Глава 1

Каждый полицейский, встречавшийся со мной в это нескончаемое утро, вел себя так, словно уже видел меня распростертым на столе в мертвецкой.

Даже лейтенант Флинт, который освободил меня незадолго до полудня, казался озабоченным — а Флинт не числится среди моих друзей.

— Единственная возможность для вас выжить — это быть твердым, — сказал он тихо, избегая встречаться со мной взглядом. Потом добавил: — Желаю удачи!

— В чем вы меня обвиняете? Я не убивал сына Лека!

— Я и не думаю, что вы совершили преступление, — Флинт откинулся на спинку кресла и посмотрел мне прямо в лицо. — Очевидно, это явилось результатом законной самозащиты.

— Я вообще не убивал его, — сказал я и заерзал в кресле, стоящем перед его письменным столом. — Ни в результате законной самозащиты, ни по какой другой причине.

— Что ж, возможно, и не убивал... — тон, каким были сказаны эти слова, явно свидетельствовал о том, что Флинт был убежден в этом. — Во всяком случае, я вас не задерживаю...

— Но считаете, что в вашей камере я буду в большей безопасности?

Мое замечание явно задело его, но он не показал этого. Разве можно обижаться на того, кто скоро покинет этот мир?

— Мы могли бы понаблюдать за вами, — предложил он спокойно.

— Вы так сильно заботитесь обо мне?

— О'кей! Если вы сами не дорожите своей шкурой... — Флинт вздохнул и уставился на мое левое ухо. — Возможно, вам все же лучше на какое-то время исчезнуть.

— Вы хотите сказать: навсегда? Исчезнуть, сменить имя, провести остаток своих дней в тревоге, все время валясь с ног от желания заснуть? Нет, благодарю покорно!

Флинт снова вздохнул.

— У вас плохой характер, Барроу. И в этом — ваше несчастье. Хотите добрый совет?

— Не очень.

Он пожал плечами, но не обиделся.

— Если вам понадобится помощь, можете рассчитывать на меня.

Хотя он произнес эти слова без тени улыбки, я отреагировал на них правильно:

— Рассчитывать на вас в каком случае? В случае моих похорон?

Флинт лишь с трудом сохранил невозмутимость.

— Что ж, хорошо. Похоже, мое предупреждение на вас не действует, Барроу. Сейчас мы одни в этом кабинете, и я могу говорить откровенно. Не забывайте, что вы в любой момент можете лишиться лицензии частного детектива, но лицезреть вас мертвым мне все равно удовольствия не доставит.

— Вы задержите Лека, когда меня убьют? Возможно, я и ошибаюсь, но думаю, что Лека лично устранил не менее дюжины человек, ставших на его пути, когда он делал карьеру в мафии. И потом: откуда появилась эта контрабанда, наркотики? Ваши парни не могли бы обвинить его в одном из этих преступлений?

— Это не так-то просто сделать, — ответил Флинт.

— Разумеется! Ну, хорошо, не будем об этом... — незачем было изливать на Флинта свою злость. Он совсем не виноват, что я оказался в таком положении. — Вы храбрый человек. Флинт. Я знаю, вы сделаете все, что сможете... То, что политиканы позволят вам сделать.

Я закурил сигарету. Выпущенное мною облако дыма окутало настольную лампу, стоявшую на столике Флинта, но вскоре было развеяно потоком свежего воздуха из открытого окна.

В дверь постучали. Вошел полицейский с желтым пакетом внушительных размеров. Он положил пакет на стол и окинул меня точно таким же взглядом, каким смотрели раньше другие полицейские после того, как единственный сын Лека был найден мертвым.

Заботливость полиции трогала меня до глубины души, но не могла уменьшить моего нервного напряжения.

Полицейский снова перевел взгляд на Флинта.

— Фрэнк Лека и несколько его людей болтаются здесь перед входом.

Флинт потер лоб.

— Что они делают?

— Ничего. — Полицейский снова взглянул на меня. — Думаю, что ожидают...

Когда полицейский вышел. Флинт сказал:

— Вам лучше уйти через заднюю дверь. — Он взял желтый пакет. — Лека совсем не уважает закон! Ждать прямо перед полицейским управлением! Это уж слишком!

Он развязал пакет и вытащил из него два пистолета и патроны.

— Видимо, Лека хочет кое-что сказать мне, да и мне тоже хочется сказать ему пару слов. Хотя я и не думаю, что он поверит мне, но попробовать можно.

Флинт прикусил верхнюю губу, а я зарядил оружие, засунул большой «магнум» в кобуру, а маленький пистолет калибра 32 сунул в правый карман пиджака.

После этого я поднялся, Флинт последовал моему примеру.

— Уже почти обеденный перерыв, — небрежно сказал он. — Если вы подождете несколько минут, мы сможем перекусить вместе.

— А что потом? И к чему это, Флинт. Вы же не сможете быть моим телохранителем днем и ночью!

— Мы могли бы выделить для вашей охраны пару агентов в штатском. Разумеется, на какое-то время.

— На какое-то время, но не навсегда. И вы не сможете оправдаться перед начальством. Если вы хотите по-настоящему что-то сделать для меня, попытайтесь найти того человека, который действительно убил того парня.

Похоже было, что Флинт опять почувствовал себя неловко.

— Сделаем все, что в наших силах.

— Вот и прекрасно! В таком случае, до свидания. У меня впереди трудный день.

— Что вы собираетесь делать?

Я посмотрел на него.

— Как и вы, попытаюсь сделать все, что в моих силах.

Я вышел из кабинета и спустился на лифте на первый этаж. Чтобы идти нормально, требовалось пересилить себя. Передвигаясь с трудом, словно на ватных ногах, я добрался до входной двери и вышел наружу. На мгновение я остановился на верхней ступеньке, греясь на теплом весеннем солнышке, и постарался отыскать глазами тех, кто меня ожидал.

Проезжую часть улицы почти полностью занимал длинный черный «кадиллак». Один человек стоял на тротуаре, опершись о заднюю дверцу машины, другой прислонился бедром к блестящему переднему крылу. Третий прислонился к уличному фонарю в трех ярдах от меня.

Двоих из них я знал.

Бандит, опиравшийся на дверцу, был массивный, высокий парень с мышцами, как у боксера. Тот, что сидел за рулем автомобиля, был приблизительно такого же телосложения, а третий, у фонаря, был толстым и жирным, с круглым лицом. На нем, несмотря на теплую погоду, был одет светло-зеленый плащ. Руку он держал в кармане.

Все они холодно и высокомерно посмотрели на меня. Наемные убийцы в минуту своей работы всегда страдают наполеоновским комплексом.

Человека, который прислонился к крылу машины, звали Виктор Рюннон. Мы с ним уже встречались пару раз. Он выполнял у Лека функции адвоката. Лет десять назад его изгнали из коллегии адвокатов за подкуп жюри, и с тех пор он стал поверенным у гангстеров, человеком, который вытаскивал их из бед, оберегал их от неприятностей. Рюннон выглядел лет на десять моложе своих сорока. У этого ипохондрика был один недостаток: он был блондином. Судя по тому, как он жевал пустой мундштук, он в очередной раз бросал курить.

Фрэнк Лека ожидал моего появления в машине. Как только я начал спускаться по ступенькам, он вышел из автомобиля и, остановившись перед Рюнноном, смотрел, как я приближаюсь. Это был человек среднего роста, крепкого телосложения, с густыми волнистыми волосами с проседью. Судя по всему, в молодости он был красивым парнем. Да и сейчас он еще сохранил свою представительность, подчеркнутую прекрасно сшитым костюмом. Чувствовалось, что это человек холеный и ухоженный, регулярно загорающий и делающий массаж, посещающий турецкие бани.

Пересекая тротуар, я не спускал глаз с Лека. В нем чувствовалась примитивная сила. Но восхождение Лека было трудным: наемный убийца в банде гангстеров, глава бутлегеров, босс организации, контролирующей любое мало-мальски выгодное дело на Западе. Будучи связанным со многими предприятиями, он постепенно стал весьма уважаемым человеком и уверился в силе денег, политической власти и безнаказанности убийств. Яркий пример полного разложения, который можно найти только в Нью-Йорке.

Не отрывая взгляда от Лека, я остановился в шаге от него. Наши взгляды встретились. С фотографий в газетах он взирал на мир с полным равнодушием, но сейчас его взгляд был совсем иным. Опухшее, бескровное лицо, пустые бездонные глаза — сейчас Лека был просто жалок, и это меня поразило.

— Я не убивал вашего сына, — сказал я.

Мгновение казалось, что он собирается лишь молча смотреть на меня, но вдруг его губы скривились, и он с трудом проговорил:

— Мой единственный сын... умер... — голос у него был хриплым и срывающимся. — Человек работает... А для чего? Если некому оставить... Продолжить род...

Неожиданная смерть сына Лека меня не очень-то трогала, но перспектива потерять собственную жизнь заставила меня предпринять последнюю попытку:

— Я действительно не убивал его!

Он вздрогнул и медленно опустил свой взгляд мне на грудь.

— Вы говорите... — Интонация его голоса свидетельствовала лишь о том, что он удивлен. — Разве возможно такое? Ведь мертвые не говорят. А вы уже мертвы...

Он повернулся и, взглянув на меня еще раз, нырнул в «кадиллак». Его мускулистый телохранитель последовал за ним и с силой захлопнул за собой дверцу. Глаза его смотрели куда-то в пространство между мной и шофером.

Когда дверца машины захлопнулась, Виктор Рюннон оторвался от крыла. «Кадиллак» рванул с места, и мы с Виктором остались на тротуаре вдвоем.

— А вы что же не поехали с хозяином? — спросил я.

Он повернулся в мою сторону.

— У меня свой автомобиль. К тому же есть дело, которое надо быстро сделать.

— И это дело, видимо, связано со мной?

Для того, чтобы прийти к такому выводу, не надо обладать богатым воображением. Рюннон проворачивал для Лека наиболее важные дела, а сейчас самое важное дело было связано с моей персоной.

Чтобы как-то разрядить атмосферу, Рюннон шевельнул своими мощными лопатками и сказал:

— Лично я ничего не имею против вас, Барроу. Поверьте, это так. И я могу представить, как все произошло.

Вы просто не знали, что за парнишка преследовал вас с пистолетом... К сожалению, для Лека это не имеет никакого значения.

— Это я уже понял.

Я немного прищурился, раздумывая, на что решиться.

— Знаете, как бы я поступил на вашем месте? — спросил он.

— Как?

— Взял бы кучу таблеток снотворного и проглотил их, чтобы никогда не проснуться.

— Рекомендую вам самому это сделать — это избавит вас от многих неприятностей.

— А вы избежите страданий. Это самый простой способ. Иначе ваш уход из жизни будет очень болезненным.

Я внезапно удержался от желания ударить его.

— Да поможет вам бог суметь сделать это!

Рюннон даже отвернулся — до того он был уверен во всесилии своей организации.

— Это дело не только мое и не только Лека. Он может в любой момент умереть от инфаркта. Меня может переехать грузовик. Но для вас это ничего не изменит. За вами все равно будут охотиться. Нельзя безнаказанно делать то, что сделали вы!

Он, безусловно, имел в виду мафию, людей, которые контролируют ее, глав синдикатов.

— Понимаете, в чем суть? — Холодно спросил Рюннон. — Это должно послужить всем уроком.

Разумеется, это послужит уроком. Все, начиная от подонков и гангстеров и кончая честными гражданами, будут искать меня и за вознаграждение сообщать о моем местонахождении Лека или кому-нибудь другому.

— У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать, — сказал Рюннон, доставая из кармана фотографию и протягивая ее мне. Это была моя фотография, напечатанная в газете в прошлом году. — Можете взять ее себе, — мрачно бросил он. — Сотни таких фотографий уже распространены... Может, вы все же согласитесь с моим предложением относительно снотворного? Неужели вы еще не понимаете, что это ваш конец, Барроу?

Какая бы судьба меня не ожидала, было ясно, что он слишком много болтает. Кому-то хочется, чтобы я поступил именно так, как он советует. Но, держу пари, лучше поступить наоборот.

Я не промолвил больше ни слова. Оставив Рюннона на тротуаре, я поднялся назад в полицейское управление и вышел через заднюю дверь на другую улицу. Оказавшись снова на тротуаре, я сразу почувствовал на себе взгляды десятков глаз.

Из-за угла выехала машина с двумя типами внутри и медленно направилась в мою сторону. Слишком медленно. Я свернул в первый же переулок. И сразу машина рванулась вперед, резко увеличив скорость.

Если они преследовали меня, то для того, чтобы встретить меня у выхода из переулка, им надо было объехать пару кварталов. Остановившись и выждав несколько секунд, я вернулся на ту же улицу и продолжал свой путь. Вскоре я свернул в другой переулок, потом еще в один. У меня была одна цель: сбить их со следа. Я не собирался идти к своей машине, стоявшей у входа в мое бюро на Таймс-сквер. Единственным моим желанием было найти местечко, где можно передохнуть и подумать.

Оказавшись у входа в подземку, я разменял деньги на жетоны и прошел за барьер. На перроне уже скопилось довольно много народу, и люди все прибывали и прибывали. Прислонившись спиной к грязной кафельной стенке, я осторожно осмотрелся.

В тоннеле послышался шум приближающегося поезда. Я выждал, когда большая часть пассажиров вошла в вагоны, а потом вошел сам и встал рядом с дверью, ожидая, когда она начнет закрываться. И едва дверь тронулась, я снова выскочил на перрон. Двери закрылись за моей спиной, и поезд тронулся. Кроме меня, на перроне остался еще один человек. Казалось, он был полностью поглощен изучением карты подземной дороги, которая висела на стене.

Я сунул руку в карман, нащупал револьвер 32-го калибра и неспешно двинулся к выходу.

Дойдя до турникета, я резко изменил ритм движения и бегом поднялся по лестнице на улицу. У самого тротуара стояло свободное такси. В первое мгновение я хотел сесть в него, но потом передумал — это могла быть ловушка. Теперь ловушка может подстерегать меня в любой момент в любом месте.

Я быстро перешел улицу и спустился к другому перрону подземки. Здесь тоже было много народу. Я опять начал разглядывать входящих. Когда уже подходил поезд, появились двое. Один из них был тот самый человек, который так тщательно изучал карту подземки. Они мельком взглянули на меня и смешались с толпой, делая вид, что незнакомы друг с другом.

Поезд был переполнен. На Таймс-сквер я пересел на другой, который шел к центру, и вышел на Чемберс-стрит. Тут я знал один тихий и спокойный бар, который полностью отвечал моим теперешним запросам.

В баре я устроился у края стойки и заказал пиво. Вскоре вошел один из моих преследователей. Он огляделся, скользнул по мне безразличным взглядом и устроился у противоположного края стойки, заказав виски с содовой.

Барменша была новенькая. Она не знала меня, поэтому я мог сделать вид, что не знаю, где находится туалет. Я прошел в кабину, запер дверь, высадил окно и выпрыгнул во внутренний дворик.

Минут через сорок я уже был в другой части города — в Китайском квартале. Зайдя в небольшой ресторанчик, я выбрал отдельный столик в глубине помещения, откуда можно было наблюдать за дверью. Есть не хотелось, но и без еды оставаться нельзя. Совершенно неясно, что еще ждет меня впереди.

Для начала я заказал биточки с рисом и пиво. Толстенький официант-китаец принес заказ. Я поел, выпил немного пива и почувствовал, как успокаиваются мои нервы.

Теперь следовало попытаться вспомнить, с чего же все началось. А все началось в полдень вчера. Началось с нескольких девушек, которые имели прелестные фигурки и были одеты в удивительное белье...

Глава 2

Их было четверо: две блондинки, одна брюнетка и одна с золотыми волосами. Грациозные, улыбающиеся, в одежде — ничего неприличного, если бы на них были плащи, почти одинакового роста и очень похожие друг на друга. На них были только туфли на каблуках-шпильках и нижнее белье. На одной из блондинок был черный атласный бюстгальтер, расшитый золотыми сердечками, который оставлял открытым почти все остальное. На другой — желтые трусики, на задней части которых были изображены розовые ладони, сжимающие ягодицы, и бюстгальтер — тоже с двумя руками, сжимающими колышущиеся молодые груди.

На златовласке была фиолетовая комбинация, свободно спадающая с кончиков грудей. На черном поясе брюнетки был такой же рисунок, что и на трусиках блондинки.

Эти девушки демонстрировали на помосте модели нижнего белья группе покупателей из провинции в салоне моделей Эдварда Стронгела на Седьмой авеню. Высокая стройная женщина, стоящая рядом с помостом, с энтузиазмом описывала каждую модель. Покупателями большей частью были женщины, но среди них находилось и несколько мужчин, которые с трудом задерживали свое внимание на нижнем белье, так как их, естественно, гораздо больше интересовали сами манекенщицы.

Меня их проблемы не волновали — я не собирался покупать женское платье. Когда я назвал свое имя секретарше, та ответила, что мисс Шейл ожидает меня в своем кабинете.

Я находился в холле с двумя дверями и нужно было выбрать одну из них. Я толкнул наугад и ошибся, но остался доволен своей ошибкой. Я встал у помоста и начал наслаждаться спектаклем, когда ко мне подошел надушенный молодой человек с конопатым лицом, лет двадцати, заметно отличавшийся от других посетителей, и спросил:

— Чем могу быть полезным, сэр?

— Я ищу кабинет Коры Шейл.

— Вы ошиблись дверью, — сказал он мне с улыбкой. — Идите за мной, вы можете пройти здесь.

Бросив последний взгляд на помост, я вышел за ним в широкий коридор.

Заметив мою неторопливость, он насмешливо спросил:

— Вам понравились модели на этих девочках?

— Не очень практичные...

— Мы к этому не стремимся. Это то, что у нас называется «Мужчинам некогда».

— Но достаточно ли у вас в стране «нетерпеливых» мужчин, чтобы обеспечить широкий спрос? — поинтересовался я.

— Они могут предназначаться и для верных жен, — с улыбкой добавил он. — Все равно они будут стимулировать мужей, которые возвращаются домой после утомительного рабочего дня.

— Я не работаю здесь... Пока не работаю. Я Боб Стронгел.

— Сын хозяина?

— Да. И мне нужно учиться. Чтобы пойти по стопам отца, мне нужно закончить университет. А сейчас я прихожу сюда, чтобы почувствовать вкус к делу.

Он бросил взгляд на открытую дверь салона.

— Есть же люди, которые рождаются в сорочке, — сказал я. — Вы имеете больше, чем заслуживаете, молодой человек.

— Я знаю, что не заслужил всего этого, но я сумею заслужить. — Он снова улыбнулся и спросил: — Вы покупатель или пришли по какому-нибудь другому делу?

— По другому.

— Прекрасно! Кабинет Коры находится направо. Всего хорошего.

Он вернулся в салон, чтобы вновь почувствовать вкус к делу, а я пошел дальше по коридору. Постучав в дверь, на которую указал мне Боб Стронгел, я вошел и увидел молодую блондинку с приятными и, пышными формами. На ней была блузка и скромная юбка.

— Мистер Барроу?

Я кивнул.

— А вы — Кора Шейл?

— Я — ее помощница Лорейн Найт, — ответила она с улыбкой. — Вы, наверное, заблудились?

— Заблудился и попал в гарем.

— Что? А-а... Понятно! — она снова улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. — Ошиблись дверью! Это бывает часто с нашими посетителями. Секретарше следовало бы объяснить дорогу сюда более точно.

— Я не сержусь за этот промах.

В кабинете Коры Шейл не было ничего экстравагантного — длинный стол с большими пятнами, наклонный рабочий стол, на котором был прикреплен рисунок цветной юбки и блузы, три шкафа с картотекой и еще один стол с огромным количеством фотографий модных нарядов и с хрустальным стаканчиком, из которого торчали несколько карандашей. Здесь также лежали цветные мелки, стояло два телефона, в стену была вмонтирована раковина. По одному из этих телефонов в этот момент говорила женщина с красивыми волнистыми волосами.

— Мисс Шейл освободится через минуту, — сказала мне Лорейн Найт. — Присаживайтесь и устраивайтесь поудобнее.

Она встала и вышла в противоположную дверь, прикрыв ее за собой.

Сидя за письменным столом, Кора Шейл громко говорила в трубку:

— Я понимаю вашу проблему, мистер Розе, но все должно быть сделано к указанному сроку и не позднее. Ткань нужна в воскресенье, к полудню, иначе мы обратимся к другому поставщику. — Она говорила вежливо, но в голосе чувствовался металл. — Хорошо! Заранее благодарю. Мне было бы неприятно отказаться от ваших услуг.

У нее было круглое лицо с тонкими чертами, красиво очерченным носом, большим чувственным ртом и блестящими черными глазами.

Она повесила телефонную трубку и посмотрела на меня. Затем быстро поднялась, обошла стол и подошла ко мне. Легкое весеннее платье плотно облегало ее тонкую фигуру, что в сочетании с горящими глазами производило потрясающее впечатление.

— Я — Кора Шейл, — сказала она негромко, но в голосе ее все равно почувствовалась жесткость.

Я пожал ее мягкую, но сильную руку.

— Почему вы не присели? Мне нужно еще кое-что сделать, а потом мы уйдем отсюда и поговорим.

Я сел в кресло, на которое она указала.

— Можно поговорить и здесь, если у вас много работы, — сказал я.

— Я не хочу говорить о личных делах на рабочем месте.

— Значит, я понадобился вам по личному делу?

— Разумеется!

— А я-то думал, что это связано с работой — с какими-нибудь пиратами, охотниками за моделями или с чем-нибудь в этом роде.

— Нет, — тихо сказала она. — Это сугубо личное дело. И мне не с кем посоветоваться.

— В таком случае, почему вы остановили свой выбор именно на мне?

Она снова внимательно посмотрела на меня и ответила:

— Я кое-что слышала о вас. И вы мне кажетесь подходящим человеком.

Она достала из ящика письменного стола пачку сигарет. Я вынул из кармана свою новую зажигалку, но прежде чем дать прикурить, внимательно осмотрел ее. Это была газовая зажигалка и через неделю после того, как я купил ее, колесико, регулирующее высоту пламени, само прокрутилось у меня в кармане и я сжег себе ресницы.

Кора Шейл нервно и глубоко затянулась и, откинув голову, выпустила дым к потолку.

Я еще раз осмотрел кабинет и спросил:

— Какие у вас здесь обязанности, мисс Шейл?

— Я старшая модельерша у мистера Стронгела, — в ее голосе почувствовалась гордость и что-то еще. Похоже, она ожидала от меня приблизительно такой же реакции.

Но я этого не понял и задал другой вопрос:

— Значит, это вы проектируете те блестящие модели, которые я случайно увидел, направляясь к вам?

Она рассмеялась.

— Да... А что вы о них скажете?

— У вас великолепное воображение.

— Возможно... И именно благодаря ему я и стала тем, что я есть сейчас.

Дверь кабинета открылась, и в нее вошел высокий худощавый молодой человек. На его лице было написано смущение. Он принес большой рисунок. Показав его Коре, он спросил:

— Что вы об этом думаете?

Она взяла рисунок, быстро посмотрела на него и решительно покачала головой.

— Нет, это не пойдет, Муррей. Слишком неопределенно.

— Неопределенно? Но ведь здесь есть все! Разве можно разглядеть в одежде такую деталь?

— Я могу, — ответила она. — Ведь у меня глаз модельера. Но люди, которые будут смотреть на это, сделать этого не смогут, потому что они не модельеры. Вы должны переделать это так, чтобы каждая деталь была проработана. Хотя бы для себя. Это должен быть не только рисунок модели, но также и рисунок, с помощью которого можно продать эту модель. Вам понятно?

Художник еще больше смутился.

— Разумеется! И продавать как можно больше! Нечто вроде манифеста.

— Вот именно! И вы сможете так сделать?

— Да, конечно... Смогу!

Он вышел из кабинета такой походкой, будто отяжелел за эти минуты фунтов на двадцать.

Потом, один за другим пришли еще три художника с рисунками. Кора посмотрела работы и частично одобрила их у первых двух. Они ушли удовлетворенными. Третий удалился, как побитая собака.

— Ну, ладно! Это все! — сказала Кора. Она повернулась к внутренней двери и крикнула: — Лорейн!

В дверях появилась светловолосая головка Лорейн Найт.

— Слушаю, мисс Шейл.

— Я ухожу. Вы не могли бы подменить меня во второй половине дня?

— Разумеется, могу, мисс Шейл.

Помощница исчезла в своей комнате. Кора достала из шкафа норковое манто. Не успела она накинуть его на плечи, как в кабинет вошел лысый мужчина лет пятидесяти.

— Вы уходите так рано? Что-нибудь произошло?

— Да, мистер Стронгел. Но не беспокойтесь. Лорейн заменит меня в течение двух часов.

— Она не сможет полностью заменить вас, Кора.

— Она знает мою работу, — успокоила его Кора. — Я могу исчезнуть на месяц, оставив все на нее, и вы не заметите разницы.

В тоне ее было нечто такое, что свидетельствовало об отношениях, несколько отличных от обычных отношений между начальником и подчиненной.

Стронгел потер лоб.

— Я хотел поговорить с вами о новой коллекции... Что же такое могло произойти, что вы уходите так рано?

Он с любопытством и ревнивым подозрением посмотрел на меня.

— Это — Джейк Барроу, частный детектив, — представила меня Кора.

— О-о... — мрачное лицо Эдварда Стронгела немного смягчилось. — Значит, вы решили последовать моему совету, Кора? — Он снова взглянул на меня. — Позаботьтесь о моей девочке, Барроу. Я хочу, чтобы она почувствовала себя спокойной, чего бы это ни стоило. А счет предъявите мне.

— Только не говорите глупостей, — остановила его Кора. — Это моя личная проблема.

— Вот в чем я с вами не согласен, — твердо заявил Стронгел. — Для меня очень важно, чтобы ваша голова была свободна от всяких посторонних мыслей, и вы могли бы полностью сосредоточиться на работе... Ну, ладно. Посмотрите коллекцию завтра.

Она кивнула.

— Да, конечно!

— Ну и прекрасно! И если вам понадобится помощь любого рода, Кора... — он замолчал на середине фразы, видимо, не найдя нужных слов.

— Я знаю, что могу рассчитывать на вашу помощь, — сказала девушка. — Но поймите, Эдвард, это моя личная проблема.

Он какое-то время постоял молча, а потом быстро вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, я взглянул на Кору.

— Похоже, что ваш хозяин знает ваши личные проблемы?

— Мистер Стронгел для меня больше, чем хозяин. В некотором отношении он для меня как отец родной и у меня немного от него секретов. Когда мне сегодня утром позвонили, то я, вполне естественно, решила посоветоваться с ним. И именно он посоветовал обратиться мне к частному детективу.

— Значит, вам сегодня уже кто-то звонил?

— Да. И я... Мне кажется, кто-то собирается меня шантажировать. Правда, я еще не совсем уверена в этом. — Она нервным движением открыла сумочку, проверила ее содержимое и вынула оттуда коробочку. — Но нам лучше поговорить об этом дома.

Мы вместе вышли из кабинета. Когда мы проходили по коридору, дверь, ведущая в салон, открылась и появился сын Стронгела. Увидев нас, он остановился и, глядя на Кору, спросил:

— Ты еще вернешься?

— Нет, я приду только завтра утром. Там все в порядке?

— Иначе и быть не может. — Он мгновение находился в нерешительности, а потом спросил: — У вас есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер?

— Кое-какие есть, — ответила Кора с материнской улыбкой. Но он не воспринял ее, как воспринял бы сын. Глядя на меня и вымученно улыбаясь, он спросил:

— У вас свидание?

— Нечто в этом роде, — светила она и непринужденно взяла его за руку. — Лучше думайте о работе, Бобби. Вы ведь здесь для того, чтобы учиться.

— Здесь я обучаюсь в основном проворству, — ответил молодой человек. Потом он посторонился и мы с Корой прошли по коридору.

Глава 3

Кора Шейл попросила секретаршу переключить на вторую половину дня ее телефон на кабинет Лорейн Найт. Когда мы спускались на лифте, я спросил:

— Сын хозяина пытается чему-нибудь научиться?

— Бобби в общем-то неплохой парнишка. Но у него есть и комплексы. Он ужасно боится, что в будущем не сможет оказаться на том же уровне, что и его отец.

Мы сели в такси, и Кора назвала адрес в районе Ист-Сайда. Вскоре автомобиль остановился перед новым внушительным зданием. Квартира Коры находилась на пятом этаже, с видом на Ист-Ривер. Комфортабельная гостиная была оформлена в смешанном датско-колониальном стиле. На стенах висели четыре картины представителей абстрактной живописи.

Кора повесила норковое манто в шкаф, расположенный рядом с входной дверью, и вынула из него кофточку, которую одела на себя. Закрыв шкаф, она посмотрела на меня своими темными блестящими глазами.

— Вам, наверное, хочется знать, почему я пригласила вас прийти в контору вместо того, чтобы пригласить прямо сюда?

— Да, я действительно хотел об этом спросить, — ответил я. Мгновение мы изучали друг друга, а потом на ее губах появилась меланхолическая улыбка.

— Только для того, Джейк, — сказала она, — чтобы ты мог увидеть, какой я стала важной персоной. Мне нередко хотелось, чтобы кто-нибудь, кто знал меня раньше, увидел, чего я смогла добиться собственными силами.

— Когда мы знали друг друга?

— Тогда меня звали Кора Родик.

Через несколько секунд я вспомнил. Она наблюдала за мной, и, кажется, реакция моя была такой, какую она и ожидала.

Мы подошли друг к другу и встали рядом, почти вплотную. Кора подняла голову, чтобы я мог лучше увидеть ее и вспомнить далекий образ прошлого. Да, она совсем не была похожа на ту оборванную и грязную девчонку, которую я когда-то знал. Взять хотя бы волосы, уложенные сейчас волнистыми рядами: ведь тогда они не знали ни расчески, ни мыла. А блестящие глаза в ту пору были настороженными и беззащитными.

Кора Родик была членом банды подростков, которые терроризировали убогий район, в котором я вырос. Кора переехала в наш район вместе с матерью, когда ей было пять лет. Когда-то у нее был и отец, но в нашем районе он не появлялся. Мать зарабатывала на жизнь, работая барменшей и подрабатывая проституцией. В то время, когда они переехали, она была еще достаточно красивой, но быстро поблекла, ведя такой образ жизни. Коре было тринадцать лет, когда она была вынуждена уехать из нашего района из-за неуплаты квартплаты. С тех пор, а ведь прошло уже четырнадцать лет — я Коры не видел.