– Да нет… ничего… просто так… – смущённо пробормотал он, чувствуя, что краснеет.

Сергей внимательно посмотрел на сына, но промолчал.

Дома их уже поджидал Николай. Увидев Ирину, он понимающе кивнул головой и вышел. Вскоре вернулся с молодой женщиной. Между ней и Ириной сразу же завязался оживлённый разговор на языке лапифов, и они быстро исчезли. Через час вернулись, Ирина была одета в платье и причёсана.

Из десантников только Сергей и Владимир овладели языком лапифов. Со своей женой Николай объяснялся больше мысленно, используя эффект Дука, как теперь его называли, и понемногу учил её говорить по-русски.

Вопреки опасениям Владимира, Ирина быстро освоилась и вела себя за столом с достоинством, ничему не удивляясь. Она только слегка вздрогнула, когда Вальтер включил видеозапись, и на широком экране появилась певица. Она запела песню на английском языке о том, как хорошо любить круглый год, потому что каждое время года имеет свои прелести. Певица то куталась в меховую шубку, то сбрасывала одежду и оставалась в узком бикини, по-видимому, иллюстрируя смену времён года.

– Мне говорил отец, что видел такое, – Ирина показала на экран. – Это было давно, когда к нам с неба спускались боги.

Сергей слышал эти слова и, вздрогнув, снова как-то странно посмотрел на Ирину, но тотчас отвёл глаза.

Обед затянулся до ужина. Когда гости стали расходиться, Сергей шепнул Владимиру:

– Отведи жену к себе в комнату и зайди ко мне в кабинет. Нам надо поговорить.

По-видимому, разговор был важен, и ему не хотелось откладывать его до следующего дня.

– Ну как, удобно? – спросил Владимир свою молодую жену, укутывая её мягким одеялом.

Ирина с наслаждением вытянулась в постели и счастливо улыбнулась.

– Я знала, что вы вернётесь, – прошептала она. – Отец мне говорил, что вы обязательно вернётесь!

– Твой отец?

– Да! Я же говорила тебе, что он рождён от женщины. Его отцом был один из богов. Он, правда, бросил мать отца и улетел к звёздам. Ты меня не бросишь?

– Не брошу. Спи! Я немного задержусь, мне надо поговорить с отцом.

Владимир поцеловал Ирину в лоб, затем не удержался и покрыл поцелуями её шею и лицо. Ирина счастливо засмеялась и обвила его шею руками.

– Приходи скорее, – шепнула она. – Я буду ждать!

Сергей ходил по кабинету. При виде сына он остановился, присел на диван и пригласил сына сесть рядом.

– Ну, рассказывай!

Владимир стал излагать свои приключения, стараясь не упустить никаких деталей. Сергей слушал внимательно, не перебивая. Когда сын закончил, он встал и снова заходил по комнате. Видно было, что он чем-то взволнован, но пока не решается сказать.

– Что ты намерен теперь делать?

Владимир развёл руками.

– Года через два мы будем возвращаться на Землю. Ты сможешь расстаться с Ириной?

– Нет! Я люблю её, отец!

– Вот этого я и боялся. Ты хочешь взять её на Землю? Но ты подумал, чего ты её лишишь? Ты слышал, что она сказала, когда Вальтер включил видеозапись? Её отец жил уже тогда, когда египетские фараоны ещё не строили своих гробниц. Они живут вечно! И вечно сохраняют молодость. Это бессмертие. Даже случайно погибнув, они возрождаются снова. Если ты увезёшь Ирину на Землю, ты лишишь её этого. Подумай! Не один ты очутился в таком положении. Николай, Вальтер и многие другие привели своих девушек из леса. Теперь у них родились дети. Как они переживут расставание? И смогут ли? Я не смогу запретить им взять жён на Землю, но подумай, вправе ли мы лишать этих людей того, о чем мы, земляне, мечтали в течение тысячелетий с тех пор, когда наш разум понял весь ужас небытия? Вот в чем вопрос. Да и захотят ли их жены покинуть эту планету, когда узнают, что на Земле их ждёт старость и смерть? А если они предпочтут любовь, то не придёт ли потом раскаяние, а ещё хуже – упрёк?

Владимиру было просто некогда об этом подумать, он обеспокоенно молчал, не зная, что ответить.

– Вот и я, – продолжил Сергей, – не могу ответить на этот вопрос, потому что ответа на него нет!

– А нельзя ли завезти на Землю амброзию?

– Нет! Она не будет там расти. Даже здесь растения приживаются не везде, где им «вздумается», а только в определённых местах. Мы вот пытались посадить хлебные клубни…

– Я знаю. Вальтер мне рассказал.

– Ну вот видишь. Да дело не только в амброзии. Я уверен, что сама по себе амброзия не может дать бессмертия. Здесь действует весь комплекс планеты. И этот комплекс заключается в том, что планета… Он замолчал, не решаясь произнести нужного слова.

– Говори, я догадываюсь.

– Да! Разумна! Вернее, не сама планета, а её растительность. Вся корневая сеть планеты, построенная наподобие мозга человека, его нервной системы, – громадная, сверхмощная вычислительная структура. Это интеллект, причём такой, границ которого мы не знаем. Мне чем-то эта планета напоминает Элию, но только отчасти. Там было содружество человека и растительного и животного царств, здесь же животное царство полностью подчинено растительному.

– У тебя есть доказательства?

– В том-то и дело, что прямых нет. Есть косвенные. Пока об этом можно говорить как о гипотезе, догадке.

– Но позволь, отец, разум не может развиваться при отсутствии двигательных функций…

– Ты имеешь в виду, что растения неподвижны? Должен сказать, что движение имеет самые разнообразные формы. Не обязательно перемещение материального тела в пространстве. Достаточно перемещения в пространстве информации. Здесь это условие выполняется. Но самое главное для развития разума – возможность осуществлять воздействие на окружающий мир и оценивать результаты воздействия. Сие есть начало обучения и начало развития разума. Судя по нашим наблюдениям, растительная система планеты легко может осуществлять такое воздействие. Вспомни, что было с вырытыми для СС котлованами? Мы просто в плену земных представлений и по любому поводу используем принцип рычага. Ведь наши руки, конечности – не что иное как рычаги, и все наши воздействия на окружающий мир в конечном итоге – воздействие этих рычагов. Но можем ли мы утверждать, что это единственный путь осуществления движения и воздействия на окружающую реальность? Эти воздействия, как и сам Разум, могут иметь в мироздании самые различные формы. Фактически – это отражения закона необходимого многообразия. Наш разум находится в плену сложившихся представлений. Нам кажется, что весь мир построен по нашему образу и подобию. А это не так. Чтобы добиться взаимопонимания, надо подняться над земным уровнем, стать хотя бы чуть-чуть выше самих себя.

– Ты говоришь «взаимопонимания»?

– Да! Именно взаимопонимания. Мы встретились с новой, не известной нам формой организации разума, и я хочу понять его и хочу, чтобы этот разум понял нас. Как это осуществить?

– Насколько я понимаю, то, что ты сейчас мне рассказал, полностью исключает возможность колонизации этой планеты?

– Естественно! Об этом теперь не может быть и речи! Эта планета не может принадлежать нам, и не столько потому, что здесь есть уже человек, по-видимому, не менее разумный, чем человек на Земле, но застывший в своём социальном развитии, а потому, что здесь есть свой разум и с ним возможны только такие отношения, которые основаны на взаимопонимании и взаимном желании иметь отношения. Не исключено, что этот разум не захочет иметь с нами дело, и мы должны будем уважать его желание. Возможно, что нам придётся покинуть эту планету раньше предусмотренного срока.

– Титаны, которые задолго до нас посетили Счастливую, по-видимому, не считались с существованием здесь такого разума и колонизировали её, судя по рассказам аборигенов, вели себя здесь, как завоеватели.

– Поэтому они и погибли, – живо откликнулся Сергеи. – Погибли потому, что не были способны к взаимопониманию и разумному компромиссу. Они создали искусственный разум, но не смогли найти с ним взаимопонимания, как не нашли и здесь. Я теперь начинаю понимать Уранию. Понимать, что она имела в виду, когда говорила, что на этой планете меня ждут испытания. Она хотела проверить возможность человека с Земли к взаимопониманию. Вот что главное! Боюсь, она ещё не приняла окончательного решения и ждёт результатов этого эксперимента.

– И если бы мы…

– Если мы не выдержим испытания, может измениться её отношение к Земле. Пусть и без трагического результата для Земли, но… хотя в этом случае трагический результат будет только отсрочен… Об этом эксперименте не знала даже Ольга, иначе бы меня предупредила.

– Тогда надо быстрее покинуть планету!

– Я тоже вначале так подумал, но теперь понял, что это не оптимальное решение. Отказаться от контакта – значит не довести эксперимент до конца. Урания скорее всего ждёт другого… Вот что не даёт мне покоя… Чтобы принять решение, мне чего-то не хватает. Информации… Я никак не могу себе представить пути эволюции жизни на этой планете. Как могло случиться, что на ней возникли сразу три разумные системы, столь отличные друг от друга: растительная, лапифы, которые, впрочем, идентичны и биологически, и по хромосомному составу человеку, и совсем уж невероятная форма развития разума – кентавры. Кстати, тебе не кажется удивительной схожесть всего того, что мы знаем о лапифах, кентаврах и этой самой амброзии, с мифами, которые дошли до нас из древности.

– Наши мифы – отголосок посещения Земли титанами?! Вполне вероятно! И они завезли на Землю лапифов. Например, имена…

– Да, имена, – задумчиво повторил Сергей. Твою жену зовут Ирина, что по-гречески переводится как «мир». Ореада – это имя я тоже встречал в мифологии. Что же ты все-таки думаешь с ней делать? У неё скоро будет ребёнок?

Владимир покраснел и смущённо отвёл глаза.

– И все-таки? – настаивал на своём вопросе Сергей. Как ты представляешь встречу двух женщин?

– Что касается их, то это меня меньше всего беспокоит. Лапифки привыкли к такому положению и не представляют себе другого. Женщина у них – раба мужчины и во всем ему покорна. У них даже нет чувства ревности в обычном понимании этого слова. Скорее наоборот… Меня больше беспокоит внешняя сторона дела. Как я буду выглядеть перед нашими…

– Ты говоришь: раба?

– Да, и они это воспринимают, как само собой разумеющееся…

– Противоположно тому, что я встречал на Элии. – Сергей оживился. – Ты знаешь, я неоднократно говорил и сейчас повторяю, что уровень цивилизации, морали определяется отношением к женщине. Это индикатор морального и этического развития. Там, где женщина вправе распоряжаться собою, там общество достигает социального благополучия. Здесь же… – он замолчал и некоторое время ходил по комнате, потом решительно отрезал: – Здесь не будем делать поспешных выводов…

– Я тоже так думаю, – согласился Владимир. – Надо накапливать информацию, чтобы принять окончательное решение с меньшей вероятностью ошибки.

– Ошибка должна исключаться, иначе… – Сергеи не договорил, но Владимиру и так стало понятно, что он имел а виду. Он не видел Урании, но представлял её по рассказам отца, и этот образ пугал его, пугал неограниченным могуществом. Он, как и Сергей, понимал, что разум – это не только доброта, но и жестокость.

На следующее утро три вертолёта поднялись в воздух и взяли курс на ущелье, которое недавно покинул Владимир.

Одновременно от берега отчалили два катера. Каждый из них тянул за собой неуклюжее сооружение, напоминающее баржу. Катера должны были ждать Игоря и освобождённых из блокады женщин на реке Синченко, не доходя до её сужения у чёрных скал.

Затеваемая экспедиция вызвала в лагере заметное оживление. Все с нетерпением ждали новеньких. Особенно те, кто ещё ходил в холостяках и не нашёл себе в чаще леса подруги.

Ещё раньше из лагеря отбыла группа охотников, чтобы обеспечить мясом торжественный встречный ужин.

Сергей остался в лагере, поручив руководство экспедицией сыну.

Когда они подлетали к месту, где выход из ущелья сторожила змея, Владимир приготовил бластер. Вертолёт опустился ниже. Но сколько ни всматривался Владимир, змеи на обычном месте не было.

– Куда же эта гадюка уползла? – растерянно буркнул он себе под нос.

Николай заглянул вниз через его плечо.

– Что, нет?

– Может быть услышала шум вертолётов и спряталась поблизости. Давай спустимся ниже.

Однако поиски ничего не дали.

– Плохо. Не зная, где она находится, придётся вывозить людей вертолётами. Идти пешком через леса рискованно. Эта коварная бестия может спрятаться где угодно и напасть внезапно. Её и рядом не отличишь от растительности.

– Это займёт не меньше двух дней. Может быть, разбить всех на небольшие группы и в каждую дать бойцов с бластерами для охраны? – предложил Николай.

– Ты не знаешь стремительности этого чудовища. За долю секунды она преодолевает расстояние в триста метров.

– Не может быть!

– Поверь, что это так. Я даже опасаюсь за безопасность плавания на баржах. В воде она не менее стремительна.

– Тогда баржи пойдут по реке под охраной вертолётов, – решил Николай. – Однако что будем делать?

– Том, – похлопал Владимир по плечу пилота, – давай наверх, через эти горы.

– Высоковато! – Пилот оценивающе окинул взглядом горный хребет, преграждающий вход в долину, но послушался, и вертолёт резко пошёл вверх. Два других последовали его примеру.

Перелёт через хребет занял минут двадцать. Пилот выбирал наиболее низкие проходы, не желая подниматься слишком высоко над покрытыми снегом вершинами. Наконец перед ними открылась долина. Владимир несколько раз выглядывал из кабины, но почему-то никого не видел внизу.

Опустились на поляну невдалеке от озера. Николай первым выпрыгнул из кабины, за ним остальные. Недоброе предчувствие охватило Владимира, когда он подошёл к посёлку. Никто не выбежал навстречу. Посёлок был пуст. Он заходил в хижины. Там все оставалось в порядке, как будто их покинули совсем недавно.

– Что такое? Куда исчезли твои приятельницы? – услышал он сзади голос Николая.

– Ума не приложу.

– Давай облетим всю долину, – предложил Николай. – Может быть, они переселились в другое место.

– Сомневаюсь, но согласен с тобой. Пошли.

Уже через полчаса стало ясно, что в долине нет ни одного человека.

– Посмотри, – Николай указал вправо, туда, где долина сужалась. – По-моему, там какая-то тропа.

Вертолёт спустился, и они направились к тому месту, где означилось начало тропы, идущей между скалами. Они пошли по ней, но вскоре остановились. Тропа упиралась в скалу, из которой бил небольшой родничок. По пузырькам, поднимающимся из небольшой каменной ванночки, и резкому, бьющему в нос запаху можно было понять, что вода насыщена углекислотой. Пользуясь случаем, они напились и пошли назад. И тут – снова неожиданность. Сойдя с тропы и направляясь к вертолёту, они вдруг обратили внимание, что часть скалы справа от них представляет собой идеально гладкую поверхность. Подойдя ближе, они поняли, что эта поверхность искусственного происхождения. Посредине сверху вниз шла линия между двумя створками плотно пригнанных друг к другу плит. Николай вынул нож из отлично закалённой стали и попробовал провести царапину на плите. Никакого следа.

– Не иначе – это дверь. – Николай спрятал нож после тщетной попытки всунуть его кончик между плитами.

– Да, дверь, ключа от которой у нас нет. Ограничимся пока констатацией факта. Нам все-таки надо сейчас выяснить, куда девались люди.

– Может быть, сюда?

Владимир отрицательно покачал головой.

– Посмотри. Возле двери мелкий песок, и на нем нет никаких следов, кроме наших.

– Это ничего не значит. – Николай отломил ветку и провёл ею по песку, сглаживая следы. Песок принял первозданный вид.

– Ты прав. Но я не вижу в этом никакого смысла, – возразил Владимир. – Нам надо поискать их вне долины. Кто знает, ведь мы не обнаружили Пифона. Может, люди покинули её, хотя я строго-настрого наказал Игорю ничего не предпринимать до моего возвращения.

– Хорошо. Так и сделаем, хотя по поводу твоего возражения насчёт смысла скажу, что он, может быть, там, где его не видно. Какой информацией мы располагаем? Фактически никакой. Кроме того, что население этой долины неизвестно куда исчезло, как, впрочем, и твоя змея. Если бы я не знал тебя так хорошо, то усомнился бы в твоём рассказе. Все слишком таинственно.

В течение двух дней после этого вертолёты прочёсывали окрестности леса, вплоть до разрушенного посёлка лапифов, но ничего не обнаружили. Владимир уже хотел отдать распоряжение возвращаться домой, как его внимание привлёк свежий след костра на широкой лесной поляне.

Вертолёт опустился. Владимир вышел, подошёл к костру и замер от ужаса.