Михаил Кузмин
      Осенние озера
      Вторая книга стихов
      109. ПОСВЯЩЕНИЕ
      Сердце, любившее вдоволь, водило моею рукою,
      Имя же я утаю: сердце - ревниво мое.
      * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
      I
      110-121. ОСЕННИЕ ОЗЕРА
      1
      Хрустально небо, видное сквозь лес;
      Усталым взорам
      Искать отрадно скрытые скиты!
      Так ждало сердце завтрашних чудес,
      Отдав озерам
      Привольной жизни тщетные мечты!
      Убранство церкви - желтые листы
      Парчой нависли над ковром парчовым.
      Златятся дали!
      Давно вы ждали,
      Чтоб желтым, красным, розовым, лиловым
      Иконостасы леса расцветить,
      Давно исчезла паутины нить.
      Надежду сменит сладостная грусть,
      Тоски лампада,
      Смиренней мысли в сердце богомольном,
      И кто-то тихий шепчет: "Ну и пусть!
      Чего нам надо?
      Грехам простится вольным и невольным".
      Душа внимает голосам недольним,
      Осенней тишью странно пленена,
      Знакомым пленом!
      И легким тленом
      Земля дохнет, в багрец облечена,
      Как четки облака! стоят, не тая;
      Спустилась ясность и печаль святая!
      2
      Протянуло паутину
      Золотое "бабье лето",
      И куда я взгляд ни кину
      В желтый траур все одето.
      Песня летняя пропета,
      Я снимаю мандолину
      И спускаюсь с гор в долину,
      Где остатки бродят света,
      Будто чувствуя кончину.
      3
      О тихий край, опять стремлюсь мечтою
      К твоим лугам и дремлющим лесам,
      Где я бродил, ласкаемый тоскою,
      Внимал лесным и смутным голосам.
      Когда опять себя с любовью скрою,
      Открыв лицо осенним небесам?
      Когда пойду известною тропою,
      Которой, без любви, бежал я сам?
      4
      Осенний ветер жалостью дышал,
      Все нивы сжаты,
      Леса безмолвны зимней тишиной.
      Что тихий ангел тихо нашептал,
      Какой вожатый
      Привел незримо к озими родной?
      Какой печальной светлою страной
      В глаза поля мне глянули пустые
      И рощи пестрые!
      О камни острые,
      Об остовы корней подземных вековые
      Усталая нога лениво задевает.
      Вечерняя заря, пылая, догорает.
      Куда иду я? кто меня послал?
      Ах, нет ответа.
      Какую ясность льет зимы предтеча!
      Зари румянец так златист, так ал,
      Так много света,
      Что чует сердце: скоро будет встреча!
      Так ясно видны, видны так далече,
      Как не видать нам летнею порой
      Деревни дальние.
      Мечты печальные
      Вокруг меня свивают тихий рой;
      Печаль с надеждой руки соплетают
      И лебедями медленно летают.
      5
      Снега покрыли гладкие равнины,
      Едва заметен санок первый след,
      Румянец нежный льет закатный свет,
      Окрася розою холмов вершины.
      Ездок плетется в дальние путины,
      И песня льется, песня прошлых бед,
      Простой и древний скуки амулет,
      Она развеет ждущие кручины!
      Зимы студеной сладко мне начало,
      Нас сочетала строгая пора.
      Яснеет небо, блекнет покрывало.
      Каким весельем рог трубит: "Пора!"
      О, друг мой милый, как спокойны мысли!
      В окне узоры райские повисли.
      6
      Моей любви никто не может смерить,
      Мою любовь свободе не учи!
      Явись, о смерть, тебе лишь можно вверить
      Богатств моих злаченые ключи!
      Явись, о смерть, в каком угодно виде:
      Как кроткий вождь усопших христиан,
      Как дух царей, плененный в пирамиде,
      Как Азраил убитых мусульман!
      Мне не страшна, поверь, ничья личина,
      Ни слез моих, ни ропота не жди.
      Одна лишь есть любовная кручина,
      Чтоб вызвать вновь из глаз сухих дожди.
      Коль хочешь ты, слепая, униженья,
      Бесслезных глаз позорящий ручей
      Яви мне вновь его изображенье,
      Верни мне звук прерывистых речей!
      "Помедли, смерть!" - скажу тогда я глухо,
      "Продлись, о жизнь!" - прошепчет жалкий рот,
      Тогда-то ты, без глаз, без слов, без слуха,
      Ответишь мне: "Я победила. Вот!"
      7
      Не верю солнцу, что идет к закату,
      Не верю лету, что идет на убыль,
      Не верю туче, что темнит долину,
      И сну не верю - обезьяне смерти,
      Не верю моря лживому отливу,
      Цветку не верю, что твердит: "Не любит!"
      Твой взор мне шепчет: "Верь: он любит, любит!"
      Взойдет светило вопреки закату,
      Прилив шумящий - брат родной отливу,
      Пойдет и осень, как весна, на убыль,
      Поют поэты: "Страсть - сильнее смерти!"
      Опять ласкает луч мою долину.
      Когда придешь ты в светлую долину,
      Узнаешь там, как тот, кто ждет, полюбит.
      Любви долина - не долина смерти.
      Ах, нет для нас печального закату:
      Где ты читал, чтоб страсть пошла на убыль?
      Кто приравнять ее бы мог отливу?
      Я не отдамся никогда отливу!
      Я не могу предать мою долину!
      Любовь заставлю не идти на убыль.
      Я знаю твердо: "Сердце вечно любит
      И не уклонит линии к закату.
      Всегда в зените - так до самой смерти!"
      О друг мой милый, что страшиться смерти?
      Зачем ты веришь краткому отливу?
      Зачем ты смотришь горько вслед закату?
      Зачем сомненье не вступать в долину?
      Ведь ждет в долине, кто тебя лишь любит
      И кто не знает, что такое убыль.
      Тот, кто не знает, что такое убыль,
      Тот не боится горечи и смерти.
      Один лишь смелый мимо страха любит,
      Он посмеется жалкому отливу.
      Он с гор спустился в щедрую долину.
      Огнем палимый, небрежет закату!
      Конец закату и конец отливу,
      Конец и смерти - кто вступил в долину.
      Ах, тот, кто любит, не увидит убыль!
      8
      Не могу я вспомнить без волненья,
      Как с тобой мы время коротали!
      А теперь печали дни настали,
      Ах, печали, ревности, сомненья!
      Как осенним утром мы бродили,
      Под ногами листья шелестели...
      Посмотри: деревья все не те ли?
      Эти губы, руки - не мои ли?
      И какие могут быть сомненья,
      Для кого печали дни настали?
      Ведь от дней, что вместе коротали,
      Лишь осталась горечь да волненья!
      9
      Когда и как придешь ко мне ты:
      Промолвишь: "Здравствуй", промолчишь?
      Тебя пленяет бег кометы,
      Мне нужно солнце, свет и тишь.
      Тебя манит игра интриги,
      Падучий блеск шальной звезды,
      А мне милы: лампада, книги
      И верный ход тугой узды.
      Когда-то сам, с огнем играя,
      Я маски пел, забыв любовь,
      И вот закрытого мне рая
      Душа моя алкает вновь.
      К тебе взываю я из кельи:
      "Приди, пребудь, верни мне свет!
      Зачем нам праздное похмелье:
      Я вечной дал любви обет.
      Пойми: я ставлю все на ставку,
      Не обмани, не погуби!
      Уйдешь - и лягу я на лавку,
      И смерть скует уста мои!
      Сбери свой свет, дугой скользящий,
      И в сердце тихо, нежно влей!
      И выйдем из тюрьмы томящей
      На волю вешнюю полей!"
      10
      Когда и как приду к тебе я:
      Что даст нам милая весна?
      Пусть сердце падает, слабея,
      Лазурь безбурна и ясна.
      В мое окно с нависшей крыши
      Стучит весенняя капель;
      Мечты все радостней, все выше,
      Как будто минул скорбный хмель.
      Смотрю на скромные угодья,
      И мнится сердцу моему:
      "С веселым шумом половодья
      Вернусь и все душой приму".
      Язык мой шепчет: "Я покорен",
      Но сердце ропщет и дрожит.
      Ах, кем наш дальний путь проторен?
      Куда ведет и где лежит?
      Покойны белые покровы,
      Недвижна тень сосновых лап,
      А те пути, ах, как суровы,
      И я так жалок, наг и слаб.
      И я прошу весны сиянье,
      Ослабший лед и талый снег
      Затеплить и в тебе желанье
      Таких смиренных, нежных нег!
      11
      Что сердце? огород неполотый,
      Помят, что диким табуном.
      И как мне жизнью жить расколотой,
      Когда все мысли об одном?
      Давно сказали: "Роза колется;
      Идти на битву - мертвым пасть".
      А сердце все дрожит и молится,
      Колебля тщетно горя власть.
      Ах, неба высь - лишь глубь бездонная:
      Мольба, как камень, пропадет.
      Чужая воля, непреклонная,
      Мою судьбу на смерть ведет.
      К каким я воззову угодникам,
      Кто б мне помог, кто б услыхал?
      Ведь тот, кто был здесь огородником,
      Сам огород свой растоптал!
      12
      Умру, умру, благословляя,
      А не кляня.
      Ты знаешь сам, какого рая
      Достигнул я.
      Даешь ли счастье, дашь ли муки,
      Не все ль равно?
      Казнящие целует руки
      Твой раб давно.
      Что мне небес далекий купол
      И плески волн?
      В моей крови последний скрупул
      Любовью полн.
      Чего мне жаль, за что держуся?
      Так мало сил!..
      Стрелок отбившегося гуся
      Стрелой скосил.
      И вот лежу и умираю,
      К земле прильну,
      Померк мой взор: благословляю,
      А не кляну.
      Август 1908-март 1909
      II
      122-132. ОСЕННИЙ МАЙ
      Всеволоду Князеву
      1
      С чего начать? толпою торопливой
      К моей душе, так долго молчаливой,
      Бегут стихи, как стадо резвых коз.
      Опять плету венок любовных роз
      Рукою верною и терпеливой.
      Я не хвастун, но не скопец сонливый
      И не боюсь обманчивых заноз;
      Спрошу открыто, без манерных поз:
      "С чего начать?"
      Так я метался в жизни суетливой,
      Явились Вы - и я с мольбой стыдливой
      Смотрю на стан, стройней озерных лоз,
      И вижу ясно, как смешон вопрос.
      Теперь я знаю, гордый и счастливый,
      С чего начать.
      2
      Трижды в темный склеп страстей томящих
      Ты являлся, вестник меченосный,
      И манил меня в страну иную.
      Как же нынче твой призыв миную?
      Жгу, жених мой, желтый ладан росный,
      Чуя близость белых крыл блестящих.
      Первый раз пришел ты на рассвете,
      На лицо опущено забрало,
      Ноги пыльны от святых скитаний,
      Но ушел один ты в край свиданий;
      Сердце, вслед стремясь, затрепетало
      И любовь узнало по примете.
      Долго дни текли в тупом томленьи;
      Помнил я тебя и ждал возврата,
      Скоро ль снова встанешь на пороге?
      Средь пустынь полуденной дороги
      Встретил я обещанного брата
      И узнал знакомое волненье.
      Но прошел и этот раз ты мимо.
      На прощанье нежно улыбнувшись,
      Струйкой золота исчез в эфире.
      Я опять один в тревожном мире;
      Лишь порой душа, от сна очнувшись,
      Вспомнит о тебе, мечом томима,
      В третий раз приходишь на закате;
      Солнце рдяно к западу склонилось,
      Сердце все горит и пламенеет,
      И теперь твой лик не потемнеет,
      Будет все, что прежде только снилось,
      Не придется плакать об утрате.
      3
      Коснели мысли медленные в лени,
      Распластанные кости спали в теле,
      Взрезать лазурь голубки не хотели,
      И струй живых не жаждали олени.
      Во сне ли я, в полуденном ли плене
      Лежал недвижно у недвижной ели?
      Из купола небес, как из купели,
      Янтарь стекал мне сонно на колени.
      Вдруг облак золотой средь неба стал,
      А горлицы взметнулись тучкой снежной
      С веселым шумом крыл навстречу стрел.
      Сквозь звон, и плеск, и трепет, как металл,
      Пропел "живи" мне чей-то голос нежный
      И лик знакомый в блеске я узрел.
      4
      Все пламенней стремленья,
      Блаженнее мечта!
      Пусть храмина пуста,
      Стихают ли хваленья?
      Не знают утоленья
      Разверстые уста!
      Сердце покоя и тени не просит.
      Ангел холодное сердце отбросит.
      Нездешнего сиянья
      Божественную рать
      Посмеют ли скрывать
      Земные одеянья?
      Все яростней блистанья,
      Все слаще благодать!
      Сердце, не ты ль пришлеца угадало?
      Медленно светлый приподнял забрало.
      Не тучи закружились,
      Не трубы пронеслись,
      Не вихри возвились,
      Не лебеди забились
      Воскрыляя раскрылись
      И струи излились.
      Брызнула кровь от пронзанья святого,
      Молвил, лобзая: "Сердце готово!"
      5
      Не мальчик я, мне не опасны
      Любви безбрежные моря.
      Все силы чувства - мне подвластны,
      Яснеет цель, звездой горя,
      Надежен парус, крепки снасти,
      А кормщик - опытен и смел,
      И не в моей ли ныне власти
      Достичь всего, чего хотел?
      Зачем же в пору грозовую
      Я выпускаю руль из рук?
      И сомневаюсь, и тоскую,
      В словах ища пустых порук?
      Зачем обманчивая лупа
      Показывает бурей гладь?
      Зачем так медленно и скупо
      Вы принуждаете желать?
      Зачем пловцы не позабыли
      Приюта прежних берегов?
      Зачем мечтаю я: "Не Вы ли?",
      Случайно слыша шум шагов?
      Зачем от зависти немею,
      Когда с другими вижу Вас,
      Но вот одни - взглянуть не смею,
      В молчаньи протекает час.
      И, вспоминая все приметы,
      Вскипаю снова, как в огне.
      Былая мудрость, где ты, где ты?
      Напрасно ли дана ты мне?
      Ты, кормщик опытный, в уме ли?
      Волненью предан и тоске,
      Гадаешь омуты и мели
      Проплыть, как мальчик, на доске!
      6
      Бледны все имена и стары все названья
      Любовь же каждый раз нова.
      Могу ли передать твои очарованья,
      Когда так немощны слова?
      Зачем я не рожден, волнуемый, влюбленный,
      Когда любви живой язык
      Младенчески сиял красой перворожденной
      И слух к нему не так привык?
      Нельзя живописать подсказанный певцами
      Знакомый образ, пусть он мил,
      Увенчивать того заемными венцами,
      Кто не венчанный победил.
      Стареются слова, но сердце не стареет,
      Оно по-прежнему горит,
      По-прежнему для нас Амур крылатый реет
      И острою стрелой грозит.
      Не он ли мне велел старинною строфою
      Сказать про новую красу,
      Иль новые мечты подсказаны тобою,
      И я тебе их принесу?
      Единственный мой чтец, внимательный и нежный,
      Довольство скромно затая,
      Скажи, сказал ли ты с улыбкою небрежной:
      Узнать нетрудно: это я"?
      7
      К матери нашей, Любви, я бросился, горько
      стеная:
      "Мать, о мать, посмотри, что мне готовит судьба!
      С другом моим дорогим на долгие дни
      разлучаюсь,
      Долгие, долгие дни как проведу без него?"
      Кроткая мать, рассмеясь, волос моих нежно
      коснулась.
      "Глупое, - молвит, - дитя, что тебя тяжко томит?
      Легкий страсти порыв улетит бесследно
      с разлукой,
      Крепко вяжет сердца в час расставанья любовь".
      8
      В краю Эстляндии пустынной
      Не позабудьте обо мне.
      Весь этот срок тоскливо-длинный
      Пускай пройдет в спокойном сне.
      Все - сон: минутное кипенье,
      Веселой дружбы хрупкий плен,
      Самолюбивое горенье
      И вешних роз прелестный тлен.
      Но если милые приметы
      Не лгут, с сомненьем разлучен,
      Поверь: последние обеты
      Мне будут и последний сон.
      9
      Одно и то же небо над тобою
      И надо мной сереет в смутный час.
      Таинственною связаны судьбою,
      Мы ждем, какой удел постигнет нас.
      Звезда, сквозь тучу крадучись, восходит
      И стерегущий глаз на нас наводит.
      Как не узнать тебя, звезда Венеры?
      Хоть трепетно и робко ты дрожишь,
      Но прежней прелестью любовной веры
      Над разделенными ты ворожишь.
      Как призрачна минутная преграда,
      Кому пустых порук и клятв не надо.
      Ты захотел - и вот синей индиго
      Сияет небо, тучи разделив,
      И, недоверчивости сбросив иго,
      Персидский зрим перед собой залив,
      И спутницей любви неколебимой
      Лучит звезда зеленый свет, любимый.
      Быть может, я могу сердечным пылом
      Тебе целенье легкое послать,
      Чтоб лес казался менее унылым
      И моря неприветливая гладь
      Не так томила. Вся моя награда
      Узнать, дошла ли скромная отрада.
      Все можем мы. Одно лишь не дано нам:
      Сойти с путей, где водит тайный рок,
      И самовольно пренебречь законом,
      Коль не настал тому урочный срок.
      Не сами мы судьбу свою ковали,
      И сами раскуем ее едва ли.
      10
      В начале лета, юностью одета,
      Земля не ждет весеннего привета,
      Не бережет погожих, теплых дней,
      Но, расточительная, все пышней
      Она цветет, лобзанием согрета.
      И ей не страшно, что далеко где-то
      Конец таится радостных лучей
      И что недаром плакал соловей
      В начале лета.
      Не так осенней нежности примета:
      Как набожный скупец, улыбки света
      Она сбирает жадно, перед ней
      Недолог путь до комнатных огней,
      И не найти вернейшего обета
      В начале лета.
      11
      "Для нас и в августе наступит май!"
      Так думал я, надеждою ласкаем.
      Своей судьбы мы, глупые, не знаем:
      Поймал минуту - рук не разнимай.
      Нашел ли кто к довольству путь прямой?
      Для нас самих как можем быть пророком,
      Когда нам шалый лет назначен роком,
      И завтра друг вчерашний недруг мой?
      Поет надежда: "Осенью сберем
      То, что весной сбирать старались втуне".
      Но вдруг случится ветреной Фортуне
      Осенний май нам сделать октябрем?
      Июнь-август 1910
      III
      133-137. ВЕСЕННИЙ ВОЗВРАТ
      1
      "Проходит все, и чувствам нет возврата",
      Мы согласились мирно и спокойно,
      С таким сужденьем все выходит стройно
      И не страшна любовная утрата.
      Зачем же я, когда Вас вижу снова,
      Бледнею, холодею, заикаюсь,
      Былым (иль не былым?) огнем терзаюсь
      И нежные благодарю оковы?
      Амур-охотник все стоит на страже,
      Возвратный тиф - опаснее и злее.
      Проходит все, моя любовь - не та же,
      Моя любовь теперь еще сильнее.
      2
      Может быть, я безрассуден,
      Не страшась нежданных ков,
      Но отъезд Ваш хоть и труден,
      Мне не страшен дальний Псков.
      Счастье мне сомненья тупит
      Вестью верной и прямой:
      "Сорок мученик" наступит
      И вернетесь Вы домой.
      3
      Как радостна весна в апреле,
      Как нам пленительна она!
      В начале будущей недели
      Пойдем сниматься к Буасона.
      Любви покорствуя обрядам,
      Не размышляя ни о чем,
      Мы поместимся нежно рядом,
      Рука с рукой, плечо с плечом.
      Сомнений слезы не во сне ли?
      (Обманчивы бывают сны!)
      И разве странны нам в апреле
      Капризы милые весны?
      4
      Окн_а_ неясны очертанья...
      Тепло и нега... сумрак... тишь...
      Во сне ль сбываются мечтанья?
      Ты рядом, близко, здесь лежишь.
      Рукою обнимая тело,
      Я чувствую: не сон, не сон...
      Сомнений горечь отлетела,
      Мне снова ясен небосклон.
      О долгие часы лобзаний,
      Объятий сладостных и нег!
      Каких нам больше указаний?
      О время, укроти свой бег!
      Пусть счастья голубая птица
      Не улетит во время сна,
      Пусть этот сумрак вечно длится
      В разрезе смутного окна.
      5
      У окна стоит юноша, смотрит на звезду.
      Тоненьким лучиком светит звезда.
      "В сердце зеркальное я звонко упаду,
      Буду веселить его, веселить всегда".
      Острою струйкою вьются слова;
      Кто любви не знает, тому не понять;
      Милому же сердцу песня - нова,
      И готов я петь ее опять и опять.
      Март-май 1911
      IV
      138-145. ЗИМНЕЕ СОЛНЦЕ
      Н. Д. Кузнецову
      1
      Кого прославлю в тихом гимне я?
      Тебя, о солнце, солнце зимнее!
      Свой кроткий свет на полчаса
      Даришь, - и все же
      Цветет на ложе
      Нежданной розы полоса.
      Заря шафранно-полуденная,
      Тебя зовет душа влюбленная:
      "Еще, еще в стекло ударь!
      И (радость глаза)
      Желтей топаза
      Разлей обманчивый янтарь!"
      Слежу я сквозь оконце льдистое,
      Как зеленеет небо чистое,
      А даль холодная - ясна,
      Но златом света
      Светло одета,
      Вошла неслышная весна.
      И пусть мороз острее колется,
      И сердце пусть тревожней молится,
      И пусть все пуще зябнем мы,
      Пышней авроры
      Твои уборы,
      О солнце знойное зимы!
      2
      Отри глаза и слез не лей:
      С небесных, палевых полей
      Уж глянул бледный Водолей,
      Пустую урну проливая.
      Ни снежных вьюг, ни тусклых туч.
      С прозрачно-изумрудных круч
      Протянут тонкий, яркий луч,
      Как шпага остро-огневая.
      3
      Опять затопил я печи
      И снова сижу один,
      По-прежнему плачут свечи,
      Как в зиму былых годин.
      И ходит за мною следом
      Бесшумно отрок нагой.
      Кому этот гость неведом?
      В руке самострел тугой.
      Я сяду - и он за мною
      Стоит, мешает читать;
      Я лягу, лицо закрою,
      Садится ко мне на кровать.
      Он знает одно лишь слово
      И все твердит мне его,
      Но слушать сердце готово,
      Что сердцу известно давно.
      Ах, отрок, ты отрок милый,
      Ты друг и тюремщик мой,
      Ты шепчешь с волшебной силой,
      А с виду - совсем немой.
      4
      Слезы ревности влюбленной,
      Словно уголь раскаленный,
      Сердце мучат, сердце жгут.
      Извиваясь, не слабея,
      Все впивается больнее
      В тело прежней страсти жгут.
      Слезы верности влюбленной,
      Словно жемчуг умиленный,
      Что бросает нам гроза,
      Словно горные озера,
      Словно набожные взоры,
      Словно милого глаза.
      5
      Смирись, о сердце, не ропщи:
      Покорный камень не пытает,
      Куда летит он из пращи,
      И вешний снег бездумно тает.
      Стрела не спросит, почему
      Ее отравой напоили;
      И немы сердцу моему
      Мои ль желания, твои ли.
      Какую камень цель найдет?
      Врагу иль другу смерть даруя,
      Иль праздным на поле падет
      Все с равной радостью беру я.
      То - воля мудрого стрелка,
      Плавильщика снегов упорных,
      А рана? рана - не жалка
      Для этих глаз, ему покорных.
      6
      О, радость! в горестном начале
      Меня сковала немота,
      И ни сомнений, ни печали
      Не предали мои уста.
      И слез моих, бессильных жалоб
      Не разболтал послушный стих,
      А что от стона удержало б,
      Раз ветер в полночи не стих?
      Но тайною грозой омытый,
      Нежданно свеж и зелен луг,
      И буре, утром позабытой,
      Не верь, желанный, верный друг.
      7
      Ах, не плыть по голубому морю,
      Не видать нам Золотого Рога,
      Голубей и площади Сан-Марка.
      Хорошо отплыть туда, где жарко,
      Да двоится милая дорога,
      И не знаю, к радости иль к горю.
      Не видать открытых, светлых палуб
      И судов с косыми парусами,
      Золотыми в зареве заката.
      Что случается, должно быть свято,
      Управляем мы судьбой не сами,
      Никому не надо наших жалоб.
      Может быть, судьбу и переспорю,
      Сбудется веселая дорога,
      Отплывем весной туда, где жарко,
      И покормим голубей Сан-Марка,
      Поплывем вдоль Золотого Рога
      К голубому, ласковому морю!
      8
      Ветер с моря тучи гонит,
      В засиявшей синеве
      Облак рвется, облак тонет,
      Отражался в Неве.
      Словно вздыбив белых коней,
      Заскакали трубачи.
      Взмылясь бешеной погоней,
      Треплют гривы космачи.
      Пусть несутся в буйных клочьях
      По эмали голубой,
      О весенних полномочьях
      Звонкою трубя трубой.
      Февраль-май 1911
      V
      146-154. ОТТЕПЕЛЬ
      С. Л. И
      1
      Ты замечал: осеннею порою
      Какой-то непонятною игрою
      Судьба нас иногда теплом дарит,
      А россыпь звезд все небо серебрит,
      Пчелиному уподобляясь рою.
      Тогда плащом себя я не закрою,
      Закутавшись, как зябкий сибарит.
      Лишь календарь про осень говорит.
      Ты замечал?
      Пусть вьюги зимние встают горою;
      На вешний лад я струны перестрою
      И призову приветливых харит.
      Ведь то, что в сердце у меня горит
      И что, коль хочешь, я легко утрою,
      Ты замечал.
      2
      Нет, не зови меня, не пой, не улыбайся,
      Прелестный призрак новых дней!
      Кипящий юноша; стремись и ошибайся,
      Но я не стал ли холодней!
      Чем дале, тем быстрей сменяются виденья,
      А жизни быстрый круг - так мал.
      Кто знал погони пыл, полеты и паденья,
      Лишь призрак, призрак обнимал.
      О юность красная, смела твоя беспечность,
      Но память зеркал_а_ хранит,
      И в них увидишь ты минутной, хрупкой вечность
      И размагниченным магнит.
      Что для тебя найду? скажи, какой отплатой
      Отвечу я на зов небес?
      Но так пленителен твой глаз зеленоватый,
      И клоуна нос, и губ разрез!
      Так хочется обнять и нежно прикоснуться
      Бровей и щек, ресниц и век!
      Я спал до этих пор; пора, пора проснуться:
      Все - мимолетность, это - век.
      Слепая память, прочь, прочь зеркала обмана!
      Я знаю, призрак тот - живой:
      Я вижу в первый раз, горит впервые рана.
      Зови меня, зови! я твой!
      3
      Я не знаю, не напрасно ль
      Повстречались мы в пути?
      Я не знаю, не опасно ль
      Нам вдвоем с тобой идти?
      Я не знаю, стар иль молод
      Тот, кто любит в сотый раз,
      Но, восторженный, проколот
      Светлой парой карих глаз.
      Лишь одно я знаю - даром
      Эта встреча не пройдет:
      Пораженное ударом,
      Сердце вздрогнет и падет.
      4
      С какою-то странной силой
      Владеют нами слова,
      И звук немилый иль милый,
      Как будто романа глава.
      "Маркиза" - пара в боскете
      И праздник ночной кругом.
      "Левкои" - в вечернем свете
      На Ниле приютный дом.
      Когда назовут вам волка
      Сугробы, сумерки, зверь.
      Но слово одно: "треуголка"
      Владеет мною теперь.
      Конечно, тридцатые годы,
      И дальше: Пушкин, лицей,
      Но мне надоели моды
      И ветошь старых речей.
      И вижу совсем я другое:
      Я вижу вздернутый нос
      И Вас, то сидя, то стоя,
      Каким я Вас в сердце унес.
      5
      Катались Вы на острова,
      А я, я не катался.
      Нужны ль туманные слова
      Тому, кто догадался?
      Мы перстень ценим, не футляр,
      Ведь что нам до коробок?
      И у меня в груди пожар,
      Пускай я с виду робок.
      И я покорен, видит Бог,
      Катались Вы - не я же,
      Не пустите на свой порог,
      Пойду на это даже.
      Велите лезть на каланчу,
      Исполню повеленье.
      А что нелепо я молчу,
      Так это от волненья.
      Но пусть покорен я и глуп,
      Одно я знаю верно:
      Болтливых не закрою губ,
      Любя нелицемерно.
      6
      Дождь моросит, темно и скучно,
      Смотрю в окно на телеграф.
      Хотел бы думать равнодушно,
      В уме неделю перебрав.
      Не такова моя натура:
      Спокойствие мне не дано,
      Как у больных температура,
      Скачу то в небо, то на дно.
      Во вторник (и без всякой лести)
      Я чувствовал такой подъем:
      У Юрочки сначала вместе,
      Потом в театре мы вдвоем.
      От середы и до субботы
      Я в заточенье заключен.
      Когда же невтерпеж забота,
      Звоню я робко в телефон.
      И не нарушил я традиций:
      Писал стихи, курил, вздыхал
      И время ваших репетиций
      "Презренной прозой" проклинал.
      У Вас в субботу ужин "шпажный",
      Наутро Вам стихи пришлю.
      Еще не сбросив хмель отважный,
      Прочтете Вы, что я люблю.
      Еще три дня. О, я прославлю
      Твой день, Архангел Михаил!
      В полтину свечку я поставлю,
      Чтоб он почаще приходил.
      Дождь моросит, но мне не скучно
      Смотреть в окно на телеграф,
      Сидеть не в силах равнодушно,
      В уме неделю перебрав.
      7
      Как люблю я запах кожи,
      Но люблю и запах жасмина.
      Между собой они не схожи,
      Но есть что-то общее между ними.
      Случайно, конечно, они соединились
      В моем воспоминанье,
      Но не равно ли у нас сердца бились
      Тогда, как и в любом преданьи?
      Вы помните улицу Calzajuoli
      И лавку сапожника Томазо?
      (Недавно это было, давно ли
      Это не относится к рассказу).
      Я стоял, Вы ехали мимо,
      И из дверей пахло кожей;
      А в стакане, на полке хранима,
      Была ветка жасмина (жасмина, не розы).
      Прохожие шли попарно
      И меня толкали.
      Вы проехали, улыбнувшись, к Лунгарно,
      А собор от заката был алым.
      Ничего подобного теперь не случилось:
      Мы сидели рядом и были даже мало знакомы,
      Запаха жасмина в воздухе не носилось,
      И кругом стояли гарсоны.