Не нависла ли над человечеством еще более страшная угроза, чем угроза захвата власти неогуманистами? Можем ли мы сейчас исключить это? Нет! Можем ли мы позволить жить подсудимому и, зная его нечеловеческие возможности, находиться под непрерывной угрозой полного, безоговорочного подчинения всего человечества лицу, которое даже нельзя назвать человеком, в истинном значении этого слова, чья патологическая жестокость нам хорошо известна? Неогуманисты назвали его Оборотнем. Должен признать, что при всем моем отвращении к этой организации название, которое они дали ему, абсолютно справедливо.
        (Защита заявила протест. Суд принял протест защиты и призвал прокурора воздерживаться от подобных заявлений).
      – Приношу Суду извинения! Однако должен сделать следующее заявление. У нас уголовный суд, и мы не можем решать вопросы, относящиеся к компетенции Всемирного Совета. Но я обращаюсь к общественному мнению. Не совершило ли человечество роковую ошибку, создав сверхинтеллектуальную систему? Не поплатится ли оно за это своей свободой, а может быть и жизнью?
      Итак, что мы видим в подсудимом? Мы видим глубочайшее презрение к человечеству, которое сочетается с потенциальным могуществом, обусловленным его особыми связями со Сверхразумом. Что человечество может ожидать от такого сочетания? Судите сами, господа!
      Перехожу ко второй части обвинительного заключения. Мы подробно говорили о преступлениях, совершенных подсудимыми против закона, о насилии в отношении такой же преступной группы, осужденной судом раньше. Помимо изложенных признаков преступной деятельности подсудимых, ее можно также квалифицировать как самосуд. Но сейчас речь пойдет о другом. О еще одном преступлении, страшном преступлении, господа, против всего человечества, о насилии, совершенном в отношении всего населения Земли, последствия которого будут сказываться в будущих поколениях. Последствия, которые трудно предсказать и совершенно невозможно предотвратить. Я вижу в будущем тысячи и тысячи конфликтов, миллионы разрушенных семей, миллионы детей, брошенных родителями на произвол судьбы, разрушение торговли, упадок хозяйственной деятельности, нищету и всеобщую ненависть друг к другу.
      Совершено покушение на естественное право человека. Что я говорю? Разве о покушении идет речь? Нет! Это свершившийся факт! И скажу вам, господа, в истории человечества не было более страшного преступления. Зверства татар и турок, зверства фашистов и инквизиции бледнеют и кажутся мне детскими забавами по сравнению с тем, что уготовил главный ответчик нам и будущим поколениям человечества. Я говорю о праве собственности на свои мысли и чувства, на свои симпатии и антипатии. Можете ли вы представить себе общество, если чувства и мысли каждого человека становятся предметом всеобщего обозрения? Вы представляете, в какой психологический кошмар вверг нас подсудимый, какой ад нам уготован?
      Я не говорю о ситуациях, которые могли бы быть восприняты несерьезными людьми как комические. Муж не сможет скрыть своих чувств и увлечений от жены, жена от мужа, начальник всегда будет знать, что думает о нем подчиненный (смех в зале). Да, господа, на первый взгляд это даже смешно. Давайте посмеемся вместе. Но не придется ли нам плакать? Я уж не говорю о медицинской этике! Ваши болячки, ваши тайные болезни, ваши пороки становятся предметом всеобщего обозрения. Вызовут ли они сочувствие? Может быть! Но может быть, что более вероятно, – презрение и стремление изолировать… Кого? Вас? – он ткнул пальцем в зал. – Вас? Или всех нас? Подумайте вы, женщины, легко ли вам будет выйти замуж? И вы, мужчины, легко ли вам будет найти жену? Что же вы молчите? Радуйтесь! Радуйтесь и вы, служащие в учреждениях, институтах, школах, работающие на заводах и фабриках. Радуйтесь! Если вы раньше могли назвать мысленно свое начальство мерзавцем и подонком, и это вам приносило облегчение и утешение, то теперь вы будете лишены даже маленького удовольствия. Маленького? О, нет! Это "маленькое" удовольствие приносило вам психологическую разрядку, охраняло ваш мозг от перенапряжения, создавало иллюзию справедливости. Я говорю иллюзию, так как от того, назовете ли вы мысленно свое начальство сволочью, справедливость не восстановится, но, согласитесь, это было и приятно, и психологически необходимо. Что же теперь? Да ни одно учреждение не сможет теперь нормально работать! Как будет чувствовать себя руководитель, если слышит мысли подчиненных, называющих его тупицей, бездарностью и тому подобным, в общем, всем тем, чем подчиненные мысленно награждают своего начальника?
      Издавна существует поговорка: "Чужая душа – потемки". Мы, люди, как правило, по достоинству оцениваем только то, что теряем. Подумайте теперь, не являлось ли это свойство нашей души краеугольным камнем, на котором зиждется вся наша цивилизация? Подумайте! Мы всегда относились отрицательно к насилию и обману. Но насилию мы обязаны возникновением государств, общественных структур. А обман? Вам не кажется, что возможность обманывать друг друга, скрывать то, что мы думаем друг о друге, является тем необходимым условием, которое мешает нам вцепиться друг другу в глотки? Обман – это та необходимая одежда, которая скрывает наше собственное дерьмо от всеобщего обозрения. Теперь, когда защитные экраны или хотя бы фиговые листки срываются, не почувствуем ли мы сами к себе взаимного отвращения? Прошу прощения. Высокоуважаемый Суд, за грубость выражения, но по существу это так и есть.
      Пагубные свойства человеческого мозга, которые подсудимый называет "даром далекой, неизвестно где находящейся планеты Элиа", распространяются среди людей со скоростью лесного пожара. Это эпидемия, господа! И судить его (он указал пальцем на Сергея) надо за сознательное внесение на Землю неизлечимой инфекции. Именно так, господа!
      Нас пытались убедить, что новые свойства человеческого мозга способствуют росту морали, нравственности и т. п., и т. д. Однако позвольте заметить, ведь подсудимый давно обладает особыми свойствами мозга, но о какой морали и нравственности может идти речь? Мы только что говорили о нечеловеческой жестокости подсудимого. Это мораль? Это нравственность? – прокурор развел руками: – Если за мораль и нравственность принимать уничтожение свыше ста тысяч человек, пусть даже отъявленных преступников, уничтожение без суда и следствия, без определения степени виновности каждого считать моралью, то я скажу: избави Бог нас всех от такой морали!
      Во имя правосудия и справедливости я требую для всех присутствующих здесь подсудимых высшей меры наказания – смертной казни!
      Прокурор закончил речь и сел на место.
 

***

 
        Выдержки из речи защитника
      – Мой коллега прокурор произнес блистательную речь, достойную по своей красочности лучших образцов древнего ораторского искусства. Пожалуй, Демосфен так не обрушивался на Филиппа II, а Цицерон на Катилину, как мой коллега на человека, который своим беспримерным подвигом спас человечество. Спас всех нас, присутствующих в зале, от мозговых операций, в том числе и моего коллегу, спас ваших дочерей, господа, от растления и насилия, ваших сыновей от рабства; рабства, от которого уже никто не смог бы спасти их, ни Спартак, ни Пугачев, ни высокомудрые политики. Мой коллега прокурор пел здесь дифирамбы лжи и обману и очень сокрушался по поводу того, что в нашем будущем обществе не будет им места. Что ж, прокурор последователен. Этого у него никак не отнимешь. Прокурор забыл, будем считать, что забыл, что так называемый роман "Тупик" написан не моим подзащитным и не является в полном смысле романом, а грозным предупреждением, художественным описанием точной модели, созданной в интеллектуальной системе СС, для которой нет на нашей планете недоступной информации. Факт написания романа СС сейчас не подлежит сомнению так же, как не подлежит сомнению абсолютная достоверность прогностической ценности модели. Вам хорошо известны материалы предыдущего судебного процесса, на котором представлены неопровержимые доказательства, что именно такой общественный строй готовили нам Каупони и его компания. Перед вами прошли свидетели и жертвы мозговых операции. Их было произведено около трехсот тысяч. Триста тысяч несчастных, лишенных способности сопротивляться, изготавливали на подпольных заводах страшное оружие. Этого вам мало? Вам мало и около пятидесяти тысяч искалеченных девичьих душ и тел? Господин прокурор, очевидно, считает, что недостаточно. Надо было подождать, пока неогуманисты не станут действовать, не возьмут всю полноту власти в свои руки и не установят свой режим. Вот о чем так сожалеет прокурор!
        (Прокурор заявил протест. Суд принимает протест прокурора и делает замечание защитнику).
      Защитник: – Хорошо, я изменю формулировку и вместо сожаления скажу – недомыслие. Свыше трех столетий Мафия сосала кровь у человечества. Наркомания, проституция, убийства, подпольный бизнес – это были не только преступления, но и продуманные средства накопления сил перед окончательным прыжком – захватом власти и установлением небывалого режима насилия и подавления. На совести, хотя, простите, нельзя употреблять это слово по отношению к Мафии, на ее счету миллиарды убийств, как непосредственных, так и при помощи наркотиков. Общество оказалось бессильным бороться с Мафией. Чтобы победить ее, надо было изменить законы. Естественно, этого нельзя сделать, так как изменение законов – большой шаг назад в социальном развитии. Это также таило в себе опасность установления снова тоталитарного режима. При существующих же законах все меры оказывались неэффективными. Мафиози убирали свидетелей, и процессы против главарей шаек прекращались за отсутствием доказательств. Сколько таких процессов состоялось? Тысячи. И чем они кончались? В лучшем случае, преступник получал несколько лет отсидки в тюрьме и после выхода из нее снова принимался за старое.
      Мой подзащитный избрал единственно верный путь борьбы и победил. Мафия разгромлена. И теперь "благодарное" человечество судит и приговаривает к смерти (на этом, по крайней мере, настаивает прокурор) своего спасителя. Логично? Недавно вы, жители Женевы, были свидетелями героического поступка юноши, который, рискуя жизнью, спас женщину с опрокинувшейся во время бури яхты. Спасая, вынужден был оглушить ее ударом кулака, так как обезумевшая от страха женщина могла утопить и его, и себя. Подумайте, если моего подзащитного судят за спасение всего человечества и расправу с заговорщиками, не логично ли было осудить спасшего женщину молодого человека? Логика одна и та же.
      Теперь разрешите перейти к выбору средств. Позвольте задать вопрос господину прокурору. Представьте себе ситуацию: к вам в дом ворвался бандит и насилует вашу дочь. Вы тут призывали к тому, чтобы оружие необходимой обороны было соразмерно оружию заговорщиков. Вы тоже будете действовать, защищая свою дочь, тем оружием, которое применяет насильник по отношению к ней? Как вы себе это представляете? (Смех в зале).
        (Прокурор заявляет протест. Протест принят).
      Защитник: – Прошу прощения! Согласен, что в данном случае ваше оружие может быть несоразмерно с оружием преступника. (Сильный смех в зале).
      Судья делает замечание защитнику.
      – Простите, но я хотел лишь сказать, что господин прокурор должен избрать более твердое оружие (хохот) и, естественно, нанесет насильнику большие повреждения, чем насильник – его дочери. То есть защищающийся имеет право на выбор оружия, и это оружие может превосходить оружие насильника и более жесткие методы, чем те, которые применяет насильник.
      Позвольте провести еще одну аналогию. Допустим, на Землю высаживаются космические пришельцы с намерением покорить население Земли, превратить людей в рабов. Оружие пришельцев превосходит оружие землян. Единственно эффективным оказывается бактериологическое оружие. Но оно запрещено уже триста лет! Что же делать? Отказаться от его применения, потому что оно негуманно, и быть порабощенными? Нет никакого сомнения, что человечество применит любое оружие, лишь бы оно было эффективным! Причем будем ли мы задумываться, что это оружие нечеловечески жестоко? Будем ли мы задумываться над тем, что корабль пришельцев может покинуть Землю и занести инфекцию на свою планету и тем самым на нашей совести будет уничтожение всего населения другой планеты? Ведь счет пойдет не на сотни тысяч, а на десятки миллиардов! Так как? Что мы предпочтем?
      Если следовать логике многоуважаемого прокурора, то мы, жители Земли, должны покориться, но не дай Бог причинить пришельцам больше зла, чем позволяет юриспруденция.
      Граждане, люди! Мой подзащитный спас ваших детей и детей ваших внуков. Защитил от насилия, растления, физического уничтожения. Есть ли больший долг человека, чем долг защиты своих детей? Или же можно позволить калечить и убивать их, но только не сделать больно насильнику? Я удивляюсь, как вообще возникла мысль предания моего подзащитного и его друзей суду?!
      Триста лет назад, неподалеку отсюда, в славном городе Нюрнберге, человечество судило нацистских преступников. Если следовать логике многоуважаемого прокурора, то одновременно надо было судить и победителей, посадить их на скамью подсудимых рядом с главарями нацистского рейха. Ведь не увещеваниями и уговорами покончили они с нацизмом, а силой оружия. И не считали при этом, сколько можно убить солдат противника, а сколько нет. И если мой подзащитный карал только виновных, то массовые бомбардировки Лейпцига, Берлина, Кельна сопровождались гибелью не только солдат противника, но и женщин и детей. Я хочу обратить ваше внимание, что если и есть разница между нацизмом и неогуманизмом, то не в пользу неогуманизма, не в пользу Каупони и его приспешников. Режим неогуманистов был бы еще более жестоким, чем нацистский режим, с той лишь разницей, что он был бы неуязвим, как и было показано в романе "Тупик"! Напомню вам, что человечество заплатило за разгром фашизма десятками миллионов жизней. Обратите внимание, не сто тысяч, а миллионы! Сколько бы миллионов потеряли мы, если бы неогуманисты успели начать свои действия раньше, чем боевые отряды этих честных людей, – защитник сделал жест в сторону обвиняемых, – не пришли бы на помощь человечеству, еще до того, как в наши города ворвались бы бандиты, вооруженные бластерами?
      Теперь о морали, по которой здесь лил слезы господин прокурор. Вернее, он лил слезы не о погибшей морали, а о лжи, с которой он почему-то не хочет расстаться. Прокурора возмущает, что отныне мы будем называть черное черным, а белое белым, что люди перестанут, наконец, лгать друг другу. Да! Многое изменится в нашем обществе и, действительно, начальник учреждения узнает, что о нем думают подчиненные. Да, это так! И если руководитель тупица, то, естественно, ему сразу же об этом скажут. Теперь скажут. Прокурор не видит выхода из такого положения. Ах! – говорит он, – цивилизация погибнет! Но почему так мрачно, господин прокурор? Я вам скажу, что из создавшегося положения есть очень простой выход. Надо только, чтобы руководитель действительно не был тупицей. (Смех в зале, аплодисменты). Вас также смущает, что супруги не смогут скрыть друг от друга факта прелюбодеяния. А разве не будут более моральными честные отношения между ними, исключающие прелюбодеяния? Или вам так не хочется расставаться с ними? Кто же вам мешает не принимать дар далекой Элии? Оставайтесь таким, каким вы есть! Никому этот дар не навязывается насильно, и если люди принимают его, то принимают добровольно. Люди истосковались по правде! Светлый дар элиан дает возможность видеть и слышать правду, так кому, позвольте спросить, мешает правда? Только тем, кто хочет скрыть ее, только тем, чья мораль построена на обмане и лжи, только тем, кто может существовать, добиваться успеха лишь за счет лжи и обмана!
      Может быть, господин прокурор боится остаться без работы, так как исчезнет преступность? Но я ведь тоже останусь без работы и рад этому! (Аплодисменты).
      Господин прокурор, по всей видимости, против того, чтобы женщина знала заранее все о своем потомстве. Господа! Нет ничего более высокого и радостного, чем счастье матери, и нет более глубокого горя, чем горе матери! Счастье матери – это прежде всего здоровье ее детей, горе ее -болезнь и смерть ребенка. Так получало ли когда-нибудь человечество более ценный дар, чем дар той же далекой и прекрасной планеты, который передал нам всем мой подзащитный? Все мы рождены женщиной, и все мы перед нею в неоплатном долгу. Так пусть же та радость материнства, радость матери, видящей здоровых детей своих, будет хоть частью выплаченного долга, долга всего человечества перед Женщиной. Женщиной по-настоящему свободной, так как свобода женщины – это прежде всего свобода выбора.
      Господин прокурор здесь очень образно говорил о дерьме, которое теперь нельзя скрыть. Что ж, мне остается только выразить соболезнование (смех). Очевидно, господин прокурор вкладывал в слово "дерьмо" собирательный смысл: не только извращенную нравственность, но и извращенную наследственность. Да, их нельзя будет скрыть. Это свершившийся факт. Теперь эволюция человека пойдет по пути совершенствования не только его нравственности, но и физического естества.
      Мы с господином прокурором поменялись местами. Мне кажется, что защитником выступает он. Господин прокурор защищает тот уходящий в прошлое мир, мир, в котором царило насилие, ложь и обман. Прокурор возмущается нечеловеческой, как он сказал, жестокостью, с которой была подавлена попытка совершить над человечеством насилие. Скажу вам, что наконец-то за многие тысячи лет насилие получило в ответ то, что оно заслуживало!
      И я от имени всех, кто смог понять, какую услугу оказал человечеству мой подзащитный, от имени будущих поколений, свободных от страха, от лжи, насилия и генетического уродства, низко кланяюсь лучшим из нас. – Защитник повернулся к Сергею и его товарищам и поклонился.
 

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО