Этой ночью еду готовили на всех у больших костров.
Индейцы вместе охотились, вместе и пировали. Повсюду царило веселье, даже Сару не оставила равнодушной праздничная атмосфера. Сара заметила, что женщинам пить не разрешалось.
Мозговые кости совали в горячую золу, головы телят закладывали в ямы, вырытые на месте кострищ, куски мяса жарили на вертелах над огнем. Внутренности и языки ели сырыми, не дожидаясь ужина.
Сара сидела на своем обычном месте возле вождя, хотя он не обращал на нее ни малейшего внимания. Мужчины, разгоряченные выпивкой, обменивались впечатлениями о прошедшей охоте. Даже обычно невозмутимый и надменный Белый Буйвол был весел и разговорчив в тот вечер.
Как только мясо поджарилось, индейцы набросились на него с жадностью, словно стая изголодавшихся волков.
Сара решила наесться до отвала, зная, что ей предстоит долгий путь. Более того, ей удалось потихоньку стащить и Припрятать несколько кусков мяса в дорогу.
Когда мясо было съедено, воины стали расходиться по вигвамам вместе со своими женами. Некоторые повалились спать здесь же у костров. Саре не стоило волноваться из-за того, что женщины не пили виски. Они так объелись, что еле передвигали ноги и бродили как сонные мухи.
Вождь Белый Буйвол поднялся одним из последних.
Он протянул Саре руку и властно сказал:
— Идем.
Слегка пошатываясь, он повел ее к вигваму. По крайней мере одно было приятно. Его жены заснули у костра, и вигвам оказался в их полном распоряжении.
Вождь толкнул ее на ложе, долго раздевался, но наконец бесцеремонно взгромоздился на Сару. Она имела возможность убедиться: потенция Белого Буйвола не зависит от количества употребленного спиртного. Он был сильно пьян, но набросился на нее с такой страстью, что ивовые прутья кровати прогибались до самого пола.
Вероятно, удачная охота возбудила его пыл. На этот раз акт любви длился дольше, чем обычно. Наконец из груди Белого Буйвола вырвался стон, напоминающий боевой клич, и он без сил упал на Сару. Вместо того чтобы по своему обыкновению сбросить ее на землю, вождь тут же заснул.
Сара выждала несколько минут и осторожно выползла из-под его массивного тела, до сих пор хранящего тошнотворный запах крови. Белый Буйвол даже не шевельнулся.
В вигваме раздавался его громкий храп.
Сара села на землю возле постели и почувствовала, что тоже засыпает. После долгого трудного дня и обильного ужина ее нестерпимо клонило в сон; казалось, будь у нее такая возможность, она проспала бы двадцать часов кряду.
Сара вытянулась на земле возле ложа вождя и стала больно щипать себя за руку, борясь со сном. Прошло часа два, прежде чем весь лагерь погрузился в глубокий сон. Даже собак не было слышно.
Тогда она взяла припрятанное мясо, сыромятный ремень для уздечки и на цыпочках вышла из вигвама. Костры давно погасли, вокруг в замысловатых позах лежали бесчувственные тела спящих воинов и их жен.
Повальная спячка, в которую впало все живое в лагере, сопровождалась оглушительным храпом. Добравшись до загона, Сара убедилась, что даже лошади спали, стоя или лежа на грудах соломы. Хорошо, что она выбрала для побега рыжую лошадку — ее легко будет найти в темноте.
Сара проскользнула между кольями ограды и отправилась на поиски своего друга. Лошади почуяли присутствие человека и настороженно поворачивали головы, когда Сара проходила мимо, но охота отняла у них все силы, поэтому настоящего переполоха они не подняли. Сара нашла рыжую лошадку и набросила ей на шею ремень.
— Извини, Рыжая. Я знаю, ты устала, но мне без тебя не обойтись.
Лошадь сонно потянула носом и не выразила протеста, когда Сара потянула ее за уздечку к воротам. Она не села верхом сразу же, как только вывела лошадь из загона. Прежде Сара отыскала на небе Северную звезду и вознесла молитву за ясную безоблачную ночь, после чего двинулась на юг, стараясь ступать как можно тише. На лошадь Сара села только тогда, когда отошла от лагеря по меньшей мере на две мили. Она не пустила лошадь рысью, зная, насколько чуток слух индейцев, даже спящих. Но одно обстоятельство Сара не учла — ей никогда не приходилось ездить верхом без седла. Первый опыт давался с трудом, было очень трудно сохранять равновесие и не сползать набок. О том, чтобы скакать, а не ехать шагом, не могло быть и речи.
Поскольку Сара плохо знала местность, она позволила лошади самой выбирать дорогу и бралась за уздечку только тогда, когда она сильно сбивалась с курса.
Рассвет принес Саре радостную новость: оказывается, все это время она ехала вдоль ручья, который, вероятно, тек на юг и впадал в Миссури. По крайней мере она не будет страдать от жажды.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, Сара остановила лошадь и оглянулась. Позади лежала ровная пустынная прерия, до самого горизонта не было видно ни души.
Сара вздохнула с облегчением, не обнаружив признаков погони. Лошадь понуро опустила голову и тяжело раздувала бока от усталости.
Сара спешилась и подвела ее к ручью, чтобы напоить.
Сама она тоже опустилась на колени возле воды, умылась и смочила пересохшее горло. Затем она привязала лошадь к дереву, под которым густо зеленела сочная трава, и, пока та паслась, устало прислонилась спиной к стволу. Если повезет, индейцы проспят до позднего утра и наверняка не сразу хватятся ее. Тем не менее останавливаться надолго не следовало. Она не будет гнать лошадь во весь опор, иначе та падет от усталости и придется продолжать путь пешком. Несчастное животное и так выбилось из сил.
Лошадь попаслась немного и легла на траву — дурной знак.
Сару снова клонило в сон, но заснуть сейчас означало бы все погубить. Она заставила себя встряхнуться и посмотрела на север. Часа через три Сара поднялась и уселась верхом. Лошадь выглядела посвежевшей после привала и бодро затрусила вдоль ручья.
Примерно около полудня Сара сделала еще один привал и съела кусок мяса из своего скудного запаса. Все утро она то и дело оглядывалась назад, но прерия была безлюдна до самого горизонта. Чем дальше она отъезжала от лагеря индейцев, тем больше надежд на спасение у нее появлялось. Либо ей удалось сильно опередить преследователей, либо Белый Буйвол разозлился так, что решил больше не связываться с ней и вообще не посылал за ней погоню.
В следующий раз она остановилась на закате. Лошадь паслась на травке, а Сара доела остатки мяса. Если верить Цветку Прерии, то Сара преодолела треть расстояния до Миссури. Ей придется поголодать два дня, но свобода того стоит. Она очень устала и сразу заснула, свернувшись калачиком на голой земле. На рассвете она поднялась и без промедления тронулась в путь. Местность не была уже такой ровной, ее пересекали ручьи и лощины.
Солнце ласково пригревало, и Сара, чувствуя себя в полной безопасности, дремала верхом. И вдруг до нее донесся звук, заставивший сердце похолодеть. Она резко обернулась и увидела позади шестерых индейцев верхом на великолепных лошадях. Всадники быстро приближались.
Сара ударила пятками по бокам лошади и пустила ее галопом. В ушах у нее стучала кровь, пальцы побелели от того, что она изо всех сил вцепилась в гриву, чтобы удержаться на спине животного. Однако никакой надежды на спасение у нее уже не было.
На этот раз, когда Сару сбросили с лошади под ноги вождю пауни, он не сказал ей ни слова. Только с выражением крайнего отвращения буркнул что-то по-своему. Два воина с ремнями из сыромятной кожи в руках медленно приблизились к ней. Не успела она и глазом моргнуть, а ее руки были уже крепко связаны за спиной.
Одна из жен вождя с торжествующей улыбкой на лице подошла к своему господину и подала ему нож.
Белый Буйвол схватил Сару за волосы. Ужасные образы чередой пронеслись в ее сознании. Шон рассказывал ей жуткие истории о том, как индейцы снимают скальпы с живых людей. Сара забилась в истерике, тщетно стараясь вырваться. Белый Буйвол произнес несколько слов, и воины стали держать ее за руки и за ноги.
Сара закрыла глаза и приготовилась к тому, что в следующий миг острый нож рассечет ей кожу на лбу. Но этого не произошло. Она услышала треск и поняла, что это рвутся ее волосы под ножом вождя. Белый Буйвол решил в наказание лишить ее волос. По окончании экзекуции на голове у Сары осталась лишь короткая щетина. Вождь выпрямился, и острое лезвие блеснуло на солнце. Сара вздрогнула, когда нож ушел в землю по самую рукоятку возле ее ноги.
— Небесные Глаза больше не любимая жена, — презрительно вымолвил Белый Буйвол. — Теперь она узнает, что бывает с глупыми белыми скво.
Сару привязали к дереву, оставив свободными только ноги. До самого вечера она вынуждена была терпеть жестокие издевательства. Женщины щипали ее и смеясь дергали за короткие волосы. Дети бросали в нее палки и камни.
Те, которые были постарше, исполнили вокруг дерева боевой танец, подражая взрослым воинам, и стали метать в дерево томагавки, которые с леденящим душу свистом пролетали совсем близко от головы Сары. Каждый раз при этом она вздрагивала от страха, пока наконец ей это не надоело. Она смирилась со своей участью и безвольно повисла на веревках.
Она думала, что большего унижения индейцы для нее не придумают, но на следующее утро стало очевидно, что она ошибалась.
Племя поднялось с рассветом и стало разбирать вигвамы, готовясь двинуться в путь. Никто не обращал на Сару никакого внимания, пока со сборами не было покончено.
Наконец Белый Буйвол подошел к дереву, ведя в поводу своего красавца жеребца. Из-за пояса он достал длинный кожаный ремень, сделал петлю на одном его конце и набросил ее на шею Саре. Затем отвязал ее от дерева, но оставил связанными руки. Ноги у нее подгибались от усталости, и она с трудом удерживала равновесие.
— Теперь белая женщина получит урок, — сказал бесстрастно вождь. — Тебя поведут как собаку. Будешь работать как черная рабыня белого мужчины.
С этими словами он передал конец ремня одной из своих жен и вскочил на коня.
Глава 21
Шон Фланаган с самого начала понимал, что, если ему не удастся разыскать похитителей Сары до тех пор, пока они продадут ее индейцам, поиски могут затянуться, Но мерзавцы опережали его по меньшей мере на двадцать четыре часа, а главное, он понятия не имел, в каком направлении они отправились. Обнадеживало одно: существовали лишь два племени, которые покупали белых рабынь, — чейен и пауни. Остальные племена кочевали по прерии слишком далеко от Сент-Луиса и вообще не держали никаких рабов. Даже захваченных в плен врагов после битвы они отпускали на все четыре стороны. , Большинство племен пауни и чейен обитали к северу и западу от Сент-Луиса. Шон предполагал, что Жиль Брок не захочет сильно удаляться от Миссисипи. Жаку Фортьеру, который снарядил Шона в дорогу, было известно имя этого речного пирата, всего за год приобретшего печальную славу кровожадного убийцы. Значит, Брок станет держаться поближе к реке. На суше среди индейцев он будет чувствовать себя неуверенно, тем более без поддержки своей банды.
Поразмыслив, Шон направился на север. Он ехал без остановки несколько дней и ночей подряд, делая привалы на пару часов, чтобы дать отдохнуть лошади и немного вздремнуть. Шон надеялся, что ему встретится кто-нибудь, кто видел Сару и ее похитителей. Но эта надежда скоро улетучилась. Сначала он спрашивал путников, попадавшихся ему по пути, о двух мужчинах и женщине, но быстро отчаялся услышать утвердительный ответ. Даже если Брок действительно направился на север — что совсем не обязательно, — он наверняка постарался избегать встреч с людьми. Зная упрямство и неуступчивость Сары, Шон предполагал, что ее везут связанной. А связанная женщина может возбудить подозрения. Поэтому Брок наверняка держался в стороне от наезженных троп.
К закату третьего дня пути Шон понял, что поймать похитителей до того, как они осуществят свое намерение относительно Сары, ему не удастся. Отчаяние усугублялось тем, что за все это время он ни разу ни от кого ничего не слышал о людях, которых разыскивает.
Его постоянно преследовало жуткое видение — Сара в объятиях индейского вождя. Сможет ли она вытерпеть такое унижение? Сара отличается вспыльчивым нравом, а индейцы жестоко наказывают женщин за непослушание.
Выживет ли она в этой дикой враждебной среде? Он должен найти Сару, прежде чем она будет сломлена духовно и физически. Даже если поиски займут год, он не отступится, пока не посетит каждое племя в этой бескрайней прерии.
Шон выработал план поисков: он поедет, держась к северу от Миссури, пока река сама не повернет на север.
Таким образом, его путь будет иметь форму зигзага, проходящего через всю прерию. Шон станет заезжать в каждую индейскую деревню и спрашивать о белой рабыне.
На него обрушилась целая волна слухов. Большинство из них, как подозревал Шон, были дутыми, поскольку даже дружественно настроенные индейцы не могли отказать себе в удовольствии обвести бледнолицего вокруг пальца. Однако Шон упорно проверял все слухи. Каждый раз, когда он оказывался в племенах пауни или чейен, приходилось держаться очень осмотрительно и не задавать прямых вопросов, а выжидать до тех пор, пока на глаза ему не попадутся все члены племени.
Таким образом Шон медленно продвигался на запад.
Прошла весна, незаметно пролетело жаркое пыльное лето.
К концу лета Шон стал замечать, что индейцы начинают косо поглядывать на него. Когда он приходил в племя, оказывалось, что там уже знали не только о его предстоящем визите, но и о цели этого визита. Многие считали его сумасшедшим бледнолицым, который рыщет по прерии в поисках белой скво. Шон улыбался, когда ловил на себе их сострадательные и недоуменные взгляды. Зачем охотнику искать какую-то одну белую женщину, когда много других?
Как ни странно, такое отношение индейцев только прибавляло Шону решимости найти Сару. Он без устали болтался по прерии из конца в конец, веря, что его поиски рано или поздно увенчаются успехом.
В середине октября Шон оказался на Северном плато.
Листва давно пожелтела, ночи стали холодными. Теперь ему приходилось чаще делать привалы. Лошади быстро уставали, и им требовалось больше времени, чтобы восстановить силы.
Шон понимал: поиски затянутся на зиму, а это означало, что лошадей придется поберечь. Как-то раз он наткнулся на небольшое озерцо, вокруг которого все еще зеленела трава, и решил разбить лагерь, чтобы дать отдых лошадям и подстрелить несколько перепелов на ужин и впрок.
Шон задержался здесь на несколько дней. Погода стояла великолепная, казалось, лето решило задержаться немного, чтобы побаловать все живое последними солнечными деньками. Лошади как следует отдохнули, их бока заметно округлились. Шон давно рвался продолжить поиски. Наконец настало время трогаться в путь.
Но прежде надо было запастись мясом. Вряд ли в ближайшее время у него появится возможность поохотиться.
Он слышал, что по Северному плато кочует племя чейен, у вождя которого есть белая рабыня.
Отъехав примерно на милю от своего лагеря, Шон наткнулся на небольшое стадо пасущихся антилоп. Он слез с лошади, притаился в кустах, выбрал молодую антилопу и, хорошенько прицелившись, убил ее выстрелом в грудь. Стадо сорвалось с места, и через миг его и след простыл. Шон вернулся за лошадью, которую оставил неподалеку, затем освежевал тушу, срезал несколько больших кусков мяса и двинулся в обратный путь.
Вечером он развел костер, разрезал мясо на полоски и стал жарить их на огне. Он сидел возле костра, курил трубку, переворачивал мясо, чтобы оно равномерно прожарилось, и думал о Саре.
Вдруг до него донесся цокот лошадиных копыт. Шон вскочил, схватил свою верную «Кэти» и выскользнул из круга света, который распространялся от костра. Он вгляделся в сгущающиеся сумерки и увидел двух всадников, спускающихся с холма в его сторону. Они вели лошадей, нагруженных шкурками.
Чутье подсказывало Шону, что это белые и скорее всего скупщики пушнины. Поскольку они ехали не таясь, Шон решил, что никакой угрозы от них не исходит. Он вернулся к костру, но ружье из рук все же не выпустил. Ждать ему пришлось недолго.
Через пару минут всадники остановились в нескольких ярдах от него и подняли руки вверх в знак того, что не держат оружия наготове. Это действительно были скупщики пушнины. Выглядели они грязными и потрепанными.
Не мудрено после многомесячных скитаний по прерии!
— Здорово, приятель! — крикнул один из них. — Не спеши хвататься за ружье. Здесь встречаются не только индейцы, но и белые! — Он улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.
— Я подстрелил антилопу на ужин, — отозвался Шон. — Можете присоединиться. Меня зовут Шон Фланаган.
— Очень любезно с твоей стороны, дружище Фланаган. — Всадники спешились и подошли к костру. — Я Бак Кетичум. А это мой компаньон, Каннибери. Мы с радостью примем твое приглашение, потому что не ели свежего мяса уже неделю. Мы хотим добраться до Миссури, пока не лег снег.
Гости расседлали лошадей и сложили шкурки так, чтобы они все время были в поле их зрения. Пока они располагались, Шон заварил крепкий чай.
Кетичум вернулся к костру с фляжкой. Он плеснул из нее в кружку себе, затем своему приятелю и вопросительно посмотрел на Шона:
— Как насчет глотка огненной воды? Осталась последняя фляжка. — Он усмехнулся. — Мы возвращаемся к реке еще и потому, что торговать больше нечем.
Шон, как умел, постарался скрыть свою неприязнь. Он считал скупщиков, которые выменивают у индейцев ценные меха на дешевое виски, самыми последними негодяями. Впрочем, таких было большинство. Шон равнодушно пожал плечами и протянул свою кружку:
— Пожалуй, не откажусь.
— За то, чтобы в Сент-Луисе были хорошие цены на шкурки! — Кетичум сделал большой глоток из кружки.
Шон выпил и поморщился. Виски было отвратительное.
— Сильная штука, правда, приятель? — подмигнул ему Кетичум. — Мы даем краснокожим попробовать по глоточку, и они тут же готовы отдать все, что имеют.
Шон перевернул мясо, которое было почти готово. Гости напились, и Кетичум стал разговорчивым не в меру.
Он пустился в долгий и подробный рассказ о том, как они торговали с краснокожими и сколько индейских скво одарили своей любовью за лето. Его напарник, высокий худой человек с мрачным лицом, больше отмалчивался. Судя по всему, он вообще редко говорил. Либо был глуп как пробка, либо Кетичум постоянно болтал и не давал ему рта раскрыть. Второе казалось более вероятным.
Шон скоро устал от гостей и пожалел о том, что так великодушно пригласил их к костру. Они оказались отъявленными мерзавцами и мошенниками. Некоторые детали рассказа Кетичума даже у видавшего виды Шона вызывали стойкое отвращение.
После ужина Шон пошел проведать лошадей и заодно умыться. Гости остались у костра.
Когда Шон вернулся, Кетичум снова принялся за свое.
Шон набил трубку, уселся у костра, скрестив ноги, и стал смотреть на огонь, вполуха слушая болтовню гостя. Вдруг одна его фраза привлекла внимание Шона.
— Прости, я не расслышал, что ты сказал, — стараясь не выказывать особенного интереса, переспросил Шон.
— Что именно, приятель?
— Что-то о том, как вы торговали с племенем пауни совсем недавно?
— Да, верно, — кивнул Кетичум. — Но у них не было на продажу ничего, кроме шкур буйвола и свежего мяса.
Из них мы мало вытрясли…
— Нет, не то. Ты что-то говорил о женщине, которую водили на ремне.
— Да, это был номер! — Кетичум радостно хлопнул себя по коленке. — Такого я раньше не видел. Индейцы умеют усмирять строптивых баб, будь они белые или краснокожие.
— А та была белая?
— Скорее черная. Руки и лицо в грязи и копоти. Но на самом деле она белая, готов поклясться. И глаза у нее голубые, почти фиалковые. Индейцы называли ее Небесные Глаза. Ну и имечко!
— Вы говорили с ней? — с замиранием сердца спросил Шон. Неужели его поиски близятся к счастливому концу!
— Да нет. Что нам за дело до нее. Правда, когда мы уже собрались уезжать, она бросилась под ноги лошадям и стала умолять, чтобы мы взяли ее с собой. Да если бы мы сделали это, индейцы содрали бы с нас шкуру!
— Она не назвала своего настоящего имени?
— Нет, не успела. Ее держал на привязи индеец, и, как только она заговорила с нами, он дернул за ремень, и она повалилась на землю. Рывок был такой сильный, что у нее хрустнули позвонки. Хорошо еще, что он шею ей не сломал!
— Племя пауни… А как зовут их вождя?
— Он назвался Белым Буйволом. — Кетичум что-то заподозрил и внимательно посмотрел Шону в глаза. — Почему ты так интересуешься этим племенем и белой женщиной, дружище Фланаган?
Шон задумался, что ответить. Вдруг они слышали о безумце, который ищет в прерии белую женщину, проданную в рабство индейцам?
— Дело не в женщине, — равнодушно отмахнулся Шон. — Я разыскиваю Белого Буйвола. Несколько недель назад я, как и вы, ехал по прерии с грузом виски.
На меня напали пауни и обобрали до нитки. — Он смущенно улыбнулся. — Они забрали все — лошадей, меха, виски. Вот я и ищу мерзавцев.
— Теперь понятно, почему ты здесь один всего с двумя лошадьми, без шкурок и товара… — Кетичум вполне удовлетворил свое любопытство и подмигнул Шону. — Неужели ты собираешься гоняться за пауни по всей прерии, чтобы вернуть свое?
— А что я могу еще поделать!
— Дружище, ты сошел с ума! На твоем месте я бы поскорее вернулся в Сент-Луис и выкинул бы этих краснокожих мерзавцев из головы.
— Может, я и сошел с ума, но до сих пор никому не удавалось безнаказанно обмануть Шона Фланагана! — Он уставился в костер и замолчал, думая о Саре. Бог свидетель, он убьет того, кто так жестоко поступил с ней!
— Слушай, я надеюсь, ты не рассчитываешь на то, что я и Каннибери поедем с тобой искать пауни? — обеспокоенно поинтересовался Кетичум. — Если так, то забудь об этом! Мы благодарны тебе за приют и ужин, но нам надо спешить на юг, пока не наступила зима, — Нет, нет! Я понимаю, что это моя проблема, и не рассчитываю на вашу помощь. А ты не знаешь, где сейчас племя Белого Буйвола?
— Я слышал, они собираются зимовать около Северного плато, недалеко от Скалы гремучей змеи. Мой тебе совет, брось ты это дело.
С этими словами Кетичум допил виски, завернулся в шкуру и лег спать возле своего друга, который уже давно храпел. Шон еще долго сидел у костра, смотрел на огонь и думал. Ему было наплевать на совет Кетичума. Но как он в одиночку бросит вызов целому племени?
Впрочем, выбора у него не было. Если та белая женщина, про которую говорил Кетичум, действительно Сара, он не может бросить ее на верную гибель. А внутренний голос подсказывал ему, что это она.
Шон лег спать в обнимку с ружьем. Под рукой у него также имелись два заряженных пистолета. Когда поблизости были чужие люди, Шон всегда спал чутко. Заслышав легкое движение, Шон насторожился. Брезжил рассвет, а его гости уже тихо поднялись и седлали лошадей. Шона задело то, что они решили уехать не попрощавшись.
Но мужчины не спешили садиться в седло. Они о чем-то тихо перешептывались, время от времени поглядывая в сторону Шона. Бак Кетичум активно жестикулировал.
Шон догадался, что они собираются убить его и ограбить. Какие негодяи Он резко выпрямился и сел на шкуре, в каждой руке держа по пистолету.
— Доброе утро, господа. Неужели вы хотите уехать не попрощавшись, без завтрака? — с издевкой поинтересовался Шон.
Кетичум вздрогнул от неожиданности, но тут же овладел собой и улыбнулся в ответ:
— К сожалению, мы очень спешим, дружище Фланаган. Нам не хотелось будить тебя.
— Да, будить меня не входило в ваши планы, мистер Кетичум, — холодно отозвался Шон.
— Ну, до свидания, приятель. И удачи. — Кетичум сделал знак подельнику, и они уселись верхом на лошадей.
Скоро их фигуры растаяли в предрассветной мгле.
Шон весело расхохотался, вылез из-под шкуры и раздул не успевший окончательно погаснуть костер. При мысли о Саре остатки веселья улетучились, как хмель. Ему надо спешить, малейшее промедление было бы преступлением по отношению к ней. Шон быстро позавтракал холодным мясом, выпил горячего чая и собрал пожитки. Оседлав лошадей, он рысью погнал их вперед.
До Скалы гремучей змеи, раздвоенного пика около реки, протекающей по Северному плато и впадающей в полноводную реку, берущую свое начало на северо-западе, было несколько дней пути. Шон никогда не забирался так далеко на запад, но много слышал об этой части прерии и имел приблизительную карту. Охотники говорили об этом месте как о райском уголке, где полно дичи в предгорьях восхитительных Рокиз. Скала гремучей змеи часто упоминалась в их рассказах. Название свое она получила благодаря тому, что ядовитых тварей здесь было видимо-невидимо.
Шон предполагал, что племя пауни разобьет зимнюю стоянку у слияния двух рек. Здесь должно быть полно живности — перепелов, оленей, ондатр. Буйволы часто приходят сюда на водопой.
Шон знал, что, когда он доберется до места, от Сент-Луиса его будет отделять более 900 миль. Он очень далеко удалился от цивилизации в погоне за племенем. Пауни кочевали обычно по северной части плато и к западу от Миссури. Ему придется переправиться через реку и только тогда вплотную заняться поисками племени Белого Буйвола.
Оказавшись на другом берегу Миссури, Шон стал продвигаться дальше с величайшей осторожностью. Он ехал вдоль реки Северного плато по направлению к другой речушке, названия которой не помнил. Помнил только, что ее назвали в память о каком-то охотнике-французе.
Ступив на территорию пауни, Шон стреножил лошадей и оставил их в укромном месте. Дальше он пошел пешком, взяв с собой только ружье. За четыре дня он обнаружил сразу три индейские деревни, расположенные на берегу реки. Шон подолгу лежал в засаде у каждой из них и через подзорную трубу, которую, к счастью, догадался взять с собой, наблюдал за индейцами. Он повидал много краснокожих и мог безошибочно определить, какое перед ним племя. Однако все его старания ни к чему не привели — Сару он так и не увидел. Зная обычаи пауни, Шон понимал: если Сару водят на привязи, значит, она в немилости у вождя и должна выполнять самую грязную работу. В таком случае ее нельзя было не заметить.
Так что Шон каждый раз покидал свой наблюдательный пост в полной уверенности, что Сары в этой деревне нет.
На пятый день Шон нашел еще одно поселение, поменьше, чем остальные. Он наткнулся на него уже под вечер и решил отложить наблюдение до утра. В трех милях от поселения он заночевал, не рискнув развести огонь. Ночь была холодной, и к утру ударили заморозки. Если ему удастся найти Сару и спасти ее, им придется ехать обратно очень быстро, пока на прерию не ляжет снег.
Траву для выпаса лошадей найти было трудно, и Шон привязал их к низкорослому кустарнику, как это делали индейцы. Сначала животные с неохотой щипали жесткие листочки, но когда проголодались, удовольствовались и этим.
Еще до восхода солнца Шон занял удобную позицию на холме с восточной стороны деревни. Он удобно устроился в кустах, настроил подзорную трубу и стал наблюдать.
Деревня начинала просыпаться, кое-где над вигвамами показались струйки дыма — скво готовили мужьям завтрак.
Воин в шкуре буйвола на плечах вышел из вигвама и потянулся, позевывая. Отойдя немного в сторону, он сбросил шкуру и помочился. Подзорная труба увеличивала так сильно, что Шон видел пар, поднимающийся от промерзшей за ночь земли. Он перевел трубу чуть в сторону и увидел второго воина, который делал то же самое.
Шон бегло оглядел всю деревню и настроил трубу на самый высокий вигвам, который, вероятно, принадлежал вождю племени. Он вознес молитвы небу, чтобы на этот раз ему повезло.
Молитвы Шона были услышаны. Шкуры, закрывающие вход в вигвам, раздвинулись, и на пороге показалась женщина с деревянной бадьей в руках. Она поежилась от холода и сделала несколько шагов. Шон увидел на шее женщины ремень, который тянулся в вигвам. Он протер линзы и вгляделся внимательнее. Да, так и есть, женщина привязана.
Но разве эта женщина может быть Сарой Мали? Грязная, истощенная, в кожаном рубище. У Сары были великолепные густые волосы, а у этой какие-то короткие нечесаные космы! Лицо и руки почернели от грязи и копоти. Сара Мали была помешана на чистоте! Женщина остановилась и подставила лицо теплым лучам восходящего солнца.
И все-таки это была Сара! Господи, что они с ней сделали? Сердце у Шона разрывалось от любви, жалости и боли.
И все же в этом униженном и подавленном существе сохранились признаки свободного, непреклонного духа. В том, как женщина смотрела на солнце, как вдруг распрямились ее сгорбленные от тяжкого труда плечи, узнавалась прежняя Сара. Из вигвама вышла индейская женщина, в руках у которой был конец ремня, и Сара снова приняла позу, выражающую полную покорность. Она вылила содержимое бадьи на землю и вернулась в вигвам, повинуясь скво, которая дернула ее за ремень.
Шону стоило большого труда сдержаться и не броситься следом за Сарой. Но он понимал, что его несдержанность может погубить их обоих. В засаде делать было больше нечего, и Шон осторожно выбрался из кустов и побрел восвояси.
Он возвращался к лошадям, обдумывая план дальнейших действий. Как вызволить Сару? Выкупить ее невозможно, поскольку все его имущество состоит из двух лошадей, а этого недостаточно. Даже если вождь согласится обменять ее на лошадей, пешком им не осилить обратный путь. Они погибнут в заснеженной прерии. Кроме того, индейцы обладают своеобразной гордостью. Если им не удалось сломить дух женщины, они никогда не позволят белому человеку стать тому свидетелем. В любом случае, если открыто прийти в деревню и предложить двух лошадей в обмен на Сару, индейцы убьют и его и ее — и дело с концом.
Но выход должен быть! Надо придумать какую-нибудь хитрость, которая позволит проникнуть в деревню, освободить Сару и выбраться оттуда живыми и невредимыми. Шон знал, что племя обосновалось на зиму и до весны не тронется с места. Ему оставалось только набраться терпения, не спускать с индейцев глаз и думать.
Странно, что вождь не убил Сару после того, как она утратила его расположение. Обычно краснокожие карали женщин за непослушание жестокой, мучительной смертью.
