приподнялась, чтобы проникновение стало еще глубже.

Сдерживаться не было сил. Перед тем как волна удовлетворения захлестнула Уэллса, в его голове пробежала мысль о том, что, независимо от того, права Конкордия или нет, когда говорит, что смысл его работы в поиске ответов на вопросы, ясно одно: эта женщина сама была ответом на те вопросы, которые так часто не давали ему спать по ночам.

Глава 40

На следующий день завтракать сели только в одиннадцать часов.

– Мистер Оутс говорит, что кто-то открыл вчера ночью дверь в теплицу, – объявила миссис Оутс.

Она поставила на стол тяжелый чайник.

– Туда забежали собаки и потоптали весь молодой папоротник. Говорит, все побеги уничтожили.

Рука Конкордии, державшая вилку, застыла в воздухе. Она почувствовала, как ее щеки заливает краской, и надеялась лишь на то, что никто не заметит этого. Женщина украдкой посмотрела на Эмброуза, который сидел напротив нее и преспокойно ел яйца.

– Собаки всегда валяются на свежевскопанной земле, когда есть такая возможность, – философски заметил он. – Феба, будь добра, передай мне вазочку с джемом.

– Да, сэр, – ответила девочка, подавая ему джем. – Хотя я и уверена, что вы не должны ругать Данте за то, что он испортил побеги. Вечером, до вашего с мисс Глейд прихода, он был с нами в библиотеке. А оставшуюся часть ночи Данте провел в нашей с Ханной спальне. Я ведь права, Ханна?

Ханна подняла голову. Ее лицо приобрело недоуменное выражение, будто ее оторвали от важных размышлений.

– Да, права, – рассеянно подтвердила девочка.

– Тогда это была Беатриче, – сказала миссис Оутс.

– Нет, прошлой ночью Беатриче спала в нашей спальне, – беспомощно промолвила Теодора.

Джон Стоунер намазывал маленьким ножичком масло на тост.

– Да будет вам ругать собак, – заметил он. – Скажите мне: что случилось с побегами папоротника?

Заметив озорной блеск в его глазах, Конкордия поняла, что хозяин дома прекрасно знает, что именно стало причиной гибели побегов. Она нахмурила брови, выразительно глядя на Эмброуза, но тот сделал вид, что ничего не замечает. Было совершенно ясно, что неприятный оборот, который принимала беседа, совершенно его не огорчает.

Ожидая катастрофы, Конкордия взяла себя в руки и решила сменить тему разговора.

– Скорее всего в теплицу забрел какой-нибудь бездомный пес, – хриплым голосом промолвила она. – Но довольно об этом. Ханна, девочка, что-то у тебя нездоровый вид. Тебя опять мучили ночные кошмары?

– Нет, мисс Глейд. – Ханна быстро выпрямилась. – Я просто задумалась о чем-то другом, вот и все.

Ответ Ханны не вполне устроил Конкордию, но настаивать она не стала. Завтрак – не самое подходящее время донимать девочку вопросами.

– Я думаю, что теперь, когда опасность миновала, мы с девочками можем отправиться на прогулку. Свежий воздух и движение нам не помешают, – объявила она. – Девочки слишком долго пробыли взаперти. Конечно, сад здесь чудесный, но для хорошей прогулки он маловат.

– А мы можем пойти в магазин, мисс Глейд? – с сияющим от радости лицом спросила Эдвина. – Это будет отличной прогулкой.

– Но я хочу пойти в музей, – сказала Феба. – Хождение по его залам – замечательная зарядка.

– Я бы предпочла отправиться на художественную выставку, – заметила Теодора.

Ханна разминала на тарелке вилкой яйцо, не говоря ни слова. Эмброуз взял чашку.

– Думаю, на сегодня лучше ограничиться парком, – сказал он, взглянув на Конкордию. – Разумеется, вы возьмете с собой собак – им необходимо размять лапы.

Конкордия удивилась – это явно был приказ, а не предложение. По ее телу от страха побежали мурашки. Ей очень хотелось спросить, почему они могут выйти из дома только под защитой собак, однако она не решилась сделать это в присутствии девочек.

– Мисс Глейд, а можно я пойду гулять в брюках? – весело спросила Феба.

– Только в том случае, если ты уберешь волосы под кепи, чтобы сойти за мальчика, – ответила Конкордия. – Иначе девочка в мальчишеском платье привлечет к себе ненужное внимание. А нам это ни к чему.

– Ну и ладно, – не стала спорить Феба. – Ведь я могу ходить в брюках дома.

– А я надену мое новое голубое платье для прогулок, – нетерпеливо проговорила Эдвина.

– Надо взять с собой альбом и карандаш, – решила Теодора. – Уж не помню, когда у меня в последний раз была возможность рисовать пейзажи.

Ханна отложила вилку.

– Вы не будете против, если я пойду к себе в спальню? – спросила она. – Что-то мне не хочется на прогулку.

– Что с тобой происходит, дорогая? – нахмурившись, спросила Конкордия. – У тебя голова болит?

– Нет, – помотала головой Ханна. – Просто я устала, вот и все. Я плохо спала прошлой ночью.

– Позволь мне тебя поздравить, Эмброуз. – Изящно пристроив в кресле свое худое вытянутое тело, Стоунер сцепил кончики пальцев и с удовлетворением посмотрел на Уэллса. – Юные леди успели сообщить мне, что ты и мисс Глейд скоро поженитесь.

– Вообще-то это еще не решено. – Эмброуз отошел в дальний конец библиотеки и задумчиво посмотрел в сад. – Я все еще жду, когда мисс Глейд сделает мне предложение.

– Прошу прощения? – недоуменно переспросил Стоунер.

– Мисс Глейд – необыкновенная леди, – начал объяснять Эмброуз. – И она придерживается весьма современных, непривычных для других людей взглядов на отношения между мужчинами и женщинами.

Стоунер откашлялся.

– Ты меня извини, но из девичьей болтовни я понял, что речь идет чуть ли не об изнасиловании. – Он помолчал. – Я уж не говорю о печальном происшествии в теплице прошлой ночью, в результате которого погибли все ростки папоротника.

Резко обернувшись, Эмброуз направился к письменному столу.

– Уверен, что мисс Глейд могла бы многое прояснить по этому делу, – сказал он. – Я лишь надеюсь, что она в конце концов ощутит груз ответственности за это происшествие и сделает для себя правильные выводы, поступит как порядочный человек.

– Груз ответственности? – приподняв брови, переспросил Стоунер.

– Именно так, – кивнул Эмброуз. Несколько мгновений Стоунер смотрел ему прямо в глаза.

– Черт меня побери! Да ты просто боишься попросить у нее руки, не так ли? – усмехнулся он наконец. – Ты опасаешься, что она откажет тебе!

Уэллс с силой сжал рукой спинку стула. Похоже, Джон Стоунер слишком хорошо его знает, подумал он.

– Давайте сойдемся на том, что я не хочу, чтобы мисс Глейд считала, что я делаю ей предложение лишь для того, чтобы сберечь ее репутацию.

– Ага, теперь мне все понятно, – закивал Стоунер.

Улыбнувшись, он наклонил голову:

– Ты используешь косвенную стратегию.

– Это больше похоже на стратегию отчаяния, – пробормотал Эмброуз.

– Но что, если мисс Глейд останется верна своим современным, неприемлемым для кого-то принципам и никогда не попросит тебя стать ее мужем? – спросил Стоунер. – Уверен, что ты не захочешь заводить затяжную интрижку с профессиональной учительницей. Это было бы непростительно!

– Я сделаю все для того, чтобы быть вместе с мисс Глейд, – уверенно проговорил Эмброуз. – И хватит говорить об этом. – Он вынул из среднего ящика стола листок бумаги. – Я не желаю все утро говорить о будущей свадьбе или о том, что она не состоится. Мне нужен ваш совет по другому делу.

Судя по виду Стоунера, он был готов вступить в спор, однако через мгновение, похоже, передумал и всего лишь пожал плечами.

– Ну хорошо, хорошо, – кивнул он. – Чем я могу тебе помочь?

Эмброуз посмотрел на собственные заметки на листке.

– Есть в этом деле кое-что… – Он помолчал, подыскивая подходящее слово. – Кое-что незавершенное, – поправился он.

– Вопрос-другой, на которые ты не нашел ответов? – подсказал Стоунер.

– Да, – кивнул Эмброуз. – Возможно, я так и не получу ответы, потому что и Ларкин, и Тримли мертвы. Однако я все же хочу попробовать.

Стоунер поерзал в кресле, усаживаясь поудобнее.

– Так что же тебя по-прежнему беспокоит?

Эмброуз оторвался от своих заметок.

– Вопрос, который я вновь и вновь задаю себе, состоит в том, что именно Ларкин и Тримли собирались сделать с Ханной, Фебой, Теодорой и Эдвиной.

Серебристые брови Стоунера сошлись на переносице.

– Но ты, кажется, говорил, что они хотели продать девочек на аукционе, чтобы превратить их в дорогих куртизанок, – напомнил он Уэллсу.

– Это вывод, к которому пришли Конкордия и ее предшественница, мисс Бартлетт, и определенная логика в их доводах есть, – ответил Эмброуз. – Меня беспокоит другое. У Ларкина были финансовые интересы в других борделях – вроде бы в двух-трех, в которые были вхожи только весьма состоятельные клиенты. Но Феликсу удалось узнать, что он не особо следил за этими заведениями в последние годы. Ему передавали деньги, и больше его ничто не волновало. Ларкин считал себя инвестором, а не сводником.

– И что ты думаешь по этому поводу? Эмброуз откинулся на спинку стула.

– Я думаю, что Ларкин разработал какую-то особо изощренную схему, касающуюся четырех девочек, – задумчиво промолвил он. – Мне безумно интересно узнать, что было у него на уме, потому что такое поведение было вовсе несвойственно ему, когда он занимался своими преступными делишками.

– Возможно, он считал, что получит от них очень большой доход, поэтому его вмешательство было необходимо, – предположил Стоунер.

– Не исключено, – кивнул Эмброуз. – Но есть и другие аспекты этого дела, вызывающие мое любопытство. Один из них – невероятное количество смертей, так или иначе связанных с девочками. Да, Ларкин был человеком безжалостным и не раздумывая устранял каждого, кто, по его мнению, мог хоть как-то угрожать его империи. Но при этом он никогда не оставлял повсюду трупы, чтобы люди вроде Феликса могли найти их. Я уж не говорю о трупах тех, кого можно отнести к высшему свету или хотя бы к обществу людей уважаемых.

– Теперь мне понятно, к чему ты клонишь. – Стоунер стал очень серьезным и задумчивым. – Ларкин ничуть не сомневался, что в деле об убийстве Нелли Тейлор ему удастся ловко спрятать концы в воду. Но ему следовало быть стократ осторожнее, когда было совершено убийство таких людей, как мисс Бартлетт, миссис Джервис и Катберт, потому что их смерти могли привлечь к себе внимание Скотланд-Ярда.

– Между прочим, Ларкин с Тримли вели себя так, что их было бы трудно обвинить в совершении убийств, – сказал Уэллс. – И все преступления, которые мы им приписывали, не похожи на предыдущие, тактика иная, – так считает Феликс.

– Возможно, убийства были совершены под влиянием Тримли, – промолвил Стоунер, кривя губы от отвращения. – Для него это было делом новым, и, кто знает, может быть, он получал особое удовольствие, имея власть такого рода.

Эмброуз наклонился вперед.

– Уж так получается, что присутствие Тримли в деле – это третий вопрос, на который я так и не получил ответа, – произнес он. – Почему Ларкин завел себе партнера? Он же не был ему нужен! У Ларкина было все, о чем мог мечтать человек вроде него, – приличное состояние, шикарный особняк, элегантные экипажи, красивые женщины. Чего еще ему было желать?

– У ванза есть поговорка: «Алчность – жадный дикий зверь, которого невозможно накормить досыта».

Эмброуз побарабанил рукой по столу.

– А еще мои отец и дед часто повторяли: «Узнав, чего больше всего на свете хочет человек, ты сможешь продать ему что угодно».

– Я думал, Ларкин завел себе партнера-джентльмена для того, чтобы расширить свой бизнес и войти в высший свет, – заметил Стоунер.

– Да, мы считали это рабочей гипотезой до сегодняшнего дня, – сказал Уэллс. – Но теперь у меня появились кое-какие сомнения. Ларкин вообще был склонен никому не доверять, так что представитель высшего класса вряд ли был способен вызвать у него доверие. Вот я и считаю, что он мог сойтись с таким человеком лишь в том случае, если тот имел возможность помочь ему достичь чего-то, почти несбыточного. Того, чего он хотел до отчаяния. Едва ли только деньги были его целью. Деньги он и без партнера мог раздобыть.

– И к какому же выводу ты приходишь?

– Я думаю, – проговорил, поднимаясь с места, Эмброуз, – что мы с Феликсом недооценили амбиции Ларкина. Однако есть человек, который может пролить свет на этот предмет.

– Кто же это?

– Ровена Хокстон, – ответил Уэллс.

– Боже мой, – скривив гримасу, промолвил Стоунер, – только не эта безмозглая дура, у которой нет других забот, кроме как подняться еще на одну ступеньку вверх по социальной лестнице.

– Насколько я понимаю, вы с ней знакомы, – усмехнулся Эмброуз. – Может, составите мне компанию, когда я поеду к ней с визитом?

Глава 41

Стоял теплый день. Легкий ветерок разогнал обычную туманную дымку. Прогулка по парку могла бы стать весьма приятной, подумала Конкордия, если бы только девочки не решили воспользоваться случаем, чтобы выспросить ее об отношениях с Эмброузом.

– Мисс Глейд, а вы попросите мистера Уэллса стать вашим мужем? – спросила Феба, когда они возвращались домой.

Девочка потянула поводок, удерживая Данте, который проявил особенный интерес к какому-то дереву.

– Будь я на вашем месте, я бы не стала долго раздумывать. Может появиться еще кто-нибудь и занять место в его сердце.

– В этом я как раз не уверена, – заметила Конкордия. – Как вы с Ханной уже заметили во время нашей первой встречи в гостинице, мистер Уэллс не так уж молод. И мимо вашего внимания не могло пройти то, что еще не появилась такая женщина, которая бы привела его к алтарю. Так что особо опасаться того, что у меня может появиться соперница, не стоит.

– Да вы просто дразните нас, мисс Глейд, – сказала Теодора. – Вы прекрасно понимаете, что мистер Уэллс вам подходит как никто другой.

– Ты так считаешь? – спросила учительница. – Может, более молодой человек подходил бы мне больше.

– Едва ли вы найдете другого, более молодого человека, – заявила Эдвина. – В вашем-то возрасте.

– Спасибо тебе за то, что напомнила мне о возрасте, – парировала Конкордия.

– Мисс Глейд, может, вам стоит подарить мистеру Уэллсу букет цветов? – предложила Теодора. – Это было бы весьма романтическим поступком.

Эдвина поправила поводок Беатриче.

– Женщины не дарят мужчинам цветы, – заметила она.

– Вообще-то нет, – согласилась Теодора. – Но мистер Уэллс не похож на других джентльменов.

– Да уж, – подтвердила Конкордия, поднимаясь по ступенькам к двери особняка. – Мистер Уэллс совсем не таков, как другие.

«Эмброуз – тот человек, которого я люблю, – подумала она. – И это делает его уникальным в моих глазах. Что же мне с этим, черт возьми, делать?»

Миссис Оутс отворила им дверь и наградила их одобрительной улыбкой.

– Сразу видно, прогулка пошла вам на пользу, – проговорила она удовлетворенно. – Думаю, вы не станете возражать против чая с пирожными.

– Благодарю вас, миссис Оутс, – улыбнулась Конкордия, снимая перчатки. – Ханна уже спустилась?

– Нет, она все еще отдыхает, – ответила миссис Оутс, запирая дверь после того, как все девочки и собаки вошли в дом.

– А мистер Стоунер дома? – спросила Феба. – Он обещал рассказать нам о некоторых антикварных вещицах, которые привез из своих путешествий.

– Мистер Стоунер и мистер Уэллс ушли вскоре после вас, – сообщила миссис Оутс. – Они сказали, что их не будет некоторое время. Кажется, им необходимо найти ответы на какие-то мелкие вопросы. Но почему же вы не идете в библиотеку? Я пошлю туда Нэн с подносом.

Конкордия направилась к лестнице.

– Зайду-ка я сначала к Ханне, – сказала она. – Лежать целый день в постели – это совсем на нее не похоже. Я спущусь к вам в библиотеку через несколько минут. – И она заспешила наверх, чувствуя, как с каждой ступенькой возрастает ее тревога.

У Ханны есть некоторые проблемы, но в целом у нее отличное здоровье. Может, события последних дней так плохо подействовали на нее?

Дверь в комнату Ханны оказалась закрытой. Конкордия тихо постучала.

– Ханна! – позвала она. – С тобой все в порядке, дорогая?

Ответа не было. Встревожившись еще больше, Конкордия нажала на ручку и открыла дверь. Ханны в комнате не было. Но на аккуратно застеленной постели лежал сложенный листок бумаги.

«Дорогая мисс Глейд!

Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Я вернусь домой к чаю. Понимаю, что вы с мистером Уэллсом не одобрите моего поступка, но мне просто необходимо побывать в благотворительной школе для девочек Уинслоу. Ученицам в Уинслоу трижды в неделю разрешают выходить на двадцать минут на улицу – для разминки. Сегодня один из таких дней. В стене, окружающей школу, есть небольшая дырка, скрытая кустами. Хочу пролезть в нее, чтобы повидать свою подругу Джоан. Мне надо сообщить ей, что со мной все в порядке. А то, думаю, она очень тревожится за меня.

Искренне ваша, Ханна».

Конкордия уронила руки и обвела взором миссис Оутс, Фебу, Теодору и Эдвину, которые тоже поднялись наверх и теперь толпились в дверях, с тревогой наблюдая за ней.

– Это ужасно! – промолвила молодая женщина в отчаянии. – У Ханны даже денег не было. Должно быть, она направилась в Уинслоу пешком. Неудивительно, если она заблудится.

Прикусив губу, Феба переглянулась с Эдвиной и Теодорой, а затем посмотрела на учительницу.

– Думаю, денег на кеб у нее хватило, мисс Глейд, – промолвила девочка.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивилась Конкордия.

– Вчера вечером мистер Стоунер показал нам, как открываются некоторые потайные ящики в старом ларце, который стоит в библиотеке, – объяснила Эдвина. – В одном из них мы нашли несколько банкнот и монеток. Мистер Стоунер позволил нам взять их, и мы поделили деньги между собой.

– Именно эти деньги мы ставили на кон, когда мистер Стоунер демонстрировал нам теорию вероятности, – сказала Теодора. – Когда вы с мистером Уэллсом вошли в библиотеку, Ханна как раз выиграла приличную сумму.

Эдвина выглядела потрясенной.

– Если только мисс Пратт узнает, что Ханна пыталась встретиться и поговорить с Джоан, она посадит ее в подвал, – прошептала она.

– Думаю, единственное, что мы можем сейчас сделать, – это ждать и надеяться, что Ханна скоро вернется домой, – промолвила Феба с несчастным видом.

– Вот что, я не могу предоставить все случаю, – проговорила, поднимаясь, Конкордия. – Поеду в школу немедленно. Как только вернутся мистер Стоунер и мистер Уэллс, сразу же расскажите им, что произошло.

Глава 42

– Когда я узнала о смерти мистера Тримли, я была потрясена до глубины души. – Положив руку на свой внушительный бюст, Ровена Хокстон вяло улыбнулась Стоунеру. – И вот теперь до меня доходят слухи о том, что он, возможно, имел какие-то отношения с человеком, который был вхож в криминальный мир! Просто поверить не могу в то, что я до такой степени ошибалась.