На «снегоходках» не особо разгонишься, они хоть и шире обычных лыж, но короче. И все равно, по моей тропе, через Ведьмину Плешь, быстрее будет, чем на полузагнанной Кайровой кобыле через деревню.
      Следа тройки Тана мы с Реддой не нашли, снегом, может, замело. И я отправил собак к ребятам. Скорее всего, тройка Тана сидит в засаде. В доме Сыча-охотника. И ждет тех, кто придет. А ребята, если боги будут милостивы — в трактире у Эрба. Если, кстати, Имори вообще не забрал их отсюда. Потому что на его месте, услышав про «кошек» из города Кальны, я сделал бы именно это.
      Ладно, неважно. Сейчас все неважно. Кроме одного.
      Снегу навалило. Как зимой. Март месяц называется. Да че ты, друг, не привык, что ль? Теплышко тебе подавай. Неча было в курточке выскакивать. Плащ бы надел, либо котту теплую, меховуху… Да уж, думал-то — ненадолго…
      Глупости. Скоро все уже кончится. Скоро.
      Вот и Ведьмина Плешь.
      Лошади.
      Оседланные.
      Три.
      И человек, слава богам, спиной ко мне.
      В мешке роется.
      Не Тан. Не Алуш.
      Шестой.
      Значит, в доме — двое. Тоже хорошо. А тут у них — «конюшня». Резонно. Полянка-то удобная, незамеченным только с востока подобраться можно. Как я вот…
      Человек поднялся с корточек, затянул мешок, повесил на ветку дуба. И тут я узнал его. Никакой это не Рейгелар. Захотелось вдруг взвизгнуть от радости, кинуться… или молча кинуться, ткнуться лбом в костлявое плечо… Захотелось…
 
      (И я кинулся, и ткнулся лбом, хотя пришлось для этого нагнуться, вымахала деточка, я бормотал какие-то дурацкие слова, без голоса бормотал, всухую возя губами по обмерзшему крохотными льдинками сукну его плаща, потому что горло сдавило колючим волосяным арканом и царапало, царапало изнутри… А потом рука его легла мне на затылок…)
 
      Я сбросил лямки «снегоходок», осторожно опустил наземь свою торбу. И шагнул вперед.
      — Эгвер.
      Он вздрогнул. Повернулся медленно. Смесью радости и благоговейного страха стыло лицо. Судорожно дернулся кадык.
      — Хозяин…
      — Я, Эгвер. Я. Ну, что и как, рассказывай.
      — Даул повез вас. Мы нашли хибару. Пусто там было. Только — следы. Утренние. Женщина — в деревню шла. Собаки — через эту поляну… И еще один след. Непонятный. Оборванный. Человек сперва шел, а потом — делся куда-то.
      — Ясно, — «оборванный след» — Стуро. — Дальше.
      — Тан сказал — ждать будем. Стали ждать. А под утро стража приехала.
      — Стража?
      Господин Оденг поднял шум? Неужели Тан не заставил его забыть? Или не подействовало на старую лисицу… Или — ребята…
      — Не «хваты». Я их засек. Мы разбежались, хвосты сбрасывать.
      — Встречаетесь здесь?
      Кивнул.
      Грех роптать на богов, Иргиаро. Грех. Простите, Вышние. Не разглядел вас за спиной за своей. Спасибо.
      — Зря ты поехал, Эгвер, — сказал я. — Зря.
      Он снова сглотнул, привалился спиной к дереву.
      Не смог себя пересилить. Остался в седле. Брать меня — не смог.
      Телохранитель мой.
      Бурчливый воспитатель лопоухого щенка…
      Ты ведь мне жизнь спас, Эгвер. Тогда, после гибели Лерга. Успел высадить дверь. Успел перерезать тенгоном веревку. Начесал мне потом физиономию… Зачем ты поехал, Эгвер? Зачем?.. Боги, лучше бы — Рейгелар, Рейгелар спать ложится с малым тенгонником, Рейгелар бы не стал со мною лясы точить, он бы…
      — Мне жаль, Эгвер. Правда жаль.
      «— А если тебе скажут убить меня, Эгвер? Отец, например…
      — Я никогда не подниму на вас руки, хозяин…»
      Мой нож вошел ему в сердце.
      Он хрипло вздохнул и начал сползать на землю, медленно-медленно, нехотя.
      Влажная рука стиснула мое запястье:
      — Сзади, хозяин…
      Я нырком присел, высвобождая оружие, а в дереве над нашими головами дрожал тяжелый метатель.
      На другом краю поляны Великолепный Алуш мягко потянул из ножен второй.
      Я поднялся.
      — Здравствуй, Анаор, — сказал Алуш.
      — Здравствуй.
      — Сыграем, как в старые добрые времена? — он улыбался.
 
      (Я отбросил нож и пошел к нему, выставив вперед пустые руки. Мы не будем играть, Алуш. Если хочешь, убей меня. Убей, Великолепный. Я не стану сопротивляться. Ты же все понимаешь, Алуш, ты знаешь меня, я не изменился, честное слово, и ты знаешь, что такое свобода, Алуш; ошейник — он всегда ошейник, даже если поверх намотана яркая ленточка и привешен к ней серебряный колокольчик, Алуш, «любимчик» Железного Лоутара, тебе не хочется снять ошейник?.. Он смотрел на меня, морщась, как от кислого, потом сплюнул и швырнул в снег метатель:
      — Чтоб тебя…)
 
      — Сыграем?
      — Что ж, — я скинул куртку, Альсин подарок, — Сыграем, Алуш.
      Сыграем. Ставки равны. Ты — не Эгвер, Великолепный. Ты — не Эгвер. Ставки равны и шансы — тоже. Примерно. Не так ли?
      Помнишь, Великолепный, Ежегодные семь лет назад? Тогда я чисто сделал тебя. Потому что на трибуне сидела Наследница Таунор, и она сказала, что давно мечтает посмотреть классический «кошачий танец»…
      Помнишь, Великолепный?..
      Я поудобнее перехватил нож. Алуш отстегнул пояс с метателями, оставив себе один. Улыбка не сходила с его лица. Он хлопнул в ладоши и затанцевал — легкий, стремительный, гибкий, как змея.
      А я — охотник. Обленился. Потерял форму.
      Бери меня, Алуш. Голыми руками бери.
      Не попадется. Так скоро — не попадется.
      Нырок — он ушел вправо, легонько коснулся лезвием моей щеки.
      Я метнулся к нему, ткнул ножом снизу вверх.
      Плечо ожгло, рубаха сразу намокла. Перебросил нож в левую.
      Алуш рассмеялся, обошел меня на три счета — правый бок, левая лопатка — левый бок.
      Играет.
      Кошка играет с мышью.
      Я дергался бестолково туда-сюда, споткнулся, припал на колено и — послал нож.
      Изумление стерло улыбку, пальцы цапнули рукоять, торчащую в солнечном сплетении. Он осел в снег тряпичной куклой, глаза замутнели.
      Видишь, Великолепный, я не терял времени даром. Все — по твоей методе, все, как ты учил… Ты доволен мной, Великолепный?
      Остановить бы кровь… Набрал снегу, прижал к правому плечу.
      Боли не было. Только мокро. Ничего, скоро засохнет.
      Если Тан даст мне время.
      А он не даст.
      Алуш еще дышал. Я поднялся, шагнул к нему.
      «— Ты мне нравишься, Анаор. Хочешь, я немного с тобой позанимаюсь?..»
      Спасибо, Великолепный. Ты знал ставку. Игра была честная. Спасибо.
      Выдернул нож и перерезал ему горло.
      Вот так.
      Распрямился. Шатнуло. Голова гудит, как после трех кружек. Лимрская…
      Ничего, теперь между тобой и лимрской — только Тан.
      Тан. Ты должен достать его. Иначе нельзя. Никак нельзя иначе. Иначе все бесполезно. Даул, Кайр, Арито, Алуш, Эгвер… Дело должно быть закончено.
      Он придет сюда, Тан. «Конюшня» — точка встречи…
      И тут я понял, каков он, мой единственный шанс.
      След я буду оставлять хороший. Мокрый красный след. Тан поймет, кто это. Тан пойдет за мной. Мне нечего рассчитывать взять его честно. Тан — не Алуш.
      К Кривой сосне.
      Только бы успеть.
      Только бы успеть, боги…
      Шаг. Еще. Быстрее.
      Быстрее, приятель.
      Вот она.
      Вытащил длинную вешку, наступил на образовавшуюся ямку. И вообще, здесь я упаду. Вот так.
      Поднимусь. Еще несколько шагов. Тут упаду снова и смогу только ползти. Тем более, особо притворяться не надо… Да, Великолепный, спасибо, конечно…
      Ничего. Справишься. Нету у тебя другого выхода. Связка за спиной. Твоя связка.
      Положить вешку на края ямы. Переползти по ней. Только бы выдержала…
      Выдержала. Хорошая вешка.
      Как получилось? Оглядываться нельзя, след испортишь. У тебя «нет на это сил».
      В кусты.
      Колючки, ч-черт…
      Ну, как там у нас? Красиво. Удачный след.
      И — ждать. Ждать.
      Неужели он не поверит? Так старался, все чисто, тщательно… Человек шел, увязая в снегу, спотыкаясь, упал, поднялся, опять упал и пополз…
      Щека схватилась морозцем и саднила.
      Он осторожен, Тан. И — следопыт, не тебе чета. Настоящий «нюхач». Это же — Тан. Живая легенда…
      Почему, кстати, он не повез меня сам? Четыре года поисков — разве не заслуживают награды? А он уступил почет Даулу, а сам остался делать грязную работу…
      «Подчистка» — не для Даула. Ему такие вещи не по нутру. У них, в Андалане, все делают проще. Привозят не живьем, а — головы. Экономия места, между прочим. В один мешок голов войдет — пропасть.
      И вообще, они наверняка собирались встречаться. Встречаться где-то по дороге. Так что приехали бы все вместе. А уж Энидар прекрасно поймет, ктоменя нашел…
      Чертова кровь никонец-то унялась. Кажется. Холодно, дьявол. Но куртку надо было бросить там. Для Тана. После драки с Великолепным у меня «не было сил» одеваться. Или хотя бы сил подумать, что одеться стоит. Я «еле полз».
      Где же он? Я просто загнусь тут потихоньку, и уверенности, так мне необходимой, не обрету. Я должен увидеть его мертвым. Только тогда буду спокоен.
      В ушах шумело. Перед глазами полусонно проплывали Кайр и Арито, играющие в кости, смеющийся Алуш, вертящий в пальцах кинжал на цепочке, грустный Эгвер и пьяный Даул, что-то упорно ему доказывающий… Не сердитесь. Не сердитесь, поймите меня. Будь я один… Вы же знаете. Вы теперь все знаете. Поймите меня. Пожалуйста…
      Тук, тук. Тук-тук-тук. Тук.
      Что это?
      Встряхнул головой, прогоняя наваждение и увидел — Тана.
      Он шел, мягко ступая, собранный, как стальная пружина, и рядом с ним шел — Звук.
      Тук, так. Тук-тук-так. Иди сюда. Тук-тук-так.
      Нет. Нет, Тан. Не пойду. Не пойду. Не…
      Он шагнул — хрустнули ветки — изогнулся отчаянно, пытаясь удержаться — рухнул вниз.
      Слабость спасла меня. Я бы вылез к нему. Вылез бы. Барабанчик… У меня никогда не получалось как следует перебивать ритм. Я никогда не мог долго продержаться против барабанчика.
      Тишина.
      Тишина. Ни звука.
      Вот и все. Так просто…
      «— Главное — одержать верх, запомни.»
      Я запомнил, Тан.
      Поднялся. Выдрался из кустов, оставив клок рубахи. Опираясь о верную вешку, доковылял до ямы. Послушал тишину… Вот так. Как просто, боги. Как просто… Почему?..
      Мутит, черт. Еще до деревни топать… Да что ты, как полусонный. Шевели ходилками.
      Вот и все. Дело — сделано. След окончательно смазан. Если сам Тан нашел меня только на «широком веере», то теперь, через четыре года… Да и Догара уже нет… Да и вообще мы будем в Андалане… Все в порядке, ребята. Боги встали за нашей спиной. Про вас знают только мертвецы. Про то, что вы — со мной. Только — мертвецы. Они никому не скажут…
      Бумага.
      Бумага с именем наследника и с подписью свидетеля.
      Бумага наверняка — у Тана. Раз шестой был — Эгвер, старший в связке — Тан. И бумага — у него. Ладно, это — терпит. Сейчас приду, скажу — привет, ребята. Скажу — все в порядке. Скажу — поехали в Андалан…
 
      (Лица их — облегчение, смывающее тревогу, потом — вспомнив, что необходимо устроить разнос, оба одновременно сдвигают брови; Альса — сердито, Стуро — грозно…
      — Привет, ребята, — я протягиваю руки, и они…)
 
      Пусто. Пусто как, боги!.. Хоть бы птичка какая чивякнула, что ли… Тихо и пусто в лесу. Солнце сошло с ума — лупит в белый снег с синего неба. Как летом. Только вот сверху насыпалось. Белое-белое, холодное…
      В общем, я повернул обратно. Да, глупость. Да, все это легко терпит. Сначала надо успокоить ребят, а потом заниматься погребением… Да.
      Но я вернулся к яме. Шатаясь, как пьяный, подошел поближе.
      Опустился на четвереньки. Заглянул осторожно.
      Заостренный кол прошел через его грудную клетку и высовывался хищно, окровавленный, будто клык гигантского зверя.
      Ты сам учил меня, Тан. Ты говорил, что мое слюнтяйство — вещь совершенно лишняя, что эмоции надо держать в руках. Сегодня я сдавал экзамен, учитель. Я его сдал?
      И тут труп, распластанный гигантским насекомым, открыл глаза. Он был жив, Тан. Двенадцатую четверти жив на одной бездонной ненависти.
      Оскал-усмешка.
      Короткий замах.
      Реакция подвела меня. Стилет его любимый, Зуб Дракона, воткнулся — не в грудь, так в плечо.
      Вот теперь — действительно — все.
      Все, ребята.
      Вот я и заплатил.
      Заплатил богам их цену.
      За то, что смог взять полную связку.
      Свою связку.
      Я тут же выдернул узкое лезвие, темное от «шипастого дракончика», дедовым подарком расширил рану, поковырял, чтобы спустить побольше крови… Знал, что бесполезно, и все равно… Так уж устроен человек — трепыхается, даже когда вопрос времени решен.
      «— Убит твой хозяин, лопоухая.»
      Они ушли. И я уйду с ними. «Кошачьи лапы» ходят связками. Связками. И это — правильно.
      Легкость какая-то странная. Голова кружится. То ли — «шипастый дракончик», то ли просто много крови потерял…
      «— Главное — одержать верх…»
      Что ж, Тан. Меня ты убил. Мы с тобой квиты. Но верха ты не одержал, учитель мой, живая легенда. Ирги Иргиаро и был смертником, а больше ты не убьешь никого. Последнее усилие отняло дыхание, забрало жизнь.
      Нелепая фигура на дне ямы — черный плащ переломанными крыльями, оскал — как улыбка аблиса…
      Ты будешь жить, братец. Я остановил их. Остановил. И это, черт возьми, главное. С Лезвия не сходят, братец. С него только падают. Но у меня, по крайней мере, есть отсрочка. «Шипастый дракончик» действует не сразу. Если повезет, все-таки успею добраться до вас, ребята. Попрощаемся по-человечески…
      Давай же, шевелись. Чего разлегся?
      Вдоволь повозившись в снегу, наконец поднялся на колени. Теперь — где тут наша вешечка?.. Обопремся на нее и встанем. Вста-анем…
      Дьявол!
      Ноги не держат. Как с перепою.
      Ладно. Сейчас еще попробуем.
      Сейчас…
      Сейчас…
      Серое, испятнанное бурым, в обрамлении светлой пакли — морда.
      Нависла надо мной.
      Арваран.
      Бред. Быть не может.
      Арваран…
      Зачем-то внимательно обнюхал плечо мое, то, с уже чернеющей по краю дыркой…
      Полный бред.
      — Эй, — сказало видение, — Ты живой?
      Озабоченность на морде выглядела презабавно. Галлюцинации.
      Разве «шипастый дракончик» дает галлюцинации?..
      — Уйди, — поморщился я. — Пусть лучше будет Стуро.
      Если уж дойти до него не смогу — хоть так…
      Но галлюцинация никуда не ушла. Напротив — ухватила меня вполне реальными ручищами, легко подняла, во что-то завернула и куда-то потащила.
      — Куда?
      — К Ардароно.
      Ардароно?
      Нет. Так не бывает.
      Бывает, приятель. Все бывает в последний день.
      Значит, это он. Тварь клыкастая, призрак…
      Не просто арваран, а — Тот Самый арваран… И стражников, что спугнули тройку Тана, привел — Ардароно?.. Круг замкнулся…
      — Мои?..
      — Целы, — голос глухой, мрачный. — Ждут. В хибаре.
      В хибаре?
      — Собаки?
      — Не видал. Все утро за этим бегал. Который в яме.
      За Таном.
      Опоздал ты, клыкастый. Чуть-чуть опоздал. И я пойду к Лергу. Пойду за Таном, за Эгвером, за Алушем, Даулом и близнецами. К Лергу. От того же самого «шипастого дракончика»… Не зря ты разглядывал да нюхал. Не зря. Ты-то понимаешь толк в «шипастом дракончике».
      Странно, клыкастый — ты убил его, а я не хочу взять тебя с собой. Хоть, наверное, это можно было бы как-то сделать. «Кровью к крови»… оцарапать тебя и прижаться раной… Но нет во мне ненависти, тварь хвостатая. Почему?
      Странно…
      Может, дело в том, что ты — не из нашей связки?..
      Ровный гул в ушах, мерное нетряское покачивание. Легкий шаг у арваранов. Почти как рысь нилаура. Спать охота…
      Нельзя спать. Никак нельзя мне сейчас спать. Насплюсь еще. Будет время. Целая пропасть Времени.
      — Эй, — окликнул арваран. — Дерево-то тебе — какое?
      Дерево. Да, конечно.
      Последние распоряжения. Прав, хвостатый. Прав. Потом может и не получиться…
      — Костер — общий. Со связкой, что за мной… С моей связкой. Трое — по дороге к Арбенору. Трое — на поляне.
      — Видел.
      — Хорошо. А дерево… Хочу этот лес.
      Развей пепел, хвостатый. У нгамертов нет могил. Развеется пепел, растворится память.
      «Уйти к Ветру» — так, братец? Ветер возьмет на крыло…
      Неси меня, хвостатый. Поторапливайся. Я должен успеть. Успеть к ребятам живым. До боли. От «шипастого дракончика» плохо уходят. Как Лерг…
      Простите, ребята. Не поедем мы в Летель. Не поселимся в Але. Так уж получилось, Альса. Вам со Стуро вдвоем — в Каорен лучше добираться. Хорошо, что Ардароно подвернулся. Какие-никакие должны были связи в Каорене остаться. Говорили, он вообще — проштрафившийся Сетевик… Не знаю, это, по-моему, слишком. Да и неважно. Он поможет вам пристроиться. Он не откажет мне, Ардароно. Право последней просьбы — это Кодекс. Кодекс ни один найлар не нарушит…
      А здесь вам оставаться нельзя. Тихо, спокойно, не обидит никто — это верно. Да только, Альса, Бессмараг — кабала. Если останешься в Бессмараге, сама на ноги не встанешь. Придавят тебя, дружок. И Стуро придавят. Дети вы еще оба. И будете под матерью Этардой. В мягком, уютном покое. Летта вон твоя не просто так в мир рвется. А ты не вырвешься. Сама — не вырвешься, Альса. Я знаю. Со мной это было. Железный Лоутар…
      Но, может, ты хочешь — именно так? Может, я просто по себе меряю? А Стуро? Он чего хочет?
      Боги мои, ребята, я ведь, оказывается, совсем вас не знаю… Что там, внутри у вас, у Стержня… Чем живете, чем хотите жить… Люблю вот просто…
      Люблю.

      — Что? Я — глупец и бездарность? Я — варвар? Это вы — варвар, проклятый язычник! Я на вас в Арбенор жалобу подам! Я вас выведу на чистую воду! Что? Что, что, повторите? Да вас ваши же найлары за такие дела посадят в одиночку! На хлеб и воду! И ящера вашего! Чтобы неповадно было с нгамертами в прятки-догонялки играть!
      Мы — я, Стуро и Данка — остановились на повороте. Разинули рты. Мы ожидали увидеть сражение, пленников, трупы, в крайнем случае. Но банальнейший скандал с перетряхиванием грязного белья…
      Господин Ульвенг, красный, распаренный, вопил и грозился на весь лес. Господин Ардароно, пятнистый, как осьминог, с белыми глазами, шипел что-то неслышное, но, видимо, очень обидное. Двадцать конников из гарнизона растерянно топтались на перепаханной полянке перед домом. Алага нигде не было видно.
      — А вы не тычьте мне в глаза взятками моими! Не тычьте! У самого рыльце в пушку! Да, да! В Арбеноре пускай разбираются, что это вам приспичило за нгамертами гоняться… Что вы там с ними не поделили… Все, не желаю больше ничего слушать! Ничего не желаю!
      Господин Ульвенг вскочил на свою лошадь и двинул шпорами.
      — Отряд! За мной!
      Они прогрохотали мимо, окатив нас веером снежных брызг. Господин Ардароно остался перед домом в одиночестве. Я кинулась к нему, путаясь в юбках.
      — Господин… господин таможенный инспектор! Что случилось? Почему они уехали?
      — Потому, что прохлопали. М-мешки! — он сплюнул. Поглядел на меня, на подбежавших Данку и Стуро, — Не дождались нас «лапки кошачьи». По меньшей мере на шестую четверти опередили.
      Мы беспомощно переглянулись.
      — Алаг по следу пошел, — уже спокойней добавил господин Ардароно, — Может, ему повезет. Собственно, идиот — я, а не Ульвенг. Ульвенг — обыкновенный мешок. А я совсем ошалел, когда про Эуло услышал.
      — Про кого?
      Стуро теребил меня за рукав:
      — Скажи ему, что я полечу. Я сверху увижу их. Я их найду.
      Господин Ардароно понял его и без перевода.
      — Молодой человек жаждет расстаться с жизнью? Светло уже. Засекут. Дождемся Алага. Госпожа Треверра, позвольте узнать, где ваш охранник?
      — А… Не знаю. В деревне, наверное, меня ищет. Потом он в монастыре будет искать, а здесь уже в последнюю очередь. А что, Алаг хорошо читает следы?
      — Он — нюхач. Ищейка. Друзья мои, понимаю ваше беспокойство, но самое разумное сейчас — это пойти в дом и дождаться Алага. Я намереваюсь сделать именно это.
      Что ж, инициатива опять попала в чужие руки. Очень обидно, но приходится мириться. Мы вошли в пустой дом.
      Против ожиданий, здесь было тепло и пахло едой — запах, давно позабытый в этих стенах. Стуро задержал дыхание, зажмурился. Я думала, он выскочит наружу, но он сглотнул и справился с тошнотой. Хозяйственная Данка нашла применение своей кочерге. Занялась печкой. Ардароно уселся за стол — как раз на место Ирги.
      — Ха, — сказал он, — Забавно. Что это?
      — Это моя книга. О стангревах. О таких, как Мотылек.
      Книгу мою читали. Те, кто сидел здесь в засаде со вчерашнего дня. Нгамерты читали мою книгу. От скуки, наверное. Читали и делали заметки на полях. В столбик, бисерным почерком: «Интересная мысль. Непонятно. Пример неудачен. Это недостаточный аргумент. Хорошо. Тоже хорошо. Это неправда. Натяжка, но в целом неплохо.» Добросовестный, в меру придирчивый читатель-рецензент. Вписавший свои замечания чернилами — не вымарать, не зачеркнуть.
      Я села за стол, рядом со Стуро.
      — Вы говорили… Ну, вы назвали какую-то фамилию. Вы сказали, Ульвенг не виноват, а вы…
      Ардароно оторвался от книги, посмотрел на меня. Внимательно, но без раздражения.
      — Вы любопытны, госпожа Треверра.
      — У нас, — я повела рукой, указывая на Дану и Стуро, — личная причина искать встречи с нгамертами. Вы ее знаете, господин Ардароно. Так что же подвигает искать этой встречи вас? Или это тайна?
      Он вздохнул.
      — Да нет… не тайна. Тоже личные счеты. Не с нгамертами вообще, только с семьей Эуло.
      — Семья Эуло? Чертополох и веревка — их герб?
      — Чертополох и веревка, перекрещенные серпы, разрубленное колесо — три исходных нгамертских герба. Символы Старых Кланов. В клан может входить много семей. Семья Эуло, одна из самых влиятельных в Альдамаре, носит знак чертополоха.
      Он помолчал, разглаживая исчерканную страницу. Данка отложила кочергу и тихонько присела на табурет у стены.
      — Я был городским судьей Кальны, — продолжал Ардароно после паузы, — Еще три года назад. В принципе, ждал отзыва в Арбенор. На должность королевского судьи, — он усмехнулся, покачал головой, — Но, увы, оказался взяточником.
      Я вытаращила глаза:
      — Вы? Взяточником?
      — Угу. Взяточником. Причем мелким. Полсотни лиров, — он фыркнул, — И загремел в таможенные инспектора.
      — Вас подставили?!
      — Сделали, как лопуха.
      — Нгамерты? В смысле, семья Эуло?
      — В смысле, Зуб Дракона. Недомерок с барабанчиком.
      — Актер!
      Ардароно снова усмехнулся.
      — Тот еще актер.
      Пауза. Я кусала губы. Стуро выкручивал себе пальцы и молчал. Мы говорили на лиранате, но он не требовал перевода. Данка, кстати, тоже отмалчивалась.
      — А что же Ирги с ними не поделил? — пробормотала я наконец.
      Я думала, Ардароно пожмет плечами или скажет: «Не знаю». Однако он многозначительно хмыкнул.
      — Ирги. Ваш Ирги, госпожа Треверра, от рождения наречен был Анаором Эуло. И приходился Железному Лоутару старшим сыном.
      Я забыла, как дышать, и раскашлялась. Стуро выпал из созерцательного состояния. Он двинул меня меж лопаток и, похоже, спас мне жизнь. Я отдышалась, вытерла слезы. Господин Ардароно смотрел на меня сочувственно.
      — Лет пять назад… Да, точно, без малого пять лет назад, в октябре, Железный Лоутар скончался. Молодой Анаор Эуло был введен в Права и стал Главой Семьи. Однако, наутро после церемонии он исчез. Бесследно. Вернее, через некоторое время след его обнаружился в одном из кальнских храмов. Молодой Эуло побывал там в ночь побега и сменил имя. Вы, конечно, понимаете, что это означает для найлара?
      — Он официально отказался от семьи?
      — Да, госпожа Треверра. Анаор Эуло прекратил существование. Вместо него на свет появился Ирги Иргиаро, основатель нового рода. Фамилия Иргиаро, как нетрудно догадаться, образована от имени Ирги.
      Я с трудом переваривала услышанное. Сыч-охотник, нелюдимый косноязычный дикарь… Параноик с мечом из ирейского черного зеркала… Побратим крылатого вампира, мой соавтор…
      Нгамерт, перечеркнувший свое прошлое.
      — Ирги — тильское имя, — подала голос Данка из угла.
      — Да, — господин Ардароно кивнул, — Это тильское имя. Мать вашего друга была из Тилата, из рода Косматых Варт. Тилатские контрабандисты, один из самых уважаемых родов.
      Все-то он знает, бывший кальнский судья, и про нгамертов, и про тилатских контрабандистов… И взяток не берет… И Алаг этот… На него, на Алага-арварана вся надежда. Нужен хоть один из слуг этой распроклятой семьи. А уж вытрясти из него, куда подевали Ирги… вытрясем, не беспокойтесь. У Этарды не запираются. И никакие барабанчики не помогут.
      — Вот такая история, — подытожил Ардароно. — А ваш Ирги… что ж, выучка у него первоклассная. Иначе Энидар давно бы до него добрался.
      — Что за Энидар?
      — Энидар Эуло, младший сын Железного Лоутара. Сам до Железного малость не дотягивает. Но — короля играет свита.
      Помолчали. Вот, значит, как. Семья, значит. Нгамертская. Чертополох и веревка. Вспомнила: