Самка Пифона проснулась от предчувствия страшной беды. Все ее десять сердец колотились в бешенном ритме, разгоняя кровь по длинному трехсотметровому телу. Оцепенение сна исчезло. Самка сползла с холма, на котором спала. Инстинкт гнал ее к реке. Уже войдя в воду, она поняла, что стряслась беда. Вода несла в себе кровь ее мужа. Это было невероятно. На планете не было ни одного живущего существа, которое могло бы причинить вред владыке всего живущего на ее поверхности. Все живое в ужасе бежало, едва только почувствовав приближение Пифона. Бежало, но не могло спастись. Ни один зверь на планете не мог соперничать с Пифоном в скорости его стремительного броска, преодолевавшего в долю секунды до полукилометра. Когда его свернутое в кольца тело распрямлялось, он, несмотря на свой громадный вес, летел как стрела, настигая бегущую жертву. Удар головы, и жертва валилась в траву с переломанными костями. Даже быстроногие кентавры, излюбленное лакомство Пифона, не успевали скрыться от него в просторах своих степей. Только Великая Мать, единая повелительница всего живого, могла остановить его прыжок. В этих случаях Пифон покорно прекращал преследование и медленно уползал в другое место, где ему разрешалось охотиться. Только Великая Мать могла покарать его за непослушание.
      Самка замерла и прислушалась. Великая Мать молчала.
      Самка поплыла дальше против течения. Проплыв километров пять, она снова замерла и стала ждать, не раздастся ли грозный и гневный голос Великой Матери, запрещающий ей плыть дальше. Нет! Запрета не последовало. Запах крови ее самца становился все явственнее. Самка почувствовала ярость. Внезапно над головой высоко в небе раздался непонятный, не слышанный ранее шум. Она подняла голову. Вверху кружились странные, еще невиданные ею раньше птицы. От них шли импульсы. Она их почувствовала. Это были импульсы, какие обычно издают лапифы, но значительно сильнее. Каждое живое существо издавало свои импульсы. По ним самка определяла издали, еще не видя жертву, кто из животных пасется на поляне или в лесу среди деревьев.
      Самка вдруг вспомнила, что много-много веков назад она уже слышала такие импульсы. Их издавали двуногие существа, похожие на лапифов, и так же, как и сейчас, она воспринимала их не только с земли, но и с воздуха. Память ее хранила ненависть и страх к этим существам. Она не могла вспомнить причину страха, с тех пор прошло много времени. Трижды с тех пор Великая Мать разрешала ей откладывать одно-единственное яйцо, из которого каждый раз появлялся новый Пифон. Потомство ее росло медленно. Только когда ее потомок достигал сорока метров в длину, самка покидала его, предоставляя отныне самому заботиться о пропитании. До этой поры она не покидала детеныша ни на минуту. Рождение нового Пифона на планете было событием, о котором знало все живое. Все живое караулило гнездо Пифона, надеясь, что родители оставят хотя бы на время своего ребенка. Тучи птиц летали вокруг гнезда, неся непрерывную вахту. Стоило бы ненадолго родителям отлучиться, как гнездо было бы разнесено, а детеныш разорван тысячами клювов и когтей. Однажды так и случилось. Самец долго не возвращался с охоты, и самка проголодалась. Как-будто специально поблизости паслось стадо ту. Антилопы паслись, не подозревая близости смертельной опасности. Ту была любимой пищей Пифона. По виду ту напоминала кентавра, но превосходила его размерами и не имела рук. Всего несколько мгновений понадобилось самке, чтобы незаметно подползти к стаду и в мощном прыжке настичь его. Три убитых антилопы остались лежать на траве, остальное стадо умчалось в степь. Самка торопливо проглотила убитых и вернулась в гнездо. Когда она была уже рядом, то увидела, как с вершины холма поднимается в воздух туча птиц. Она поняла все! Ее детеныш, которого она ждала веками, больше не существовал.
      Теперь, она уже не сомневалась, ее самец погиб. Ее ждало одиночество. Постепенно она все больше и больше наливалась яростью. Инстинкт подсказал ей, что именно эти существа, импульсы которых так похожи на импульсы лапифов, но отличаются от них силой, являются виновниками его гибели. Она устремилась вперед. У притока реки в нерешительности остановилась и снова прислушалась. Импульсы шли с двух сторон. С юга и запада. С юга были слабее.
 

***

 
      Она вошла в приток и поплыла по нему вверх по течению. Вскоре достигла озера. Импульсы усилились. Она поплыла через озеро и вскоре вошла в русло реки. Теперь не оставалось никакого сомнения, что ее враги находятся здесь. Внезапно послышался топот и плеск воды. Несколько кентавров попытались переплыть реку. Это было кстати, так как огромная змея проголодалась. Утолив голод, она стала осторожно продвигаться вверх по течению, едва высунув из воды голову.
      Саша, сидевший не корме, увидел змею, когда до нее оставалось всего сто метров. Он поднял бластер. В это время змея, подобно сжатой пружине, выскочила из воды и кинулась на катер. Луч бластера едва скользнул ей по спине, нанеся глубокую рану. Страшный удар обрушился на катер. Саша почувствовал, как он летит в воздухе. Пролетев метров десять, он упал в воду почти у самого левого берега. Вода смягчила падение. Достигнув дна, он оттолкнулся от него, вынырнул, но сразу же, глотнув воздуха, ушел под воду. Его спасло то, что змея была занята. Только выловив барахтающихся в воде людей, она почувствовала страшную боль в спине. Эта боль отвлекла ее внимание и она не видела, как один из лапифов выбрался на берег и скрылся в чаще.
      Боль была страшная. Змея извивалась, поднимая в реке волны.
      За этим занятием и застал ее Игорь, отправившийся по приказу Владимира к катеру. Он застыл на мгновенье и тут же что было сил помчался назад в селение.
      Змея никогда не испытывала боли. Это ощущение было странным, новым и нестерпимым. Когда рану омывала вода, боль немного утихала. Но стоило ей сделать движение и собраться в кольца, как боль становилась нестерпимой. Змея вытянулась во всю длину и застыла в реке, положив голову на прибрежный песок правого берега реки. Боль настолько утихла, что она вновь почувствовала мощные импульсы, идущие от верховья. Она, забыв про рану, собралась в кольца, чтобы кинуться навстречу этим импульсам, но сильная боль снова заставила ее вытянуться. Она лежала трое суток, прежде чем зарубцевавшаяся рана позволила ей тронуться в путь.
      Вскоре она приползла к покинутому лапифами селению. Посреди него она увидела гору искалеченных кентавров. Она почувствовала голод, но от трупов уже шел запах смерти. Рана не позволяла ей быстро двигаться. Поискав вокруг и не найдя пищи, она медленно поползла вперед, улавливая идущие из леса ослабленные расстоянием импульсы.
      На третьи сутки ей удалось поймать зазевавшегося у ручья лапифа. Скудная пища придала ей сил, и она поползла дальше. Узкие проходы между деревьев мешали ей продвигаться быстрее, тем более что путь шел все время вверх и такое положение тела причиняло ей боль в еще не зажившей окончательно ране. Проползая под низко опущенными ветвями деревьев, она сделала неосторожное движение, содрала острым суком дерева образовавшуюся на ране корку. Снова вернувшаяся нестерпимая боль заставила ее потратить целые сутки на отдых и восстановление сил.
      Пища больше не попадалась. Она уже выбилась из сил, как вдруг на пятые сутки пути почувствовала знакомый запах амброзии. Вскоре она уже лакомилась ее соком, льющимся из надрезов коры, которые она сделала своими клыками. Здесь ей повезло еще больше.
      Ее лобная железа снова уловила импульсы лапифов. Зная, что заросли не позволят ей сделать рывок, она осторожно, тихо, чтобы не спугнуть добычу, поползла по направлению к источникам импульсов. У ручья на корточках у костра сидел дикий лапиф – фавн и жарил мясо убитой косули. Несколько поодаль, свесив в воду ноги, сидели две златокудрые нимфы, ожидая, когда угощение будет готово. От нетерпения змея сделала резкое движение. Нимфы вскочили на ноги и, увидев показавшуюся из чащи голову Пифона, бросились бежать в чащу с криком панического ужаса. Лапиф не успел вскочить и тут же был проглочен.
      Вот уже почти неделю толпа лапифов под предводительством двух землян уходила от Пифона все дальше и дальше в горы. Это был единственный путь к спасению.
      Когда Игорь, отдышавшись от быстрого бега, рассказал Владимиру, что он видел и чему был свидетелем на реке, Владимир почувствовал, как по его коже пробежал мороз. Еще тогда, при встрече на реке с Пифоном, он оценил силу, стремительность и живучесть этого гигантского змея. Но тогда в их распоряжении имелись бластеры. Теперь же они были совершенно безоружными. Не пойдешь же против разъяренной самки Пифона с копьем и луком? Что это самка, Владимир не сомневался. Такие гигантские звери могут прожить лишь при обширных охотничьих владениях, и каждая их семья закрепляет за собой территорию, не допуская на нее соперника. Естественно, что здесь был именно такой случай. Самка почувствовала гибель самца и теперь ищет его убийц. На Земле существовало поверье, что если убить змею, то ее партнер или партнерша обязательно приползет на место ее гибели.
      Когда Владимир рассказал о случившемся своей черноволосой знакомой и та перевела его сообщение своим подругам, в поселке началась паника. С большим трудом удалось навести порядок. Женщины быстро собрали необходимые пожитки, а также, по указанию Владимира, собрали разбросанное оружие, копья и луки со стрелами и покинули селенье.
      Сначала Владимир хотел сделать круг, то есть пойти в горы, потом свернуть на юг и попытаться добраться до лагеря землян, но потом отказался от первоначального плана. Так пришлось бы идти по открытой степной местности. Пифон, который не отстал бы от них, сможет быстро догнать отряд на равнине. Надо идти в горы. На узких тропах можно будет легче оторваться от громадной змеи. А потом посмотрим!
      На третий день пути их стали обгонять стада оленей, косуль – постоянных жителей этих лесов. Звери бежали в панике, не обращая внимания на людей. Это говорило о том, что Пифон тронулся в путь по их следам. За несколько минут Владимир с Игорем поразили из луков штук двадцать оленей. Женщины развели костры и поджарили мясо. Они расположились на широкой поляне на отдых. Владимир рассчитывал, что они достаточно оторвались от преследователя. Рана, которую змее нанесли с катера, по-видимому, задержит ее на некоторое время, решил он.
      Он прилег отдохнуть, как вдруг среди беженцев началось волнение.
      – Пойди узнай, что там, – велел он Ореаде, которая в пути находилась постоянно рядом с ним.
      Та пошла и скоро вернулась.
      – Там много диких, – сообщила она, подавая ему руку и помогая подняться.
      Владимир пошел за нею и скоро увидел целую толпу совершенно голых мужчин и женщин.
      – Это те, которые не нашли своего племени, – пояснила Ореада. Владимир уже знал из ее рассказов о фавнах и нимфах. Сама Ореада была в прошлом такой же нимфой, пока ее не поймал Кеней.
      Несмотря на подготовленность, он все-таки был поражен их диким видом. Собственно, нимфы выглядели даже привлекательно, но фавны, заросшие рыжей и черной шерстью, со всклокоченными бородами, имели поистине вид дьяволов. Вели они себя нахально. Бесцеремонно подсаживались к кострам и вырывали из рук женщин куски поджаренного мяса. Один из них, съев мясо, схватил за руку ту, у которой только что забрал еду, и потащил ее в заросли. Все это было так неожиданно, что Владимир не успел ему помешать. Хотя, как ему показалось, женщина не сопротивлялась.
      – Спроси их, что они хотят? – велел он Ореаде.
      – Они плохо говорят. Но попробую.
      Она подошла к сидящим возле костра фавнам и заговорила с ними. Те удивленно вслушивались в слова, потом один из них вскочил и, сильно жестикулируя, стал что-то объяснять. Ореада вернулась.
      – Они почуяли Пифона и бегут теперь в горы, – сообщила она.
      – Скажи им, что нам по пути, и что если они хорошо знают дорогу, то пусть показывают.
      Ореада вернулась и передала фавнам слова Владимира. Один из них встал, подошел к Ореаде и, схватив ее за руку, потащил в чащу. Ореада закричала и попыталась вырваться. Фавн захохотал. К его хохоту присоединились другие.
      Этого Владимир не смог стерпеть. В два прыжка он догнал насильника и автоматически, не думая о последствиях, рубанул его по шее ребром ладони. Фавн упал как подкошенный. Другие застыли от удивления, подошли к упавшему товарищу, окружили его, попытались поднять, но тот лежал, не подавая признаков жизни.
      "Черт подери!" – мысленно выругал себя Владимир.
      Фавны вдруг пронзительно завыли и кинулись к нему. Двое из них сразу же покатились на землю, однако остальные вцепились в землянина, царапаясь и кусаясь, пытаясь повалить его на землю.
      – Держись! Я иду! – услышал он голос Игоря и через минуту почувствовал, что хватка дикарей ослабла. Он сбросил с себя двоих фавнов. Игорь методически, как на ринге, работал кулаками, сокрушая челюсти. Владимир схватил одного из фавнов за ноги и раскрутил его вокруг себя, нанося им удары его товарищам. Все это продолжалось не более пяти минут. Фавны, их было не больше пятнадцати, отбежали на край поляны.
      – Вот идиоты, – Игорь вытер рукавом пот со лба.
      Пока длилась драка, женщины стояли полукругом, молча наблюдая разыгравшееся сражение. Потом, когда все было кончено и фавны бежали, одна из них подошла к Ореаде и что-то стала ей говорить. Ореада выслушала ее и направилась к Владимиру.
      – Что там тебе говорили? – спросил он ее.
      – Они просят, чтобы ты не прогонял фавнов. Это поначалу они такие. Потом все будет нормально. Так всегда бывает, когда фавны приходят в племя. Сначала они дикие, а потом становятся людьми.
      – Мне что, пусть остаются, но чтобы больше не хулиганили, – разрешил Владимир.
      Получив разрешение остаться, фавны несмело подошли к кострам и сели на землю. Один из них кинулся в лес, что-то крича. Его крики постепенно утихли, но через полчаса он вернулся в сопровождении целой толпы.
      Опасливо косясь на землянина, фавны подошли и уселись возле костров. Урок пошел впрок. Теперь они вели себя более сдержанно и даже не вырывали мясо у женщин, которые, впрочем, охотно с ними делились.
      Первый фавн, которого ударил Владимир, продолжал лежать на траве.
      – Посмотри, что с ним, – попросил он Игоря. Тот подошел к лежащему, наклонился и сразу же выпрямился.
      – Готов, – сообщил он, подходя к Владимиру. – Ты ему перебил шейные позвонки.
      – Мне очень жаль, – пробормотал Владимир.
      – Ты, наверное, вообразил, что перед тобой неогуманист, и вложил в удар полную силу.
      – По-видимому, случилось все автоматически.
      Фавны между тем подошли к убитому и принялись рыть яму. Вырыв неглубокую могилу, они положили туда труп и забросали землей. Потом, став на колени вокруг могилы, воздели руки вверх и стали что-то напевать.
      – Что они поют? – спросил Владимир Ореаду.
      – Они просят Великую Мать вырастить скорее дерево жизни.
      – Что за дерево?
      – Как, разве ты не знаешь?
      – Нет! Откуда мне знать?
      – Странно! Все знают, а ты. Великий Вождь, не знаешь. Мы все происходим от деревьев. И если мы погибаем, то на месте захоронения вырастает новое дерево, и в его ветвях рождается новый лапиф.
      – Интересно! Как в сказке. Послушай, Ореада, а почему у вас нет старых? Вы все одинакового возраста.
      – Старый? Что такое старый?
      – Как? Разве вы не стареете?
      – Не понимаю! Мы всегда такие, какими ты нас видишь сейчас.
      – Хорошо! Я поставлю вопрос иначе. Сколько вам лет?
      – Смотря кому как. Мне исполнилось только два года, как я вышла из дерева. А Перо, старшая жена Кенея, вышла из своего дерева уже пятьсот лет назад.
      – Это какая Перо?
      – Ну та, что просила не прогонять фавнов.
      – Та? Так на вид ей всего лишь двадцать лет!.
      – Опять на понимаю! Ты говоришь слишком мудро. При чем тут года?
      – Так вы никогда не умираете?
      – Если не погибаем случайно и тело не предается Великой Матери. Если тело сжечь или разбросать, то жизнь уже не возвращается. Поэтому трупы врагов всегда сжигают.
      – И еще один вопрос. Почему я не видел у вас детей?
      – О! Дети – это великая милость нашей Всеобщей Матери! Это мечта каждой женщины – иметь ребенка. Но это не всем дано, а только очень и очень немногим. Когда-то много тысяч лет назад сюда прилетали боги. Они брали наших женщин и у них рождались дети.
      Она вдруг остановилась и посмотрела на Владимира широко раскрытыми глазами.
      – Может быть, ты бог?
      Владимир начал смутно догадываться. Отец ему рассказал о своем посещении Урании.
      – Как звали тех богов, что прилетали к вам?
      – Титанами!
      – И у них были дети?
      – Да! И каждая женщина, которую они брали себе, рожала им детей. Кеней происходил от них. Он был самым сильным в племени лапифов. Почти как ты! Но ты сильнее! Ты, наверное, бог!
      – Это мы со временем выясним, – пошутил Владимир. – Здесь, километрах в трехстах, живет много таких богов. Если все будет хорошо, то мы вернемся к ним, и у вас, поверь мне, будет много детишек. Я своих ребят знаю!
      Пораженная этим открытием. Ореада оставила Владимира и побежала к женщинам. Ее сообщение произвело сенсацию. Женщины повскакивали с мест и возбужденно заговорили между собой.
      Ореада снова подошла к Владимиру.
      – Женщины требуют, чтобы ты сейчас же вел их к своему племени.
      – Это пока невозможно. Нам надо уйти от Пифона.
      Вспомнив о преследующей их змее, все засобирались, и отряд снова тронулся в путь. Их опять стали обгонять бегущие в панике стада. Это свидетельствовало о том, что Пифон уже близко.
      На десятый день пути они пересекли открытое пространство, за которым начинались крутые склоны гор.
      Одолев одну из вершин, отряд сделал привал. Позади расстилалась идущая наклоном широкая степь. И тут Владимир увидел змею. Она ползла, извиваясь, по степи. Змею заметили и другие. Началась паника. С трудом удалось успокоить лапифов и после короткого отдыха, на котором настоял Владимир, отряд снова пустился в путь. По открытой местности змея значительно сократила расстояние.
      – Единственная надежда, что в пути нам попадется узкий карниз. На нем мы сможем ее встретить и, если удастся, сбросить в пропасть, – поделился своим планом Владимир с Игорем.
      Тот согласился, что это единственная возможность избавиться от преследователя.
      Прошло еще пять дней. Они углублялись в горы все дальше и дальше. К сожалению, это были хотя и высокие горы, но с покатыми склонами, которые змея преодолевала без особого труда.
      Взобравшись на очередную гору, они видели, как она спускается по склону той, на которой они были до этого. Женщины совсем уже выбились из сил и часто в пути садились на траву, не в состоянии двигаться дальше. Некоторые из них отстали от отряда и больше уже не появлялись.
      Получив от отца дар Дука, Владимир обладал острым зрением, немного превосходящим зрение лапифа. Он видел позади себя сцену, о которой никому не сказал. Это была смерть одной из отставших. Змея, за которой он наблюдал с вершины горы, резко рванулась в сторону и настигла вскочившую на ноги женщину, проглотив ее мгновенно своей трехметровой пастью.
      На привале к нему подошел один из фавнов. Видя, что тот хочет что-то сказать, Владимир поискал глазами Ореаду, но она на этот раз отошла от него и затерялась в толпе женщин. Он ее позвал, но его слов никто не понимал. Тогда Владимир попытался войти в контакт с фавном. К его удивлению и радости, это удалось сразу. Фавн вздрогнул, услышав внутри себя голос человека, но быстро оправился от испуга и стал отвечать на вопросы.
      То, что он рассказал, удивило Владимира и вселило надежду. Фавн сообщил ему, что родился сравнительно недавно в той роще, которую они миновали несколько дней назад, но помнит, что в прежней жизни он жил в долине, которая находилась где-то поблизости отсюда. Путь туда шел по узкой тропе через перевал.
      – Это как раз то, что нам нужно. Ты знаешь дорогу?
      Фавн ответил, что смутно вспоминает ее и что надо немного свернуть налево, то есть к югу. Там, в долине, сказал он, жили такие же люди, как ты. Они носили такую же одежду. Но когда это было, я не знаю. Деревья жизни растут, как им позволяет Великая Мать. Они могут вырасти за год, а могут и через несколько тысяч лет. Увидев эти горы, я вспомнил прошлую жизнь, но не все, а только то, что сказал тебе.
      Идти стало все труднее и труднее. Но это радовало. Если им трудно, то еще труднее ползти по крутому склону змее. Наконец подъем перешел в узкую тропу, зажатую скалами. Потом начался карниз, о котором говорил фавн. Перед карнизом они остановились на отдых в небольшой долине, где из-под камней струился ручеек. Здесь же росли деревья с амброзией. Это было как нельзя кстати. Все подкрепили свои силы и после небольшого отдыха вступили на карниз. Он сначала был достаточно широк, а потом стал постепенно суживаться. Идти вскоре стало возможно только по одному. Внизу разверзлась пропасть. В одном месте Владимир кинул большой камень и стал считать секунды. Шум падения донесся до него через двадцать секунд. Это соответствовало высоте обрыва в два километра.
      – По-видимому, достаточно, – предложил он Игорю. – Если что, то именно здесь ее встретим. Карниз тут делает резкие повороты. Наиболее удобное место.
      Они стояли на карнизе в конце растянувшейся цепочки людей. Впереди этой цепочки шел фавн, указывая дорогу. Внезапно движение остановилось.
      – Что там случилось? – спросил Владимир.
      – Не знаю, – отозвалась Ореада. Она сказал на своем языке несколько фраз стоящей впереди подруге, та другой и так далее. Оставалось ждать ответа. Он пришел через полчаса.
      – Там впереди узкий тоннель через гору, змея через него не протиснется, – радостно перевела Ореада сообщение Владимиру. – За тоннелем сразу же спуск в долину.
      – Передай, пусть проходят тоннель и идут в долину, а мы здесь с Игорем встретим змею.
      – Я останусь с тобой.
      – Иди вместе со всеми!
      Владимир снял с плеча лук и попробовал его тетиву. Она загудела низким звуком.
      – Целься ей в правый глаз, а я в левый, – предупредил он Игоря.
      Они ждали почти пять часов. Плащи Пифона отлично предохраняли их от холодного горного воздуха.
      – Однако мадам запаздывает, – досадливо сказал Игорь, – может быть, пойдем ей навстречу?
      – Давай! Только осторожно и будь наготове.
      Они пошли назад, поминутно останавливаясь и прислушиваясь. Все было тихо. Наконец они приблизились к последнему повороту тропы. Дальше шел крутой спуск в небольшую долинку, где они недавно отдыхали.
      – Подстрахуй! – Владимир стал осторожно приближаться к повороту. Игорь натянул лук и следил за каждым его движением.
      Владимир скрылся за поворотом и вновь появился через пять минут.
      – Иди полюбуйся, что эта гадина придумала.
      Змея лежала внизу километрах в двух.
      – Посмотри, – Владимир показал на широкий след на склоне. – Она была здесь и вернулась, не полезла по карнизу.
      Змея между тем подняла голову и пристально стала смотреть на людей. Владимир почувствовал, как его сковывает холод. Какая-то неведомая сила толкала его вниз, туда, к змее. Он сделал шаг, другой… Змея между тем не делала никаких движений. Однако было видно, что по ее свернувшемуся в кольца телу пробежала волна. Она продолжала пристально смотреть в лицо идущего к ней человека.
      – Ах ты, сволочь! – крикнул Игорь, поняв, в чем дело. Он кинулся вслед за Владимиром и схватил его за руку.
      – Опомнись! Куда ты? Назад!
      Владимир, не слыша его, продолжал идти вперед. Игорь, не долго думая, схватил его за волосы и что есть силы дернул. Владимир упал на спину и вскрикнул от боли. И пришел в себя. Они с ужасом увидели, как змея мгновенно расправила свои кольца и сделала гигантский прыжок, пролетев сразу свыше пятисот метров.
      Они кинулись назад. Змея преодолевала насыпь, когда они выбежали на карниз и быстро скрылись за поворотом.
      Через час, уже перед самыми сумерками, все повторилось сначала. Однако на этот раз они избегали встречи со взглядом Пифона. Поняв, что змея не вступит на карниз и будет караулить внизу, они пошли вперед и вскоре достигли входа в тоннель. Там их ждала Ореада. В руках она держала зажженный смолистый факел. В тоннеле было темно. Длина его составляла не менее трехсот метров. Владимир обратил внимание на гладкие, казалось бы отшлифованные стены. Несомненно, тоннель имел искусственное происхождение.
      Выйдя из тоннеля, они увидели внизу огни костров.
      Три месяца прошло с тех пор, как они попали в долину. Несколько раз в месяц земляне ходили к началу карниза, принимая все меры предосторожности, чтобы выяснить, не уползла ли змея. И каждый раз видели ее там же и в том же положении. Змея выжидала.
      Два раза их сопровождала Ореада.
      – Что она жрет? – удивленно спросил Владимир.
      – Внизу большие заросли амброзии, – пояснила Ореада.
      – И этого достаточно для такой громадины?
      – Можно есть только одну амброзию и быть сытой.
      – Что же, выходит, мы здесь застряли надолго?
      – А чем тебе здесь плохо? – искренне удивился Игорь.
      В последнее время Игорь сильно изменился. Он уже неохотно сопровождал Владимира к склону и вообще всем своим видом и поведением показывал, что создавшееся положение его вполне устраивает. Он завязал дружбу с фавнами и все реже и реже оставался с Владимиром.
      Их долина простиралась не меньше двадцати километров в длину и около восьми в ширину. Здесь в изобилии росли съедобные растения, амброзия, водилось много дичи. В центре долины раскинулось небольшое, километра полтора в поперечнике и столько же в длину, озеро, куда впадало множество прозрачных ручейков. Возле озера вырос поселок деревянных хижин, вытянувшихся вдоль южного его берега.
      Нравы в поселке, с точки зрения землянина, выходили за всякие пределы распущенности. Тон задавали, конечно, фавны, а женщины воспринимали все это как само собой разумеющееся. Если Владимир не вмешивался, но и сам не принимал участия в "развлечениях", то Игорь быстро освоился и стал, что называется, своим человеком в компании фавнов. Единственное, чего Владимир добился, в поселке фавны носили набедренные повязки.
      Попытки привлечь фавнов к труду не увенчались успехом. Владимир хотел провести некоторые работы по благоустройству поселка и их жизни. Фавны, которых он собрал для этой цели, неохотно выслушали его и вскоре разбежались по рощам. Игорь некоторое время помогал ему, но на второй день тоже бросил занятие и скрылся. Он два дня не показывался на глаза своему другу, и когда тот наконец поймал его, откровенно сказал ему, что не видит смысла в проводимых работах. В душе Владимир был с ним согласен.
      Мягкий ровный климат позволял целый день проводить вне стен хижин. Овощи, фрукты вкусны и в сыром виде. Мясо можно приготовить на костре. Что касается прядильной машины и ткацкого станка, который предложил сделать Владимир, то в одежде жители поселка не нуждались вообще. Температура днем, по-видимому, не выходила за пределы 22 – 26 градусов по Цельсию, а ночью не опускалась ниже 18.
      Вскоре и Игорь скинул одежду и стал ходить, как и фавны, в одной набедренной повязке.
      – И тебе советую, – насмешливо сказал он, когда Владимир попытался сделать ему замечание. – По крайней мере сохранишь свою одежду. Мало ли что. Может быть, удастся возвратиться в лагерь. Как ты тогда пойдешь через лес, если твоя одежда придет в негодность?
      Владимир вынужден был согласиться с ним и тоже стал ходить только в спортивных трусах.
      Тем не менее его страшно тяготило безделье. В сопровождении Ореады и двух ее подруг, которые увязались за ним, он тщательно, день за днем, обследовал долину. На северном берегу озера обнаружились большие залежи селитры. Глядя на нее, Владимир подумал, что если бы удалось обнаружить серу, то можно было бы положить конец их плену и вернуться к своим товарищам. После этого он участил свои походы. Иногда ночь заставала их вдали от поселка, и они ночевали в наскоро сделанном шалаше. Ему все меньше и меньше хотелось возвращаться в поселок. Дело в том, что фавны не без помощи женщин притащили найденную в отрогах гор большую глыбу мягкого белого камня и вытесали из него статую Великой Матери. Так по крайней мере они утверждали. Статуя представляла собой женскую фигуру с гипертрофированными бедрами и грудью. Лица не было. Рядом со статуей была поставлена другая фигура, в которой без труда узнавался огромный фаллос. Возле этих фигур, после жертвоприношения, фавны устраивали отвратительные, с точки зрения Владимира, оргии. Постепенно он все больше и больше отдалялся от остальных жителей поселка. Его шокировало, что Игорь принимал участие во всех "безобразиях", постепенно стал верховодить фавнами, и теперь уже не к Владимиру, а к нему обращались за советами, когда в них возникала необходимость.
      Как-то он не выдержал и сказал Ореаде все, что думает о фавнах. Ореада выслушала его и спокойно возразила.
      – Ты не прав. Подобные празднества, – так она называла оргии, – проводятся и в поселках лапифов, но реже и не так разнузданно. Дело в том, что "дикие", приходя в племя, учатся и становятся лапифами. Здесь же этого не получилось. У нас нет мужчин-лапифов, и фавны потому остались дикими фавнами. Не думай, что все женщины одобряют их. Некоторым это не нравится.
      – Что-то не вижу таких, – саркастически заметил Владимир.
      – Ну, ты можешь и не видеть, но это так. Если бы мы здесь, на южном берегу озера, образовали свой поселок, то многие мои подруги поселились бы с нами.
      – Это, может быть, и идея, – согласился Владимир. – Мне, откровенно говоря, противно каждый день наблюдать подобные сцены.