Я вскочил и побежал в комнату к телефону с намерением звонить Гансу в Москву… Ну да, телефон ведь отключен. Стоп. Утром перед поездкой в супермаркет я звонил домой, чтобы предупредить, что задерживаюсь… Трубку тогда никто не снял, и я оставил сообщение на автоответчике… Я нажал кнопку, перемотал пленку. Вот оно. Мое сообщение на автоответчике последнее, после него — тишина. О чем это говорит? Да ни о чем! Неужели я такой идиот, что не помню, как отправил своих в Москву?!
      Я вернулся на кухню.
      — Угостите кофе? — невинным голосом спросила Галина Андреевна.
      Я молча засыпал остатки кофе из кофемолки в турку, добавил воды и принялся колдовать у плиты. Несколько минут прошло в молчании. Потом Галина Андреевна спросила:
      — Вы обиделись на меня, Артем?
      — Да, — буркнул я.
      — За что?
      Я не ответил.
      — Послушайте, я лишь рассказала вам о том, чему сама была свидетельницей. Согласитесь, что в данных обстоятельствах я имею право подвергнуть сомнению весь ваш рассказ. Посчитать его плодом воображения, сном… да чем хотите. В городе что-то происходит, но эти события могут не иметь никакого отношения к тому, что якобыпроизошло с вами.
      Я налил горячий кофе в чистую чашку, поставил перед математичкой и сел напротив. «Якобы» пришлось проглотить. Пока.
      — Хорошо. Давайте на некоторое время мою историюоставим за скобками. Расскажите, пожалуйста, что вам известно о происходящих в городе событиях? Когда они начались?
      — Пять дней назад случился первый теракт.
      — Взорвали дом на соседней улице? — Я вспомнил куклу и вздымающийся в темное небо металлический остов.
      — Нет. Это произошло позже. А тогда взрыв был в больнице на окраине, на Коминтерна. Погибло больше тридцати человек. Второй взрыв — там же во время спасательных работ. Еще семнадцать жертв. После этого в городе и области объявили чрезвычайное положение.
      — На основании одного теракта?
      — Фактически — двух подряд. Прошла информация, что областная ФСБ располагает сведениями о готовящейся серии терактов «Воинами Ислама» по всей области. Сюда прислали специалистов из Москвы, бригаду, восемь человек…
      — И что?
      — Двое были убиты на другой день.
      Все, что я слышал, было ужасно. Но почему я ничего этого не знал?! В моей жизнивсе было иначе, мирно… До вчерашнего дня.
       И как я мог не знать, что отправил жену и сына в Москву?!Кто их провожал?! Попробовать представить двойника? Нет, этак я далеко зайду… Впрочем, я уже так далеко, что дальше некуда.
      — Тех, кто убил москвичей, конечно, не нашли?
      — Почему? В тот же день. Они особо и не скрывались. Это ребята из местной милиции. Их пытались арестовать оперативники из московской бригады ФСБ, но коллеги их отбили. Областное УВД отказалось помогать москвичам. ГУВД, впрочем, тоже.
      Больший бред невозможно представить!
      — Как такое могло быть?!
      — Я сама ничего не понимаю! — В голосе бывшей учительницы слышалось отчаяние. — Происходит нечто, совершенно недоступное пониманию простого человека… обывателя. Мародерства, разбойные нападения, пожары, взрывы… Люди боятся выходить на улицу. Я рассчитывала услышать хоть какое-нибудь объяснение от вас… Вместо этого все еще больше запуталось.
      — Увы, — сказал я сухо. — Но откуда у вас вся эта информация?
      — Радио, телевидение. Но только в самом начале. Корреспонденты двух каналов — РТР и НТВ — пытались начать здесь работать… Двоих сотрудников РТР задержало городское УВД и отпустило лишь тогда, когда все телевизионщики садились в вертолет, вылетающий из города. Сюда не пускают никого извне. Представитель краевой администрации сделал заявление, что в ближайшие несколько дней в городе и области будет наведен порядок, а на другой день чуть не погиб — обстреляли его машину. Местный канал начал осторожно освещать события, происходящие здесь, так его закрыли. Так же, как две радиостанции, ежечасные новости которых были посвящены местным ЧП…
      — Внутренняя информационная блокада… — пробормотал я.
      — Терактов было еще три: магазин, спорткомплекс и жилой дом. Не считая пожаров. Не знаю, являются ли они поджогами, или дело там просто в технических неполадках или неосторожном обращении с огнем. Но… Есть еще кое-что…
      Я смотрел на нее.
      — Да нет, — наконец сказала она, как мне показалось, с облегчением. — Сочтете, что старуха выжила из ума…
      — Вы же не сочли, когда услышали мой рассказ.
      — На какое-то время, — призналась она.
      — Так что хотели сказать?
      — Не стану. Столкнетесь сами. Наверняка.
      — К плохому лучше быть готовым заранее.
      — Знаю… Но не смогу. Слишком невероятно. Сама до конца не верю…
      — Как хотите. — Я встал и подошел к окну. Помолчали.
      Рассвет за окном неуверенно вступал в свои права. Но в городе по-прежнему царила тишина: никаких звуков, характерных для этого времени суток, сюда не доносилось. Город затаился.
      Кажется, она рассказывает правду. Хоть и выглядит эта правда круче любой фантастики…
      — Вы мне не верите? — почувствовав мое состояние, обеспокоенно спросила математичка.
      — У нас это взаимно… — сказал я, не оборачиваясь и пробуя разглядеть с высоты восьмого этажа хоть какие-то признаки обычного утра и в обычном городе.— А вы сами-то себе верите?! И тому, что слышите? Пожилой здравомыслящий человек, математик, педагог… Верите во всю эту чушь? Менты убивают фээсбэшников из Москвы и не скрываются; при попытке ареста их отбивают коллеги… Похоже на советский боевик самого низкого пошиба начала девяностых годов… Вдумайтесь! Можно этому поверить?!
      — Я ничего не придумала и вас, Артем, не обманывала, — обиженно сказала Галина Андреевна. — А если вы так своеобразно мстите мне за мои намеки о… м-м… провалах в вашей памяти, так я считаю, что они были более обоснованны, чем ваша последняя тирада…
      — Все, что вы рассказали, требует проверки.
      — Да пожалуйста! Надеюсь, вы найдете такую возможность! А я пришла к вам не сражаться, напротив — за помощью и поддержкой, потому что верила, что смогу найти здесь и то и другое.
      Я резко обернулся и подошел к ней.
      — Я бы помог… Если бы знал — как! Но я сам ни черта не понимаю! Что произошло со мной? Почему я не знаю,что отправил семью в другой город?! Если трагические и странные события в городе начались пять дней назад, и даже было объявлено чрезвычайное положение… то почему я услышал об этом только сегодня от вас? Никто в банке этого не знал, работали как обычно, а с Димкой мы накануне моей суточной смены ходили в кино на фантастику — это то, что помню я! Никакого отъезда, понимаете? Ольга работает, отпуск ей пока не дали: ее начальник ушел на повышение. У Димки весенние каникулы, он носится по двору с приятелями… Все дело в том, что то, что помню я и ваш рассказ — две… — я поискал понятие, — параллельные реальности! И почему я должен верить, что именно ваша — истинная?!
      — Стоит выйти на улицу, — спокойно ответила Галина Андреевна, — и вы начнете находить подтверждение моим словам. Очень быстро.
      Я разом сник, уселся за стол и принялся яростно готовить себе бутерброд с сыром. Надо позавтракать. Разговоры меня утомили.
      — Оленька сказала мне накануне отъезда, что вы отправляете их, потому что в городе неспокойно. Значит, вы знали.
      Я молчал.
      — Артем, может быть, этот удар по голове…
      — Превратил меня в кретина? Отшиб память?! Или, что самое невероятное, каким-то образом заменил истинные воспоминания на ложные, причем о последних пяти днях? Более бредовой версии не придумаешь!
      Галина Андреевна, чуть перефразируя, с улыбкой процитировала:
      — Заметьте, не я ее предложила!
      Я улыбнулся в ответ и откусил от бутерброда.
      — Не надо всухомятку, налейте себе чаю, — сказала учительница, но я упрямо помотал головой.
      — Я помню то, что помню, — сказал я с набитым ртом. — Только в фантастических фильмах с участием Шварценеггера и Бена Эффлека могут заменить воспоминания. Мы живем в реальном мире… С этим придется как-то справляться. С двойным стандартом последних пяти дней.
      Есть вдруг расхотелось, и я отложил бутерброд.
      — Поверьте, Галина Андреевна, все, что я рассказал, действительно произошло со мной, как бы ни было стыдно мне вспоминать о некоторых своих поступках…
      — Что вы намерены делать?
      — Во всяком случае, не сидеть дома и не ждать неизвестно чего. Двинусь в сторону банка — нужно выяснить, как там на работе и что мои коллеги знают о последних пяти днях города. Одна голова — хорошо, а десять… Что-нибудь придумается… Да, и обязательно навестить маму… Черт, я совсем растерялся…
      — Держитесь, Артем. — Галина Андреевна поднялась. — Самое главное — семья в безопасности.
      — Но это всего лишь с ваших слов… — сказал я потерянно. — Вдруг существует третья параллельная реальность, четвертая — и мы не знаем, какая из них истинная…
      — Я пойду, Артем. Проводите меня.
      Сил почти не осталось; я еле дотащился до двери и открыл ее.
      Галина Андреевна посмотрела на меня.
      — Помните это изречение, Артем? «Делай, что должен, и будь, что будет»? Больше мне нечего вам пожелать.
      Она вышла в предбанник, в котором немного развиднелось.
      — И уберите эту коробку! А то, честное слово, больше к вам не приду.
      — Обязательно, — вяло пообещал я. — А вы… постарайтесь без большой необходимости из квартиры не выходить.
      — Пожилые люди — народ подозрительный и запасливый, — улыбнулась она. — Когда началась вся эта катавасия, я прикупила круп и пельменей. Как-нибудь продержимся! Артем… поосторожней в городе.
      Хлопнула дверь предбанника. Она ушла. Я вернулся в квартиру.
      Будем считать, что с отъездом моих в Москву она не обманула. Это обстоятельство дает мне определенную… свободу маневра, хотя бы в психологическом плане — я не буду за них бояться. Сегодня же нужно навестить мать и убедиться, что с ней все в порядке. Тогда я совсем успокоюсь.
      А дальше? Что делать дальше?!
      Черт, хороший вопрос…
      Бежать из города? Пытаться бороться?! С кем?
      С юности не любил романы и фильмы про героев, в одиночку спасающих мир. Там идиоты все — и сами герои, и авторы книг и фильмов про них, включая самых маститых. Да и на хрена мне его спасать, мир-то? На то есть специально обученные люди…
      Но, как ни крути, город, в котором за пять дней произошло столько плохого (а ведь Галина Андреевна знает и рассказала мне далеко не обо всем, что случилось — о чем-то намеренно умолчала, о чем-то наверняка просто не ведает), серьезно болен. Попытаться найти лекарство можно… Но не в одиночку.
      Двинем в банк. В поисках единомышленников…
 
      Через двадцать минут, одетый в водолазку, свитер, камуфляжную форму цвета «грязный снег» — привет от ОМОНа — и кроссовки, с пополненным запасом провизии в рюкзаке, вооруженный до зубов, я был готов к походу.
      Тщательно запер квартиру на три замка, убрал ключи в нагрудный карман камуфляжной куртки, коробку из-под холодильника придвинул вплотную к двери Толика — «наш ответ Чемберлену», пусть-ка сам разочек ткнется в нее носом, и желательно в темноте!..
      Можно выходить.
      Дождь не пошел, а упал на землю одномоментно, всей массой. Только что его не было — я успел отойти от подъезда довольно далеко — и вот он уже везде. И начался не с капель, а сразу с ливня. Библейскую фразу «разверзлись хляби небесные» я никогда не понимал и, следовательно, не мог оценить по достоинству. Сегодня оценил и понял. Как будто лихо раздвинулись огромные ворота в небесах, и вся масса воды, лежавшая на них, устремилась вниз. Я сразу промок.
      Что, вернуться за зонтиком? Хорошо ты будешь выглядеть, Артем — техасский рейнджер с зонтиком, взвизгивая, обегающий лужи, придерживающий автомат на плече, как дамскую сумочку…
      Увольте. А дождь — что ж? Мелкие издержки обстоятельств. Переживем как-нибудь.
      Улицы, по которым я быстро шел, щурясь от заливавшего глаза дождя, были совершенно, прямо-таки мистически пустынны — во всяком случае, в том окружающем пространстве, которое я мог обозревать сквозь стену воды. Ни единого спешащего на работу человека; ни одного открытого магазина или палатки даже из тех, что работают круглосуточно; никаких встречных или попутных машин, автобусов, маршрутных такси… Господи, да такого просто не бывает! Город покачивался под дождем на волнах времени и пространства, как Летучий Голландец без экипажа в бурном море. Исчезли даже те звуки, которые беспокоили меня ночью, когда я бежал домой… Вокруг царил только дождь… Это неправильно, это какие-то чертовы «Лангольеры» Стивена Кинга: чудовища, пожирающие время… Здесь пока никто никого не жрал: Лангольеры сожрали столько, что нужно время переварить. Вот переварят и снова набросятся…
      А мне надо успеть добраться до банка — авось там Лангольеры не достанут…
      Чем ближе я подходил к банку, тем отчетливее слышал звуки, от которых холодело внутри и хотелось заткнуть уши. Я не хочу, верещал маленький трусливый червячок внутри меня, поворачивай. Достаточно того, что я пережил вчера…
      Я велел ему заткнуться, в который раз пообещав раздавить, чего не сделал до сих пор только потому, что иногда он говорил здравые вещи, призывая обоснованно осторожничать.
      Я почти пришел на место. Спрятавшись от дождя под балконом первого этажа высотного жилого дома, я выглядывал из-за угла. Отсюда картина предстала во всей красе и перспективе.
      Комплекс зданий Русского областного кредитного банка (РОКБ) подвергся нападению большой группы вооруженных людей. Они вели обстрел издалека со стороны фасада, в основном из автоматов и винтовок; но я видел, что одна из хозяйственных пристроек уничтожена, и тут же на моих глазах нападавшими были произведены подряд два выстрела из гранатометов с разных точек. Одна граната попала в стену у центрального входа основного здания, вторая прошла мимо и угодила в машину зампреда на стоянке: «мерс» взорвался и эффектно подлетел вверх.
      Защитники банка отбивались, но довольно вяло: во-первых, не имели такого убойного вооружения, во-вторых, берегли патроны.
      Несколько неподвижных фигур лежало у территории, за ограждением — значит, одна попытка пойти на приступ уже была.
      Я продолжал наблюдать, понимая, что в такой обстановке сунуться в банк шансов нет — моментально завалят.
      Тем временем стрельба со стороны нападавших поутихла; сквозь завесу дождя я видел, что они рассредоточиваются вокруг объекта полукольцом — с одной стороны им мешал жилой дом, под балконом которого прятался я. Они разумно рассудили, что с этой стороны будут вынуждены подойти слишком близко к объекту и станут отличной мишенью для защитников. Наши, как я видел, а во многом — угадывал, тоже начали перемещаться: в окнах, на крыше основного здания и пристроек… Сколько еще они продержатся? И главное — что делать мне? Начать помогать им отсюда? У меня не самая удобная позиция, почти нет возможности для маневра; меня очень быстро обнаружат и убьют…
      Перемещения нападавших закончились, и вновь загрохотала стрельба.
      Дождь заливал глаза и мешал видеть; я ушел глубоко под балкон, прислонился спиной к стене и принялся ладонью стирать с лица холодную влагу…
      И вдруг понял, что совсем близко с моим убежищем стоит человек.
      Наверное, не прошло секунды — палец лежал на спусковом крючке автомата, а дуло смотрело в сторону возможной опасности.
      — Только не стреляй, Тимыч, — услышал я и сразу расслабился.
      Так меня в нашей банде называет только один человек, и этот человек был моим другом, мы вместе начинали в органах, вместе пришли на работу в банк, когда с деньгами стало вовсе невмоготу.
      Игорь Каламацкий осторожно выглянул из-за угла, шумно вытер лицо и нырнул в мое убежище, но встал в отдалении, с подозрением оглядывая и будто не веря, что это действительно я. На нем была аналогичная моей камуфляжка и высокие армейские ботинки.
      — Ты как здесь? — наконец спросил он.
      — Иду на работу.
      — Опаздываешь. Папа прогул запишет.
      Посмеялись невесело.
      — И давно это у вас? — спросил я.
      — С ночи. Хотели, козлы, наскоком взять… Часов шесть обороняемся.
      — А Михалыч, ты знаешь… Лева, Антон, они все…
      — Знаю, — сказал он.
      — Откуда?! — встрепенулся я.
      — Звонили из «Центрального», — удивленно ответил он. — Вчера. Последний звонок — и все, связи не стало. Мы думали, тебя тоже…
      — Голос был мужской? — тупо спросил я.
      — Не знаю, Папа разговаривал. Хотел сразу ехать, да тут такое началось… Отправил Павленко, но тот не вернулся…
      — Игорь, — сказал я, — что такое в городе? И главное, сколько времени вся эта фигня творится?!
      — Со вчера. А может, раньше — со вчера просто активно. Мы сами ничего не поймем: взрывы, шахидки… Все, как у больших, то есть в Москве. Ну, там-то понятно, а мы чем мешаем? Менты-бандиты… Среди напавших, — он кивнул в сторону боя, — знаешь, наш с тобой бывший босс…
      — Топорков?! — не поверил я.
      — Он. Говорят, ФСБ из Москвы он дал команду валить. А помнишь, погоняло-то у него было…
      — «Святоша», — сказал я. — Никаких взяток, борец за чистоту рядов… Что такое в мире, Кулема?
      Он вдруг весь подобрался и жестко сказал:
      — Потом разберемся. Сначала отбиться надо. И ты пойдешь со мной.
      — Да я иду, — сказал я, — только как пройти-то? Напрямки под огнем?
      — Я смелый, — сказал Каламацкий со странной полуухмылкой, — но не дурак. Есть нычка. Я же оттуда сюда как-то попал… Тем макаром и вернемся. Пушку на всякий случай держи наготове.
      Мы осторожно выскользнули под дождь, обогнули дом с другой стороны, остановились у небольшого окна, расположенного на уровне груди и прикрытого изнутри деревянными створками. Кулема толкнул створки, они легко распахнулись.
      Игорь посмотрел на меня.
      — Вэлкам, — сказал он и нырнул внутрь.
 
      — На осмотр нет времени, Тимыч, — сказал Игорь, когда мы оказались в начале длинного, слабо освещенного тоннеля с рядами кабелей по стенам на манер метро, только без рельсов.
      Пахло отвратительно: кислятиной, кошками и чем-то еще, столь же гадким. На полу виднелись следы множества ног.
      — Кто здесь ходил? — спросил я.
      Вместо ответа Каламацкий дернул меня за рукав. И мы побежали.
      Пол еле заметно шел под уклон, оттого бежать было легко. Выстрелы были почти не слышны. Коридор несколько раз забирал то левее, то правее, но, в общем, не заплутаешь. Несколько минут спустя уперлись в стену. Игорь сделал неуловимое движение рукой — сверху со щелчками спустилась металлическая лестница, на вид довольно прочная.