Стоя на лестнице, Джессика могла видеть профиль гостя, которого ее отец принимал в гостиной, но этого было достаточно, чтобы узнать в пришедшем человеке Брилла Крогера. Она запомнила его по первому визиту, и еще потому, что это было новое лицо среди знакомых ее отца. Кроме того, девушка находила Крогера довольно красивым, хотя и в несколько примитивном духе. Он выглядел, как актер, похожий на тех кумиров женщин, фотографии которых то и дело попадаются в газетах. Встретившись с девушкой при первом посещении их дома, он взглянул на нее с несколько пугающим вниманием, – так Джессика истолковала его взгляд, – совсем не похожим на то внимание, которое обычно оказывали ей друзья и знакомые отца; но, конечно же, мистер Крогер был гораздо моложе этих людей. Попросту говоря, он был совсем молодой человек.
      Интересно, мелькнуло у Джессики в голове, что они там обсуждают; потом она продолжила свой путь наверх. Ей необходимо было быть в штабе Красного Креста в два, а недавно пробило час. Нужно поторопиться. Хорошо бы мама приготовила ей форменное платье, это сэкономит немного времени, и так как отец дома, он, возвращаясь в банк, конечно, довезет ее до отеля в своей двухместной коляске.
      Войдя к себе, Джессика принялась расстегивать пуговицы. Не нужно было оставаться у Дженни так долго, подумала она, но они так хорошо проводили время, беседуя о бале и обсуждая молодых людей, с которыми там познакомились...
      Перешагнув через упавшее к ногам платье, Джессика подумала об этих молодых людях – о коренастом, но симпатичном лейтенанте Кейдже, о морском лейтенанте и о дерзком, но неотразимом лейтенанте Нейле Дансере. Почему-то именно к нему постоянно возвращались ее мысли, и наконец девушка пришла к выводу, что это происходит просто оттого, что он очень раздражал ее, и потому, что именно из-за него она вела себя совсем не так, как полагается леди.
      Опять рассердившись при мысли о Нейле Дансере, Джессика отшвырнула платье ногой и повернулась так, чтобы оказаться перед высоким зеркалом в раме красного дерева, стоявшего в простенке. Внимательно рассмотрев себя, Джессика задумалась: какой же она показалась Нейлу Дансеру в ту ночь? Нашел ли он, что она хорошенькая? Такая же хорошенькая, как Дульси?
      Вспомнив о Дульси и о ее заигрываниях с Дансером, Джессика вспыхнула и отвернулась от зеркала. Чем она тут занимается? Прохлаждается, думает о всяких пустяках, в то время как ей нужно одеваться...
      Девушка быстро надела коричневую юбку, белую блузку и белый передник, составлявшие форму Красного Креста, потом повязала свои соломенные волосы большим белым квадратным платком. Ей, в общем, нравился этот головной убор, который подчеркивал благородную тонкость ее лица, и еще ей нравилось, что в нем она выглядит как настоящая сестра милосердия. Джессика, конечно, и была сестрой милосердия, как все остальные девушки и женщины, вступившие в Красный Крест. Все они умели теперь оказывать первую помощь, и хотя у них пока еще не было возможности показать на деле, чему они научились, со временем они должны были это сделать.
      Поправив напоследок платок, Джессика вышла из комнаты и поспешно спустилась вниз, чтобы застать отца, пока он еще не ушел.
      Она направлялась к гостиной, когда портьеры неожиданно раздвинулись и навстречу ей выплел отец с Бриллом Крогером.
      – А, это ты, Джессика! – проговорил Уингейт Мэннинг, улыбаясь. – Я как раз собирался позвать тебя. Ты ведь помнишь мистера Крогера?
      Джессика скромно кивнула:
      – Да, конечно. Рада вас видеть, мистер Крогер. Крогер поклонился, потом посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся.
      – Мисс Мэннинг, как я счастлив видеть вас. Честное слово! Вы выглядите превосходно, как всегда!
      Джессика почувствовала, что вся вспыхнула под его взглядом, потому что взгляд этот поразил ее своей чрезмерной дерзостью. Девушка посмотрела на отца, не заметил ли тот что-нибудь, но, судя по всему, он не заметил.
      Уингейт Мэннинг сказал:
      – Джессика, только что мистер Крогер поинтересовался у меня, не захочешь ли ты помочь в работе комитета по организации благотворительного бала для сбора средств на кубинскую кампанию? Я ответил мистеру Крогеру, что не знаю наверняка, но скорее всего захочешь. Что ты скажешь на это предложение? Ты должна будешь рассылать приглашения от имени комитета. А собственно на балу будешь хозяйкой.
      – Вы окажете мне большую честь, если согласитесь, мисс Мэннинг, – проговорил Крогер любезно, – мне кажется, очень важно, когда человек с хорошим характером, добросовестно относящийся к делу, вникает во все детали. Ведь для того чтобы устроить такой бал, требуются немалые усилия.
      Услышав о предложении Крогера, Джессика растерялась и в мгновение ока забыла о том, что она торопится в отель.
      – Но я ничего не слышала об этом бале. – Девушка вопросительно глянула на отца. – О чем вы говорите?
      – О, дорогая моя юная леди, приношу свои извинения, – проговорил Крогер, довольно театральным жестом хлопнув себя по лбу. – Простите меня. Конечно же, вы ничего не знаете. Никто, в сущности, еще ничего не знает. Мы – ваш отец и я – сегодня, только что, приняли окончательное решение. Бал устраивается с целью собрать деньги на нужды кубинской войны. Вам, конечно, известно, что армия все еще нуждается в провианте, оружии и обмундировании. Расходы у нее воистину огромные. Разумеется, многие из славных жителей вашего города, включая и вашего отца, внесли деньги на нужды армии, но до сих пор никто еще не занимался сбором средств с размахом, никто не собрал все усилия воедино. Вот ради этой цели и будет устроен бал – сначала один, а потом другой, который состоится в тот же вечер в Айбор-Сити, специально для кубинского населения. Оба эти мероприятия принесут кругленькую сумму, и мы поможем нашим храбрым солдатам и нашей стране.
      Что-то в голосе Крогера заставило Джессику пристально взглянуть на него: какая-то наигранность и, возможно, неискренность, но под ее внимательным взглядом выражение лица молодого человека осталось таким же серьезным и сосредоточенным, и Джессика отнесла все это на счет своего воображения.
      Она тщательно раздумывала над его предложением. Интересно ли ей это? Конечно, интересно! Отчасти потому, что она будет помогать делу войны, и отчасти потому, что это будет захватывающе. Она хорошенько подготовится к балу. Нужно будет сшить новое платье, купить туфли...
      И о чем она только думает! Ведь она уже почти опоздала на собрание в штабе Красного Креста.
      – Я с удовольствием помогу вам, мистер Крогер, – поспешно проговорила она, – но в настоящий момент у меня просто нет времени говорить с вами. Я должна быть в Красном Кресте. Папа, ты меня подвезешь по дороге в банк?
      Но прежде чем отец успел что-либо ответить, в разговор вмешался Крогер:
      – Прошу вас, мисс Мэннинг, окажите мне честь. Я прямо сейчас возвращаюсь в отель. Моя коляска у ваших дверей. – Он обратился к Уингейту Мэннингу: – Если вы ничего не имеете против, сэр.
      Уингейт Мэннинг кивнул, просияв:
      – Конечно, конечно. А по дороге вы сможете обсудить все детали, касающиеся этого бала. Лучшего просто не придумаешь. – Он достал часы из жилетного кармана и, кинув на них взгляд, нахмурился. – Мне тоже пора идти. У меня совещание в два тридцать. Вы хорошенько обсудите предложение мистера Крогера, а за ужином ты мне все расскажешь, Джессика.
      Девушке очень улыбалась мысль проехаться в коляске с Бриллом Крогером, и втайне она надеялась, что ее увидит кто-нибудь из друзей, а если и нет, то, может быть, хотя бы родителидрузей.
      – Я, право же, очень рад, что вы будете среди тех, кто занимается сбором помощи для армии, мисс Мэннинг, – говорил Крогер, направляя коляску от подъезда Мэннингов. – Должен признаться, что вы сильно занимаете мои мысли с того дня, как мы встретились впервые, и я очень надеюсь, что мы еще не раз увидимся.
      Теперь он опять смотрел на девушку с тем же самым, несколько пугающим вниманием, и Джессика, которой стало немного не по себе, не знала, что отвечать, и только молча улыбнулась.
      – Да, именно так, – продолжал он, перекладывая поводья в левую руку и беря девушку за руку правой, – я изыскивал способы, чтобы почаще видеть вас, мисс Мэннинг. И если вы не возражаете, благотворительный бал можно будет использовать с этой целью.
      Брилл Крогер широко улыбнулся, и Джессика заметила, что зубы у него необыкновенно белые и крупные, и от этого улыбка казалась совершенно неотразимой. Чувства ее пришли в смятение, и она тут же выдернула руку. Она не знала, какие обычаи царят в Нью-Йорке, откуда, по словам Крогера, он был родом, но в Тампе, штат Флорида, мужчина мог взять женщину за руку только в том случае, если он был с ней очень хорошо знаком, а Джессика встречалась с Крогером всего два раза. И все же она была польщена. Молодой человек действительно показался ей весьма привлекательным. Девушка не знала, хочется ли ей, чтобы Крогер продолжал в том же духе, или она должна попросить его держать свои чувства при себе. Не впервые Джессике захотелось быть старше, умудренней: тогда бы она знала, что делать, как себя вести.
      Крогер не сделал попытки вновь завладеть ее рукой, но улыбка его оставалась прежней.
      – Вы возражаете, дорогая? Могу ли я видеться с вами чаще? Можем ли мы стать друзьями?
      – Нет, я... да... – Джессика запнулась, проклиная себя за смущение. – Я хочу сказать, – конечно, мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями, мистер Крогер, и если мне понадобится поговорить с вами по поводу каких-либо деталей предстоящего бала, мы, без сомнения, увидимся снова.
      Она почувствовала, что краснеет. Да она просто тупица! Однако Крогер откинулся на сиденье коляски, явно довольный ее ответом, и до конца поездки они говорили только о бале и о том, в чем будут заключаться обязанности Джессики.
      Желание Джессики исполнилось, как только они подъехали к отелю. Дульси и Мэри как раз направлялись к подъезду, когда подкатил экипаж Крогера. Девушки с любопытством и завистью наблюдали, как Крогер помог Джессике сойти, а та постаралась выжать из этой ситуации все, что возможно: сделала реверанс Крогеру, как самая настоящая леди, многословно поблагодарила его за то, что он ее подвез, и за то, что назначил ее главой комитета по приему гостей на будущем благотворительном бале. Джессика с удовольствием заметила выражение откровенной зависти на лице Дульси.
      – Кто это? – прошептала Дульси после того, как Крогер вошел в отель, а Джессика чуть задержалась на лестнице. – Да кто же это? – нетерпеливо повторила Дульси. Она посмотрела на Джессику с неожиданным уважением. – Я и не знала, что ты способна на такое. Он великолепен, он настоящий мужчина, а не мальчишка. Как тебе это удалось, Господи?
      – Да ведь это мистер Крогер, – ответила Джессика небрежно, – мистер Брилл Крогер, бизнесмен из Нью-Йорка. Он устраивает благотворительный бал в отеле, чтобы собрать средства для армии. Я буду работать вместе с вами. Признаюсь, он предложил мне быть председательницей комитета по приему гостей.
      Мэри изумилась.
      – Замечательно! А можно я тоже буду помогать? То есть, если у вас есть комитет, вам ведь нужны помощники, правда же?
      Джессика была в восторге от возможности раздавать милости и ответила не без важности:
      – Ну конечно, Мэри. И ты тоже, Дульси, если захочешь.
      Та пожала плечами.
      – Почему бы и нет? Не имею ничего против работы с мистером Крогером. – Она таинственно улыбнулась. – Может быть, это будет даже приятно, кто знает?
      Мэри вздохнула.
      – Ты просто ужасная девчонка, Дульси.
      Для Джессики было настоящей загадкой, почему Дульси вела себя подобным образом. Девушка сидела за большим столом, сворачивая длинную полосу белого полотна в плотный рулончик.
      Эти две девушки, Дульси и Мэри, всегда будили в ней самое худшее. Она часто замечала, что ведет себя в точности как они – глупо и пошло. А теперь они будут надоедать ей насчет работы в комитете. Ну что же, ей некого винить, кроме самой себя, поскольку она уже согласилась на их просьбу, разумеется, из чистого тщеславия.
      Джессика сердито смотала полотно и закрепила последний слой, засунув кончик полосы под край рулона. Она уже потянулась было за следующей полосой, когда в комнату вдруг ворвался молодой солдат без головного убора, растрепанный и задыхающийся.
      – Мэм! – крикнул он, обращаясь к миссис Бэсси, их старшей. – Мэм, произошло ужасное несчастье! Наших ребят ранило, а у нас не хватает врачей. Очень нужно, чтобы вы и ваши леди помогли нам. У меня повозка – я вас отвезу.
      Миссис Бэсси, плотная женщина с дружелюбным выражением лица, приложила руку к сердцу и обвела взглядом своих молоденьких учениц – добровольцев Красного Креста.
      Джессика знала, что все присутствующие думали сейчас об одном – справятся ли они теперь, когда в них появилась настоящая нужда?
      Тут миссис Бэсси приступила к делу.
      – Подождите минуточку, молодой человек, – проговорила она любезно. – Сядьте и спокойно расскажите, что случилось. Леди, принесите солдату пунша, он, кажется, совсем испекся от жары.
      Джессика поспешила к огромной чаше холодного пунша, которая у них всегда была наготове для военных, а миссис Бэсси тем временем подвела солдата к стулу.
      – А теперь рассказывайте, что случилось.
      – Да это одна из пушек, – выпалил солдатик. Джессике он казался совсем мальчиком.
      – Пушка, значит, выстрелила в нас, когда мы совершали маневр. Ранила всех, кто был поблизости.
      Вздрогнув, он принял стакан с пуншем, предложенный Джессикой.
      – Такой ужас! Все истекают кровью, стонут, а некоторые зовут маму! – Он поднял умоляющие глаза на миссис Бэсси и Джессику. – Это что же, так вот и будет, когда мы попадем в настоящее сражение – сплошная кровь и крики?
      – Наверное, так и будет, парень. – Миссис Бэсси пригладила его спутанные волосы и откинула их со лба. Лицо ее было бледно. – Успокойся. Война – ужасная вещь, но иногда она неизбежна. Выпей-ка вот это, и тебе полегчает немного.
      Джессика в оцепенении смотрела на молодого солдата, и вдруг ей стало дурно. Его слова произвели на нее сильнейшее впечатление, впервые девушка осознала, что война – это не только балы, парады и скатывание повязок в рулоны. Но в это мгновение миссис Бэсси резко приказала им собирать в коробки бинты и садиться в повозку, и среди дальнейшей сутолоки у Джессики просто не осталось времени на раздумья.
      Самым худшим оказалась кровь. Когда принесли раненых, кого на носилках, кого на руках товарищей, Джессика поразилась обилию крови, покрывавшей людей и текшей из ран. Ей стало совсем нехорошо.
      Некоторые солдаты получили лишь легкие ранения, но у других раны оказались глубокими, а кое-кто потерял ногу или руку. Одному юноше оторвало нижнюю часть ноги, и его крики и стоны были просто душераздирающими.
      Пытаясь держать себя в руках, Джессика судорожно пыталась вспомнить, чему их учили. С чего начать? Что нужно делать в первую очередь? Но все эти вопросы разрешили военные врачи. Они осматривали каждого солдата, попадавшего в медицинскую палатку, одновременно указывая санитарам и добровольцам, что нужно делать. Больше всего внимания врачи уделяли тяжелораненым.
      Джессике приказали перевязать солдата, которому металлический осколок попал в верхнюю часть бедра. Девушка была рада, что рана оказалась не особенно серьезной, хотя кровь шла очень сильно. Этому раненому помог добраться до палатки какой-то офицер, осторожно уложивший его на матрас, который лежал на полу. Когда офицер укладывал его, солдат застонал, и Джессика вздрогнула, услышав этот животный мучительный стон.
      Столкнувшись с настоящей раной, она на несколько мгновений растерялась, охваченная страхом. Как все это не похоже на их занятия, где девушки и женщины практиковались друг на друге! Здесь Джессика видела настоящую боль, настоящую кровь, может быть, дело шло о жизни и смерти.
      Сглотнув, она впервые взглянула на офицера и вздрогнула, встретившись глазами с Нейлом Дансером. Лицо у того было бледное и угрюмое. Он ничем не напоминал того самоуверенного, улыбчивого молодого человека, которого она встретила на балу.
      – Сильное кровотечение, – тихим голосом проговорил Нейл, – промойте рану и перевяжите его, мисс Мэннинг.
      Джессика, которой его спокойный голос и выдержка придали силы, наконец по-настоящему обратила внимание на раненого. Он был очень молод, с еще округлым, почти детским лицом, которое, искаженное от боли, казалось особенно незащищенным. Он старался держаться храбро, она это видела, но готов был расплакаться, и от страха взгляд у него стал почти безумным.
      – Ну, ну, – проговорила Джессика материнским тоном, откидывая с его лба спутанные волосы. – Все будет хорошо. Рана не такая уж страшная. Мы все устроим в один момент.
      И тут все, чему ее научили, чудесным образом вспомнилось, и она сказала Нейлу:
      – Пожалуйста, разрежьте ему брюки там, где рана.
      Нейл выполнил просьбу, и когда Джессика увидела ногу раненого, она уже не была шокирована этим зрелищем, хотя очень этого боялась. Она сосредоточенно принялась рассматривать рану, решая, что здесь нужно сделать.
      Быстро, ловкими движениями она обмыла место вокруг раны горячей водой с мылом, потом положила поверх нее толстый тампон и прижала его к ране, чтобы остановить кровотечение. К счастью, осколок не задел артерию, и через несколько минут, благодаря тампону, кровотечение прекратилось. Когда это стало очевидно, Джессика закрепила тампон на ране при помощи одного из тех полотняных бинтов, которые она недавно скатывала.
      Джессика обрабатывала рану паренька, и сердце ее было охвачено стыдом и грустью. Она, да и все молодые женщины смотрели на войну как на некую забаву, как на что-то захватывающее и новое, как на волнующее событие в их размеренной светской жизни. Мужчины, в свою очередь, смотрели на войну как на приключение, как на возможность проявить свое мужество, совершить подвиг. Теперь Джессика поняла, что все они рассуждали как глупцы, а точнее – как дети. Война – это кровь и убийство, боль и страдания. Все эти потери произошли из-за простого несчастного случая во время учений. Насколько же страшнее настоящая битва?
      Девушка вздохнула, поправляя повязку. Теперь молодой солдат выглядел намного лучше. На лице его появилось подобие румянца, хотя он по-прежнему стискивал зубы от боли.
      Выпрямившись, Джессика повернулась к Нейлу.
      – Лейтенант, вы не поможете мне положить его на койку?
      Нейл молча кивнул, и они вместе подняли раненого, непрестанно стонавшего, и переложили его на одну из армейских кроватей, стоявших по обе стороны госпитальной палатки. Затем Джессика накрыла его одеялом, чтобы раненый мог отдохнуть.
      Когда они отошли от кровати, Джессика слабо улыбнулась Нейлу.
      – Спасибо за помощь, – искренне проговорила девушка. – Я... это был мой первый опыт... раньше я никогда не обрабатывала настоящую рану и очень боялась, что...
      Он улыбнулся в ответ и нежно коснулся ее руки.
      – Вы все сделали прекрасно, мисс Мэннинг, и теперь у вас дело пойдет легче.
      Один из врачей, заметив, что Джессика закончила заниматься первым раненым, направил ее к другому, и весь оставшийся день слился для девушки в один сплошной поток ран, крови, бинтов и перевязок.
      Казалось, прошла целая вечность, прежде чем всем раненым оказали помощь, и Джессика направилась к выходу из палатки. Никогда в жизни она так не уставала. Девушка с удовольствием вдохнула теплый вечерний воздух; от запаха человеческой крови у нее кружилась голова. Она чувствовала себя выжатой, отяжелевшей от усталости и крайне подавленной. Джессика всегда обладала даром сопереживания и теперь переживала вместе с каждым раненым его боль и отчаяние. Как же выносят это напряжение профессиональные санитарки? Как можно день за днем соприкасаться с этим страданием и ужасом?
      Вздохнув, Джессика вытерла рукой влажный лоб. В этот момент она ощутила, что рядом кто-то остановился, и, обернувшись, увидела Нейла Дансера. Лицо его было отмечено печатью усталости, такой же глубокой, как и у нее.
      – Слава Богу, все позади, – проговорил он. – Мы сделали сегодня все, что могли.
      – Да, я надеюсь. – И Джессика растерянно потерла пальцами виски. – Это ужасно, просто ужасно. Я никак не могу избавиться от мысли, что это были всего лишь учения. Я все время думаю о том, каково же тогда настоящее сражение? Как можно это выдержать?
      Нейл посмотрел вниз, на свои ноги, а потом поднял глаза и встретился с ней взглядом.
      – Не знаю, – медленно произнес он. – И наверное, большинство из нас не знает, потому что мало кому из нас пришлось побывать в бою. Я-то уж точно не бывал.
      Молодой человек внимательно, посмотрел на Джессику.
      – У вас совершенно измученный вид, мисс Мэннинг. Могу ли я проводить вас домой? Мне будет легче, если я буду уверен, что вы добрались до дому благополучно.
      Девушка кивнула. Она слишком устала, чтобы что-то чувствовать. И чем это он так расстроил ее на балу? Сейчас она этого не помнила, совсем не помнила.
      – У меня нет экипажа, – сказал Нейл, – но вы можете сесть рядом со мной на лошадь. То есть, если вы, конечно, не возражаете против такого способа передвижения.
      – Все лучше, чем идти пешком.
      Джессика так устала, что дойти до дому просто не смогла бы.
      Устроившись на лошади позади Нейла и обхватив его руками за пояс, девушка почувствовала, несмотря на обволакивающий ее туман усталости, какое-то смущение. Ей казалось, что это слишком фамильярно – вот так обнимать Нейла, хотя это и было удобно. Сквозь рубашку она чувствовала тепло его тела; жесткая шерстяная ткань пахла табаком и лавровишневой водой.
      Джессика прислонилась головой к его спине, и конь пошел, неторопливо клацая подковами. Нейл не пытался начать разговор, за что Джессика была ему очень благодарна. Они сидели так близко, что в каком-то смысле это уже было общением, и это общение успокаивало ее и не стесняло.
      А потом они подъехали к ее дому, он помог ей спешиться, и когда они поднимались по ступеньками на веранду, мать Джессики открыла дверь; лицо у нее было бледное и встревоженное.
      – Я слышала о несчастном случае, – проговорила миссис Мэннинг, беря дочь за обе руки. – Говорят, всех женщин из Красного Креста позвали на помощь. С тобой все в порядке, дорогая? Это было очень страшно?
      Джессика кивнула.
      – На оба вопроса отвечу – да. Мама, это лейтенант Нейл Дансер. Он был так любезен, что проводил меня.
      Анна Мэннинг взглянула на молодого человека:
      – Благодарю вас, сэр. Я очень обязана вам за то, что вы не оставили мою дочь.
      – Я сделал это с радостью, мэм. И могу сказать, что сегодня ваша дочь показала себя с наилучшей стороны. Миссис Мэннинг... – он немного поколебался, – Вы не возражаете, если я зайду к вашей дочери завтра? Я хочу сказать, не будете ли вы против?
      – Как, Джессика? – обратилась Анна Мэннинг к дочери.
      В манере держаться Нейла не осталось и следа той нестерпимой самоуверенности и дерзости, которые он выказал во время бала, и поэтому Джессика ответила:
      – Буду рада, лейтенант. Может быть, мы пригласим мистера Дансера к ужину, мама?
      – С удовольствием. Приходите, – проговорила Анна Мэннинг. – В шесть часов, лейтенант, если это вас устроит.
      – Шесть часов меня вполне устраивает, миссис Мэннинг. С нетерпением буду ждать. – Нейл поклонился. – А теперь позвольте откланяться.
      Но все же он помедлил, глядя на Джессику.
      – Пойдем, дорогая, – сказала Анна Мэннинг, увлекая дочь в дом. – Ты белая как полотно. Нужно прилечь, иначе тебе станет так же плохо, как какому-нибудь из твоих пациентов.
      Джессика позволила матери увести себя, но в последний момент, уже подойдя к двери, обернулась:
      – Еще раз благодарю, лейтенант Дансер, за помощь и за то, что проводили меня. Вы очень добры.
      Поднимаясь вместе с матерью к себе наверх, Джессика почти не слышала ее слов, потому что мысли девушки были заняты совсем другим. Она думала о том, что чувствовала, сидя на лошади позади Нейла, о том покое и умиротворении, которые она испытывала вблизи него. Эти противоречивые ощущения полностью завладели ею.
      И вдруг Джессике показалось, что до шести часов следующего вечера очень далеко.

      Мария Мендес, нахмурившись, внимательно изучала листок бумаги, который держала в руках. Вся эта идея ей не слишком нравилась, хотя ничего дурного она в ней на первый взгляд не видела.
      Мария повернулась и взглянула на Рамона, стоявшего в противоположном углу гостиной Мендесов и разговаривавшего с Бриллом Крогером. Встревожила ли девушку сама идея устроить благотворительный бал в Айбор-Сити или виной всему было недоверие к человеку, у которого появилась эта идея? Всем остальным, по-видимому, она понравилась, в том числе и Рамону. Бал показался им идеальной возможностью собрать большую сумму денег в короткое время, а деньги должны были пойти на снабжение армии оружием и провиантом, а также на то, чтобы зафрахтовать судно, на котором кубинские патриоты собирались переправиться на Кубу.
      Мария вздохнула. Идея бала исходит от Крогера, а она инстинктивно не доверяла этому человеку и, следовательно, любому начинанию, в котором он был замешан. Но как же она может отказаться, когда Рамон преисполнен такого энтузиазма? Она еще раз посмотрела на брата, разговаривавшего с Крогером. Глаза у Рамона блестели, он оживленно жестикулировал, и речь его была полна воодушевления. Что ж, решила Мария, придется согласиться. Девушка присоединится к другим женщинам – устроительницам бала, но на этот раз мистеру Крогеру не удастся обмануть ее бдительность. Интересно, что скажет Рамон, если она расскажет ему о приставаниях к ней Крогера во время бала в отеле?
      Да, теперь-то Крогер обращался с ней совсем иначе: он был воплощенная вежливость, настоящий джентльмен. Однако когда Рамон не смотрел на него, он улыбался ей с понимающим видом, приподняв брови, словно у них с Марией была какая-то общая тайна. При одной мысли об этом у Марии мурашки побежали по телу. Да, он опасный человек, и об этом нужно помнить постоянно – с ним нельзя быть легкомысленной, при нем нужно всегда быть настороже.
      И когда Рамон опять повернулся к сестре, она улыбнулась, старательно избегая смотреть на Крогера.
      – Что ты решила? – спросил Рамон.
      – Конечно, я буду очень рада помочь тебе, брат мой, – ответила Мария по-испански. – Если ты уверен, что тебе нужно именно это. Ты доверяешь этому человеку?
      Лицо Рамона напряглось, и в голосе, когда он заговорил, появились раздраженные нотки:
      – Говори по-английски, Мария. Мистер Крогер не понимает нашего языка.
      Мария притворилась сконфуженной и любезно посмотрела на Крогера.
      – Ох, простите, сеньор Крогер. Я привыкла говорить по-испански. Я вовсе не хотела исключить вас из разговора. Я сказала брату, что буду очень рада присоединить свои усилия к работе комитета, организующего бал.
      На лице Крогера было написано сомнение, но он слегка поклонился, сделав вид, что поверил в ее любезность.
      – Я в восторге, мисс Мендес, честное слово. Наша группа с радостью примет вас. Я буду с нетерпением ждать возможности поработать с вами.
      Его лицо выражало легкую насмешку, и Мария поняла, что он прекрасно сознает, как она к нему относится, и почему-то это его забавляет. Это вызвало у девушки сильное беспокойство.
      – Хорошо, – продолжал Крогер, – я с удовольствием побеседовал с вами, но теперь мне пора идти: у меня назначена встреча в доме банкира Мэннинга. Нам нужно обсудить с его дочерью и ее подругами детали бала, который будет дан в отеле «Залив Тампа». – Крогер слегка поклонился. – До встречи, мисс Мендес.
      Когда тот ушел, Рамон повернулся к сестре:
      – Что ты имела в виду, Мария, спрашивая, доверяю ли я сеньору Крогеру? Ты знаешь о нем что-то такое, чего я не знаю?
      Мария покачала головой:
      – Нет. Я просто что-то чувствую. Что-то дурное. Что-то злое. Я думаю, что это не тот человек, которому можно доверять.
      Рамон рассерженно вздохнул. – Ах так, ты думаешь! Ты чувствуешь! Знаменитая женская интуиция пошла в ход! Если тебе нечего больше сказать, сестра... – Молодой человек пожал плечами. – То, что он предлагает, открывает перед нами огромные возможности. Мы сами устраивали вечера и встречи для сбора денег, но это будет большой бал, он соберет всех богатых кубинцев с их толстыми чековыми книжками и бумажниками. На этот раз мы сможем получить достаточно денег, чтобы сделать что-то реальное, чтобы переправить на Кубу и меня, и моих соотечественников. Я счастлив, что смогу действительно способствовать освобождению своей родины. Мария посмотрела куда-то в сторону. – Да, наверное, денег будет достаточно, чтобы ты отправился навстречу своей смерти, Рамон, – жестко сказала она. – А что касается моей женской интуиции, как ты это называешь, в прошлом уже не раз бывали случаи, когда оказывалось, ей можно доверять, и лучше бы тебе не смеяться надо мной. Однако хватит. Я сказала тебе, что я чувствую, но ты со мной не согласен. Я готова сделать все, что в моих силах, и помогу тебе с устройством этого крогеровского благотворительного бала, но этому человеку я никогда не буду полностью доверять.
      Рамон опять пожал плечами.
      – С вами, женщинами, всегда что-то не так, – проговорил он с отчаянием в голосе. – И кто вас поймет?
      Уж конечно, большинство мужчин не поймут, подумала про себя Мария, отворачиваясь от брата. Девушке, конечно, хотелось, чтобы предчувствия ее обманули, но все подсказывало ей: этот бал и Брилл Крогер навлекут на всех неприятности.
      Ее мысли прервал резкий стук в дверь, и девушка, обернувшись, увидела широкоплечую мужскую фигуру, стоявшую за закрытой сетчатой дверью. В сгущающихся сумерках она не смогла рассмотреть лица незнакомца.
      Рамон уже ушел в заднюю часть дома, поэтому Мария подошла к двери, все еще не узнавая пришедшего. Кто бы это мог быть, и что нужно этому человеку?
      – Кто вы? – спросила она по-испански. – Что вы хотите?
      – Рамон Мендес все еще живет здесь? – спросил низкий голос. – Меня зовут Карлос Чавез. Мне бы хотелось видеть Района.
      Карлос Чавез. Имя что-то смутно напомнило Марии, показалось знакомым.