Вернувшись домой, я принял аспирин, налил виски, но выпить не смог. Мне казалось, что дома будет легче, но внутреннее напряжение не исчезло. Я сел на диван. Напротив висела картина с видом костела святого Захария. Я купил ее во время поездки в Париж. Сейчас она напомнила мне Рим. Я видел себя у фонтана возле дворца Медичи. Солнечный свет косо падал сквозь вечнозеленые дубы. Слышались тихое журчание воды в каменном бассейне и сигналы мотороллеров.
      Я подумал, что Билл никогда не поедет в Рим, и представил себе его будущую жизнь: камера, жесткая постель, треск захлопывающихся дверей – и это в лучшем случае. Я подошел к телефону и набрал номер Билла. Никто не ответил.
      Сильвия! Как ее фамилия? Сильвия Ример. Я взял телефонную книгу. Нашел! Сильвия Ример. Адрес – Перри-стрит. Набрал номер. Гудки раздавались бесконечно долго. Я уже хотел положить трубку, когда услышал девичий голос.
      – Слушаю вас.
      – Сильвия Ример?
      – Да.
      – Говорит Дулитч, отец Билла. Он у вас? Помолчав, она спросила:
      – А в чем дело?
      – Мне надо с ним поговорить.
      – Зачем?
      – Разве вам не все равно?
      – Нет. Вы хотите с ним поговорить, но я не знаю, захочет ли он разговаривать с вами.
      – Я должен обязательно с ним увидеться.
      – Зачем?
      – Ради Бога, его ищет полиция.
      – Полиция?
      – Да, это очень серьезно.
      – Тогда приезжайте сюда.
      – Он у вас?
      – Да.
      Я хотел взять из гаража машину, но побоялся, что не смогу управлять ею, поэтому пришлось воспользоваться услугами такси. Шофер долго плутал, пока не нашел нужный адрес.
      При тусклом свете фонаря я с трудом разбирал надписи у звонков. Сильвия Ример жила на третьем этаже. Я нажал кнопку звонка, дверь открылась и я поднялся наверх. Остановившись напротив квартиры номер 3, я вновь позвонил. Дверь открыла девушка, одетая в свитер и брюки. На вид ей было около двадцати пяти лет. Она была невысокого роста, неизящна и носила очки. Она выглядела так, как я и предполагал.
      – Где он? – спросил я.
      – Войдите.
      – Он здесь?
      – Я прошу вас войти. Мне надо закрыть дверь. У меня очень любопытные соседи.
      Я вошел в маленькую переднюю.
      – Билл спит, – тихо сказала она.
      Мы вошли в полутемную комнату, похожую на мастерскую. Вдоль стены стояли топчаны, кругом были разбросаны различные вещи: книги, блокноты, репродукции. На одном из топчанов лежало постельное белье и китайская пижама.
      Сильвия подошла к столу, заваленному рукописями, и налила немного вина в баночку из-под горчицы, украшенную голубыми цветочками.
      – Это все, чем я могу вас угостить.
      Я был удивлен, что сижу у совершенно незнакомой мне девушки и что сейчас увижу Билла.
      – Вам нехорошо? – спросила она, сев у края стола. – Что натворил Билл?
      – А он не говорил вам?
      Сильвия отставила в сторону бокал с вином, достала сигарету и закурила.
      – Билл пришел около часа назад. Он сказал, что очень устал и хочет спать. По его виду я догадалась, что что-то случилось.
      Он хочет спать! Он чувствует себя здесь как дома. Сильвия Ример, очевидно, уступила ему свою постель, а сама перебралась на топчан.
      Я стал анализировать факты: Ронни убили в половине десятого, Билл пришел сюда в половине двенадцатого. Где он был в течение этих двух часов?
      Сильвия сказала:
      – Дело, должно быть, в Жанне?
      – Вы знаете о ней?
      – Боже мой! – с горечью воскликнула Сильвия. – Дни и ночи он кормил меня только Жанной. Не удивляйтесь, я заменяю Биллу мать.
      Услышав слова «мать Билла», я вновь представил Фелицию, сидящую на подоконнике.
      Я выпил содержимое баночки от горчицы. Сильвия вскочила.
      – Вам нехорошо?
      – Да.
      – Ради Бога, скажите, что случилось?
      – Он убил Ронни.
      Теперь, когда я произнес самое страшное и увидел, что ее это потрясло, мне стало легче. С минуту Сильвия смотрела на меня с каким-то глупым выражением, совсем как Анни, там, на лестнице. Потом быстро спросила:
      – Когда?
      – В половине десятого.
      – Он был здесь в семь часов. Провел со мной весь вечер. Клянусь, что я буду стоять на своем, даже если меня будут бить резиновыми палками в течение месяца.
      Только молодость может так непосредственно реагировать. Через секунду после шока она уже знает, что ей нужно говорить, как держаться. Рядом с ней я почувствовал себя беспомощным стариком.
      – Он стащил револьвер у моего брата и оставил его возле трупа. Теперь уже никто не может ему помочь.
      Сильвия резко повернулась и вышла в соседнюю комнату.
      – Куда вы?
      – Я хочу его видеть.
      – Сначала я должен поговорить с ним.
      – Нет-нет, вы не можете это сделать без меня.
      – Это еще почему?
      – Потому что я его люблю, глупый вы человек.
      Мы вошли в спальню, если вообще эту клетушку, размером чуть больше шкафа, можно было так назвать. Всю комнату занимала кровать. Билл спал, укрытый до подбородка одеялом. Я тронул его за плечо. Он вздрогнул и тут же проснулся.
      – Откуда ты взялся?
      – Он нашел номер в телефонной книге и позвонил, – объяснила Сильвия.
      – Я пришел от Ронни.
      На лице Билла появилось презрительное выражение.
      – Ты всюду должен сунуть свой нос! Ну что ж, великий Ронни прислал тебя с какими-то новыми угрозами? Отлично! Можешь ему передать, чтобы он убирался ко всем чертям! Меня не волнует, что он собирается делать. Он меня не интересует ни живой, ни мертвый. Дело касается только нас с Жанной. Она любит меня и собирается развестись с ним. После этого мы поженимся. И идите вы все к черту!
      Он повернулся к Сильвии, указывая на меня пальцем:
      – Сильвия, будь добра, выкинь из своей квартиры этого достойнейшего издателя. Я устал и хочу выспаться.
      У меня задрожали ноги, но мне казалось, что дрожит весь дом. Я с трудом вымолвил:
      – Ронни убит!
      На лице сына появилось искреннее удивление. Билл с детства никогда не притворялся.
      – Значит, не ты его убил?
      – Я убил Ронни? Ты с ума сошел!
      Мне вдруг захотелось смеяться. Я с трудом сдержал душивший меня смех.
      – Он этого не сделал! Это не он убил Ронни! – говорил я, обращаясь к Сильвии.

      Сильвия не обращала на меня внимания. Я вообще сомневаюсь, что она слышала мои слова. Даже если бы она и не сказала, что любит Билла, я увидел бы это сам. Вся комната была переполнена любовью этой невзрачной девушки.
      Билл побледнел.
      – Что случилось, папа? – спросил он.
      – Его застрелили.
      – Когда?
      – Двадцать минут десятого мне позвонила Жанна. Мы отправились туда с Петером и Ирис. Нашли труп и вызвали полицию.
      Я отдавал себе отчет в том, что впереди еще много трудностей. Придется иметь дело с сержантом Трантом. Но что мне теперь до всего этого, если Билл не убийца?
      Билл нервно закурил.
      – Его застрелили из револьвера Петера?
      – Да. Но ведь это ты его стащил?
      – Ни в чем не признавайся! – воскликнула Сильвия.
      – Почему? – поинтересовался я. – Разве вы считаете меня врагом?
      – А кто же вы? Вы вызвали полицию, натравили ее на Билла. Вы пришли убедиться, здесь ли он?
      Она меня ненавидела. И я не осуждал ее за это. Но я не мог и оправдываться в такой момент.
      – Ты взял револьвер у Петера?
      – Да.
      – Сегодня?
      – Да.
      – Этот револьвер лежал на ковре возле трупа Ронни. Билл облизал губы. Сильвия закричала:
      – А вы, как следовало ожидать от любящего отца, оставили его там, чтобы полиция его нашла?
      – Да.
      – Эх, вы…
      Не глядя на нее, Билл сказал:
      – Сильвия, отстань от него. Папа, им известно, что это револьвер Петера?
      – Петер вынужден был это признать.
      – Ясно.
      Лицо Билла как-то сразу постарело и осунулось.
      – И ты рассказал им все… – обо мне… о Жанне… и… – Это все из-за Жанны, это ее вина! – кричала Сильвия, и в ее голосе было столько ревности и злобы, что она могла возбудить к себе только жалость. Билл вспылил:
      – Выйди отсюда!
      – Но, Билл?!
      – Закрой свой рот и убирайся вон!
      Лицо Сильвии перекосилось, она готова была разрыдаться. Мне было от души жаль ее. Конечно, она необыкновенная девушка, умеет писать повести в стихах, но до сих пор не поняла, что при ее весьма невзрачной внешности нельзя так проявлять свои чувства. Сильвия, тяжело ступая, вышла из комнаты.
      Билл сидел, уставившись в одну точку.
      – Значит, ты думал, что это я убил Ронни. Ничего себе! Он не обвинял меня, просто констатировал факт, как будто всегда знал: что бы ни случилось, я всегда буду подозревать его в худшем.
      – А полиция тоже так считает?
      – Да.
      – Они намерены меня арестовать?
      – Не горюй. Я возьму адвоката. Мы будем бороться.
      Он посмотрел на меня так, словно считал мой оптимизм совершенно бессмысленным.
      – Ты шутишь, папа?
      – Нет причин отчаиваться. Ведь главное, что это не ты убил. У нас не осуждают невинных.
      – А кто сказал, что я невиновен? Ты, конечно, был прав. Это я убил Ронни. Я!..
      Он опустил голову и тяжело дышал. Меня охватил ужас, но это длилось одно мгновение. В его голосе было столько горечи, обиды, отчаяния. Я понял: он просто жалкий упрямец!
      – Что с Жанной? – спросил он.
      – С ней все в порядке. Ронни закрыл ее в комнате. На ключе должны сохраниться отпечатки его пальцев, и полиция их уже сняла.
      Билл поднял голову. Он тупо смотрел на меня, словно не понимая моих слов. Наконец он выдавил из себя:
      – С Жанной все хорошо?
      – Да.
      Он оживился, встал с постели и сказал:
      – Бедный папа…
      – Но ведь не ты это сделал?
      – Неужели ты мог так подумать?
      – Вот что. Я позвоню Артуру Фридлянду. Он хоть и не является специалистом по криминальным делам, но разбирается в них, – сказал я. – А пока он приедет, расскажи: что же все-таки произошло?
      – Хорошо.
      – Ты оденься, а я позвоню Артуру.
      – Печально… Ведь я знаю твою привязанность к Ронни… Я вышел в другую комнату. Сильвия сидела на столе.
      В руках у нее была стеклянная баночка с вином. Подойдя к телефону, я сказал:
      – Мне надо связаться с адвокатом.
      Она не ответила. Я положил ей руку на плечо.
      – Вот увидите, все будет хорошо.
      – Идите вы ко всем чертям! – зло ответила она.
      Я набрал номер Артура Фридлянда. Он был юристом нашего издательства. Артур только что вернулся из Балтиморы и еще не спал. Я сказал ему, что дело очень серьезное, и дал адрес Сильвии. Не задавая вопросов, он заверил меня:
      – Сейчас буду, Жак.
      – Спасибо, Артур.
      Билл вышел из спальни. Подойдя к столу, на котором стояло вино, и не найдя стакана, он стал пить из банки. Артур приедет? – спросил он.
      – Да.
      Билл направился в ванную. Холодный душ взбодрил его. Несколько придя в себя, он произнес:
      – Вот теперь я могу обо всем рассказать. Сильвия поднялась и нервно сказала:
      – Если я мешаю, то могу выйти погулять.
      – Не дури. Можешь остаться, – обронил Билл.
      Сильвия подошла к Биллу и обняла его. Он ласково похлопал ее по плечу. «Сильный, здоровый мужчина успокаивает свою невесту». – Промелькнуло у меня в голове. Она села на топчан.
      – Итак, папа, начнем с начала?
      – Да, с тех пор, как ты пришел туда сегодня в первый раз, после полудня.
      – Я вернулся из Файр Истленд после четырех. Поставил машину в гараж.
      – Знаю.
      – К Сильвии я приехал на метро. Меня мучили угрызения совести за мое поведение с Жанной там, на острове. Я был неправ и считал, что обязан извиниться перед ней. Она оставила там свою сумочку. Вот и предлог для встречи. Я взял сумочку и направился на 58-ю улицу. Мне открыл Джонсон. В холле была Анни. Я спросил, дома ли Жанна, она ответила, что Жанна в гостиной… Она меня совсем не ждала. Я ей объяснил, что ничего не изменилось, что я ее люблю и всегда буду любить. Жанна встала и мы обнялись. Она только повторяла: «Как мне тяжело!» и плакала. В этот момент и вошел Ронни.
      Слушая Билла, я думал о сержанте Транте. Как он воспримет это? Ведь слова Билла были единственной бронёй против нависшей угрозы.
      – Если бы ты видел его! – продолжал Билл. Он вел себя, как сумасшедший: кричал, визжал, топал ногами. Он говорил отвратительные вещи о Жанне… и… обо всех. Боже мой! Как мне хотелось его ударить! Но Жанна не дала мне этого сделать. Она приказала мне уйти, сказав, что так будет лучше. Объяснять что-либо в такой ситуации не было смысла. Я ушел. Джонсон был в холле и, наверное, все слышал. Он мне открыл дверь. Я долго бродил по улицам без всякой цели и боялся, что сойду с ума. Мне нужна была моральная поддержка, и я вспомнил о Сильвии. Потом я подумал о Петере и Ирис. Они всегда понимали меня. Было около семи часов. Я пошел с намерением все им рассказать. Но они обедали, тут же была прислуга, и я ничего не смог сказать. Мне пришла в голову мысль, что я ни на кого не могу опереться. Это дело касалось только меня и Жанны. Я понял, что поступил, как трус, оставив Жанну в такой тяжелой обстановке. Мне необходимо снова вернуться на 58-ю улицу и все выяснить. Это единственный выход для нас с Жанной. Я должен был вернуться туда и забрать ее. Я сознавал, что, если оставлю ее с этой скотиной и она уступит ему, я потеряю ее навсегда. Я уже собрался уходить, как вдруг вспомнил о револьвере Петера. Ты не можешь себе представить, в каком состоянии был Ронни. Как он угрожал, как орал, что позовет полицию. Я подумал, что на всякий случай лучше прихватить оружие. Вытащить его из ящика было делом одной минуты. Едва я успел положить револьвер в карман, как в комнату вошла Ирис. Она спрашивала меня о чем-то, но я уклонился от разговора, чтобы не терять времени, и ушел.
      Он помолчал немного, затем продолжил:
      – Даю тебе честное слово, что я совсем и не думал воспользоваться револьвером. Я взял его просто так… на всякий случай. Вернувшись на 58-ю улицу, я позвонил и… открыл мне сам Ронни. От неожиданности я растерялся. Он смотрел на меня так, словно не верил своим глазам, что я осмелился снова прийти. Он крикнул: «Убирайся отсюда сейчас же!» Его вид привел меня в бешенство. Я ответил, что должен повидаться с Жанной и забрать ее из этого дома. Выхватив револьвер и угрожая им, я втолкнул Ронни в холл. Я даже не знал, заряжен ли револьвер. В гостиной сидела Жанна; я выпалил: «Жанна, теперь ты сама понимаешь, что так продолжаться не может. Пойдем со мной!» Она взглянула на револьвер, страшно рассердилась и сказала: «Отдай это мне сейчас же!» Очевидно, я был не в себе, но она сказала это таким тоном, что я отдал ей револьвер и она бросила его на стол. Ронни накинулся на меня, бил, а Жанна закричала: «Билл, уходи отсюда!» Я чувствовал боль от побоев, но ответить не мог. Ронни схватил меня за шиворот и выбросил на улицу. Меня уничтожили. Я пошел, чтобы забрать ее, а вместо этого разрешил Ронни избить себя… Вот как все случилось, папа.
      – Когда ты вышел от Ронни?
      – Не знаю. Все это длилось несколько минут.
      – А ты явился туда около восьми?
      – Наверное.
      Я ему верил. Во всем его рассказе не было ни одной фальшивой нотки для тех, кто знал их обоих – Билла и Ронни. Как я ненавидел себя в эту минуту!
      – Это все надо будет рассказать полиции?
      – Да.
      – Ты думаешь, мне поверят?
      Я вспомнил о сержанте Транте. На револьвере не будет отпечатков Билла, поскольку последней его держала Жанна. Да, но это слабая надежда. Ведь Билл угрожал Ронни револьвером. Вышел оттуда за час до убийства и пошел в кинотеатр, но в какой, он не может вспомнить.
      – Ты уверен, что Жанна убежала из комнаты?
      – Да.
      – Она не видела, как ты уходил?
      – Нет. Там был только Ронни.
      – А где был револьвер после того, как Жанна взяла его?
      – Я не думал об этом.
      – А может быть, ты вспомнишь, в какой кинотеатр ходил?
      – Думаю, что да. Где-то около 3-й авеню.
      – На улице ты не встретил кого-нибудь, кто знает тебя?
      – Нет, я ни на кого не смотрел.
      И вдруг Сильвия накинулась на меня с вопросами:
      – Неужели вы такое чудовище? Почему вы оставили там револьвер? Почему вы все выболтали полиции? Чтобы отомстить за Ронни?
      Мне стало неловко. Ирис, наверное, убрала бы револьвер, да и Петер сделал бы то же самое. Можно было как-то договориться и с их прислугой. Это из-за Фелиции я потерял веру в собственного сына. Раздался звонок. Сильвия пошла открывать.
      – Это, наверное, Артур, – сказал я. – Я сам открою.
      Но на пороге стоял сержант Трант. Он приветливо улыбался.
      – Добрый вечер. Я так и думал, что найду здесь вашего сына.

      Все еще улыбаясь, он вошел в маленькую переднюю.
      – Я приказал следить за вами, полагая, что это лучший способ напасть на след вашего сына и, как видите, не ошибся.
      Меня охватила злость. Я попал в собственную западню.
      – Вы пришли арестовать Билла? Боюсь, что да.
      – Но он не делал этого! Он не убивал Ронни!
      – Неужели? Вы изменили свое мнение?
      – Да.
      – Почему?
      – Потому что он этого не делал. Он ушел оттуда за час до убийства.
      – Какие у вас доказательства?
      – Никаких. Но когда я сказал ему, что Ронни убит, он остолбенел. Он не знал об этом. Девушка, которая здесь живет, подтвердит это…
      Сержант Трант молчал.
      – Я говорю вам правду.
      – Вы полагаете, что правду так легко узнать? По моему опыту я бы этого не сказал. Но я не считаю себя пособием по психологии.
      Он сказал это, по-видимому, без иронии и добавил:
      – Однако все же кто-то убил мистера Шелдона.
      – Конечно.
      – Кто же?
      – Откуда я знаю?
      – Вы никого не подозреваете?
      Я не знал, что ответить. Он осторожно прошел мимо меня в комнату. Я последовал за ним. Трант представился Биллу:
      – Сержант Трант из уголовной полиции.
      Билл испуганно посмотрел на него. Сильвия сказала:
      – Ничего не говори, пока не придет адвокат.
      – Вы пригласили адвоката?
      – А вы против этого? – спросил Билл.
      – Наоборот. Кого же вы выбрали?
      – Артура Фридлянда. Он должен сейчас приехать.
      – Это юрист мистера Шелдона?
      – Да.
      Сильвия опять взорвалась:
      – Билл, ничего им не говори!
      Трант с любопытством взглянул на нее.
      – Вы – Сильвия Ример?
      – Да.
      – И вы, как я понимаю, тоже не захотите ничего сказать до прихода адвоката?
      – Естественно. Трант пожал плечами.
      – В таком случае, разрешите присесть. Я что-то устал сегодня.
      Он посмотрел на топчан, на котором лежала пижама, и сел на другой. Сержант совсем не обращал на нас внимания.
      Вскоре пришел Артур Фридлянд, высокий, элегантный, интересный мужчина. Он был постоянным гостем Ронни.
      – Жак?
      – Спасибо, что пришел, Артур.
      – Не за что, старина.
      Я знал, от кого он заимствовал это слово. Мне вспомнились десятки приемов в доме Ронни с почетным гостем – Артуром. Я вдруг со всей остротой понял, что с этой стороны ожидать помощи не придется. Он отдал мне свой плащ. Я положил его на кресло. Артур вошел в комнату и увидел сержанта.
      – Трант? – удивился он.
      – Привет, адвокат.
      – Вы знакомы? – спросил я с горечью.
      – Да.
      Артур чувствовал себя неловко.
      – Чему ты удивляешься? Люди нашей профессии знают сержанта Транта. Но в чем дело? Надеюсь, ничего серьезного?
      Я не успел ничего сказать, меня опередил сержант Трант, указывая на Билла.
      – Вашим клиентом будет сын мистера Дулитча. Я явился сюда, чтобы арестовать его по делу об убийстве Рональда Шелдона.
      – Как, Ронни убит?!
      На лице Артура появилось выражение ужаса и удивления одновременно.
      – Я еще не знаю всех подробностей обвинения Билла Дулитча, но думаю, что ваши клиенты расскажут вам свою версию происшедшего.
      Трант посмотрел на Сильвию.
      – Нет ли здесь свободной комнаты, где я мог бы побыть, пока вы будете беседовать? – спросил он.
      – Нет, – сказал я. – Вы останетесь здесь, а мы перейдем в спальню.
      Сильвия хотела идти с нами, но с меня уже было довольно ее диких выходок для защиты Билла. Мы ушли втроем. Комната была так мала, что нам пришлось сесть на кровать.
      Билл рассказал ему то же, что перед этим мне, но сейчас все звучало бледнее и менее убедительно. Когда он закончил, я сказал:
      – Вот видишь, Артур, все выглядит довольно мрачно, но Билл этого не делал.
      Артур посмотрел на часы.
      – Я хочу знать мнение Транта, – заявил Артур.
      – Вы мне не верите? – спросил Билл.
      Артур с трудом поднялся с низкой кровати, разглаживая брюки.
      – Послушаем, что нам скажет Трант, – повторил он. Мы вернулись в другую комнату.
      Трант сидел на том же месте. Сильвия Ример продолжала его игнорировать. Мне казалось, что от Артура сейчас исходит такая же враждебность, как и от полицейских.
      – Меня интересуют обличающие материалы, – промолвил адвокат.
      – Конечно.
      Трант поднялся, выражая этим уважение старшему по возрасту, и продолжил:
      – Сомневаюсь, чтобы вам удалось отыскать смягчающие обстоятельства. Мотив ясен. Как вам известно, Билл Дулитч и миссис Шелдон…
      – Да-да, – быстро прервал Артур, не желая допускать бестактность, – я знаю.
      – Второе доказательство – это оружие, украденное Биллом Дулитчем из квартиры его дяди перед убийством. Правда, на револьвере нет отпечатков пальцев Билла, но он мог стереть их.
      Артур кивнул в знак согласия. Трант обратился к Биллу:
      – Я еще не слышал ваших показаний, но мне думается, что у вас нет алиби. Если бы оно у вас было, вы бы не ждали совета юриста.
      Он сделал многозначительную паузу, подчеркивая, сколько преимуществ на его стороне.
      Артур внимательно вглядывался в старый красный плед Сильвии.
      Трант спросил:
      – Мистер Фридлянд, вы намерены представить алиби вашего клиента?
      – Он говорил, – ответил Артур, – что оставил дом Шелдонов за час до убийства и пошел в кинотеатр, но в какой именно он не помнит.
      – Понимаю, – кивнул Трант. – Я думаю, что в присутствии адвоката вы ответите на пару вопросов. Впрочем, в данную минуту меня интересует только один вопрос. Вы знаете Джонсона, камердинера Шелдона?
      Вопрос Транта не был угрожающим, но лицо Билла побледнело. Он посмотрел на меня, как утопающий. Сержант, не отрывая от него взгляда, повторил свой вопрос. Билл, заикаясь, сказал:
      – Да, конечно, я знаю Джонсона.
      – Вы с ним в хороших отношениях?
      – Да.
      – У Джонсона нет мотивов для мщения вам?
      Билл снова бросил на меня взгляд, моля о защите, а я не имел понятия, в чем дело.
      – Нет, – тихо ответил Билл. Трант обратился к Фридлянду.
      – Я допросил Джонсона. В шесть часов он получил разрешение отлучиться на весь вечер, а в пять часов, когда Билл Дулитч пришел туда в первый раз, Джонсон сначала впустил его в квартиру, а после проводил. Он говорит, что Билл Дулитч был сильно возбужден. И когда он, бледный от ярости, уходил, то бросил такую фразу: «Я убью его, даже если это последнее, что мне суждено сделать в жизни».
      Так вот каков козырь Транта! Я опасался худшего. Билл поднял голову. Трант продолжил:
      – Вот вам, мистер Фридлянд, и обличающий материал: мотив убийства ясен, оружие имеется, плюс еще угрозы и отсутствие алиби. Если все обстоятельства преступления останутся теми же, я должен буду арестовать Билла Дулитча.
      Я бросился к Артуру.
      – Артур, сделай что-нибудь!
      – Видишь ли, старина, рассчитывать на чудо не приходится, ты сам понимаешь.
      – Я не прошу о чуде, а надеюсь, что ты как юрист найдешь выход из положения.
      – По-моему, в данной ситуации ничего нельзя сделать.
      – Хорошо. Я ставлю вопрос иначе: ты берешься защищать Билла?
      Артур покраснел.
      – Видишь ли, я не веду уголовных дел, но порекомендовать тебе специалиста могу.
      – Ты не веришь, что Билл говорит правду, поэтому изворачиваешься?
      Трант спокойно сказал:
      – Не советую вам задавать подобные вопросы в присутствии полиции.
      Артур холодно посмотрел на меня.
      – Ронни Шелдон был моим самым лучшим другом, – выразительно сказал он.
      «Самым лучшим другом»! Дурак! Ронни не любил его. Самовлюбленный лицемер!
      – Ронни был и моим другом.
      – Я знаю. Хочешь, я могу посоветовать…
      – Нет, не нужно. Мы сами найдем адвоката.
      Артур Фридлянд пожал плечами, давая понять, что ему все равно.
      – Вы меня извините, господа, – произнес он. – По-моему, я вам больше не нужен, поэтому разрешите откланяться.
      Артур вышел из комнаты.

      После ухода Фридлянда Трант некоторое время сидел на топчане. Наконец он поднялся.
      – Пойдем, – просто сказал он. Билл заморгал глазами.
      – Вы меня арестуете?
      – К сожалению, да.
      Билл был полуодет. Он спросил Транта:
      – Я могу переодеться?
      – Конечно.
      В дверях спальни Билл обратился к Сильвии:
      – Ты можешь мне помочь? Собери, пожалуйста, мои вещи. Они пошли в спальню, а мы с Трантом остались.
      – Все это очень неприятно, – вздохнул он.
      – Как это любезно с вашей стороны, – съязвил я.
      – Я понимаю ваши чувства…
      – В самом деле?
      – Да, понимаю. Судьба к вам не особенно благосклонна. По его лицу я понял, что он имеет в виду не только. Билла. Я снова почувствовал к нему ненависть. Мало ему полицейского мундира, он еще рядится в одежды ангела-хранителя.
      – Как вы считаете, – спросил я, – могу я относиться равнодушно к тому, что арестовывают моего сына, который ни в чем не виноват?
      Если бы я был уверен, что он не виноват, я бы не арестовал его, – ответил Трант.
      – Неужели вы никогда не ошибаетесь?
      – Почему же, ошибаюсь, – тихо произнес Трант. – Я знаю хорошего адвоката. Можно сейчас позвонить ему. Я уже говорил об этом с вашим братом.
      Я вспылил:
      – Больше всего на свете я ненавижу добрых полицейских. Занимайтесь уж лучше своей работой. Вы сами ее избрали, и она доставляет вам удовольствие.
      Вы думаете, что это удовольствие? Я настаиваю, чтобы вы разрешили мне позвонить этому адвокату.
      Я убедился, что он говорит серьезно. Бог знает почему он хочет помочь мне. Трудно было поверить этому, но после дикой ночи, которую нам довелось пережить, меня ничто уже не удивляло. Ненависть и страх не уменьшились, но острота восприятия притупилась…
      – Хорошо, – быстро сказал я. Спасибо!
      После телефонного разговора он сообщил:
      – Я с ним договорился. Он встретится с вами в комиссариате. Билл и Сильвия вышли из спальни. В руках у Билла был рюкзак.
      – Сильвия может пойти с нами? – спросил Билл.
      – Если хочет, – ответил Трант.
      Сильвия надела плащ, и мы спустились вниз. У дома нас ждала полицейская машина, на заднем сидении которой расположился Петер. Очевидно, он приехал с Трантом и ждал нас.
      В комиссариате мы прошли в кабинет следователя. Адвокат, которому звонил Трант, уже ждал нас. Его звали Элтон Меквир. Фамилия была мне знакома.
      Трант попросил меня дать Показания первым. Я смутно помню, как отвечал на вопросы. Потом допрашивали Билла, а я сидел с Петером и Сильвией. Один из детективов принес нам кофе в бумажных стаканчиках… Трант пригласил всех в свой кабинет. Сержант подал мне отпечатанные на машинке листы бумаги с моими показаниями и спросил:
      – Подпишите?
      Я внимательно прочитал и расписался.
      Трант сказал, что нам не имеет смысла оставаться здесь и нервировать себя.
      С ним можно видеться? – обратился я к адвокату.
      – Конечно, – отозвался Меквир. – Я все устрою. Не огорчайтесь. Встретимся завтра утром.
      Билл попрощался со всеми, затем повернулся ко мне.
      – Папа, передай Жанне, что я чувствую себя хорошо.
      – Обязательно.
      – Мне очень неприятно, что все так случилось. Я не хотел этого.
      Я обвел взглядом страшную комнату, которая провела роковую черту между нашим прошлым и будущим. Трант сказал:
      – Теперь лучше уходите.
      Мы вышли на улицу. Сильвия молча ушла вперед.
      – Жак, поедем домой, – мягко сказал Петер. Ирис ждет нас.
      – Нет, – коротко ответил я.
      – Не дури.
      Я отвернулся. Это был мой любимый брат. Я знал, что он хочет помочь мне. Но сейчас мне хотелось остаться одному.
      – Петер, я знаю что делаю. Оставь меня. Билл не убивал Ронни…