Елеем ты таинственным помазан,
      Ты - господин, не самозванный тать.
      Вступи сюда! Воззри, ночная Мать,
      Твой сын пришел прочесть немые знаки;
      Вот - тайный час, чтоб жатву жизни жать,
      В колосья ржи вплести мечтаний маки,
      Внемли, ночная Мать, к тебе взываю паки!"
      16
      И руки, вверх поднявши, опустила,
      И белый жезл чертил волшебный круг.
      Его душа тревожно-сладко ныла.
      Так тетиву прямит упрямый лук,
      А та дрожит, неся стесненный звук.
      "Что дашь ты мне?" - спросил у девы странной.
      - Любовь и власть - дары все тех же рук,
      Она в ответ. - Да к мудрости нежданной
      Получишь ключ, войдя в пещеру, гость желанный.
      17
      "Любовь не здесь!" - прочел я в фолиантах;
      "Любовь не здесь", - сказал мне говор птиц,
      Когда читал о чудищах, гигантах
      И бегал в лес от пламенных страниц.
      Пусть грот таит все таинства блудниц,
      "Любовь не здесь!" - мне шепчет голос тайный.
      "Вперед, вперед!" - зовет рожок зарниц;
      И голос дев, прелестный, но случайный,
      Не в силах совратить с тропы необычайной.
      18
      Она к нему, полна глухой обиды:
      "Любовь не здесь? но где ж тогда любовь?
      Елены где? Дидоны и Армиды?
      Не здесь ли все? Молчи, не прекословь!
      Войди сюда, не хмурь угрюмо бровь:
      В любви лишь власть познанья мы обрящем.
      Уйми свой бег, что тянет вновь и вновь
      Идти вперед к иным, все новым чащам,
      Где неизвестность спит, глуха к рогам манящим".
      19
      - Ты знаешь путь к любви? в моей дороге
      Вот все, что нужно от тебя мне знать.
      Где страсти храм, священные чертоги,
      Ты мне должна, коль можешь, указать.
      Властитель я, не самозванный тать,
      Твои слова, зовущая в пещеру,
      Венцом любви чело короновать
      Дается тем, кто сохраняет веру,
      Поправ гордыни льва и ярости пантеру.
      20
      "Один лишь путь - то путь к себе я знаю,
      Другого нет пути в любви страну,
      Зачем бежишь? зачем стремишься к краю,
      Где тщетно ждешь без осени весну?"
      Он тихо взор подъемлет на жену,
      И, поздний путь спеша свершить до мрака,
      Он шпорой вновь в бок колет скакуну.
      Послушен конь, как верная собака;
      Чтоб бег стремить, лишь ждал условленного знака.
      21
      И снова лес, теснятся снова скалы;
      Уж гасит ночь вечерние огни,
      И в высоте изломы и оскалы
      Стенных зубцов, чуть видные в тени.
      "Эй, где ты, страж, ключ ржавый поверни!
      Ответь рожку, пусть спустят мост подъемный,
      Сигнальный флаг на башне разверни:
      Здесь путник ждет, не недруг вероломный!"
      Но горный замок спит, безмолвный и огромный.
      22
      Не поднят мост, и конь, стуча копытом,
      Стремится внутрь, ворота миновав.
      На том дворе, ничьим следом не взрытом,
      Деревьев нет, зеленых нету трав.
      Коня к крыльцу надежно привязав,
      Спешит войти в безмолвное жилище,
      Ища себе не суетных забав,
      Но розу роз всех сладостней и чище.
      Взалкавшим по любви святая дастся пища.
      23
      Лишь эхо зал ответы отдавало
      Шагам, во тьме звучащим темных зал.
      Все обойдя, по лестнице подвала
      Спустился он в неведомый подвал.
      Замок с дверей, на землю сбит, упал,
      И свет свечей чертой дрожащей круга
      Явил очам высокий пьедестал,
      И отрок наг к нему привязан туго.
      И витязь стал пред ним, исполненный испуга.
      24
      Лукавый взор был светел и печален,
      Острился край златеющих ресниц,
      И розан рта, пчелой любви ужален,
      Рубином рдел, как лал в венце цариц;
      Костей состав, от пятки до ключиц,
      Так хрупок был под телом смугло-нежным,
      Что тотчас всяк лицом склонился б ниц,
      Признав его владыкой неизбежным.
      И к гостю лик склонил с приветом безмятежным.
      25
      "Ты здесь, любовь! твои разрушу узы!"
      Воскликнул тут неистовый пришлец.
      "Мне все равно: твой лик иль лик медузы
      Предстал бы мне, как странствия конец.
      Служить тебе - вот сладостный венец!
      Прими в рабы, твои беру девизы,
      Твои цвета - мне дивный образец,
      Закон же мне - одни твои капризы.
      Смотри: я путь прошел, не запятнавши ризы".
      26
      С улыбкою Амур освобожденный,
      Как поводырь, его за руку взял
      И, подведя ко двери потаенной,
      Сиявший знак над нею указал.
      Цветок любви тот знак изображал,
      Блестел в тени, горя и не сгорая
      И яркий луч струя в подземный зал.
      О сердца свет! о роза, роза рая,
      Я вновь крещен тобой, любви купель вторая!
      27
      И молвил вождь: "Вот я тебя целую!"
      И ртом в чело печать навеки вжег.
      Трепещет гость, почуя "аллилуйю".
      Открывши дверь, ступил через порог.
      Был мал и пуст открывшийся чертог,
      Узорный пол расчерчен был кругами,
      В средине куст, где каждый лепесток
      Сравниться б мог с рубинными огнями;
      Безмолвье и покой меж светлыми столбами.
      28
      Покой найдя, встал рыцарь успокоен,
      Любовь найдя, поднялся он влюблен,
      Свой меч храня, явился чистым воин,
      Кольцо храня, любви он обручен.
      Амур глядит, мечом освобожден,
      Цветок цветет, качаяся лениво,
      И, в узкий круг волшебно заключен,
      Лучит любовь до крайнего обвива.
      О круг святой любви! о райской розы диво!
      Июль 1908
      * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
      Всеволоду Князеву
      231
      Сладостной веря святыне,
      Ждал не тебя ли?
      Страстным желаниям ныне
      Ангелы вняли.
      В комнате светлой и тесной
      В сумерки мая
      Гость появился чудесный,
      Лат не снимая.
      Кто его шепот расслышит
      В пении здешнем?
      Сердце же любит и дышит
      Веяньем вешним.
      Пусть мои мысли застыли,
      Память немая,
      Вспомни, являлся не ты ли
      В сумерки мая?
      Камень копьем прободая,
      Вызови воду,
      Чтобы текла, золотая,
      Вновь на свободу!
      1912
      I
      ДУХОВНЫЕ СТИХИ
      232. ХОЖДЕНИЕ БОГОРОДИЦЫ ПО МУКАМ
      Всходила Пречистая
      На гору высокую,
      Увидела Чистая
      Михайла-Архангела,
      Сказала Пречистая
      Михайлу-Архангелу:
      "Ты светлый, пресветлый
      Мих_а_ил-Архангел,
      Сведи меня видеть
      Всю муку людскую,
      Как мучатся грешники,
      Бога не знавшие,
      Христа позабывшие,
      Зло творившие".
      Повел пречистую
      Мих_а_ил-Архангел
      По всем по мукам
      По мученским:
      В геенну огненную,
      В тьму кромешную,
      В огнь неусыпающий,
      В реку огненную.
      Что на севере муки
      И на юге,
      На востоке солнца
      И на западе.
      Видела Чистая
      Все муки людские,
      Как мучатся грешники,
      Бога не знавшие,
      Христа позабывшие,
      Зло творившие:
      Князья, попы и мирская чадь,
      Что в церковь не хаживали,
      Канунов не читывали,
      Святых книг не слыхивали,
      Заутрени просыпали,
      Вечерни пропивали,
      С кумами блудили,
      Нищих прогоняли,
      Странных не принимали,
      Пьяницы, зернщики,
      Скоморохи, попы ленивые,
      Немилостивые, нежалостливые,
      Все лихие скаредные
      Дела сотворшие.
      Как увидела Чистая
      Все муки людские,
      Восплакала, возрыдала,
      Грешникам говорила:
      "Вы бедные, бедные грешники,
      Бедные вы, несчастные,
      Лучше бы вам не родитися.
      Ты светлый, пресветлый
      Мих_а_ил-Архангел,
      Вверзи меня
      В геенну огненную:
      Хочу я мучиться
      С грешными чадами Божьими".
      Сказал Пречистой
      Мих_а_ил-Архангел:
      "Владычица Богородица,
      Госпожа моя Пресветлая!
      Твое дело - в раю покоиться,
      А грешникам - в аду кипеть.
      А попроси лучше Сына Своего,
      Исуса Христа Единородного,
      Да помилует Он грешников".
      Не послушал Господь Богородицы,
      Не помиловал Он грешников,
      И опять взмолилась Пречистая:
      "Где вы, пророки, апостолы,
      Где ты, Моисей Боговидец,
      Даниил с тремя отроки,
      Иван Богословец, Христов возлюбленник,
      Где ты, Никола угодник,
      Пятница, красота христианская?
      Припадите вы ко Господу,
      Да помилует Он грешников!"
      Не послушал Господь Богородицы,
      Не помиловал Он грешников,
      И втретие вскричала Пречистая:
      "Где ты, сила небесная:
      Ангелы и архангелы,
      Херувимы и серафимы,
      Где ты, Мих_а_ил-Архангел,
      Архистратиг вой небесных?
      Припадите вы ко Господу,
      Да помилует Он грешников!"
      И припали все святые ангелы,
      Пророки, апостолы,
      Иван Богословец, Христов возлюбленник,
      Пятница, красота христианская,
      И застонала высота поднебесная
      От их плача-рыдания.
      И услышал их Господь Милостивый,
      И сжалился Он над грешниками:
      Дал им покой и веселие
      От Великого Четверга
      До святыя Пятидесятницы.
      [1901]
      233. О СТАРЦЕ И ЛЬВЕ
      Солнце за лесом уж скрылося,
      На луга уж пал туман,
      По дороге идет старец,
      Старец, инок пречестной.
      Навстречу старцу
      Идет лев зверь,
      Лев дикий, лютый
      Зверь рыкающий.
      "О люте льве, зверю рыкающий,
      Пожри, пожри меня:
      Во грехах я весь родился,
      И прощенья нет уж мне.
      А грехов на мне,
      Что на сосне смолы.
      Тридцать лет о грехах я плачуся
      И очистил много их,
      Лишь одни грех неочищенный
      День и ночь меня томит.
      Был я в молодости возчиком,
      И дитя я задавил.
      И с тех пор отрок загубленный
      Все стоит передо мной.
      Он стоит с улыбкой тихою,
      Говорит, головой киваючи:
      "Ты за что сгубил мою душу?"
      Ни постом, ни молитвой, ни бдением
      Не заглушить того голоса,
      И одно лишь мне спасение:
      Свою жизнь отдать за сгубленную.
      О люте льве, зверю рыкающий,
      Ты пожри меня, старца грешного!"
      И лег старец льву на дороге,
      Чтобы пожрал его лютый зверь,
      Но лютый лев, зверь рыкающий,
      Кротко посмотрел на инока,
      Помотал головой косматою
      И прыгнул через старца в темный лес.
      И встал старец светел и радостен,
      Знать, простил его Господь,
      И простило дитя,
      Отроча малое.
      [1902]
      234. О РАЗБОЙНИКЕ
      Жил в фракийских странах
      Лютый-злой разбойник,
      Убивал он, грабил,
      Про Бога не помнил.
      И стали мерзеть уж
      Ему грех, насилье,
      Тут о Боге вспомнил
      И горько заплакал.
      И пошел он в город
      Судиям предаться;
      Ночевать остался
      В гостинице бедной.
      И всю ночь он плакал,
      Жизнь вспоминая,
      Утирал убрусцем
      Горючие слезы.
      В те поры гостинник
      Дивный сон он видел:
      Ангелы Божьи
      Подъемлют вси души
      И несут их борзо
      К престолу Господню.
      Принесли тут ангелы
      Разбойничью душу,
      Черна и страшлива,
      К ангелам прижалась.
      И кладут тут мурины
      На левую чашку
      Все грехи, неправду,
      Татьбы и убийства.
      Расплакались ангелы,
      Красные юноши:
      Нечего класть им
      На правую чашку.
      Вспомнили тут что-то
      Ангелы Господни,
      Встрепенули крыльями,
      Слетели на землю,
      Принесли убрусец,
      Слезами смоченный,
      Положили в чашку
      С Божьим милосердьем.
      Дивно виденью!
      Неудобь сказанью!
      Чашка с грехами
      Вверх поднялась.
      Проснулся гостинник
      В страхе превеликом,
      Бросился в покоец,
      Где пристал разбойник.
      Догорала свечка
      У Стасова лика,
      Лежит сам разбойник,
      Лежит он, не дышит,
      Сложены накрест
      Грешные руки,
      На груди убрусец,
      Слезами смоченный.
      [1902]
      235. СТИХ О ПУСТЫНЕ
      Я младой, я бедный юнош,
      Я Бога боюся,
      Я пойду да во пустыню
      Богу помолюся.
      Молодое мое тело
      Постом утрудити,
      Мои глазоньки пресветлы
      Слезами затмити.
      И срублю я во пустыне
      Себе тесну келью,
      Стану жить я во пустыне
      С дивьими зверями.
      Я поставлю медный крестик
      На зелену сосну,
      Прилеплю я желту свечку
      Ко тонкой ко ветке
      И начну я службу править,
      Птички зааминят,
      И услышит ангел Божий
      Тайную молитву.
      Ни исправник, ни урядник
      Меня здесь не схватят,
      Ни попы, ни дьяконы
      В церковь не затащат.
      Никого в пустыне нету,
      Да не возгорюю,
      Никого я здесь не встречу,
      Да не воздохну я.
      Распевают малы пташки
      Архангельски гласы,
      Утешают младу душу
      Те ли песни райски.
      Не попомню сладких брашен,
      Одежд многоцветных,
      Не взыщу я питей пьяных,
      Друзей прелюбезных.
      Дерева, вы деревочки,
      Мои братцы милы,
      А береза белоножка
      Дорога сестрица.
      О, прекрасная пустыня,
      Мати всеблагая,
      Приими свое ты чадо
      В свои сладки недра!
      [1903]
      236. СТРАШНЫЙ СУД
      Вы подумайте, мила братия,
      Каково будет нам в последний день;
      Как вострубит ангел во трубушку,
      И отворятся двери райские,
      Вся земля тут вспоколеблется,
      Солнце, месяц тут померкнут вдруг,
      Звезды с неба спадут, как листвие,
      Само небушко тут скорежится,
      Протекет тогда река огненна
      По всей земле по черноей,
      Попалит она древа, былие,
      Ничего тогда не останется.
      И услышат ту злату трубушку
      Души праведны, души грешные,
      И войдут они в телеса своя
      В новой плоти на суд воскреснути:
      Из сырой земли, со дна морюшка
      Встают праведны, встают грешники,
      Звери лютые, птицы дикие
      Отдают тела бедных грешников.
      И воссядет тут Сам Исус Христос
      Судить праведных, судить грешников.
      Он - судья-то ведь Судья Праведный,
      Он не смотрит на лица, Батюшка,
      А у ангелов мерила правильны,
      И весы у них справедливые.
      Тут уж все равны: цари, нищие,
      Простецы и попы соборные,
      Не поможет тут злато-серебро,
      Ни краса, ни уста румяные,
      Не помогут тут отец с матерью,
      Не помогут друзья любезные,
      Лишь дела наши аль оправят нас,
      Аль осудят на муку вечную.
      Поглотит тогда река огненна
      В муку вечную отсылаемых,
      А святых души засветятся,
      И пойдут они в пресветлый рай.
      [1903]
      II
      237-243. ПРАЗДНИКИ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ
      1
      ВСТУПЛЕНИЕ
      Прости неопытную руку, Дева,
      И грешный, ах, сколь грешный мой язык,
      Но к клятвам верности я так привык,
      Что Ты словам хвалебного напева
      Внемли без гнева.
      Будь я царем - Тебе моя порфира,
      Будь я монах - поклялся б в чистоте,
      Но что мне дать в смиренной нищете:
      Мое богатство, данное от мира,
      Одна лишь лира.
      Слагаю набожно простые строки,
      Святая Дева, благостно внемли!
      Ты видишь все на небе, на земли,
      Тебе известны тайных слез потоки
      И смерти сроки.
      И как мне петь? откуда взять хвалений?
      Что я в юдоли сей? никто, ничто.
      Но сердце страстное, оно не заперто,
      Оно дрожит и жаждет умилений
      В часы горений.
      2
      РОЖДЕСТВО БОГОРОДИЦЫ
      Анна плакала в пустыне:
      "Ах, не знать мне благостыни!
      Люди, звери, мошка, птица,
      Все вокруг нас веселится,
      Мне же, бедной, никогда
      Не свивать себе гнезда.
      О, неплодная утроба!
      Кто проводит к двери гроба?
      Мы как грешники в притворе;
      Скрыт упрек во всяком взоре.
      Всякий чище, всяк святей
      Той, что ходит без детей".
      Иоаким вдали тоскует,
      Ангел с неба возвествует:
      "Божий раб, тоска напрасна.
      Глаз Господень ежечасно
      Скорби праведников зрит
      И награду им дарит.
      Браки людям не запретны,
      Не тужи, что вы бездетны,
      А иди к своим воротам
      Анна ждет за поворотом.
      Ты жену свою прими,
      Сердце грустью не томи!"
      Где наш путь? куда, откуда?
      Все мы ждем святого чуда,
      Кто покорен, кто смиренен,
      Тот в пути лишь будет верен.
      Претерпевый до конца
      Удостоится венца.
      Молвит, плача, мать седая:
      "Богу верила всегда я,
      Он, слезу мою отерший,
      Он, покров Свой распростерший,
      Не покинет Он меня,
      Сладкой вестью возманя!"
      Дни и ночи, ближе, ближе,
      Анна молит: "О, внемли же,
      Милосерд к Своим созданьям,
      Не томи нас ожиданьем!"
      И в назначенную ночь
      Родила Марию дочь.
      О Мария, Дева девам,
      Ты внемли моим напевам!
      Спаса мира Ты носила,
      Пусть и мне подастся сила
      Песни свято довести
      И себя Тобой спасти.
      3
      ВВЕДЕНИЕ
      Вводится Д_е_вица в храм по ступеням,
      Сверстницы-девушки _и_дут за Ней.
      Зыблется свет от лампадных огней.
      Вводится Девица в храм по ступеням.
      В митре рогатой седой иерей
      Деву встречает, подняв свои руки,
      Бренный свидетель нетленной поруки,
      В митре рогатой седой иерей.
      Лестницу поступью легкой проходит
      Дева Мария, смиренно спеша.
      Белой одеждой тихонько шурша,
      Лестницу поступью легкой проходит.
      Старец, послушный совету небес,
      Вводит Ее во святилище храма.
      Он не боится упреков и срама,
      Старец, послушный совету небес.
      Белой голубкою скрылась внутри,
      Плотно закрылась святая завеса.
      Чуждая злым искушениям беса,
      Белой голубкою скрылась внутри.
      Что вы, подружки, глядите вослед?
      Та, что исчезла белей голубицы,
      Снова придет к вам в одежде Царицы.
      Что вы, подружки, глядите вослед?
      4
      БЛАГОВЕЩЕНЬЕ
      Какую книгу Ты читала
      И дочитала ль до конца,
      Когда в калитку постучала
      Рука небесного гонца?
      Перед лилеей Назаретской
      Склонился набожно посол.
      Она глядит с улыбкой детской:
      "Ты - вестник счастья или зол?"
      Вещает гость, цветок давая:
      "Благословенна Ты в женах!"
      Она глядит, не понимая,
      А в сердце радость, в сердце страх.
      Румяной розою зардела
      И говорит, уняв испуг:
      "Непостижимо это дело:
      Не знаю мужа я, мой друг".
      Спасенья нашего начало
      Ей возвещает Гавриил;
      Она смиренно промолчала,
      Покорна воле вышних сил.
      И утро новым блеском блещет,
      Небесны розы скромных гряд,
      А сердце сладостно трепещет,
      И узким кажется наряд.
      "Вот Я - раба, раба Господня!"
      И долу клонится чело.
      Как солнце светится сегодня!
      Какой весной все расцвело!
      Умолкли ангельские звуки,
      И нет небесного гонца.
      Взяла Ты снова книгу в руки,
      Но дочитала ль до конца?
      5
      УСПЕНИЕ
      Успение Твое, Мати Богородица,
      Опозданием Фомы нам открылося.
      Святым Духом апостол водится
      Далеко от братского клироса.
      Покидает он страны далекие,
      Переходит он реки широкие,
      Горы высокие
      И приходит к братьям апостолам.
      Вскричал он, Фома, со рыданием:
      "Завела меня пучина понтова!
      Вы блаженны последним лобзанием,
      А Фома, сирота, он лишен того!
      Уж вы дайте мне, рабу покорному,
      Поклониться тому месту горнему,
      Гробу чудотворному,
      Как дано было прочим апостолам".
      Между двух дерев холм виднеется,
      Красно солнце садится за море,
      На холме том гроб белеется,
      Гроб белеется беломраморен.
      Белы ноги у Фомы подгибаются,
      Белы руки у него опускаются,
      Очи смыкаются,
      И нашла туга на апостолов.
      Снова плач близнеца возносится,
      Подымается к небу ясному,
      Злая грусть в сердца братьев просится.
      "Ах, увы мне, увы мне, несчастному!
      Неужели, Мати, в таком загоне я,
      Что стал хуже жида - Авфония,
      Лишен благовония?
      Нелюбимый я среди апостолов!"
      И ко гробу Фома подводится,
      Подводится ко гробу белому,
      Где почила Святая Богородица.
      Диво дивное сердцу оробелому!
      Расцвели там, большие и малые,
      Цветы белые, желтые и алые,
      Цветы небывалые.
      И склонились святые апостолы.
      Вместо тела Богородицы Пречистыя
      Купина цветов благовонная;
      Поясок из парчи золотистый
      Оставила Матерь Благосклонная
      В награду за Фомино терпение,
      В награду за Фомино смирение
      И уверение.
      И прославили Деву апостолы.
      6
      ПОКРОВ
      Под чтение пономарей,
      Под звонкие напевы клироса
      Юродивый узрел Андрей,
      Как небо пламенем раскрылося.
      А в пламени, как царский хор,
      Блистает воинство небесное,
      И распростертый омофор
      В руках Невесты Неневестныя.
      Ударил колокольный звон
      И клиры праздничными гласами,
      Выходит дьякон на амвон
      Пред царскими иконостасами.
      А дьякон тот - святой Роман,
      Что "сладкопевцем" называется,
      Он видит чудо, не обман,
      Что златом в небе расстилается.
      Андрей бросается вперед
      Навстречу воинству победному
      И омофору, что дает
      Покров богатому и бедному.
      И чудом вещим поражен
      Народ и причт, и царь с царицею,
      И сонм благочестивых жен
      Склонился долу вереницею.
      "Даю вам, дети, свой покров:
      Без пастыря - глухое стадо вы,
      Но пастырь здесь - и нет оков,
      Как дым, исчезнут козни адовы".
      Горит звезда святых небес,
      Мечи дрожат лучом пылающим,
      И лик божественный исчез,
      Растаяв в куполе сияющем.
      Край неба утром засерел,
      Андрей поведал нищей братии,
      Что в ночь протекшую он зрел
      В святом соборе Халкопратии.
      7
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ (Одигитрия)
      Водительница Одигитрия!
      Ты в море движешь корабли,
      Звездой сияешь нам вдали,
      Далеко от родной земли!
      Ведешь Ты средь камней и скал,
      Где волны воют, как шакал,
      Где рок смертельный нас искал,
      Ты же из бури, пучины, погибели, рева,
      Выведешь к пристани нас, Одигитрия Дева!
      Водительница Одигитрия!
      Ты воинство ведешь на бой,
      И ратные - сильны Тобой,
      На смерть готов из них любой.
      Стучат блаженные мечи!
      И воздух жарок, как в печи,
      А в небе светлые лучи!
      Ты не допустишь детей до последнего срама.
      Ты распростерла над ними Свою орифламму!
      Водительница Одигитрия!
      Ты целым возвратишь царя,
      Ты миру - красная заря!
      Ты не сгораешь, век горя!
      Победа дастся в свой черед:
      Как знамя, с нами Мать идет,
      И вражий клонится народ.
      Ты нам - охрана, победа, защита и сила,
      Оком Своим Ты враждебные рати скосила!
      Водительница Одигитрия!
      Помазан не был я царем,
      Мне дан лишь жизни злой ярем:
      Не сами мы судьбу берем.
      Но я, как странник, страха полн,
      Грозит разбиться утлый челн,
      И как спастись от ярых волн?
      Ты приведешь меня в тихую, сладкую воду,
      Где я узнаю покорности ясной свободу.
      Февраль 1909
      ПРИМЕЧАНИЯ
      Поэтическое наследие М.А. Кузмина велико, и данный сборник представляет его не полно. Оно состоит из 11 стихотворных книг, обладающих внутренней целостностью, и значительного количества стихотворений, в них не включенных. Нередко в составе поэтического наследия Кузмина числят еще три его книги: вокально-инструментальный цикл "Куранты любви" (опубликован с нотами - М., 1910), пьесу "Вторник Мэри" (Пг., 1921) и вокально-инструментальный цикл "Лесок" (поэтический текст опубликован отдельно - Пг., 1922; планировавшееся издание нот не состоялось), а также целый ряд текстов к музыке, отчасти опубликованных с нотами. В настоящий сборник они не включены, прежде всего из соображений экономии места, как и довольно многочисленные переводы Кузмина, в том числе цельная книга А. де Ренье "Семь любовных портретов" (Пг., 1921).
      В нашем издании полностью воспроизводятся все отдельно опубликованные сборники стихотворений Кузмина, а также некоторое количество стихотворений, в эти сборники не входивших. Такой подход к составлению тома представляется наиболее оправданным, т. к. попытка составить книгу избранных стихотворений привела бы к разрушению целостных циклов и стихотворных книг. Известно несколько попыток Кузмина составить книгу избранных стихотворений, однако ни одна из них не является собственно авторским замыслом: единственный сборник, доведенный до рукописи (Изборник {Список условных сокращений, принятых в примечаниях, см. на с. 686-688}), отчетливо показывает, что на его составе и композиции сказались как требования издательства М. и С. Сабашниковых, планировавшего его опубликовать, так и русского книжного рынка того времени, а потому не может служить образцом. В еще большей степени сказались эти обстоятельства на нескольких планах различных книг "избранного", следуя которым попытался построить сборник стихов Кузмина "Арена" (СПб., 1994) А.Г. Тимофеев (см. рец. Г.А.Морева // НЛО. 1995. Э 11).
      Следует иметь в виду, что для самого Кузмина сборники не выглядели однородными по качеству. 10 октября 1931 г. он записал в Дневнике: "Перечитывал свои стихи. Откровенно говоря, как в период 1908-1916 года много каких попало, вялых и небрежных стихов. Теперь - другое дело. М б, самообман. По-моему, оценивая по пятибальной системе все сборники, получится: "Сети" (все-таки 5), "Ос Озера" - 3. "Глиняные голубки" 2, "Эхо" - 2, "Нездешние Вечера" - 4. "Вожатый" - 4, "Нов Гуль" - 3, "Параболы" - 4, "Форель" - 5. Баллы не абсолютны и в сфере моих возможностей, конечно" (НЛО. 1994. Э 7. С. 177).
      Довольно значительное количество стихотворных произведений Кузмина осталось в рукописях, хранящихся в различных государственных и частных архивах. Наиболее значительная часть их сосредоточена в РГАЛИ, важные дополнения имеются в различных фондах ИРЛИ (описаны в двух статьях А.Г.Тимофеева: Материалы М.А.Кузмина в Рукописном отделе Пушкинского Дома // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1990 год. СПб., 1993; Материалы М.А.Кузмина в Рукописном отделе Пушкинского Дома (Некоторые дополнения) // Ежегодник... на 1991 год. СПб., 1994), ИМЛИ, РНБ, ГАМ, РГБ, ГРМ, Музея А.А.Ахматовой в Фонтанном Доме (С.-Петербург), а также в ряде личных собраний, доступных нам лишь частично. Полное выявление автографов Кузмина является делом будущего, и настоящий сборник не может претендовать на исчерпывающую полноту как подбора текстов (по условиям издания тексты, не включенные в авторские сборники, представлены весьма выборочно), так и учета их вариантов. В соответствии с принципами "Библиотеки поэта" ссылки на архивные материалы даются сокращенно: в случаях, если автограф хранится в личном фонде Кузмина (РГАЛИ, Ф. 232; РНБ, Ф. 400; ИМЛИ, Ф. 192; ГЛМ, Ф. 111), указывается лишь название архива; в остальных случаях указывается название архива и фамилия фондообразователя или название фонда.
      На протяжении многих лет, с 1929 и до середины 1970-х годов, ни поэзия, ни проза Кузмина не издавались ни в СССР, ни на Западе, если не считать появившихся в начале 1970-х годов репринтных воспроизведений прижизненных книг (ныне они довольно многочисленны и нами не учитываются), .а также небольших подборок в разного рода хрестоматиях или антологиях и отдельных публикаций единичных стихотворений, ранее не печатавшихся.
      В 1977 г. в Мюнхене было издано "Собрание стихов" Кузмина под редакцией Дж.Малмстада и В.Маркова, где первые два тома представляют собою фотомеханическое воспроизведение прижизненных поэтических сборников (в том числе "Курантов любви", "Вторника Мэри" и "Леска"; "Занавешенные картинки" воспроизведены без эротических иллюстраций В.А.Милашевского), а третий (ССт) состоит из чрезвычайно содержательных статей редакторов, большой подборки стихотворений, не входивших в прижизненные книги (в том числе текстов к музыке, стихов из прозаических произведений, переводов и коллективного), пьесы "Смерть Нерона" и театрально-музыкальной сюиты "Прогулки Гуля" (с музыкой А.И.Канкаровича под названием "Че-пу-ха (Прогулки Гуля)" была исполнена в 1929 г. в Ленинградской Академической капелле. См.: "Рабочий и театр". 1929. Э 14/15), а также примечаний ко всем трем томам (дополнения и исправления замеченных ошибок были изданы отдельным приложением подзагл. "Addenda et errata", перечень необходимых исправлений вошел также в Венский сборник).
      Названное издание является, бесспорно, наиболее ценным из осуществленных в мире до настоящего времени как по количеству включенных в него произведении, так и по качеству комментариев, раскрывающих многие подтексты стихов Кузмина. Однако оно не лишено и отдельных недостатков, вызванных обстоятельствами, в которых оно готовилось: составители не имели возможности обращаться к материалам советских государственных архивов, бывшие в их распоряжении копии ряда неизданных стихотворений являлись дефектными, по техническим причинам оказалось невозможным внести необходимую правку непосредственно в текст стихотворений и т.п. Ряд стихотворений остался составителям недоступным.