Я о девчонках тогда особенно и не думал. Родители мои были старой веры и воспитали меня так, что никакого легкомыслия у меня не было на этот счет. Придет время, надо жениться, а там уж воспитывать детей. Мне же предстояло уходить в армию, и поэтому о женитьбе не думал. Вернусь, найду себе хорошую работящую девушку, и все устроится хорошо. Учиться дальше я не хотел.
      Я, видимо, не совсем точно говорю, что не хотел. Читать книги я любил, и к знаниям меня всегда тянуло. Но я у родителей был один и поздний. Я же видел, что они без меня, может, и выживут, но тяжело им придется.
      Вот почему я решил после армии вернуться и устроить старость своих родителей.
      Такого теперь, как я, уже нет, пожалуй. Хотя много смелости беру на себя, ставя себя в судьи молодого поколения. Сам-то воспитывал сына? А если нет, то какие претензии я могу ему предъявить и что требовать? Все зависит от родителей.
      Но как бы там ни было, а надо признать, что девушки меня не занимали в силу моих серьезных намерений, и я готовился к воинской службе.
      И тут – она!
      Стоит между книжными шкафами и, будто явление какое-то, небесное! Не знаю, как там объяснить, но у нас было такое чувство, что мы сразу узнали друг друга. Вот никогда не виделись, друг о друге слыхом не слыхивали, а смотрим и узнаем.
      Я уж потом разные книги читал и думал, что, может быть, мы встречались в какой-то прежней жизни. Она первая сказала:
      – Здравствуй! И я ей отвечаю:
      – Здравствуй!
      – Ты книги сдавать пришел? – спрашивает она и стоит на месте, не приближается к стойке, словно боится нарушить вот это узнавание.
      – Пришел, – я говорю. – А ты новенькая?
      – Да, – отвечает.
      – То-то гляжу…
      – Тебя зовут как?
      – Владимиром.
      – Я почему-то так и подумала. А меня Людой.
      – Конечно.
      – Почему ты сказал – «конечно»?
      – Потому что я знал.
      – Что меня так зовут? А как ты узнал?
      – А как увидел, так и узнал.
      – Совсем даже странно. Ты не обманываешь?
      – Я всегда говорю правду.
      – Всегда-всегда?
      – Меня отец хорошо высек. Один раз, а запомнил я навсегда, что врать, что воровать.
      – За что же он тебя высек?
      – А было за что. Соврал, что бабушку навестил. А сам на реке пропадал. Жарко было, купаться хотелось.
      – И что же?
      – А бабушка в тот день умерла. Отец мог бы еще живую застать. Она жила за деревней, на отшибе. Странная была. Люди говорили, что колдовством занималась.
      – Какие страсти!
      Мы стояли друг против друга, нас разделяли всего три метра, мы говорили слова, не очень вникая в их смысл, а самое важное творилось в наших душах. Там возникло и с каждой минутой разрасталось чувство родства.
      Поднявшись к себе в спальню после разговора с Ню-рой в саду, Людмила Петровна забралась в постель и старательно укуталась в одеяло, словно хотела спрятаться, как это делала в детстве.
      Текли минуты, а сон все не приходил. Уже старинные часы на нижнем этаже пробили полночь, но спать совсем не хотелось.
      Она вспомнила, как впервые увидела Владимира. Он развязывал бечевку, которая стягивала стопку книг. Услышав шаги, он поднял глаза. Он был еще нескладный юноша в том странном переходном возрасте, когда мальчишеское еще осталось во всем теле, а уже появилось в душе и понимании мужское, серьезное и властное.
      «Какой родной!» – подумала тогда Людмила Петровна.
      Годы спустя она вспоминала это первое чувство и никак не могла объяснить, отчего оно возникло. Но именно это чувство родства тогда овладело ею и стало причиной последующих событий.
      Сегодня Людмила Петровна была склонна думать, что люди рождаются друг для друга. Они единственные, незаменимые. И если судьба их сводит, то они счастливы. А большинство живет, даже не догадываясь о таком. Ей же он встретился, рожденный только для нее, единственный поэтому она знала, что его никто и никогда заменить не сможет. Потому-то она жила в печали и без надежды.
      И странно ведь то, что Владимир за пятнадцать лет изменился неузнаваемо, из того нескладного мальчишки вырос сильный и очень волевой мужчина, а чувство родства снова вспыхнуло в душе Людмилы Петровны.
      «Это он, – шептала она в ночи. – Мой!»
      Людмила Петровна под твердой властью Сергея отвыкла от самостоятельных решений и считала себя безвольной. Она даже не предполагала, сколько в ней скопилось протестующей силы. В эту ночь она спокойно решила, что жить по-прежнему она не будет. Она пойдет на все, только бы не чувствовать себя более райской птицей в золотой клетке. Она вырвется на волю и будет с Владимиром. Пойдет на это в любом случае, даже если ей грозит смерть. Уж лучше быть мертвой, чем в этой золотой клетке, которая опостылела за эти годы хуже каторги!
      Насчет будущего Людмила Петровна решила окончательно – и тут же успокоилась. Она уже ничего не боялась, потому что рядом находился Владимир.
      Ей уже не хотелось думать, как и что будет завтра. Она хотела побродить мысленно в прошлом…
      Тогда в библиотеку пришли какие-то люди и прервали бессвязный разговор между Людмилой Петровной и Володей Печегиным, которые никогда не виделись прежде, но сразу узнали друг друга и поняли, что это не случайно.
      Сдав книги, Володя не знал, как ему быть дальше, и явно растерялся, потому что совсем не хотел уходить, а надо было; не торчать же посреди комнаты памятником неизвестному читателю! Но вдруг он резко повернулся и ушел, не попрощавшись. Людмиле Петровне показалось, что он обиделся. Но на что? На людей, что ли?
      Она даже слегка огорчилась.
      «…Наш разговор прервали какие-то школяры, ввалились гурьбой и начали базарить, подыскивая себе книги. Мне хотелось взять каждого за шкирку и выбросить за порог. Но хорош бы я был, начни бузить! А зло на этих ребят накипало – будто бы не могли, черти полосатые, прийти позже или вообще завтра. Приспичило им! Чтобы не показывать своего недовольства, я повернулся и вышел на улицу.
      Уже переступая порог, я знал, что мне делать дальше.
      Надо выяснить, кто она такая и откуда, эта прелестная незнакомка. У меня был закадычный дружок Гриша, великий проныра. Он все знал, потому что везде совал свой кривой, побитый в драке нос. По сути, он был добрым и отзывчивым парнем, но любопытным донельзя. Может, это любопытство его происходило из его же доброты – до людей был интерес! Он не проходил мимо, если человеку надо было помочь.
      Я помчался к нему и, к величайшему своему счастью, застал давнего приятеля дома. Он сидел на крыльце и чинил табуретку. Я стал помогать. Слово за слово – и я хитро навел разговор на библиотекаршу.
      – Влюбился? – ощерился в улыбке догадливый и ушлый Гриша. – И я чуть было не влюбился однажды… – Но подумал: «Зачем мне это надо?» И успокоился. Тебе то же самое советую: подумать и плюнуть.
      – Откуда она? – спросил я.
      – Из Москвы. Но родилась здесь. Я даже помню ее… Такую рыжую и визгливую плаксу. А потом – с родителями уехала.
      – И где она жила?
      – Сразу за почтой.
      – Так и я помню.
      – Лягушкой была, – кивнул Гриша. – А стала… Но совет мой прими!
      – Почему я должен принять твой дурацкий совет?
      – Дурацких советов не даю.
      – А любой – не приму.
      – Вижу, дело худо. Тогда сообщаю.
      Он выдержал значительную паузу, даже пришлось поторопить:
      – Что ты сообщаешь?
      – Она замужем!
      Гриша посмотрел на меня, явно жалея.
      – И кто ее муж?
      – Учитель рисования. Опасный тип.
      – Почему ты решил – опасный?
      – Кое-какие наблюдения…
      – Поделись ими, чего ты тянешь…
      – Окончательные выводы я не сделал, но… Зачем учителю рисования иметь дело с тремя бичами?
      – Что за бичи?
      – Этим летом появились. Почему им надо встречаться тайком?
      – И почему?
      – А чтоб никто не знал, что знакомы.
      – Где они встречались?
      – Эти трое живут на Пороховушке. Вот так.
      Я, кстати, знал это место, оно находилось в пяти километрах от райцентра на берегу реки. Когда-то там стоял домик сторожа и подземный склад, в котором держали охотничий порох. Потом место хранения переменили, бревенчатый свод склада прогнил, а сторожка осталась стоять, срубленная из добротного лиственного леса, и в ней иногда появлялись жильцы.
      В то время по реке много плавало туристов и разного другого народа в поисках длинного рубля. Поселятся такие гости, милиция проверит документы – в лучшем случае, а так – живи себе сколько хочешь, если не нарушаешь закон.
      – Куда-то исчезают, – продолжал рассказывать Гриша. – Моторка у них завелась. Тоже непонятно – откуда? Сегодня утром видел – приехали. Значит, учитель пойдет прогуливаться по берегу. Днем народу мало, все на покосах. Вот он и подастся к Пороховушке. Побудет там сколько-то – и назад. Букетик принесет. Мол, цветочки в лесу собирал. Любитель, тоже…
      – Не жалуешь ты его, – заметил я.
      – Не нравится мне этот учитель. Глаза у него недобрые. Я заговорил как-то с ним. Вижу, лапшу на уши вешает. Скрытный человек. А это же – всегда опасный…
      Я поднялся и молча пожал руку Грише.
      – Теперь ты куда? – спросил он.
      – На берег.
      – Поедешь домой?
      – Нет. Дело одно есть.
      – Какое еще дело? – насторожился Гриша. – Тебе мало, что я сказал?
      – Пока достаточно. Вот я и иду на берег. Посижу, подожду.
      – Кого? Она, что ли, прибежит?
      – Почему она? Ты же говоришь – учитель на Пороховушку пойдет. Вот я его и подожду.
      – Ты брось шутить, Володька! – очень даже встревожился Гриша. – Эти парни, эти трое… народ серьезный. А если учитель с ними, опасную игру затеваешь.
      – Я уже понял. Спасибо, что предупредил.
      – И все равно пойдешь.
      – А что мне остается? – вздохнул я и вышел.
      Сергей Драков, носивший тогда фамилию жены, и на самом деле направился в сторону Пороховушки, потому что утром должны были приехать с верховьев Югана его посыльные, и надо было узнать, провернули они дело, которое он им поручил, или вышла осечка.
      На полдороге столкнулся с ушастиком, и произошел тот необычный разговор, который затеял этот парень.
      – Не появляйся больше на моих глазах, – сказал в конце «беседы» Сергей и пошел в гору, направляясь прямиком к Людмиле, а свидание с тройкой решив отложить на час.
      Надо было тут же поговорить с женой. Что за фокусы такие? Уж не сговорилась ли она с этим типом?
      Людмила была занята, но Сергей буквально взял ее за руку и вывел на улицу. Там, на крыльце, он ее спросил:
      – Кто это такой?
      – Ты о ком? – мягко улыбнулась Людмила. Сергей по ее взгляду сразу понял, что она прекрасно догадалась, о ком он спрашивает.
      – Как его зовут? – тверже спросил Сергей.
      – Ты об этом парне?
      – Да, об этом ушастом.
      – Но почему ты психуешь?
      – А что прикажешь делать?
      – Что за тон, Сергей? Что случилось?
      – Он со мной завел разговор. Этот придурок…
      – Какой же он придурок? Успокойся, Сергей.
      – Я спокоен. Я железно спокоен. Таких спокойных не бывает. А ты.
      – Что я?
      – Чего-то не договариваешь.
      – Не говори ерунды. Ну, зашел в библиотеку. Мало ли заходит людей. Книги привез.
      – И все?
      – Конечно.
      – Вы не виделись прежде? Не знаете друг друга?
      – Да нет же, говорю!
      – Такого не может быть! Ты хочешь, Людмила сказать, что вы встретились только сегодня?
      – Я не хочу сказать, а это так и есть.
      – И он после этой встречи вашей предлагает мне уступить тебя ему!
      – Сумасшедший! – радостно засмеялась Людмила. Этот смех взбесил Сергея, но он сдержался и сказал тихим глухим голосом:
      – Чтоб его духу тут не было!
      Все еще смеясь, Людмила посмотрела в глаза мужа – и тут же притихла. Сергей видел, как она побледнела. Должно быть, кое-что выражали в эти минуты глаза взбешенного Дракова.
      – Хорошо, – пролепетала Людмила.
      – Что хорошо? – повысил голос Сергей.
      – Я скажу ему.
      – Что ты ему скажешь?
      – Чтобы он больше не искал встречи со мной.
      – Я же сказал – чтоб духу не было! Идем на берег, он еще там. И ты скажешь при мне.
      – Нет.
      – Что нет? – аж передернулось лицо Сергея.
      – При тебе не буду.
      – Будешь.
      – Не буду. Это унизительно для него. А он не заслужил обиды. Он ничего плохого не сделал. Я сама поговорю.
      – Где и когда?
      – Он придет в библиотеку. Я чувствую – придет. Только ты уйди. Не надо тебе вмешиваться, Сергей. Это даже смешно, что ты так завелся. Я замужняя женщина. Что, я не понимаю этого? А он еще мальчик.
      – Он вчера был мальчиком.
      – Ты же видел, он безвредный, потому что честный. Сергей подумал, что зря он так много значения придал разговору с каким-то местным аборигеном. Кто он против него? И зачем он нужен Людмиле? Глупо ревновать к какому-то сопляку.
      – Ладно, – сказал Сергей. – Я не хочу продолжения этой дурацкой истории. Чего доброго, еще люди на смех поднимут.
      – Не бойся.
      – Да я не боюсь.
      И чуть было не добавил: «Я шума вокруг себя не хочу. Мне надо быть пока неприметным».
      – В общем, так, – сказал примирительно Сергей. – Если придет, вразуми толком мальчишку. А мне надо по делам.
      И он направился на Пороховушку, потому что там его ждали и на самом деле важные дела.
      «После разговора с мужем Людмилы Петровны, я пошел, помню, к своей лодке, что стояла недалеко от пристани. А там уже сидел Гриша.
      – Куда пропал? – озабоченно поднялся он.
      – Имел разговор.
      – Чем кончилось мирное собеседование?
      – Полным согласием, – сказал я.
      – Это как?
      – А это так, Гриша, что я согласен бороться, а он согласен не уступать.
      – Ты его не пересилишь.
      – Это еще посмотрим!
      – Не духарись, Володька. Он кликнет своих бичей, и те устроят так, что найдут тебя ниже по течению…
      Как в воду смотрел этот Гриша!
      – Все от нее зависит, – сказал я.
      – Ой, ошибаешься! Ты куда намеревался ехать?
      – Теперь уж не поеду.
      – Но собирался же прежде?
      – На остров. Ты же был у меня. Я там шалаш заново покрыл. Живу, рыбачу. До плашкоутов близко, удобно рыбу сдавать.
      – Вот и поезжай на свой остров. Прошу тебя. В это время я увидел Дракова, который шел по яру и стал спускаться по лестнице, что вела к пристани. К нам он не подошел, но посмотрел очень пристально.
      Меня в дальнейшем это и подвело, что Драков видел нас с Гришей. Но сложно все предвидеть, да и был я тогда зеленым птенцом, никакого житейского опыта, ничего не опасался.
      Я видел, как Драков пошел берегом, нарочито показывая, что он плевал на меня. Я решил пойти снова в библиотеку. Но невозможно было отвязаться от Григория.
      Он отчего-то так испугался за меня, ни за что не хотел уходить, пока я не сяду на лодку и не поеду.
      Время, видимо, затянулось, и Людмила сама решила прийти. Может, видела из окна, что я на берегу. Чтобы никто не догадался, что идет ко мне, взяла таз с бельем и несла полоскать.
      – Вот что, Гриша, – обратился я к приятелю. – Чеши отсюда. Очень прошу!
      Гриша тоже увидел идущую Людмилу.
      – Я только поговорю с ней! – взмолился я.
      – Дай слово, что потом уедешь на свой остров.
      – Уеду, – уверил я его и он пошел по берегу.
      Когда муж ушел, Людмила вернулась в библиотеку, но работа не ладилась, она была рассеянна и потому сказала посетителям, что закрывается на время. Тем более, что скоро начинался обед.
      Она почему-то боялась, что Сергей пойдет на берег и там устроит драку. Характер мужа она знала.
      Она видела лодку на пустом берегу и сидевших на ней двух людей. Может быть, Сергей разговаривает с Володей. Чем этот разговор может кончиться, Людмила могла предположить.
      Но просто прибежать ей было не с руки. Чего всполошилась? Какая муха укусила?
      В квартире, в сенях стоял таз с бельем, которое она собиралась в обед выполоскать. И она очень ко времени вспомнила про этот таз.
      Закрыв библиотеку, побежала домой, благо это было недалеко, прихватила белье и пошла неторопливо на реку.
      Спустившись с горки, она увидела, что вторым был не Сергей. Посмотрел на нее, поднялся и ушел в сторону, а Володя остался в лодке.
      Рядом были мостки. Людмила взошла на них, отобрала из белья наволочку и стала полоскать.
      – Собрался уезжать? – спросила она Володю.
      – Нет. Думаю.
      – О чем же, интересно узнать. Он не ответил, а сказал только:
      – Что ты полощешь в грязи?
      Прошло какое-то судно, длинное, похожее на баржу, и волны от него взбаламутили воду, потому что тут было мелко.
      Володя легко поднял таз и поставил на кормовое сиденье своей лодки.
      – Переходи, – попросил он.
      Людмила шагнула в лодку и устроилась спереди. Володя оттолкнул лодку, чтобы оказаться на глубоководье. Сидел на корме и смотрел на нее.
      – Ты хоть меня не увези, – улыбнулась Людмила, поглядев на него.
      И притихла, встретив его сосредоточенный взгляд. Она поняла, что подсказала ему, что надо делать, да сама же испугалась.
      До этого Володя держался за конец мостка, а тут отпустил руку, и лодка поплыла, удаляясь от берега.
      – Перестань, – строго сказала Людмила.
      – Пусть, – сказал Володя. – Поговорить надо.
      – Ну, говори, – Людмила посмотрела на удаляющийся берег. Там было пусто. – Только быстрей. Мы же уплываем.
      – Пусть, – опять повторил Володя.
      Он дернул заводной шнур, мотор заревел.
      – Ты что?! – вскричала Людмила и приготовилась шагнуть за борт.
      Можно было еще достать ногами до дна, по пояс бы стало.
      Но лодка резко развернулась, и Люда села по инерции. Лодка помчалась на середину реки и понеслась по стрежню.
      Людмила старалась убедить Володю, чтобы он повернул назад, но из-за шума мотора он ничего не слышал или делал вид, что не слышит. Он уставился вдаль поверх ее головы.
      Людмила махнула рукой и тоже стала смотреть вперед.
      Володя перевалил реку, развернул нос лодки против течения и буквально нырнул в протоку, которая узкой лентой вилась между низких берегов, заросших плакучими ивами, ветви которых свисали до воды.
      Людмиле то и дело приходилось отводить руками ветки, которые цепляли ее.
      Володя ехал, не сбавляя скорости, на поворотах так накреняя лодку, что казалось – вот-вот зачерпнет бортом.
      От кормы разбегались две большие волны, которые выбрасывали не берег мелкую рыбу.
      Потом лодка выскочила в сор – это пойменное озеро, которое в пору половодья так велико, что не видно берегов.
      По этому водному простору и покатила моторка в синюю даль.
      Впереди между небом и водой играло марево да виднелся далекий островок. Когда лодка поравнялась с островом, мотор заглох.
      – Все, – сказал Володя. – Бензин кончился.
      – Врешь ведь, – не поверила Людмила.
      – Попробуй, заведи.
      – Я ж не умею.
      – Бачок потрогай. Видишь, пустой?
      – Чего вижу? То, что украл меня, бесстыдник? Ты же украл?
      – Украл.
      – И что теперь? Зачем ты это сделал?
      – Я же сказал – поговорить надо.
      – А там нельзя было?
      – Помешали бы. А тут не найдут.
      Володя взял весло и стал подгребать к берегу. Лодка двигалась еле-еле и, наконец, уткнулась в глинистую кромку, обкатанную волнами, которая тянулась метровой полосой, а дальше начинался коренной берег, заросший травой.
      Остров был длиной с километр, но узким. Росли на нем и кедры, и березы, потому что это был пугор, малый осколок материка.
      Начинался остров безлесым мысом, на этот лужок и высадился Володя. Он укрепил лодку, чтоб не снесло, открыл в носовой части багажник, вытащил оттуда брезентовый узел и сбросил посреди поляны.
      Тут было большое кострище с рогулями по краям, обгорелая перекладина валялась рядом, а ближе к лесу стоял шалаш.
      Володя развернул узел; в нем оказались чайник, закоптелый котелок, алюминиевая кружка и тонкое одеяло.
      Людмила вышла из лодки и следила за действиями Володи.
      – Одеяло-то зачем? – спросила она. – Ночевать, что ли, будем?
      – Видать, придется, – ответил рассудительно Володя. – Мой напарник завтра приедет.
      – А без него нельзя уехать?
      – Так ведь бензин кончился.
      – И запаса нет? Хорош рыбак!
      Володя отнес одеяло в шалаш и сунул под марлевый полог. Затем он вернулся и сказал:
      – Выполоскай белье, – он показал на таз в лодке. – И развесь.
      Показал на вешала из жердей, на которых сушил обычно сети.
      – В общем, устраиваться я тут должна?
      – А почему бы и нет!
      – Я вовсе не хочу играть роль Пятницы, – сказала Людмила. – И ты не похож на Робинзона.
      – Белье прокиснет, – напомнил Володя. Подошел к лодке, оттолкнул ее и запрыгнул. Лодка пошла от берега. Он уселся за весла и стал грести, удаляясь.
      – Веселая жизнь! – воскликнула Людмила и почему-то засмеялась.
      Она все-таки последовала совету Володи, стала полоскать белье, войдя в воду по колено.
      Она видела, как Володя доплыл до первой ставной сети и стал выбирать рыбу.
      Пока он был там занят, она успела развесить белье. Пусть сохнет. А сама села на берегу и смотрела на лодку Володи и думала.
      Странно теперь вспоминать тот день. Ведь произошло невероятное, ее просто-напросто умыкнули, а ей было почему-то весело. Она нисколько не обижалась на Володю, словно сама этого хотела.
      А что же будет?
      О муже не хотелось думать, потому что становилось мрачно на душе и страх подкрадывался. Но почему-то верилось, что все обойдется, она с Володей, а он надежный человек и не даст ее в обиду.
      Вернулся Володя, стал разделывать рыбину. Он делал это ловко и споро.
      – Проголодалась? – спросил он и посмотрел на нее.
      – Немножко есть. Я же не пообедала.
      – Ну, чуть потерпи. А то колбаса есть, нынче купил.
      – Нет, я хочу рыбу.
      – Тогда жди.
      И так было хорошо, так ясно на душе, словно никого больше, кроме них, нет на свете и ни от кого не может быть угрозы. Они – первые люди на земле, пока еще единственные, а уж потом пойдет человечество и заселит всю землю, принеся зло, раздоры и недовольство.
      – Ты подумал о завтрашнем дне? – спросила все-таки Людмила.
      – А что о нем думать! – ответил спокойно Володя. – Будет день. За ним второй. И так сто лет.
      – Сергей нас отыщет. Что ему скажешь?
      – Не отыщет.
      – Почему так решил?
      – Где я, мало кто знает. Напарник да Гриша. А это мои дружки, не наведут.
      – Понятно.
      – Ты лучше воды набери, уху варить будем. Что тебе понятно?
      – Мы тут проживем до зимы.
      – Если ты согласна… – посмотрел на нее Володя.
      – А потом?
      – Что ты все – о потом? – удивился Володя. – Я еще не осмыслил того, что случилось.
      – А что же случилось, если не секрет?
      – Я тебя встретил. Вот! Это главное, а там как-нибудь разберемся.
      – Спасибо хоть меня не исключаешь – разберемся! Потом он ловко развел костер, и они стали варить уху, помогая друг другу. Вокруг было так тихо и спокойно, словно все на свете примирились и решили не мешать друг другу.
      Сергей Драков встал из-за стола, прошел в спальню и стал одеваться в привычный деловой костюм. Он делал это медленно, как всегда. Он прежде любил эти минуты. Он обычно смотрел на себя в зеркало и прикидывал, как воспринимают его люди, как выглядит он хмурым, как меняется, когда улыбнется, какое выражение лица лучше при деловом разговоре.
      Это была своеобразная репетиция перед деловым днем.
      Сегодня он смотрел на свое зеркальное отражение без всякого выражения на лице. Такое случалось с ним, когда он обнаруживал, что появился враг, и тогда готовился к бою. Не лицо – маска, железные скулы, холодные глаза.
      В тот далекий день, когда местный рыбак похитил его жену и увез неизвестно куда посреди белого дня, Драков был еще другим. Тогда в нем не было этой холодной целенаправленности. Он забегал в панике, догадавшись, что жену увезли.
      Какой-то чумазый мальчишка сказал:
      – А тетя уехала с дядей.
      – С дядей? С каким?
      – Он в лодке был. Потом она пришла. И они уехали за реку.
      Драков вернулся в Пороховушку.
      – Что случилось? – обеспокоились те трое, с которыми он недавно беседовал.
      Теперь они уже сидели за бутылкой, трапезничали.
      Это были молодые еще Бульбаш, Филин и Клин. Они в северном краю оказались не по своей воле. Старший Драков приставил их к сыну, которому надо было на время исчезнуть из Москвы и замести следы.
      Отец не мог отпустить своего единственного отпрыска только с женой. Поблизости должны были находиться надежные люди. Тройке был обещан хороший куш. И командировочные они получили знатные. Так что жить можно было, пока тепло. Пугала немножко будущая зима. Но к этому времени может прийти из Москвы отбой тревоги.
      Поначалу Клин, Бульбаш и Филин бездельничали. Младший Драков обеспечил их моторной лодкой, которую они получили с борта проходившего самоходного сухогруза, и они катали по окрестным деревням, ели рыбу и запивали водкой.
      Но младший Драков не мог сидеть без дела. И недавно он послал их вверх по реке к оленеводам. Надо было наладить связи для добычи пантов с оленьих рогов. Тогда местные власти этим ценным продуктом совсем не занимались, а Сергей Драков сразу смекнул, что они дадут изрядную прибыль и хорошо оплатят его пребывание на Севере.
      Поездка тройке удалась, кого надо было, подкупили, товар предвиделся в большом количестве.
      Как раз об этом они и говорили в первый приход Дракова на Пороховушку.
      А тут прибежал сам не свой.
      – Менты на хвосте? – была первая мысль Клина.
      – Жену украли, – сказал Драков. Приятели так и осели, разинув рты.
      – Какой-то придурок… Чокнутый тип.
      – Увез что ли? – спросил Клин.
      – На моторной лодке.
      – Куда?
      – Если бы я знал!
      – Даже направления не знаешь? Вниз или вверх по реке?
      – Вроде за реку.
      Филин присвистнул, а Бульбаш сказал:
      – Там лабиринт… Столько проток, за десять лет не объедешь все. Не найти, даже и пытаться нечего.
      – Как это нечего пытаться? – обозлился Драков. Бульбаш струхнул.
      – Я говорю, вслепую нечего. А почему бы не разузнать?
      – Что ты узнаешь? – усомнился Филин.
      – Бульбаш прав, можно поспрашивать.
      – По домам будем ходить? – зло усмехнулся Драков.
      – В милицию, может, заявить? – предположил Филин.
      Драков на него так посмотрел, что Филин чуть язык не проглотил.
      – Может, ты ходок в милицию, – сказал Драков. – А я такой дурной привычки не имею. И за что я вам плачу деньги, если надо бежать за помощью в милицию!
      – Ты, Филин, болтай, – упрекнул Клин, – да хоть думай, что говоришь. Не после думай, а перед тем, как брякнуть. Сколько учить?
      Филин покраснел, как рак, и молчал. Он знал, в какой компании находится. А он на днях с милиционером водку пил! Просто так случилось, но приятели не знали. Если про это пронюхают, и впрямь заподозрят. А суд у них недолгий, Филин уже участвовал дважды в расправе. Своих же прикончили – и хоть бы хны! Водку пошли пить, за вечер даже не вспомнили, будто ничего и не было.
      – Стоп! – воскликнул Драков.
      Все остальные притихли, дышать перестали.
      – Я в лодке видел одного, – вспомнил Драков. – Знаю, Гришей зовут. Такой местный сплетник, по-моему.
      – Где живет?
      – Примерно знаю.
      – Давай примерно, – попросил Клин, – а так я его из-под земли вытащу.
      – Может знать, куда уехал? – сам себя спросил Драков. – Может. Похоже на то. Сидели уж больно мирно.
      – Что знает, то и выложит, – решительно заявил Клин. – Я сам пойду, шеф. Он меня не видел, думаю. А если и видел, то что? Тут народ доверчивый. Поведу к реке, где людей меньше, выберу местечко и раза два окуну с небольшой задержкой. Все выложит, как на духу.
      Клин уточнил, где может жить Гриша, и тут же пошел на задание. Ему труда не стоило найти этот дом. Спросил раза два:
      – Где живет Григорий?
      Специально солидно называл его по имени.
      – Какой Григорий? – не понимали соседи.
      – Гриша, короче говоря?
      – А Гришка! Так бы и спрашивали.
      Клин не ошибался, народ действительно был доверчивый, хотя и очень любопытный.
      У одного спросил, у второго, а уже все соседи вокруг знают, что Гришку какой-то незнакомец ищет. Чего понадобился? По какой такой нужде?
      Уже торчат головы из-за изгородей, уже смотрят с крылец и ждут, что будет дальше. А время к вечеру, весь народ вернулся после работы, тут людно стало.
      Гриша сразу признал Клина – это был один из тех трех бичей, что его насторожили.
      Клин поздоровался, приветливо улыбаясь, даже руку подал и сказал:
      – Поговорить надо.
      – Говорите.
      – Может, пойдем, пройдемся, – Клин посмотрел по сторонам. – Уж больно много любопытных.
      – Ничего. Не стесняйтесь.
      – А то пошли бы к нам в гости. Ты ж в гостях не был у меня. И выпить есть, и закусить.
      – Я не пью. Не имею такой дурной привычки.
      – Немножко можно, для настроения.
      – Настроение у меня всегда хорошее. Проснулся и веселюсь, пока не усну.
      Клин понял, что этот лопух не такой уж лопух. Принял этакую насмешливую позицию и будет обороняться. Еще бы не выпендриваться, если вокруг столько глаз! Были б один на один, Клин быстро бы успокоил.
      – Ладно, – сказал Клин. – Мой вопрос, твой ответ. Лады?
      – Спрашивайте.
      – Как твоего приятеля зовут?
      – Это которого? У меня их много. Все в друзьях.
      – Ну, с которым сегодня в лодке сидел?
      Гриша прекрасно понимал, с чем пришел этот бич, но он никогда от него не узнает, куда укатил Володя.
      – А так и зовут, как родители назвали, – ответил дерзко Гриша.
      Клин и эту пилюлю проглотил, только глаза стали темнее.
      – Вот что, приятель, – пошел он напрямую, – ты мне говоришь, куда он мог уехать, а я тебя оставляю в покое, или ты валяешь дурака, но до поры до времени.