Глава 1

Они обрабатывали его в коридоре, за баром Джука, и делали это весьма профессионально. У специалистов такое избиение называется «массажем живота». Бьют не до смерти, но с таким расчетом, чтобы уложить человека месяца на два в больницу и обеспечить ему на всю жизнь больной кишечник, а главное — дать его нервам такую встряску, после которой он уже никогда не сможет стать полноценным мужчиной.

Они его еще не били вовсю, а, что называется, разогревались перед работой, когда я открыл заднюю дверь бара и оказался перед ними.

Это было чистой случайностью. В тот вечер я вовсе не был настроен на какие-нибудь неприятности, а просто зашел в бар, спасаясь от безжалостного полуденного солнца, превратившего Манхэттен в подобие гигантской духовки. Я хотел выпить что-нибудь прохладное, а главное — шепнуть словечко моей Сэнди, уже несколько дней работавшей в баре Джука.

Сэнди служила в полиции. Впрочем, сейчас, одетая в узкие черные брюки и в широкую белую блузку с рискованным вырезом спереди, она стояла за стойкой бара. Вместе с ней работала еще одна девица. Одета она была приблизительно так же, но эффект был далеко не тот. Все парни, сидящие на высоких табуретах перед стойкой, пялили глаза только на Сэнди.

Ее коротко остриженные рыжие волосы, вздернутый нос, мальчишеская физиономия и вполне женская фигура — все это создавало такой эффект, что никому в голову не могло прийти, что она может носить полицейскую форму.

Может быть, только поэтому начальство навязывало ей подобные секретные поручения.

Бар Джука служил местом встречи джазистов, многие из которых, если приезжали работать в Нью-Йорк, останавливались в маленькой захудалой гостинице по соседству. А поскольку процент наркоманов среди подобной публики весьма высок, полиция устроила Сэнди работать именно в этом баре в надежде нащупать след какого-нибудь оптового торговца наркотиками, являющегося членом пресловутого «Опиумного кольца».

«Опиумное кольцо» представляло собой широко разветвленный и прекрасно законспирированный гангстерский синдикат, объединивший в своих руках всю торговлю наркотиками на восточном побережье США.

Сэнди жила в отеле по соседству с баром, ежедневно с утра до поздней ночи, а часто и наоборот, работала за стойкой и безропотно терпела общество своих друзей-музыкантов.

В последнее время дела отнимали у меня все дневное время, так что последние недели три мы с Сэнди почти не виделись.

Итак, я спустился по ступенькам в прохладу бара Джука. В этом длинном и узком подвале было полно музыкантов и их девушек. Воздух, густой от сигаретного дыма, рвали резкие звуки трубы. Я протиснулся через толпу и уселся на свободный табурет как раз у той половины стойки, которую обслуживала Сэнди. Она, не спеша, подошла ко мне.

— Что пьете? — спросила она, улыбаясь совершенно автоматически, как улыбалась всякому незнакомому клиенту, ни больше и ни меньше.

— Виски и пива! — потребовал я.

Она отправилась выполнять заказ и вскоре опять подошла ко мне.

— Ну, как торговля?

— Дико.

На джазовом жаргоне это, видимо, означало великолепно.

— А у меня что-то мертвый сезон, — сказал я. — Очевидно, из-за жары. Подумываю, не устроить ли себе завтра выходной.

— Звучит неплохо, — сказала Сэнди. — Я бы тоже не отказалась от небольшого отдыха.

С этими словами она оставила меня и пошла обслуживать других клиентов.

Сосед посмотрел на меня насмешливо.

— Если рассчитываете на что-нибудь, то напрасно. Тут из кавалеров можно очередь выстроить.

Мои дела в баре Джука были закончены. Я дал понять Сэнди, что завтра буду свободен, она — что завтра забежит ко мне. Самому мне нельзя было появляться у нее в гостинице без риска повредить ее работе.

Я допил пиво и слез с табурета. В зеркале за баром я заметил, что, вытирая пот со лба, испачкал щеку и пошел в туалет умыться.

Вот тогда-то я и услышал странный звук за дверью, выходившей в коридор за баром. Я прислушался. Это был мучительный, бьющий по нервам стон.

Я окаменел, словно кто-то холодным пальцем провел по позвоночнику. Стон повторился. Мимо этого звука нельзя было пройти равнодушно. Я даже не успел подумать — просто нажал на ручку двери и вошел.

Луч света, падающего сквозь открытую дверь, освещал узкий сумрачный коридор. Человек, которого били, был приблизительного такого же роста и телосложения, что и я. Бандит, держащий его сзади, — на голову выше. У него была гибкая фигура бейсболиста и лицо, похожее на длинную доску.

Одной рукой он заламывал руки своей жертвы за спину, другой — обхватывал человека за шею, закинув голову вверх и назад. Живот был мишенью.

Экзекутор — низкого роста, узкий в бедрах и широкоплечий, — приподнявшись на цыпочках, стоял спиной ко мне и сосредоточенно, со всей силой наносил удар за ударом в живот с неумолимым ритмом парового молота. На каждой руке у него было по медному кастету.

Я прямо физически ощутил, как у избиваемого рвутся внутренности. Рот его был открыт, и при каждом ударе вырывался отчаянный стон. Ноги его обмякли, но высокий мерзавец не давал ему упасть. И сознания он не терял.

Боксер так сосредоточенно продолжал свое дело, что ни моего появления, ни света, упавшего на него из открытой двери, не замечал. Почему-то не отреагировал и великан, державший избиваемого человека, хотя и стоял ко мне лицом.

Но зато немедленно отреагировал третий бандит — среднего роста, хрупкого телосложения, с неприятным опухшим лицом. По сравнению с двумя остальными, одетыми в простые брюки и спортивные рубашки, он выглядел настоящим денди. На нем были блекло-голубые брюки, пиджак в черно-красную клетку, черный шелковый галстук и соломенная шляпа с широкой шелковой лентой. Сидя на перевернутом помойном ведре, он подпиливал себе ногти маленькой пилкой и улыбался.

Когда я открыл дверь и вошел в коридор, он мгновенно сунул пилку в карман и вскочил на ноги. Он продолжал улыбаться, и эта улыбка заставила меня остановиться.

— Прекрати, Тедди, — сказал он спокойно, не спуская с меня глаз. — У нас гость.

Боксер повернулся ко мне. Ему было лет 19. Гибкий, агрессивный тип с копной растрепанных волос и широким разбитым лицом.

— Вон! — заорал он на меня. — Здесь своя компания!

Самообладание — не самая сильная моя черта, но тут я еще смог сдержаться. Силы были слишком неравны. Даже если бы при мне был пистолет, это не дало бы мне достаточного преимущества перед этой троицей.

Чувствуя, что денди — самый опасный из них, я старался внимательно следить за ним, но и остальных, по возможности, не упуская из виду.

— Мне кажется, ваш приятель уже получил свое, — сказал я. — Теперь ему пора домой.

Голос у меня немного дрожал.

Широкоплечий парень с разбитым лицом двинулся ко мне. Он держался с уверенностью подростка, который привык без труда расправляться со взрослыми мужчинами. Он схватил меня за рубашку правой рукой и при этом его пальцы, продетые в кольца кастета, уперлись мне в грудь. Подняв левый кулак, на котором поблескивал второй кастет, он спросил с издевкой:

— Я вижу, тебе не хочется уйти целым?

Злость, которую я до сих пор сдерживал, прорвалась наружу. Я крутнулся на каблуке, ослабив этим его хватку, и одновременно резко ударил его левым предплечьем по внутренней стороне правого локтя. Так мне удалось установить правильную дистанцию. Я еще раз крутнулся, втянул плечи и правым локтем ударил его в лицо.

Он отлетел, ударился о стену и сел на пол, выплевывая кровь и зубы.

Хрупкий денди выхватил револьвер так быстро, что я даже не заметил, откуда. Направив дуло мне в живот, он продолжал улыбаться.

— Вот это чистая работа, — с восхищением сказал он.

— Рад, что вам понравилось, — ответил я, потирая ушибленный локоть.

— Честное слово, — уверил он меня. — Только мне не нравится, когда мою компанию преждевременно нарушают. Мы ведь еще не кончили... — Он сказал, громче: — Лошадиная морда!

Великан повернул голову к денди.

— Выставь-ка его отсюда, — сказал он дружелюбным тоном. — Мы должны дочитать Кемпу лекцию.

Великан отреагировал на эти слова с покорностью робота. Он швырнул свою жертву, словно мешок тряпья, вынул из заднего кармана резиновую дубинку и направился ко мне. Его лошадиное лицо с пустыми глазами ничего не выражало. Одновременно вскочил на ноги боксер. Он был в бешенстве, губы его кровоточили.

У нас нельзя сделать большей ошибки, чем закричать: «На помощь!» Услышав этот крик, ньюйоркцы, не раздумывая, уползают в свои норы, запирают и закрывают окна. А крик «Убивают! Полиция!» мгновенно превращает их в глухонемых. Есть лишь один способ немедленно вызвать в Манхэттене скопление народа. И я закричал во все горло:

— Пожар!

Долговязый бандит остановился в нерешительности, но денди сразу все понял. Рука его, державшая пистолет, исчезла в кармане его пиджака. Свободной рукой он придержал готового к прыжку боксера.

— Убери-ка эту штуку. Лошадиная морда! — приказал он великану.

Лошадиная морда повиновался. Но боксер, не помня себя, все пытался освободиться от удерживающей его руки.

— Послушай, Райлз, — прошипел он. — Я не позволю...

Денди ответил ему сильной пощечиной. Боксер покачался и сделал шаг назад. Он бросил на денди взгляд собаки, которую хозяин несправедливо обидел.

Тем временем из бара в коридор ввалилась целая толпа людей. Первые, увидев происходящее, пытались остановиться. Вид избитого человека, который с опущенной головой стоял на четвереньках, говорил сам за себя. Они пытались повернуть назад, но задние, еще не разобравшись в происходящем, нетерпеливо напирали. Среди них была и Сэнди.

Денди ухмыльнулся мне, не обращая внимания на эти испуганные физиономии.

— А вы действительно ловкий парень... Но вот вам совет: если вы еще когда-нибудь встретите нас, постарайтесь смыться раньше, чем вас заметят.

Он посмотрел на человека на полу.

— Кемп, — произнес он небрежным тоном. — Сегодня тебе повезло. Но второй раз тебя ничто не спасет. Запомни получше, что я тебе сказал! — Он подтолкнул боксера к выходу. — Смывайся, Тедди! И ты, Лошадиная морда, тоже!

Тедди с распухшим лицом проскользнул к выходу, Лошадиная морда топал за ним. Последним вышел денди. Он шел боком, не спуская с меня глаз и не вынимая руку из кармана.

Стоило им исчезнуть, как толпа сразу же пробудилась и окружила избитого. Я искоса смотрел на Сэнди. Она ответила беглым взглядом и смешалась с толпой.

Когда мне удалось протиснуться к человеку на полу, кто-то из музыкантов закричал:

— Надо вызвать полицию!

— Одну минутку, — сказал я. — Может быть, этот человек — игрок, которого избили за шулерство. В этом случае он, безусловно, предпочтет не встречаться с полицией. — Я опустился на колени рядом с ним. — Хотите, чтобы мы вызвали полицию?

Некоторое время его губы беззвучно шевелились, потом он выдавил:

— Нет...

Потом он поднял голову. Его затуманенный болью взгляд встретился с моим. Он смотрел долго, пока не узнал во мне человека, чье вмешательство спасло его.

— Пожалуйста... Увезите меня отсюда... — прохрипел он.

Я взял его под мышки и поставил на ноги. Выпрямиться он не мог. Ноги у него были, как резиновые. Я просунул голову под его руку. Другую он крепко прижимал к животу. Так я и провел его через толпу любопытных к выходу. Сэнди наблюдала за нами, стоя в толпе. Наконец, я выбрался с ним на улицу и дотащил до того места, где стоял его «шевроле».

Люди время от времени попадают в затруднительные положения. И иногда я помогаю им выпутаться, если меня для этого нанимают. Табличка на дверях моей конторы гласит:

«ДЖЕЙК БАРРОУ. ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ»

Этот парень меня не нанимал. Я помог ему, потому что не мог поступить иначе. Джейк Барроу — милосердный самаритянин.

Глава 2

Я взгромоздил его на переднее сиденье машины и ехал в госпиталь Сент-Клэш. Он сидел, скорчившись и держась за живот. По дороге он не произнес ни слова. В приемном покое он произнес, наконец, свое имя: Артур Кемп. Когда он разделся, у меня мороз пошел по коже. Весь его живот представлял собой сплошное темное пятно с красными и пурпурными полосками.

Молодой усталый врач, осматривавший его, был менее впечатлителен. При том количестве ранений и жертв дорожного движения, какое проходило за ночь через приемный покой, удивить его могло разве что появление слона с жалобой на насморк.

Он заявил, что пациент не в таком тяжелом состоянии, чтобы ложиться в больницу, и сделал ему обезболивающий укол. Пусть за Кемпом понаблюдает домашний врач и установит, нет ли повреждений внутренних органов, сказал он. Несмотря на этот совет, Кемпу понадобилась моя помощь, чтобы выйти из больницы и добраться до машины.

— Давайте-ка я отвезу вас домой, — сказал я и сел за руль.

Кемп кивнул и назвал свой адрес — в нижней части Бруклина. Он сидел, держась за живот, и молча смотрел в лобовое стекло. Немного погодя действие укола начало сказываться и болезненное выражение на его лице ослабло.

— Мне повезло, — прошептал он. — Сначала меня обрабатывал этот здоровенный парень. Маленький только начал, когда вы появились. Если бы этим мерзавцам никто не помешал, то... Но я даже не поблагодарил вас. Вы многим рискуете, вмешиваясь в это дело...

Я ничего не ответил. Он разглядывал меня некоторое время, а потом произнес:

— Видно, нервы у вас крепкие, жаль, что вы музыкант. Вам бы надо взяться за мое ремесло, а мне, может быть, лучше стать музыкантом.

— А что у вас за профессия? — спросил я.

— Частный детектив. — Его улыбка была слабой и безрадостной. — Частный сыщик.

— Тогда мы коллеги. Я тоже по этой части.

Он посмотрел на меня недоверчиво.

— Да? Как ваша фамилия?

— Джейк Барроу.

— О! — его недоверие ослабло. — Я слышал о вас. Что же вы искали у Джука? У вас там было дело?

Я покачал головой.

— Нет, просто я зашел выпить холодного пива. Шел в туалет и услышал ваш стон за стеной.

— И когда увидели, что происходит, то просто взяли и вмешались? Я вам очень благодарен за это, поймите меня правильно, но надо быть чертовски уверенным в себе, чтобы вмешаться в подобное дело. Я-то теперь умываю руки... Пусть оставит деньги у себя.

— О ком вы говорите?

— О моей клиентке, Лоретте Смит. — Кемп пощупал живот и сжал зубы. — Боже мой! — простонал он. — Ну зачем они это сделали? Разве я их и так не послушался бы? Зачем они просто не сказали?

— Гангстеры?

— Вероятно. Кто же еще?

— Быстро же вы отступаете.

Кемп снова посмотрел на меня.

— Вы женаты? Дети есть?

Я отрицательно покачал головой и спросил:

— Они что, угрожали вашей семье?

Он опять молча посмотрел через стекло. И вдруг имя, которое он назвал, всплыло в моей памяти. Совсем недавно я видел его в газетах.

— Вы сказали Лоретта Смит? Это не жена ли того пианиста, который с неделю назад убил владельца ночного кабаре?

Кемп кивнул.

— Точно, она. Она хотела, чтобы я... Черт бы побрал это дело!

Его квартира находилась в большом кирпичном доме в довольно запущенном квартале. Я остановился перед домом и помог ему выйти из машины. Он двигался, словно древний старец.

— Давайте я доведу вас до квартиры.

— Нет, я уж как-нибудь сам. Не хочу, чтобы жена узнала. У нее слабые нервы.

— Она так или иначе все узнает. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, что с вами...

Кемп нерешительно покачал головой.

— Это будет выглядеть хуже, если меня кто-нибудь приведет. Ну, еще раз спасибо, — пробормотал он. — За все...

Я смотрел, как он тащился к дому. Каждый шаг стоил ему громадных трудов. Я снова сел в машину и поехал домой.

— Моя квартира находилась на верхнем этаже солидного четырехэтажного дома в Бруклине. Я снял ее во время одной из редких финансовых удач. Правда, у меня уже давно не было удачных дел, так что с каждым разом становилось все труднее наскрести денег, чтобы расплатиться. Но я любил эту квартиру и старался держаться за нее, пока удавалось.

Комнаты — просторные и высокие — были обставлены старомодно, но удобно. Здесь было настолько прохладно, насколько это возможно при отсутствии кондиционера. После удручающе жаркой лестницы из открытых настежь окон мне в лицо повеял прохладный бриз, долетевший из порта.

Было всего половина одиннадцатого. Слишком возбужденный, чтобы ложиться спать, я смыл под душем городскую грязь и уселся перед телевизором — посмотреть последнюю вечернюю программу. Мне все еще не давали покоя события в баре Джука. Я встал, походил по комнате, но и это не помогло. Не стоило и стараться прогнать эти мысли. Я вышел из квартиры и спустился в подвал, где стояли контейнеры для мусора. Газеты, которые выбрасывали жильцы, были сложены возле отопительного котла. Я нашел интересующие меня номера и вернулся в квартиру.

История, в которой была замешана Лоретта Смит, началась восемь дней назад. Стюарт Лоудер, владелец ночного кабаре «Пинк Пэд», был застрелен незадолго до закрытия кабаре, ранним утром в своем кабинете. Пуля поразила его прямо в сердце. Выстрел был сделан с такого близкого расстояния, что порох опалил сорочку.

Полиция предполагала, что Лоудер был застрелен из своего собственного пистолета, короткоствольного кольта калибра 38. Лоудер получил разрешение на владение оружием после того, как год назад ему начали угрожать по телефону гангстеры, требовавшие плату в обмен за свое покровительство и охрану. Обычно он носил револьвер в кобуре под мышкой. Но когда его труп был найден на полу, пиджака на нем не было, ремни с кобурой валялись на письменном столе, а револьвер исчез.

Имелся свидетель, почти очевидец убийства, некто Честер Мэссей, управляющий «Пинк Пэдом». Он как раз пересчитывал в баре выручку, когда услышал звук выстрела в кабинете Лоудера. Мэссей кинулся в кабинет и нашел Лоудера лежащим на полу, а заднюю дверь открытой. Выбежав в эту дверь, он сумел увидеть убегавшего через черный ход человека, но догнать того не смог.

На допросе в полиции Мэссей показал, что человек этот был похож на пианиста Харриса Смита, служащего в «Пинк Пэде» и два дня назад уволенного после скандала с Лоудером. Мэссей видел бегущего только со спины, поэтому он отказался определенно утверждать, что это был Смит. Он показывал только, что этот человек мог быть Смитом.

Полиция направилась на квартиру к Смиту. Самого его дома не оказалось, но при обыске была обнаружена булавка для галстука, украшенная бриллиантами. Она принадлежала Стюарту Лоудеру. Были предприняты тщательные розыски Смита по всему городу.

Продолжение этой истории последовало спустя три дня. Смита нашли. Его арестовал лейтенант полиции Отто Следж, служивший в полицейском участке, к которому относится «Пинк Пэд». И тот подписал свое признание.

Смит рассказал, что проник в кабинет Лоудера через заднюю дверь уже после закрытия кабаре. Он был на мели и попросил Лоудера принять его обратно на работу. Но Лоудер весьма грубо отказал. Смит пришел в бешенство. Револьвер Лоудера лежал на столе. Смит в слепой ярости схватил пистолет, застрелил Лоудера и убежал. Револьвер он выбросил с моста Ист-Ривер и спрятался, пока Следж его не обнаружил.

Смит проявил прямо-таки чрезмерное усердие, словно своим признанием пытался снять тяжесть с души. Но потом, когда его переводили в городскую тюрьму, он попытался убежать: нанес удар лейтенанту Следжу и бросился прочь. Следж выхватил револьвер, его пуля попала Смиту прямо в затылок.

Со смертью виновного история, казалось, должна была закончиться. Однако случилось иначе. На следующий день произошли новые события.

Лоретта Смит, бывшая жена пианиста, позвонила в полицию и сообщила нечто странное. Она утверждала, что ей позвонил друг ее мужа, негр-трубач по имени Парк Пауэрс. Он рассказал ей, утверждала мисс Смит, что только что узнал о смерти Смита. Он уверял ее, что тот никак не мог быть убийцей Лоудера, потому что в то время, когда произошло убийство, они находились далеко от «Пинк Пэда».

Истории, сообщенной мисс Смит, полиция не поверила. Во-первых, Смит сам признался. Во-вторых, непонятно было, почему Пауэрс, зная о невиновности Смита, не сделал заявление четыре дня назад. И самое главное: если Смит не был виновен в убийстве, зачем же он тогда три дня прятался от полиции?

И, тем не менее, полиция попыталась провести расследование. Однако все усилия оказались тщетными. Пауэрс еще за неделю до этого бесследно исчез. Лоретте Смит он не сказал, откуда звонит, а когда она попросила его сообщить полиции известные ему факты, он без лишних слов повесил трубку. Тем дело и закончилось.

Я полистал газеты за последующие дни, но там продолжения истории не было. Значит, полиция пока не нашла Пауэрса. Если она вообще его искала...

Я снова развернул газету, в которой сообщалось о начале событий. В ней была помещена фотография Стюарта Лоудера, который в обществе жизнерадостной блондинки сидел за столиком в своем заведении. Это был довольно интересный мужчина лет сорока с небольшим, с самоуверенной улыбкой, открывавшей два ряда ровных зубов. Он смотрел прямо в объектив. Женщина рядом с ним была, судя по подписи, его жена Сибил. Далее о Лоудере говорилось, что он является владельцем одного из популярнейших в Нью-Йорке кабаре. Он был также известен как меценат нескольких бродвейских ревю. Непосредственно перед смертью он собирался финансировать постановку нового мюзикла под названием «Небоскреб из шелка».

Я бросил газеты на пол, прошел на кухню и налил себе пива. Лежа на диване, я продолжал размышлять об этой истории. Неожиданно на столике у дивана зазвенел телефон. Я снял трубку.

— Алло?

Женский голос спросил:

— Мистер Барроу?

— Да... — мне почему-то стало жутко.

— Мне надо поговорить с вами, мистер Барроу. Я нуждаюсь в помощи...

— Моя контора давно закрыта, — сказал я. — Кто у телефона?

Впрочем, я догадывался, кто это. И оказался прав.

— Меня зовут Лоретта Смит, — сказала женщина.

— Это Кемп вам меня рекомендовал?

— Да... Мистер Кемп кое-что делал для меня. Но он только что позвонил и сказал, что больше не может на меня работать. И посоветовал обратиться к вам. По его словам, вы больше подходите для этой задачи. Я его не совсем пеняла, но мне нужен кто-нибудь... Дело касается моего мужа. Он...

— Я все знаю про вашего мужа, — сказал я. — Читал в газетах.

— Но все, что там написано — неправда! — возмущенно заявила она. — Я знаю, что... Мистер Барроу, мой муж был застрахован. Я должна получить 4 тысячи долларов. Из этой суммы я смогла бы вам заплатить.

Клиент есть клиент. А у меня в этот момент клиента как раз не было.

— Хорошо, — сказал я. — Завтра после обеда мы сможем обсудить это дело у меня в конторе. А до тех пор я занят.

— Нет, столько я ждать не могу, дело срочное... Вы не могли бы сейчас приехать? Я бы и сама приехала к вам, но в этом квартале страшно ночью выходить на улицу, здесь так темно и пустынно...

— Ладно, говорите ваш адрес, — сказал я.

Я сидел на диване и думал о тех гангстерах, которые пытались на всю жизнь искалечить частного детектива Кемпа только за то, что он работает на Лоретту Смит.

Значит, теперь я работаю на нее...

Я прошел в спальню, достал из комода свой «магнум» и сунул его в кобуру под мышкой.

Квартал, темный и пустынный, состоял главным образом из фабрик и складов. Ночью здесь царила тишина и темнота. Ни жилого дома вблизи, ни пешеходов на тротуаре. На всей улице, где жила Лоретта Смит, не было видно ни одного фонаря.

Ее закусочная оказалась узким одноэтажным зданием, втиснутым между двумя огромными пакгаузами. Света в окнах не было.

Выйдя из машины, я сразу почувствовал запах гари. Сквозь окно закусочной виднелись робкие языки пламени. В два прыжка я пересек тротуар и схватился за ручку двери. Она была не заперта. Я распахнул дверь.

Облако едкого жара пахнуло мне в лицо. Я невольно отступил на шаг. И в этот момент в темноте за моей спиной раздался выстрел.

Шаг назад спас меня. Пуля просвистела в том месте, где я только что стоял. Я еще не настолько сошел с ума, чтобы отстреливаться, находясь на фоне разгорающегося дома. Стрелявший остановился в темноте на противоположной стороне улицы, а мой силуэт представлял собой отличную мишень. Я прыгнул в окно.

Глава 3

Поджог был подстроен по всем правилам искусства. Внутри закусочная походила на раскаленную топку. Очаг пожара находился в задней, жилой части дома, но пламя быстро распространялось по всей закусочной. Стоило пробыть здесь еще пять минут, и я превратился бы в пепел.

Лоретты Смит нигде не было видно. Я решил пробраться в заднюю часть закусочной. Впрочем, невидимый стрелок на улице и не оставлял мне иного выхода.

Согнувшись и стараясь не дышать, я проскользнул мимо самого опасного места. Я задыхался от жары и дыма, когда наконец добрался до кухни. Было такое ощущение, что мои лицо и руки обварили кипятком. За кухней находилась комната, откуда, по-видимому, начался пожар. Маленькая сухощавая женщина лежала лицом на кушетке. Между нею и мной поднималась стена огня. Справа от меня, у открытой двери, стоял массивный стол. Одна его сторона не горела. Я схватился за него, оторвал от стены и перевернул. Он упал плашмя и на мгновение сбил пламя между мной и кушеткой. Вспрыгнув на перевернутый стол, я наконец добрался до Лоретты.

Она не шевелилась, но артерия на ее шее пульсировала. Я взял ее на руки и поднялся, стоя на матраце, но тут же чуть не выронил. У меня было чувство, будто лицо обернули горячим сукном. Я задыхался, из глаз текли слезы.

Слева от меня была маленькая дверь, которая вела в ванную, облицованную кафелем. Огня там не было. Письменный стол вдруг ярко вспыхнул, как коробок подожженных спичек. Используя матрац как трамплин, я выпрыгнул, стараясь улететь как можно выше и дальше. Пламя лизнуло мои икры.

Прижав женщину к груди, я грохнулся на пол. Ее платье и мои брюки тлели. Еще прыжок — и мы уже в ванной... Дверь я захлопнул ногой, затем, поддерживая женщину рукой, встал под душ и открыл кран. Холодная вода обрушилась на нас, моментально промочив до нитки. Я ловил ртом воду — мне казалось, что дым намертво закупорил мне горло.

Дверь загорелась с другой стороны и начала коробиться. Рядом с умывальником находилось окно, оно было закрыто. Я положил женщину на пол и попытался открыть его, но раму заклинило. Я вытащил пистолет и разбил им стекло.

С помощью ствола «магнума» я попытался удалить обломки стекла. И в этот момент раздался выстрел. Пуля просвистела над моей головой и попала в стену. Это был выстрел наудачу, и все-таки я инстинктивно присел на корточки. Но стрелок, видимо, только этого и добивался. Ему нужно было держать меня внутри горящего здания.

Из дверей ванной выбилась узкая полоска огня. Нас она пока не доставала, но скоро это произойдет — как только рухнет дверь. Я снова взял женщину на руки, встал одной ногой на крышку унитаза и выпрыгнул в окно.

Мне повезло: я удачно приземлился на обе ноги в довольно широком переулке, служившем подъездным путем к одному из складов. Осматриваться было некогда: с противоположного конца переулка снова раздались выстрелы. Пуля попала в стену. Я выпустил женщину из рук, бросился плашмя на асфальт и открыл беглый огонь в том направлении, откуда в меня стреляли. После каждого выстрела я сдвигал ствол «магнума» на сантиметр в сторону.

Раздался крик. Это был крик не боли, а скорее тревоги. Я не двигался, сжал зубы и ждал, обхватив рукоятку револьвера. Секунды ползли, как часы. Из-за треска пламени ничего не было слышно. Видимо, мой противник ожидал, пока разгорится стена закусочной и осветит меня.

Я подтянул под себя колено, оперся руками, и приготовился в любой момент вскочить на ноги.

И тут вдали послышался вой сирены. Это могла быть полиция, а могли быть и пожарники. Но этот подлец, державший меня под огнем, не знал этого. Похоже, это спасение! Так и есть — раздался топот убегающих ног. Я вслепую послал вдогонку несколько пуль. Он бежал, не останавливаясь ни на мгновение. Когда он достиг переулка, я на мгновение увидел его силуэт.

Когда подъехали пожарные, я уже уложил женщину на заднее сидение машины и отъехал немного назад, чтобы расчистить им место.

Женщина постепенно приходила в себя. Я сел рядом с ней и помассировал ей запястья и виски. Ей было за тридцать, вид был осунувшийся, как после тяжелой болезни или какой-нибудь беды. Внезапно она очнулась. Широко раскрытые глаза смотрели, мимо меня на пожарных, поливающих из брандспойта остатки закусочной. Спасать там было уже нечего.

— О, боже мой!.. — простонала она.

Слезы потекли по ее закопченным щекам.

— Дом застрахован? — Спросил я.

Она ошеломленно посмотрела на меня, потом кивнула.

— Тогда нечего и расстраиваться... Я — Джейк Барроу. Что случилось после того, как вы мне позвонили?

— Я... Я не знаю... Я сидела в комнате и ждала вас. Мне показалось, что я что-то услышала... — Она опустила руки и посмотрела на меня. — Я хотела обернуться, но почувствовала удар по голове. Больше ничего не помню...

Патрульная полицейская машина с визгом вынеслась из-за угла и затормозила рядом с нами. Двое полицейских, сидевших в ней, подробно расспросили нас о происшедшем. Потом явился старик-сторож. В его обязанности входил обход складов и проверка помещений. Он первым обнаружил пожар и поднял тревогу. Да, он слышал выстрелы и видел двух убегающих мужчин, но не настолько отчетливо, чтобы описать их.

Я поехал следом за полицейской машиной. Вначале мы попали к врачу. Его диагноз гласил: легкие ожоги и небольшое отравление угарным газом, в остальном все в порядке. Это относилось ко мне. У Лоретты Смит он нашел то же самое, плюс небольшую шишку за ухом. Сотрясения мозга у нее не было. Ее оглушили ровно настолько, чтобы она потеряла сознание, задохнулась в дыму и сгорела.

Затем последовал полицейский участок, где мы предстали перед дежурным лейтенантом. Его кабинет находился в задней части здания, позади камер. Маленькая мрачная комнатка с письменным столом, стульями и шкафами картотеки у стен. Когда полицейский из патрульной машины привел нас, лейтенант сидел за письменным столом и читал книгу. Он заложил страницу спичкой и отодвинул книгу в сторону. Выглядел он весьма необычно.