Вон Димка, резвится в пацанами… А у самой воды, спиной ко мне, сидел мальчик. В синих плавочках, едва тронутая загаром кожа, ручки-веточки… Он сидел на врытом в песок большом валуне, поджав одну ногу, и смотрел на воду.
      Я узнал бы его из десяти тысяч. А может, из миллиона. Даже со спины.
      — Я сейчас, — сказал я Ольге, бросил бутылочку на покрывало рядом с ней и пошел к берегу.
      — Привет, — сказал я мальчику, опускаясь на песок рядом с валуном.
      Он повернул голову.
      Ну конечно: это Митька.
      — Привет, — сказал он и улыбнулся.
      — Ты Митя, верно? — спросил я. Он озадаченно кивнул. — А я — дядя Артем. Будем знакомы — я протянул руку. Он с заминкой вложил в нее свою ладошку, узенькую, и я легонько ее пожал.
      — Вы откуда меня знаете? — спросил он.
      — Так получилось. Я еще немного про тебя знаю. Например, что тебе нравится кино «Ночной дозор», но не очень симпатичен Антон Городецкий в исполнении Хабенского.
      — Да-а… — удивленно протянул он. — А мы разве с вами встречались?..
      — Встречались, — убежденно сказал я. — Весной, в прошлом году. Просто ты забыл.
      И тут сразу несколько голосов — мужских и женских — закричали:
      — Смотрите!
      — Он тонет? Он тонет!
      — Кто там поближе?! Спасатель! Эй, человек тонет!
      — Насосутся пива на жаре и лезут в воду, а там все-таки ключи!
      Люди забегали у воды, несколько мужчин нырнули и быстро поплыли. Сзади закричала Ольга:
      — Дима! Немедленно из воды!
      Мы с Митькой вскочили. Я приложил ладонь козырьком ко лбу и всмотрелся в то, что происходило на воде.
      В середине озера, чуть правее (в этой зоне, как я знал, было скопление холодных ключей), барахтался человек. Он не кричал. Его голова то показывалась над водой, то исчезала, руки молотили по поверхности. Со всех сторон к нему спешили пловцы, и кто-то из них мог успеть, но все же они были слишком далеко.
      А справа…
      К тонущему неслась лодка со спасателем.
      Мускулистый, загорелый, с длинными темными волосами, на этот раз не убранными в хвост… Харон.
      Он греб что было сил, мощно, без брызг; весла взлетали, проносились по воздуху, создавая каждый раз в воздухе ненадолго микрорадугу от срывающихся капель, погружались в воду… Темно-зеленая лодка неслась стремительно, почти летела над водой…
       И стояла на месте.
      Меня словно ударило током. Я медленно поднял руку и, не отрываясь от фигуры в лодке, указывая на нее остальным, зашептал:
      — Он не плывет… Он не двигается… Харон — он не плывет… не плывет.
      И он словно услышал.
      Не переставая грести, Харон повернул ко мне породистое лицо с утонченными чертами — и улыбнулся.
      — ОН НЕ ПЛЫВЕТ!!! — заорал я. — НЕ ПЛЫВЕТ!!!
      …Кто-то дернул меня за руку.
      — Дядя Артем! Кто не плывет?
      — А?..
      Я очнулся.
      Митька стоял рядом и смотрел на меня снизу вверх. Несколько отдыхающих, притихшие, поглядывали с опаской; полная дама покрутила пальцем у виска и отвернулась.
      — А?..
      Я перевел взгляд на воду. Тонущего спасли. Он судорожно цеплялся за борта лодки, подтягиваясь. Из воды ему помогали двое парней, а спасатель тянул за руку в лодку.
      Харон ли это? Теперь я уже не был в этом уверен.
      — Пап, ты чего?.. — подбежал запыхавшийся Димка и ревниво взглянул на Митьку. — Орешь чего-то, маму испугал… Пап, а там дядьку спасли. Я все подробно видел. Хочешь расскажу?
      — Артем! Дима! — крикнула Ольга.
      — Пойдем, пап, мама зовет… Ну ты чего?!
      Я все смотрел на воду.
      Ледяными тисками сковало сердце. Озноб колотил такой, что стучали зубы.
      Я смотрел на воду и все повторял про себя глупую, ничего не значащую, ни к чему не относящуюся фразу: никогда больше…
       Никогда больше…
      Никогда.
 
       Май 2004 — май 2005
       Москва — Балаклава (Украина) — Москва