Михаил Кузмин
      Вожатый
      Случится все, что предназначено,
      Вожатый нас ведет.
      М. К
      I
      317-325. ПЛОД ЗРЕЕТ
      1
      Мы в слепоте как будто не знаем,
      Как тот родник, что бьется в нас,
      Божественно неисчерпаем,
      Свежей и нежнее каждый раз.
      Печалью взвившись, спадает весельем...
      Глубже и чище родной исток...
      Ведь каждый день - душе новоселье,
      И каждый час - светлее чертог.
      Из сердца пригоршней беру я радость,
      К высоким брошу небесам
      Беспечной бедности святую сладость
      И все, что сделал, любя, я сам.
      Все тоньше, тоньше в эфирном горниле
      Синеют тучи над купами рощ,
      И вдруг, как благость, к земле опустили
      Любовь, и радугу, и дождь.
      1916
      2
      Под вечер выдь в луга поемные,
      На скошенную ляг траву...
      Какие нежные и томные
      Приходят мысли наяву!
      Струятся небеса сиянием,
      Эфир мерцает легким сном,
      Как перед сладостным свиданием,
      Когда уж видишь отчий дом.
      Все трепетней, все благодарнее
      Встречает сердце мир простой,
      И лай собак за сыроварнею,
      И мост, и луг, и водопой.
      Я вижу все: и садик с вишнями,
      И скатертью накрытый стол,
      А облако стезями вышними
      Плывет, как радостный посол.
      Архангельские оперения
      Лазурную узорят твердь.
      В таком пленительном горении
      Легка и незаметна смерть.
      Покинет птица клетку узкую,
      Растает тело... все забудь:
      И милую природу русскую,
      И милый тягостный твой путь.
      Что мне приснится, что вспомянется
      В последнем блеске бытия?
      На что душа моя оглянется,
      Идя в нездешние края?
      На что-нибудь совсем домашнее,
      Что и не вспомнишь вот теперь:
      Прогулку по саду вчерашнюю,
      Открытую на солнце дверь.
      Ведь мысли сделались летучими,
      И правишь ими уж не ты,
      Угнаться ль волею за тучами,
      Что смотрят с синей высоты?
      Но смерть-стрелок напрасно целится,
      Я странной обречен судьбе.
      Что неделимо, то не делится:
      Я все живу... живу в тебе!
      Июнь 1916
      3
      Господь, я вижу, я недостоин,
      Я сердцем верю, и вера крепка:
      Когда-нибудь буду я Божий воин,
      Но так слаба покуда рука.
      Твоя заря очам моим брезжит,
      Твое дыханье свежит мне рот,
      Но свет Твой легкий так сладостно нежит,
      Что сердце медлит лететь вперед.
      Я умиляюсь и полем взрытым,
      Ручьем дороги в тени берез,
      И путником дальним, шлагбаумом открытым,
      И запахом ржи, что ветер принес.
      Еще я плачу, бессильно бедный,
      Когда ребенка бьют по щекам,
      Когда на просьбу о корке хлебной
      Слышат в ответ сухое: "Не дам!"
      Меня тревожит вздох мятежный
      (От этих вздохов, Господь, спаси!),
      Когда призыв я слышу нежный
      То Моцарта, то Дебюсси.
      Еще хочу забыть я о горе,
      И загорается надеждою взор,
      Когда я чувствую ветер с моря
      И грежу о тебе, Босфор!
      Еще я ревную, мучусь, немею
      (Господь, мое счастье обереги!),
      Еще я легким там быть не смею,
      Где должны быть крылаты шаги.
      Еще я верю весенним разливам,
      Люблю левкои и красную медь,
      Еще мне скучно быть справедливым
      Великодушьем хочу гореть.
      1916
      4
      Какая-то лень недели кроет,
      Замедляют заботы легкий миг,
      Но сердце молится, сердце строит:
      Оно у нас плотник, не гробовщик.
      Веселый плотник сколотит терем.
      Светлый тес - не холодный гранит.
      Пускай нам кажется, что мы не верим:
      Оно за нас верит и нас хранит.
      Оно все торопится, бьется под спудом,
      А мы - будто мертвые: без мыслей, без снов,
      Но вдруг проснемся пред собственным чудом:
      Ведь мы все спали, а терем готов.
      Но что это, Боже? Не бьется ль тише?
      Со страхом к сердцу прижалась рука...
      Плотник, ведь ты не достроил крыши,
      Не посадил на нее конька!
      1916
      5
      Не знаешь, как выразить нежность!
      Что делать: жалеть, желать?
      Покоя полна мятежность,
      Исполнена трепета гладь.
      Оттого обнимаем, целуем,
      Не отводим влюбленных глаз,
      Не стремимся мы к поцелуям,
      Они лишь невнятный рассказ
      О том, что безбрежна нежность,
      Что в нежности безнадежность,
      Древнейшая в ней мятежность
      И новая каждый раз!
      1915
      6
      Находит странное молчание
      По временам на нас,
      Но в нем таится увенчание,
      Спокойный счастья час.
      Задумавшийся над ступенями,
      Наш ангел смотрит вниз,
      Где меж деревьями осенними
      Златистый дым повис.
      Затем опять наш конь пришпоренный
      Приветливо заржет
      И по дороге непроторенной
      Нас понесет вперед.
      Но не смущайся остановками,
      Мой нежный, нежный друг,
      И объясненьями неловкими
      Не нарушай наш круг.
      Случится все, что предназначено,
      Вожатый нас ведет.
      За те часы, что здесь утрачены,
      Небесный вкусим мед.
      1913
      7
      Какая белизна и кроткий сон!
      Но силы спящих тихо прибывают,
      И золоченый, бледный небосклон
      Зари вуали розой закрывают.
      В мечтах такие вечера бывают,
      Когда не знаешь, спишь или не спишь,
      И каплют медленно алмазы с крыш.
      Смотря на солнца киноварный знак,
      Душою умиляешься убогой.
      О, в этой белой из белейших рак
      Уснуть, не волноваться бы тревогой!
      Почили... Путник, речью нас не трогай!
      Никто не скажет, жив ли я, не жив,
      Так убедителен тот сон и лжив.
      Целительный пушится легкий снег
      И, кровью нежною горя, алеет,
      Но для побед, для новых, лучших нег
      Проснуться сердце медлит и не смеет:
      Так терпеливо летом яблок спеет,
      Пока багрянцем август не махнет,
      И зрелым плод на землю упадет.
      1917
      8
      Красное солнце в окно ударило,
      Солнце новолетнее...
      На двенадцать месяцев все состарилось...
      Теперь незаметнее
      Как-то не жалко и все равно,
      Только смотришь, как солнце ударяет в окно.
      На полу квадраты янтарно-дынные
      Ложатся так весело.
      Как прошли, не помню, дни пустынные,
      Что-то их занавесило.
      Как неделю, прожил полсотню недель,
      А сестры-пряхи все прядут кудель.
      Скоро, пожалуй, пойду я дорогою...
      Не избегнут ее ни глупцы, ни гении...
      На иконы смотрю не с тревогою,
      А сердце в весеннем волнении.
      Ну что ж? Запл_а_чу, как тебя обниму,
      Что есть в суме, с тем и пойду.
      1916
      9
      Я вижу, в дворовом окошке
      Склонилась к ребенку мать,
      А он раскинул ножки,
      Хочет их ртом поймать.
      Как день ему будет долог,
      Ночам - конца словно нет...
      А год? это - дивный сколок
      Будущих долгих лет.
      Вот улыбнулся сонно
      С прелестью милых котят...
      Ведь всякая мать - Мадонна
      И всякий ребенок свят!
      Потом настанут сурово
      Труды, волненье и страсть,
      И где найти тогда слово,
      Что не дало бы упасть?
      Мудры старики да дети,
      Взрослым мудрости нет:
      Одни еще будто в свете,
      Другие уж видят свет.
      Но в сумрачном бездорожьи
      Утешься: сквозь страстный плен
      Увидишь - мы дети Божьи
      У теплых родных колен.
      1915
      II
      326-334. ВИНА ИГОЛКИ
      1
      Вина весеннего иголки
      Я вновь принять душой готов,
      Ведь в каждой лужице - осколки
      Стеклянно-алых облаков.
      На Императорской конюшне
      Заворковал зобатый рой...
      Как небо сделалось воздушней,
      Как слаще ветерок сырой!
      О днях оплаканных не плачьте,
      Ласкайтесь новою мечтой,
      Что скоро на высокой мачте
      Забьется вымпел золотой.
      Ах, плаванья, моря, просторы,
      Вечерний порт и острова!
      Забудем пасмурные взоры
      И надоевшие слова!
      Мы снова путники! согласны?
      Мы пробудились ото сна!
      Как чудеса твои прекрасны,
      Кудесница любви, весна!
      1916
      2
      Еще нежней, еще прелестней
      Пропел апрель: проснись, воскресни
      От сонной, косной суеты!
      Сегодня снова вспомнишь ты
      Забытые зимою песни.
      Гор_е_ сердц_а_! - гудят, как пчелы,
      Колокола, и звон веселый
      Звучит для всех: "Христос воскрес!"
      - Воистину! - весенний лес
      Вздохнет, а с ним поля и села.
      Родник забил в душе смущенной,
      И радостный, и обновленный,
      Тебе, Господь, Твое отдам!
      И, внове созданный Адам,
      Смотрю я в солнце, умиленный.
      1916
      3
      Такие дни - счастливейшие даты.
      Последний холод, первое тепло.
      Смотрю не через пыльное стекло:
      Собаки лают, учатся солдаты.
      Как хлопья закоптелой, бурой ваты,
      Буграми снег, а с крыш давно стекло,
      Но почему так празднично светло?
      Или весны не видел никогда ты?
      Весну я знаю и любил немало,
      Немало прошумело вешних вод,
      Но сердце сонное не понимало.
      Теперь во мне проснулось все - и вот
      Впервые кровь бежит по сети вен,
      Впервые день весны благословен!
      1916
      4
      Просохшая земля! Прижаться к ней,
      Бессолнечную смену мертвых дней
      Ясней позабывать и холодней!
      О, твердая земля, родная мать!
      Научишь мудро, просто понимать.
      Отвыкнет бедная душа хромать.
      Как сладок дух проснувшейся травы,
      Как старые ручьи опять новы,
      Какой покой с высокой синевы!
      Раскиньтесь, руки, по земле крестом!
      Подумать: в этом мире, в мире том
      Спасемся мы Воскреснувшим Христом!
      Кто грудь земли слезами оросил,
      Кто мать свою о помощи просил,
      Исполнится неистощимых сил.
      1916
      5
      СОЛНЦЕ-БЫК
      Как матадоры красным глаз щекочут,
      Уж рощи кумачами замахали,
      А солнце-бык на них глядеть не хочет:
      Его глаза осенние устали.
      Он медленно ползет на небо выше,
      Рогами в пруд уставился он синий
      И безразлично, как конек на крыше,
      Глядит на белый и нежданный иней.
      Теленком скоро, сосунком он будет,
      На зимней, чуть зелененькой лужайке,
      Пока к яренью снова не разбудит
      Апрельская рука весны-хозяйки.
      1916
      6
      L' ho perdu ta meschinella...
      Le nozze di Figaro, Mozart. {*}
      {* Я потеряла ее, несчастная... Свадьба Фигаро. Моцарт. (ит.). - Ред.}
      В такую ночь, как паутина,
      Всю синь небесного павлина
      Заткали звездные пути.
      На башне полночь без пяти,
      И спит росистая долина.
      Курится круглая куртина.
      Как сладко цепь любви нести,
      Как сладко сеть любви плести
      В такую ночь!
      Чуть-чуть приподнята гардина,
      Звенит в беседке мандолина...
      О песни вздох, лети, лети!
      Тебе булавки не найти,
      О маленькая Барберина,
      В такую ночь!
      1916
      7
      ЛЕТНИЙ САД
      Н. А. Юдину
      Пропало славы обветшалой
      Воспоминанье навсегда.
      Скользнут в веках звездою шалой
      И наши годы, господа.
      Где бабушкиных роб шуршанье,
      Где мелкий дребезг нежных шпор
      И на глазах у всех свиданье,
      Другим невнятный разговор?
      Простой и медленной прогулкой
      В саду уж не проходит царь,
      Не гонит крепость пушкой гулкой
      Всех франтов к устрицам, как встарь.
      Лишь у Крылова дремлют бонны,
      Ребячий вьется к небу крик,
      Да липы так же благовонны,
      И дуб по-прежнему велик.
      Демократической толпою
      Нарушен статуй странный сон,
      Но небо светится весною,
      А теплый ветер - тот же он!
      Ты Сам устроил так, о Боже,
      Что сердце (так слабо оно)
      Под пиджаками бьется то же,
      Что под камзолами давно.
      И, весь проспект большой аллеи
      Вымеривая в сотый раз,
      Вдруг остановишься, краснея,
      При выстреле прохожих глаз.
      Но кто же знает точный час
      Для вас, Амура-чародея
      Всегда нежданные затеи?
      1916
      8
      К ДЕБЮССИ
      Какая новая любовь и нежность
      Принесена с серебряных высот!
      Лазурная, святая безмятежность,
      Небесных пчел медвяный, легкий сот!
      Фонтан Верлена, лунная поляна
      И злость жертвенных открытых роз,
      А в нежных, прерывающихся piano
      Звенит полет классических стрекоз.
      Пусть говорит нам о сиамских девах,
      Далеких стран пленяет красота,
      В раздробленных, чуть зыблемых напевах
      Слышна твоя, о Моцарт, простота.
      И легкая, восторженная Муза,
      Готовя нежно лепестки венца,
      Старинного приветствует француза
      И небывалой нежности творца!
      1915
      9
      ЗИМА
      Близка студеная пора,
      Вчера с утра
      Напудрил крыши первый иней.
      Жирней вода озябших рек,
      Повалит снег
      Из тучи медленной и синей.
      Так мокрая луна видна
      Нам из окна,
      Как будто небо стало ниже.
      Охотник в календарь глядит
      И срок следит,
      Когда-то обновит он лыжи.
      Любви домашней торжество,
      Нам Рождество
      Приносит прелесть детской елки.
      По озеру визжат коньки,
      А огоньки
      На ветках - словно Божьи пчелки.
      Весь долгий комнатный досуг,
      Мой милый друг,
      Развеселю я легкой лютней.
      Настанет тихая зима:
      Поля, дома
      Милей все будет и уютней.
      1916
      * *
      III *
      335-340
      1
      Среди ночных и долгих бдений
      И в ежедневной суете
      Невидимый и легкий гений
      Сопутствует моей мечте.
      Нежданную шепнет строку,
      Пошлет улыбкой утешенье
      И набожному простаку
      Простейшее сулит решенье.
      И вот небедственны уж беды,
      Печаль забыта навсегда,
      И снятся новые победы
      Простого, Божьего труда.
      Я долго спутника искал
      И вдруг нашел на повороте:
      В поверхности любых зеркал
      Его легко, мой друг, найдете.
      Печален взор его лукавый,
      Улыбок непонятна вязь,
      Как будто недоволен славой,
      Лишь к славе горестной стремясь.
      Вы так близки мне, так родны,
      Что кажетесь уж нелюбимы.
      Наверно, так же холодны
      В раю друг к другу серафимы.
      Но спутник мой - одна правдивость,
      И вот - пусты, как дым и тлен,
      И бесполезная ревнивость,
      И беглый чад былых измен.
      И вольно я вздыхаю вновь,
      По-детски вижу совершенство:
      Быть может, это не любовь,
      Но так похоже на блаженство!
      1915
      2
      Озерный ветер пронзителен,
      Дорога в гору идет...
      Так прост и так умилителен
      Накренившийся серый бот.
      Если ты в путь готовишься,
      Я знаю наверное: все ж
      На повороте ты остановишься
      И шляпой махнешь...
      А все почему-то кажется,
      Что оба поедем вдвоем,
      И в час последний окажется,
      Что один никто не отважится
      Вернуться в покинутый дом.
      1914
      3
      Что со мною? Я немею.
      Что сначала мне воспеть?
      Царскосельскую аллею,
      Где на западе, алея,
      Темных веток встала сеть?
      Или пестрого подвала
      Полуночные часы,
      Где средь шумного развала
      Тихо душу колдовала
      Близость познанной красы?
      Или сумрак той гостиной,
      Что на Мойке, близ Морской,
      Где с улыбкою невинной
      Сквозь кайму ресницы длинной
      Взглядывали вы порой?
      Иль пробора пепел темный
      На подушке у меня?
      Взгляд усталый, нежно томный,
      На щеках огонь нескромный
      Розой тлеет, взор маня...
      Или сладость пробужденья
      Близко милого лица,
      Умиленное волненье,
      Холодок прикосновенья
      Так знакомого кольца?
      Все минуты, все мгновенья
      Лишь один блаженный час.
      Ни тревоги, ни сомненья...
      Вечное благодаренье
      Небу милому за вас!
      1913
      4
      Вдали поет валторна
      Заигранный мотив,
      Так странно и тлетворно
      Мечтанья пробудив.
      И как-то лень разрушить
      Бесхитростную сеть:
      Гулять бы, пить да слушать,
      В глаза твои глядеть.
      И знаешь ведь отлично,
      Что это все - пустяк,
      Да вальсик неприличный
      Не отогнать никак.
      И тошен, и отраден
      Назойливый рожок...
      Что пригоршнею градин,
      Он сердце мне обжег.
      Невзрачное похмелье...
      Да разве он про то?
      Какое-то веселье
      Поет он "тро-то-то".
      Поет, поет, вздыхает,
      Фальшивит, чуть дыша.
      Про что поет, не знает...
      Не знай и ты, душа!
      1915
      5
      Душа, я горем не терзаем,
      Но плачу, ветреная странница.
      Все продаем мы, всем должаем,
      Скоро у нас ничего не останется.
      Конечно, есть и Бог, и небо,
      И воображение, которое не ленится,
      Но когда сидишь почти без хлеба,
      Становишься как смешная пленница.
      Муза вскочит, про любовь расскажет
      (Она ведь глупенькая, дурочка),
      Но взглянешь, как веревкой вяжет
      Последний тюк наш милый Юрочка,
      И остановишься. Отрада
      Минутная, страданье мелкое,
      Но, Боже мой, кому это надо,
      Чтобы вертелся, как белка, я?
      Июнь 1917
      6
      Все дни у Бога хороши,
      Все дни - одно благословенье,
      Но в бедной памяти души
      Немногие, как воскресенье.
      И знаете: они не те,
      Когда я ждал, и волновался,
      И торопливо в темноте
      Губами ваших губ касался.
      Они не те, когда так зло,
      Упрямо веря, я не верил.
      Все это былью поросло,
      И, может быть, я лицемерил.
      Мне помнятся другие дни
      (Они так сладостны и жалки)...
      В гостинице глаза одни,
      Как вылинявшие фиалки...
      И вдруг узнали, удивясь,
      Что вот теперь уж в самом деле,
      Что выросла такая связь,
      Какой, быть может, не хотели.
      Потом клонило вас ко сну,
      В тревоге детской вы дремали
      И вдруг: "Отправят на войну
      Меня!" - так горестно сказали.
      Кому там нужны на войне
      Такие розовые губы?
      Не для того ли, чтоб вдвойне
      Бои нам показались грубы?
      А тот, для вас счастливый, день,
      Такой недавний день, в который
      Чужой любви смешалась тень
      С тяжелым мраком желтой шторы...
      Опять, опять, как в первый раз,
      Признанья ваши и томленье,
      И вот смущенный ваш рассказ
      Отвел последние сомненья.
      Затворник я, вы - легкий конь,
      Что ржет и прядает в весельи,
      Но краток ветреный огонь,
      И станет конь у той же кельи.
      А ваша школьничья тетрадь?
      Заплакать можно, так все ново,
      И понял я, что вот - страдать
      И значит полюбить другого.
      1915
      IV
      341-345. РУССКИЙ РАЙ
      1
      Все тот же сон, живой и давний,
      Стоит и не отходит прочь:
      Окно закрыто плотной ставней,
      За ставней - стынущая ночь.
      Трещат углы, тепла лежанка,
      Вдали пролает сонный пес...
      Я встал сегодня спозаранку
      И мирно мирный день пронес.
      Беззлобный день так свято долог!
      Все - кроткий блеск, и снег, и ширь!
      Читать тут можно только Пр_о_лог
      Или Давыдову Псалтирь.
      И зной печной в каморке белой,
      И звон ночной издалека,
      И при лампадке нагорелой
      Такая белая рука!
      Размаривает и покоит,
      Любовь цветет, проста, пышна,
      А вьюга в поле люто воет,
      Вьюны сажая у окна.
      Занесена пургой пушистой,
      Живи, любовь, не умирай:
      Настал для нас огнисто-льдистый,
      Морозно-жаркий, русский рай!
      Ах, только б снег, да взор любимый,
      Да краски нежные икон!
      Желанный, неискоренимый,
      Души моей давнишний сон!
      Август 1915
      2
      А. С. Рославлеву
      Я знаю вас не понаслышке,
      О верхней Волги города!
      Кремлей чешуйчатые вышки,
      Мне не забыть вас никогда!
      И знаю я, как ночи долги,
      Как яр и краток зимний день,
      Я сам родился ведь на Волге,
      Где с удалью сдружилась лень,
      Где исстари благочестивы
      И сметливы, где говор крут,
      Где весело сбегают нивы
      К реке, где молятся и врут,
      Где Ярославль горит, что в митре
      У патриарха ал рубин,
      Где рос царевич наш Димитрий,
      Зарозовевший кровью крин,
      Где все привольно, все степенно,
      Где все сияет, все цветет,
      Где Волга медленно и пенно
      К морям далеким путь ведет.
      Я знаю бег саней ковровых
      И розы щек на холоду,
      Морозов царственно-суровых
      В другом краю я не найду.
      Я знаю звон великопостный,
      В бору далеком малый скит,
      И в жизни сладостной и косной
      Какой-то тайный есть магнит.
      Я помню запах гряд малинных
      И горниц праздничных уют,
      Напевы служб умильно-длинных
      До сей поры в душе поют.
      Не знаю, прав ли я, не прав ли,
      Не по указке я люблю.
      За то, что вырос в Ярославле,
      Свою судьбу благословлю!
      Январь 1916
      3
      ЦАРЕВИЧ ДИМИТРИЙ
      Давно уж жаворонки прилетели,
      Вернулись в гнезда громкие грачи,
      Поскрипывают весело качели.
      Еще не знойны майские лучи.
      О май-волшебник, как глаза ты застишь
      Слезою радостной, как летом тень!
      Как хорошо: светло, все окна настежь,
      Под ними темная еще сирень!
      Ах, пробежаться бы за квасом в ледник,
      Черемуху у кухни оборвать!
      Но ты - царевич, царский ты наследник:
      Тебе негоже козликом скакать.
      Ты медленно по садику гуляешь
      И, кажется, самой травы не мнешь.
      Глядишь на облако, не замечаешь,
      Что на тебя направлен чей-то нож.
      Далекий звон сомненья сладко лечит:
      Здесь не Москва, здесь тихо и легко...
      Орешки сжал, гадаешь: чет иль нечет,
      А жаворонки вьются высоко.
      Твое лицо болезненно опухло,
      Темно горит еще бесстрастный взгляд,
      Как будто в нем не навсегда потухло
      Мерцанье заалтарное лампад.
      Что милому царевичу враждебно?
      На беззащитного кто строит ков?
      Зачем же руки складывать молебно,
      Как будто ты удар принять готов?
      Закинул горло детское невинно
      И, ожерельем хвастаясь, не ждет,
      Что скоро шею грозно и рубинно
      Другое ожерелье обовьет.
      Завыли мамки, вопль и плач царицы...
      Звучит немолчно в зареве набат,
      А на траве - в кровавой багрянице
      Царя Феодора убитый брат.
      В заре горит грядущих гроз багрянец,
      Мятеж и мрак, невнятные слова,
      И чудится далекий самозванец
      И пленная, растленная Москва!
      Но ты, наш мученик, ты свят навеки,
      Всю злобу и все козни одолев.
      Тебя слепцы прославят и калеки,
      Сложив тебе бесхитростный напев.
      Так тих твой лик, тиха святая рака,
      И тише стал Архангельский Собор,
      А из кровавой старины и мрака
      Нам светится твой детский, светлый взор.
      Пусть говорит заносчивый историк,
      Что не царевич в Угличе убит,
      Все так же жребий твой, высок и горек,
      Димитрий-отрок, в небесах горит.
      О вешний цвет, на всех путях ты нужен,
      И в мирный, и в тревожный, смутный миг!
      Ведь каждая из маленьких жемчужин
      Твоих дороже толстых, мертвых книг.
      О убиенный, Ангел легкокрылый!
      Ты справишься с разрухой и бедой
      И в нашей жизни, тусклой и унылой,
      Засветишь тихой утренней звездой.
      февраль 1916
      4
      ПСКОВСКОЙ АВГУСТ
      Ю. П. Анненкову
      Веселушки и плакушки
      Мост копытят козами,
      А заречные макушки
      Леденцеют розами.
      По пестро-рябым озерцам
      Гребенцы наверчены.
      Белым, черным, серым перцем
      Лодочки наперчены.
      Мельниц мелево у кручи
      Сухоруко машется.
      На березы каплет с тучи
      Янтарева кашица.
      Надорвясь, вечерня, шмелем,
      Взвякивает узенько.
      Белки снедки мелко мелем,
      Тпруси, тпруси, тпрусенька.
      Завинти, ветрило, шпонтик,
      Что-нибудь получится!
      Всколесила желтый зонтик
      На балкон поручица!
      Август 1917
      5
      ХЛЫСТОВСКАЯ
      О, кликай, сердце, кликай!
      Воздвигни к небу клич!
      Вельможный день, великий
      Тем кличем возвеличь!
      Струи на струны руки,
      Ударь, ударь, ударь!
      Вернется из разлуки
      Наш Горний Господарь!
      И горница готова,
      Предубранный Сион,
      Незнаемое слово
      Вернет на землю Он.
      Дождусь ли, о, дождусь ли
      Тебя из дальних стран?
      Звончей звените, гусли!
      Урчи громчей, тимпан!
      Ой, дух! Ой, царь! Ой, душе!
      Сойди в корабль скорей!
      Прожги до дна нам души
      И рей, родимый, рей!
      Крылами пышно машет
      И дышит надо мной.
      В поту нам пашню пашет
      Хозяин Неземной.
      Вздымай воскрылья крылец,
      Маши, паши, дыши!
      Гееннский огнь, Кормилец,
      Огнем нам утиши!
      1916
      V
      346-351. ВИДЕНЬЯ
      1
      Виденье мной овладело:
      О золотом птицелове,
      О пернатой стреле из трости,
      О томной загробной роще.
      Каждый кусочек тела,
      Каждая капля крови,
      Каждая крошка кости
      Милей, чем святые мощи!
      Пусть я всегда проклинаем,
      Кляните, люди, кляните,
      Тушите костер кострами
      Льду не сковать водопада.
      Ведь мы ничего не знаем,
      Как тянутся эти нити
      Из сердца к сердцу сами...
      Не знаем, и знать не надо!
      1916
      2
      Серая реет птица,
      Странной мечты дочь...
      Сон все один мне снится
      Третью почти ночь...
      Вижу: идем лугами,
      Темный внизу лог,
      Синяя мгла над нами,
      Где-то поет рог...
      Так незнакомы дали,
      Красный растет мак,
      Оба в пути устали,
      Густо застыл мрак...
      Глухо рожок играет...
      Кто-то упал вдруг!
      Кто из нас умирает:
      Я или ты, друг?
      Нас, о Боже, Боже,
      Дланью Своей тронь!
      Вдруг, на корабль похожий,
      Белый взлетел конь...
      Верю: дано спасенье!
      Сердце, восторг шпорь!
      Сладостное смятенье,
      Сердцу успокоенье,
      Праздником вознесенья
      Трелит свирель зорь!
      1916
      3
      КОЛДОВСТВО
      В игольчатом сверканьи
      Занеженных зеркал
      Нездешнее исканье
      И демонский оскал.
      Горят, горят иголки
      Удар стеклянных шпаг,
      В клубах нечистой смолки
      Прямится облик наг.
      Еще, еще усилье,
      Плотнится пыльный прах,
      А в жилах, в сухожильях
      Течет сладелый страх.
      Спине - мороз и мокро,
      В мозгу пустой кувырк.
      Бесстыдный черный отрок
      Плясавит странный цирк.
      Отплата за обиды,
      Желанье - все в одно.
      Душок асса-фетиды
      Летучит за окно.
      Размеренная рама
      Решетит синеву...
      Луна кругло и прямо
      Упала на траву.
      Май 1917
      4
      ПЕЙЗАЖ ГОГЕНА
      К. А. Большакову
      Красен кровавый рот...
      Темен тенистый брод...
      Ядом червлены ягоды...
      У позабытой пагоды
      Руки к небу, урод!..
      Ярок дальний припек...
      Гладок карий конек...
      Звонко стучит копытами,
      Ступая тропами изрытыми,
      Где водопой протек.
      Ивою связан плот,
      Низко златится плод...
      Между лесами и селами
      Веслами гресть веселыми
      В область больных болот!
      Видишь: трещит костер?
      Видишь: топор остер?
      Встреть же тугими косами,
      Спелыми абрикосами,
      О, сестра из сестер!
      1916
      5
      РИМСКИЙ ОТРЫВОК
      Осторожный по болоту дозор,
      на мху черные копыт следы...
      за далекой плотиной
      конь ржет тонко и ретиво...
      сладкой волной с противо
      положных гор
      мешается с тиной
      дух резеды.
      Запах конской мочи...
      (недавняя стоянка врагов).
      Разлапая медведицы семерка
      тускло мерцает долу.
      Сонно копошенье полу
      голодных солдат. Мечи
      блещут странно и зорко
      у торфяных костров.
      Завтра, наверно, бой...
      Смутно ползет во сне:
      стрелы отточены остро,
      остра у конников пика.
      Увижу ли, Нико
      мидия, тебя, город родной?
      Выйдут ли мать и сестры
      Навстречу ко мне?
      В дрему валюсь, словно песком засыпан в пустыне.
      Небо не так сине, как глаза твои, Октавия, сини!
      Июнь 1917
      6