На краю леса

Квено Раймон
На краю леса

      Раймон Квено
      НА КРАЮ ЛЕСА
      Перевод с франц. И. Горачина
      На краю леса спутники разделились. Один из них повернул направо, а другой налево, к деревне. Деревья стали реже, по обе стороны дороги потянулись поля, дома приближались. Странник вошел в деревню уже в сумерках. На постоялом дворе зажгли лампы, когда он переступил порог таверны. Пошел дождь; он сел на скамью, поставив рюкзак на пол.
      Один из официантов подошел и спросил, что ему подать. Странник подумал о своем спутнике, который теперь, наверное, потерянно бредет под дождем. Он заказал вермут и комнату на ночь. Комнату даст хозяин, ответил официант. Хозяин скоро будет, вы должны подождать его; не беспокойтесь, комната у вас будет.
      Хозяин пришел через полчаса. Слуга сидел в отдалении и читал тоненький роман. Странник подумал: где теперь его спутник? Наверное, он промок до нитки. Или укрылся в какой-нибудь хижине, подвале, садовом домике, сарае? Или, может быть, он шел под дождем, оставаясь совершенно сухим? Хозяин сказал:
      - Вам нужна комнате, месье?
      - Да, на ночь.
      - Нет ничего проще, туристы в это время редки. Вы можете занять лучшую комнату.
      - Конечно, но... цена?
      - Двадцать франков за комнату, и, как я уже сказал, вы можете занять лучшую, за которую я летом беру пятьдесят франков. Возьмите ту, которая вам больше всего понравится. Гость, месье; всегда прав. Да, клянусь, - сказал хозяин, -я всегда уважаю гостей.
      - Вы удивили меня, - произнес странник, - потому что это нехарактерно для вашей профессии.
      - Месье, месье, не критикуйте нашу профессию. Хотя я хорошо знаю, что являюсь исключением, но, несмотря на это, существует солидарность, месье.
      - Я не хотел раздражать вас.
      - Вы не раздражили меня, поэтому я еще раз говорю вам, что гость для меня, как бы это лучше выразиться... священен.
      - Святое небо! - сказал странник.
      И посмотрел на хозяина.
      Румяный, гладко выбритый толстяк внушительного роста. Он уперся руками в бедра и уставился на стену; казалось, он полностью заполнил собой все помещение. Потом он сказал:
      - Скажем, я не такой, как другие. - И улыбнулся.
      - Я хотел бы, -ответил странник, - снять лучшую комнату за двадцать франков, чтобы доставить вам удовольствие.
      - Вы еще никогда здесь не были? - спросил хозяин.
      - Нет. До вчерашнего дня я даже не знал о существовании СантСерте-сюр-Креш. Я иду из Кугоржа в Гугугнак.
      -В это время года?
      - У меня в это время года отпуск. В Гугугнаке хорошая кухня, не так ли?
      - Говорят, месье. Теперь я оставлю вас. Занимайте комнату номер один. Гортензия, приготовьте первый для господина, - потом пробормотал: - Странно, он уже снова исчез.
      Странник проследил взглядом, как вышел хозяин. Гортензия тут же отправилась выполнять приказание, и он надолго остался один.
      Одна из дверей, ведущих в таверну, медленно приоткрылась, но не видно было, чтоб кто-то вошел. Посетитель перегнулся через стол и тут увидел собаку, только что вошедшую в помещение.
      Пес неопределенной породы, похожий на фокстерьера, с коричневой шерстью, обнюхал ножки двух или трех столов и стульев, сделал один-два поворота, потом бочком, осторожно, приблизился к страннику. Тот присвистнул, чтобы привлечь внимание животного, которое уверенно, по-хозяйски запрыгнуло на стул перед странником и уселось на нем.
      Оба они смотрели друг на друга.
      - Может быть, хочешь кусочек сахара, моя собачка, а? спросил странник.
      - Я не ВАША собака, - возразило животное. - Я сама по себе. Я вообще не из этого дома; если его владелец так считает, он глубоко ошибается. Что же касается сахара, то я совсем не прочь получить кусочек. Там, наверху, на комоде, стоит полная сахарница; если вам не жалко и не трудно, вы можете оказать мне такую любезность.
      Странник на мгновение неподвижно застыл, но лицо его не выразило ни удивления, ни страха. Немного позже он встал, чтобы взять кусочек сахара и дать его собаке, которая с чавканьем раскусила его. Жадно облизав лапу, собака сказала:
      - Я - Дино. Зовут меня Дино.
      - Очень приятно, - ответил странник. - А я - Амадей Гюбернатис, младший депутат Французского собрания.
      - Совершенно верно, - ответил пес. - Вы итальянского происхождения?
      - Как и большинство французов, - произнес депутат.
      - Пожалуйста, не сердитесь, месье Амадей. Я ни в коем случае не расист, хотя по отцовской линии происхожу от первоклассного производителя, - он улыбнулся и очень серьезно добавил. - Вы, конечно, здесь скучаете?
      - Я? Нет, ничуть, - ответил Амадей. - Я никогда не скучаю.
      - Только животные никогда не скучают, - возразил пес, или индивидуумы, которые живут естественной жизнью. Но отсутствие скуки у депутата меня удивляет.
      - У меня в голове все время какие-нибудь планы, - сказал Амадей, - какие-нибудь конструкции, проекты, законы, декреты.
      - Но перерабатывать тоже не годится, - возразила собака, покачав головой.
      - Что значит перерабатывать? Вообще-то я с тринадцати лет работаю от двух до восемнадцати часов в день.
      - У меня мурашки идут по коже, когда я это слышу, - ответила собака. - Нельзя ли попросить вас дать мне еще кусочек сахара?
      - Охотно, - сказал Амадей.
      После того как сахар был съеден, беседа продолжилась.
      - Зачем так много работать? - спросила собака.
      - Я специалист. Специалист по вопросам власти и капитала. Я не только доктор права и имею диплом Юриста, я также магистр изящных искусств. Я еще никогда здесь не был, и в этом моя сила... моя сила.
      - Вы очень честолюбивы, - сказала собака, облизывая лапу.
      - Честолюбив... честолюбив... Трудно сказать... Честолюбив.
      - Может быть, вы думаете о своем народе? О своих избирателях?
      - Совершенно верно. Только ради них я стал специалистом. В конце концов не каждый может так научиться, как я. Только ради них я сосредоточил в своих руках такую власть: при помощи этого оружия я сражаюсь за них.
      - Гррмф! - рыкнула собака. - Гррмф!
      - Ну, хорошо, пожалуй, я честолюбец, - согласился Амадей. - Но в данный момент я в отпуске.
      - Один?
      - Пока что. Я только что потерял спутника. Я странствую пешком по стране. Это очень познавательно. А какие потом будут воспоминания!
      Пес зевнул и спрыгнул со стула. Он сделал два или три круга, обнюхал две-три вещи, затем толкнул другую дверь и выбежал наружу, не сказав "до свидания".
      Почти сразу же после этого через другую дверь вошел официант и спросил Гюбернатиса, не хочет ли он поужинать.
      Он хотел.
      Вот еще!
      Его и обслуживали как случайного посетителя.
      Слава Богу, Гюбернатис не был изысканным гурманом.
      Девушка накрыла скатертью стол перед ним, поставила столовый прибор и чуть позже вернулась с миской супа. Ужин состоял из супа, омлета, салата и фруктов. Все подавали очень быстро и так же быстро убирали. Кельнерша попыталась флиртовать с гостем, но тот не проявил к ней никакого интереса, по крайней мере не показал его. Вскоре после того, как странник очистил яблоко, в таверну вошел одноглазый старик в бархатных штанах.
      - Гортензия, горячий пикон, - потребовал он.
      Он глянул на странника своим единственным глазом.
      - Ну, как дела, месье Бланди? - спросила кельнерша. Как всегда, ни шатко ни валко, старый увалень?
      Странник понял, что вновь пришедший был глух. Кельнерша поставила на стойку пикон, а возле него - горячую воду и остановилась, вперив руки в бедра.
      - Совсем не так плохо, Гортензия, - продолжил одноглазый старик. - Конечно, я как всегда мучаюсь ревматизмом. Но ха! Это еще ни о чем не говорит. Это ни о чем не говорит. Сегодня дождь, гм, гм! Черви выползают наружу.
      Он снова посмотрел на странника.
      - Погода не подходящая для прогулок, - сказал он. - Нет ничего приятного в такой погоде, не правда ли?
      Хотя этот вопрос был направлен прямо ему, странник ничего не ответил.
      - Грибы протухнут, - продолжил одноглазый, - и виноград уже не будет так хорош. Совсем не хорош. Шампиньоны протухнут, виноград обвалится, вот так.
      - Ну и старый увалень, - улыбнувшись, сказала Гортензия.
      Она подтянула резинку, которая резала ей бедро. Она по-прежнему стояла на месте. Странник доел свое яблоко.
      -Кофе?
      - Нет, спасибо.
      - Тут невозможно спать, - сказал старик.
      - Займись лучше своими делами, старый оборванец, - сказала Гортензия и, повернувшись к страннику, произнесла: Это мой дядя. Он себе на уме,
      - Она так думает, - ответил одноглазый, который оказался совсем не глух. - Она так считает. Если бы у меня не было ревматизма, я был бы бодр, как юноша. Как настоящий юноша.
      - Он что-то замышляет, - сказала Гортензия. - Несмотря на свой почтенный возраст, он все еще способен на шальные проделки. Кое-кто считает его колдуном. Он вправляет вывихи и гадает на огне. Он знает названия всех трав и знает, для чего их можно использовать. Раньше поговаривали, что он может беседовать с умершими.
      - Россказни, - буркнул одноглазый.
      - У него дома есть говорящая голова, которая рассказывает ему обо всем, что происходит в мире, - продолжила Гортензия, вытирая стол. Когда она это делала, ее мощная грудь уперлась в плечо мужчины, а ее колено коснулось его руки. Но ее никто не видел, только я однажды, когда была маленькой и испытывала перед этим языческий страх; были люди, которые утверждали, что это было радио, а не голова, но я заверяю вас, что когда я была маленькой, не было еще никакого радио - а я еще не старая, месье, мне двадцать лет; мне также говорили, что все это мне приснилось. Но я видела эту голову, да!
      - Случайно, - сказал одноглазый.
      - У него есть еще два ворона, которые шпионят за мной, они летают повсюду, садятся на подоконники, осматривают все вокруг, а потом рассказывают ему обо всем, что видели и слышали. Некоторые из местных молодых людей пытались их убить, но им это не удалось; напротив, юношей находили либо ранеными, либо вообще мертвыми.
      - Совершенно верно, - произнес одноглазый.
      Гортензия двинулась с места.
      - Он единственный оставшийся в живых из всей моей семьи.
      Странник раскурил трубку.
      - Вы странствуете пешком? - спросил его старик. - Это гораздо более познавательно, чем на поезде или на автомобиле. Есть вещи, которых на большой скорости просто не заметишь.
      -Да, это так.
      - Вы будете ночевать здесь?
      -Да.
      - Тогда утром зайдите ко мне, и я покажу вам много интересных вещей. Вы же ученый и имеете дело как с числами, так и со статистикой.
      - Откуда вы это знаете?
      - Гортензия ведь сказала вам, что один из моих воронов видел, как вы пришли, а вы вполголоса про себя бормотали цифры. Странник улыбнулся.
      - Итак, утром зайдите ко мне, - еще раз сказал старик и встал.
      - Пикон я оставляю господину, - добавил он.
      - Старый мошенник, - пробормотала Гортензия. - Он совершенно выжил из ума, совершенно. Но то, что я видела говорящую голову, когда была маленькой, правда.
      Наступила тишина.
      - Я отведу вас в вашу комнату, - сказала Гортензия.
      Странник уже хотел было встать, чтобы последовать за ней, когда появился хозяин.
      - Хорошо поужинали, месье Гюбернатис? А ты отправишься в постель, когда покончишь с посудой, - это Гортензии. - Так хорошо поужинали, месье Гюбернатис? В это время года ввиду незначительного, весьма незначительного количества посетителей возникают затруднения с поварами; трудность также в том, что сам я готовить не умею и без повара не могу приготовить ничего, кроме омлета. Так что у меня нет ни припасов, ни поваров. Короче, вы хорошо поужинали, месье Гюбернатис?
      - Вполне достаточно. Я непривередлив в еде.
      - Да-да, за этими словами скрывается упрек.
      - Ни в коем случае. Я поужинал весьма неплохо.
      - Удался ли этот небольшой омлет?
      - Он великолепен.
      - Гм.
      Хозяин осмотрел странника сверху донизу.
      - Если верить вашему удостоверению, вы мистер Гюбернатис?
      - Да, это я. Вы в этом сомневаетесь?
      - Ни в коем случае, ни в коем случае. Вы депутат?
      -Да.
      - Мой дом ждал вашего посещения, месье депутат. И... но... есть еще кое-что. Вы здесь никогда не были?
      - Никогда.
      - Вы в этом уверены?
      - Конечно. Абсолютно уверен.
      - Вы здесь никогда не были?
      - Я же говорил вам, никогда.
      - Даже во сне?
      Гюбернатис задумался.
      - Даже во сне, - ответил он.
      Затем заметил:
      - Странный допрос.
      Толстощекий хозяин, озабоченно задававший вопросы, снова с огорчением посмотрел на него.
      - Пожалуйста, извините, господин депутат, извините. Я склонен к некоторым преувеличениям. Это долгая история, которую я должен вам рассказать, долгая история.
      Он устремил умоляющий взгляд на гостя, словно надеялся, что тот попросит его рассказать эту историю. Но тот, должно быть, устал от множества рассказанных в этот вечер автобиографических историй и скромно ответил:
      - Каждому хочется рассказать свою историю.
      Этот ответ, казалось, смутил хозяина; но его уже охватило лихорадочное возбуждение.
      - Раз... - сказал он, - ...решите, господин депутат, разрешите рассказать историю, ни в коем случае не похожую на другие. Ни в коем случае. Во-первых, моя история отнюдь не чрезвычайна. А вовторых, она все же необычна.
      В это мгновение дверь тихо и медленно приоткрылась, и Гюбернатис увидел собаку. Она несколько секунд покружилась, потом легко и решительно прыгнула на стул между хозяином таверны и странником и уселась там.
      - Эта собака принадлежит вам? - спросил Амадей.
      Хозяин посмотрел в направлении собаки, словно хотел удостовериться в ее присутствии.
      - Да. Это Дино.
      - Конечно, у него тоже есть история, - сказал Гюбернатис.
      Он посмотрел на собаку, но та сделала вид, что ничего не слышала, закрыла глаза и зевнула; потом снова равнодушно посмотрела в сторону.
      - Он храбрый маленький песик, - растерянно сказал хозяин. - Моя история, господин депутат...
      - Вы расскажете ее потом.
      - Она проста, она коротка, она ясна. Послушайте, господин депутат, меня зовут Рафаэль Деснуэттес. Мой отец был служащим отеля, мой дед был поваром, мой прадед даже написал книгу о приготовлении пищи. Итак, вы видите, какой аристократией нашего дела мы являемся. Я не буду говорить об этом, чтобы пощадить ваши чувства, господин депутат, я же знаю, что вы радикал-социалист. Хорошо, итак, я скажу вам, что профессия наша наследственная, мы занимаемся ею и ею живем. Я хотел стать моряком, господин депутат. Я действительно стал юнгой. Но когда мой отец умер, я почувствовал, что должен вернуться к фамильному делу, и сделал это в основном для того, чтобы скрасить дни своей старой матери и утешить ее она была горничной и уважала наши семейные традиции. Итак, сам я вернулся сюда примерно десять лет назад. Моя мать умерла два года спустя. Я остался сиротой. А теперь я перейду к своей собственной истории. Через пять лет после того, как я осел здесь - я обращаю ваше внимание на то, господин депутат, что это произошло пять лет назад, - однажды, как вы сегодня, сюда зашел странник, который, как и вы, путешествовал пешком. Это был довольно крупный мужчина, вероятно, даже атлет, с очень красивым лицом, господин депутат, а глаза глаза его ослепительно сияли. Он зашел на часок, чтобы выпить кружку пива. Я не могу вспомнить, что он мне рассказал, когда я присел рядом с ним, чтобы поговорить. Я ничего из этого не помню, - пожаловался он. - Затем минут через десять он ушел, и тогда я понял, что меня посетила... обезьяна.
      - Обезьяна? - переспросил Гюбернатис.
      Собака закрыла глаза и слегка склонила голову в сторону.
      - Я знаю, что раню ваши чувства, господин депутат, сказал Деснуэттес.
      - Нет, нет, - пробормотал Гюбернатис.
      - Да, да, я знаю это. Обезьяна! И все же это была обезьяна, которая почтила меня своим визитом. С этого дня я все жду ее возвращения, и каждый гость для меня желанен и почитаем! Вы сами, господин депутат, вы совершенно особенный, вы совсем не такой, как тот, кто должен вернуться сюда.
      - Вы уверены, что он вернется?
      Хозяин самодовольно усмехнулся.
      - Конечно, господин депутат, конечно.
      Собака снова открыла глаза.
      - С одной стороны, - сказал Гюбернатис, - вы, кажется, все еще хорошо помните, как он выглядит, а с другой стороны, одержимы желанием снова найти его. Я хочу сказать: мне, к примеру, кажется, что я ничуть не похож на обезьяну, и все же вы задаете мне вопросы, словно я могу оказаться этой обезьяной.
      - В самом деле. Но в этом нет никакого противоречия, господин депутат. Я только думаю, что его внешность могла измениться, что он принял другой облик.
      - Как же вы тогда снова его узнаете?
      - По кое-каким приметам.
      - Но вы помните хоть что-нибудь из того, что он вам рассказал?
      - Ничего. Я часто задумывался над этим. Но ничего. Ничего.
      Потом:
      - Как вы смотрите на стаканчик старого кальвадоса? У меня в подвале есть отличное вино. Я сейчас принесу его.
      Он вышел из таверны.
      Как только он оказался по ту сторону двери, пес сказал:
      - Что вы думаете о его истории?
      - Не слишком много. Я не привык к таким разговорам. Я живу в мире чисел и точных понятий.
      - Да, он мечтатель, этот хозяин, не так ли?
      - Он мечтатель, я честолюбец, вы быстро усвоили этикет людей, месье Дино. А вы, кто вы?
      - Собака.
      Но тут появился хозяин, и Дино больше ничего не говорил.
      Кальвадос был первоклассным, и Гюбернатис сделал хозяину обычные комплименты. Хозяин таверны принял их как без малейшей гордости, так и без малейшей скромности. Он был так же молчалив, как и пес. Его желание рассказать историю, казалось, совершенно исчезло.
      На безлюдной улице послышались шаги, они приблизились, и дверь начала открываться. Дино спрыгнул, со стула и залаял. В щели притвора появилась голова одноглазого старика.
      - Вы должны утром посетить меня, господин странник, сказала голова.
      - Вы можете на меня рассчитывать.
      - Доброй ночи.
      Голова исчезла, и дверь снова закрылась. Дино опять запрыгнул на стул.
      - Вы с ним уже познакомились? - спросил Деснуэттес.
      - Он недавно был здесь. Но... кто он, собственно, такой?
      - Разве я это знаю? Кто это вообще знает? Старый, выживший из ума старик - и все.
      Собака искоса посмотрела на странника и улыбнулась. Потом она спрыгнула со стула, уверенно направилась в сторону двери, толкнула ее и тоже исчезла. Они услышали шаги у себя над головами.
      - Это девушка приготовила вам комнату, - сказал хозяин.
      - Мне рассказали странную историю об этом одноглазом.
      - И кто же?
      - Ваша девушка.
      Хозяин пожал плечами.
      - Ха! В этой глуши все так суеверны! Пустая болтовня, иногда глупая. Некоторые заходят настолько далеко, что даже утверждают, что моя собака говорит.
      Гюбернатис рассмеялся.
      - На самом деле, хорошая шутка!
      - И что она может делаться невидимой.
      - Раньше ее сожгли бы, и вас вместе с ней.
      - Меня? Меня?! Но, господин депутат, я честный гражданин. Что я сделал такого глупого?
      - Этого одноглазого старика тоже сожгли бы.
      - Сумасшедшего? Он же сумасшедший!
      - Ну, сегодня-то сумасшедших больше не сжигают на кострах.
      -Нет.
      Хозяин замолк, и снова воцарилась тишина. Над их головами тоже было тихо, и стаканы были пусты.
      - Я пойду лягу, - сказал Гюбернатис и встал. - Большое спасибо за великолепный кальвадос.
      Он взял свой рюкзак.
      - Вы найдете свою комнату? - не вставая, спросил Деснуэттес. - Она находится напротив лестницы. Это номер первый.
      - Доброй ночи, месье Деснуэттес.
      - Доброй ночи, господин депутат. - Но он так и не встал.
      Гюбернатис открыл дверь. Лестничная клетка была освещена. У подножия лестницы он увидел Дино, который лежал на дерюжке и спал. Амадей медленно поднялся по лестнице, деревянные ступеньки заскрипели, но пес не проснулся.
      Он вошел в комнату; в кровати, конечно же, лежала Гортензия.
      2
      На следующее утро, с первыми лучами солнца, Амадей проснулся свежим и отдохнувшим. Он сделал несколько ежедневных гимнастических упражнений, сполоснулся и привел себя в порядок. Потом спустился вниз. Его рюкзак уже находился в обеденном зале.
      - Что желает господин? - спросила Гортензия, стоящая у кухонной двери.
      - Черного кофе, хлеба, масла, мармелада.
      Снаружи, по залитой утренним солнцем деревенской улице, деловито прошли несколько человек; там были также лошади, повозки, тачки, бороны; кошки и собаки; дети - все очень невзрачные, хотя и шумные. Его кофе, хлеб, масло и мармелад были поданы; он с удовольствием и наслаждением принялся за них. Гортензия, все еще не приведшая себя в порядок, убежала на кухню. Потом к нему присоединился Дино, который, как только дверь за девушкой закрылась, занял свое место на стуле напротив него. Амадей предложил ему кусочек сахара.
      - Охотно, - ответил пес и начал грызть сахар.
      - Сегодня утром прекрасная погода, - сказал Амадей.
      - Да, действительно, - ответил пес и облизал сладкую, липкую лапу.
      - Следующий этап своего путешествия я начну в хорошую погоду, - произнес странник.
      - Погода может измениться, - возразил пес.
      - Во второй половине дня?
      - Погода здесь всегда неустойчива. Вы еще должны посетить дядюшку Гортензии.
      - Ах да, верно. Конечно. Впрочем, я и сам об этом помню.
      - А Гортензия?
      - Я ее прогнал. Она легла в мою постель.
      - Конечно же, вы ее прогнали. Она в ярости.
      - Да, может быть, вы думаете, что я поставлю на карту всю мою карьеру из-за такого незначительного приключения?
      - Есть достаточно политиков, которые... приключения... с дамами... и все же достигли успеха.
      - Ха! Это не по мне. Я никогда не мог упрекнуть себя ни в этом отношении, ни в деловом. В этом моя сила... один из аспектов моей силы; наука - другой ее аспект.
      - Вы настолько сильны? - спросил пес. - Насколько мне известно, вы никогда не были министром.
      - Подождите. И, кроме того, я не хочу кричать о своей силе на всех углах.
      - Может быть, вы масон?
      - Ха! Конечно, это власть, но она постепенно теряет свою силу. Впрочем, я действительно м...
      - Разве это вам помогает?
      - Мало. Я предпочитаю знать тайны других, чем самому быть окруженным тайнами.
      - Это несколько противоречит вашей теории.
      - Нисколько. Ничуть. Подумайте над этим.
      Депутат с симпатией посмотрел на пса.
      - Вы нравитесь мне, - сказал он, - ваше общество доставляет мне удовольствие. Я купил бы вас у месье Деснуэттеса. если бы не боялся, что после этого вы перестанете говорить со мной.
      - Почему вы так думаете?
      - Я в любом случае знаю, что собаки не говорят. Вероятно, под этим столом находится система микрофонов, а мой настоящий собеседник сидит в соседней комнате. Он слышит меня и отвечает. При встрече я воспользуюсь случаем сказать ему, что был счастлив познакомиться с ним.
      - Вах! - ответил пес. - Странно. Вы видите, что говорите с собакой, и не верите в это?
      - Вы хорошо дрессированы, и это все.
      - Эй, эй! А если я вам скажу, что у меня есть и другие способности?
      - Какие же?
      - К примеру, становиться невидимым.
      - Покажите это.
      - Но сначала расскажите мне, что сегодня ночью случилось с Гортензией.
      - Все очень просто. Я попросил ее выйти. Она думала, что я шучу. Но в конце концов она поняла. И ушла. Я очень сожалею, что мне пришлось поступить с ней так невежливо, но ведь на карту была поставлена... моя судьба...
      - Да, да, - задумчиво произнес пес.
      - Вас сильно интересует эта персона?
      - Мы были друг с другом в интимных отношениях, - ответил пес, стыдливо опустив голову.
      - Ага, - скромно произнес Амадей.
      Они оба замолчали.
      - А ваша невидимость? - спросил странник.
      - Ах да, моя невидимость. Вы хотите увидеть ее постепенно нарастающей или внезапной?
      - Боже мой...
      - По вашему желанию.
      - Скажем, постепенно нарастающей.
      Дино тотчас же спрыгнул со стула и начал описывать по помещению широкий круг, почти натыкаясь на стулья. Вернувшись к исходной точке, он слегка отклонился в сторону и начал описывать второй круг, чуть уже первого, причем его собственные размеры уменьшились пропорционально уменьшению диаметра этого круга. Таким образом, он начал описывать спираль и в конце концов превратился в крошечную собачку, которая со все возрастающей скоростью описывала сложную геометрическую фигуру вокруг своей оси симметрии и, наконец, достигнув микроскопических размеров, исчезла.
      - Великолепный фокус, - пробормотал странник. - Но я видел фокусников, чьи проделки были еще хитрее. Проклятье, я же говорю сам с собой; дурная привычка, от которой я должен обязательно избавиться.
      Он положил рюкзак возле кассы, где он никому не будет мешать, и вышел наружу. Снаружи было влажное от росы, теплое, ароматное утро; он радостно и бодро отправился на поиски жилища одноглазого дядюшки Гортензии, и ему не пришлось долго искать.