"Калипсо" покинула Калифорнийский полуостров, когда серые киты начали выходить из бухты в Тихий океан, направляясь на север, к Ледовитому океану. Возглавляли стадо киты постарше, знакомые с маршрутом. Начиная долгий, 4-тысячемильный путь, киты прощались с пустынным краем, а впереди их ожидали изобилующие планктоном арктические воды. В этом странствии участвуют и совсем юные киты, благополучно перенесшие перипетии детства. Им помогают в пути матери и "тетушки".
      Только тут мы обнаружили, что у выхода из пролива таятся в засаде хищники. Здоровенные белые акулы длиной до 4 метров подстерегали отставших от стада юнцов. Атаковать в открытую акулы не смеют. Они не так агрессивны и сообразительны, как косатки.
      Мы опустили в воду "акулоубежища", и, несмотря на сильное течение, наши операторы с ассистентами приготовились снимать прохождение китов. В глубине души они надеялись запечатлеть на пленке битву гигантов. Увы, никаких схваток не произошло. Да и вода была очень мутная.
      Тогда мы пристроились к стаду. Миграция началась, и киты плыли не спеша, приноравливаясь к детенышам, о которых они вообще очень трогательно заботились.
      Основа китового стада - семья, а семья зиждется на материнской любви. Новорожденный детеныш несколько лет нуждается в постоянной опеке. Но мать одна не в силах уберечь его от всех опасностей и обучить всему, что он должен знать. Помогает ей в этом не отец, а другая самка, которую принято называть "тетушкой".
      Феномен "тетушек" объясняется физиологически. Поскольку беременность у китов длится 12 месяцев, самки рожают не каждый год. Когда детеныш выкормлен и становится более или менее самостоятельным, его мамаша оказывается без дела, и материнский инстинкт побуждает ее заботиться о других малышах. Это свойственно всем крупным морским млекопитающим, а также некоторым наземным, например слонам.
      Кстати, в поведении китов и слонов есть и другие общие черты, возможно, потому, что беременность у них длится долго и потомство развивается медленно.
      Мы и сами смогли убедиться, как надежны "тетушки". Нам встретился малыш, которого с двух сторон охраняли крупные самки. И сколько мы ни пытались зайти так, чтобы отделить детеныша, каждый раз одна из самок оказывалась между ним и "Зодиаком". (Китенок был слишком мал, чтобы нырнуть.) Одна из самок вела себя особенно возбужденно: все время крутилась и фыркала. В чем дело? Мы решили подойти к ней ближе, но она каждый раз отходила в сторону.
      Лишь обнаружив, что мать с детенышем пропали из виду, мы поняли, что весь этот спектакль был затеян, чтобы отвлечь нас. Преуспев в своем маневре, "тетушка" нырнула и тоже исчезла, а мы остались в дураках.
      Есть "тетушки" и у горбачей. Филипп Сиро, командовавший "Кэлью" во время бермудской экспедиции, заметил, что, когда преследуешь горбачей, они быстро уходят. Но если среди них есть хоть один детеныш, который не может поспевать за всеми, стадо ждет поблизости, а один из взрослых - очевидно, "тетушка" - уводит преследователей в другую сторону.
      Вот еще пример в этом же роде. Одному "Зодиаку" почти удалось отсечь детеныша от родительницы. Малыш устал, спасаясь от преследования, ему грозил плен, и мать, казалось, уже ничем не могла ему помочь. Но тут вмешалась "тетушка": она напала на "Зодиак", и, пока люди разбирались с ней, мамаша увела свое дитя подальше от опасности.
      "ОНИ МОГЛИ НАС УБИТЬ"
      Не одну тягостную ночь провела команда "Кэлью" на якорной стоянке над обособленным рифом в бермудских водах. Волны нещадно трепали маленькое суденышко, теснота была жуткая, и весь отряд мучился морской болезнью, только Филипп, Делемотт и Давсо устояли против нее. В довершение ко всему коек не было, и люди лежали в спальных мешках.
      Но в один прекрасный день члены отряда были вознаграждены за все муки. Море утихомирилось, стало гладким, словно зеркало. А затем кто-то увидел неподалеку фонтан. И рядом другой, поменьше. Это была самка горбача с детенышем. "Зодиак" помчался к ним и принялся описывать "заколдованный круг". До сих пор этот прием совсем не действовал на горбачей, они всегда уходили. Теперь же он сработал безотказно. Конечно, причина была та, что мамаша не хотела бросать малыша.
      Филипп и Делемотт погрузились в кристальную воду и, прилагая все усилия, чтобы киты не вышли за радиус действия кинокамеры, полчаса наблюдали поразительный подводный балет.
      - Это была удивительно мирная картина, полная особого изящества, рассказывал потом Филипп. - Мамаша раскинула свои огромные белые ласты, словно крылья. Идет по кругу, останавливается, снова трогается с места и все время поддерживает детеныша и подталкивает его к поверхности, чтобы дышал.
      На снятых в тот день кадрах видно, как самка и малыш идут прямо на Филиппа, он с камерой в руках проплывает между ними - и мамаша сгибает конец ласта, чтобы не задеть его!
      И это было вовсе не случайно. В другой раз один горбач поднял вверх весь ласт, пропуская оператора.
      - Они двадцать раз могли нас убить, - говорил Филипп. - Честное слово, во всей моей подводной практике я не помню более прекрасных минут и часов.
      Обычно, как ни старались мы отделить детеныша от матери, она всячески противилась этому. И чаще всего одерживала победу над нами.
      Мама-горбач поддерживает своего малыша у поверхности воды
      Попав в окружение, мать подталкивала детеныша, стремясь прорвать кольцо. Если в окружении оказывались два взрослых кита и малыш, мать оставалась с детенышем, а второй взрослый кит, отойдя в сторонку, ждал. Как только мы снимали осаду, все трое соединялись и плыли дальше.
      КАШАЛОТЫ
      Семейные узы кашалотов, похоже, еще прочнее, чем у беззубых китов. Ведь в стаде кашалотов может быть до сотни особей из одной семьи, возглавляемой крупным самцом.
      Вот выдержки из моих записей об одной встрече с кашалотами в Индийском океане.
      Понедельник, 15 мая. В 08.35 замечены киты, и мы тотчас спускаем на воду "Зодиак". Это кашалоты, они ходят маленькими группами. Стоит "Зодиаку" приблизиться к какой-нибудь из групп, как киты ныряют. Минут двадцать двадцать пять они держатся под водой, потом всплывают поодаль. "Зодиак" мечется от одной группы к другой, и применить нашу технику "виразу" никак не удается. Вот Бебер взял курс на очередную группу поблизости от "Калипсо". Киты бросаются сначала вправо, потом влево; можно подумать, что они играют с нами.
      В 11.21 одна группа ныряет и всплывает через 9 минут. Справа и слева впереди "Калипсо" видны фонтаны двух других групп. Потеха: Бебер носится туда и сюда*но никак не может их настичь. А они всплывают около "Калипсо" и спокойно плывут рядом с судном.
      В 13.53 Бебер сдается.
      В прозрачной воде у самого борта ходит великолепная корифена.
      Вторник, 16 мая. Во второй половине дня Диди отправляется в свою каюту, чтобы вздремнуть, и вдруг видит в иллюминатор стадо кашалотов. (Интересно, чем были заняты вахтенные на палубе?)
      14.05. "Зодиаки" пытаются подойти то к одной, то к другой группе китов, и все безуспешно. "Калипсо" включается в преследование, но кашалоты не подпускают нас близко.
      "Зодиаки" делают новую попытку, и дважды могучий хвост, внезапно прорезая воду перед носом лодки, едва не опрокидывает ее.
      ПОБЕГ МОЛОДОГО КИТА
      Наконец Фалько замечает "юнца" весом всего около 3 тонн. "Зодиак" настигает животное и начинает описывать круги. Оказавшись в кольце бурлящей воды и рокота, кит теряется. Он не ухолит вглубь, а поворачивает то в одну, то в другую сторону. Но вскоре замешательство сменяется раздражением, и юнец старается поймать открытой пастью проносящийся мимо "Зодиак". Сначала он лежит в обычной позе, на брюхе, потом поворачивается на бок, так что видно всю пасть. Фалько дважды выпускает в сердитого зверя гарпун для мечения, и оба раза острие отскакивает от кожи.
      Тут подходят на катере Морис и Рене. Пока Фалько перезаряжает гарпунное ружье, они отвлекают озадаченного юного кашалота.
      Но вот кит сориентировался и, собравшись с силами для заключительной атаки, бросается на катер. Столкновение... Грохот...
      Подвесной мотор срывается и повисает в воде за кормой. Морис Леандри от толчка вылетает за борт, но, подхлестываемый страхом, живо возвращается на катер. Что же до юного кита, то он, прорвав кольцо, спокойно ныряет и исчезает, явно удовлетворенный успешным маневром.
      Да только Бебер и Морис так легко не сдаются. Едва мотор водворен на место, катер и "Зодиак" мчатся вдогонку за беглецом. Промчавшись около мили, они настигают кита и снова замыкают кольцо. Юный кит опять попадает в "заколдованный круг".
      Считанные метры отделяют "Калипсо" от поля боя, и Барский лихорадочно снимает. Слышим крики Фалько, его возбуждение передается нам, все хватают свои камеры и бегут на нос.
      Юный кит снова пытается поймать челюстями катер и "Зодиак". Морис во второй раз летит за борт, все затаивают дыхание... Кит делает выпад вправо, влево, хватает зубами торчащую из кормы катера железную раму. Потом сворачивает в сторону, и Морис поспешно забирается в лодку.
      "Зодиаку" дважды достается удар могучим хвостом - к счастью, оба раза лодка, совершив небольшой полет, приводняется на днище.
      Фалько стреляет из порохового ружья коротким, безвредным гарпуном острие отскакивает от китового бока, словно от тугой резины. Фалько целится в брюхо, на этот раз гарпун пробивает кожу и вонзается в жировой слой.
      На секунду кит замирает на месте, потом идет на запад со скоростью 8 узлов. В 17.05 буй на конце 500-метрового пропиленового линя чертит змейку на поверхности воды, и мы готовим на ночь аэростат.
      Кит дышит нормально: выдох-вдох каждые четверть часа. По-прежнему идет на запад. Поодаль вырастают два фонтана - несомненно это родители юнца. На закате он соединяется с ними. Аэростат уже привязан к бую, и мы предвкушаем интересный вечер.
      Вдруг буй останавливается. Аэростат плавно летит над водой, Бернар и Фалько мчатся к бую и выбирают линь. Он цел, цел и гарпун на конце линя.
      - Поразительно умные животные, - объявляет Бебер. - Пока мне не докажут противное, буду уверен, что взрослые киты выдернули гарпун из брюха юнца.
      И ведь не исключено, что так оно и было. Случаи взаимопомощи китов известны, и до нас давно доходили рассказы о китах, освободивших своего товарища от гарпуна.
      Словно для того, чтобы развеялись все наши сомнения, вдали показываются три кита, они мирно плывут к темнеющему горизонту.
      МАЛЫШ, КОТОРЫЙ ПОТЕРЯЛ ГОЛОВУ
      Было у нас и еще одно приключение с китенком, которого решительно защищали от нас его сородичи.
      "Калипсо" направлялась в Джибути за провиантом. Все мы были воодушевлены встречами с китами, тем более после того, как посмотрели кадры, запечатлевшие эти встречи.
      Вторник, 24 мая. Замечены кашалоты. Четыре раза "Калипсо" пытается подойти к ним. Первые три попытки Ли снял на кинопленку из подводной обсерватории. Но мы не сумели подойти достаточно близко, чтобы Фалько мог поразить кита гарпуном с носа "Калипсо".
      Спускаем на воду два "Зодиака", они берут в кольцо молодого кита. Полтора часа, пока Бебер готовит свое оружие, лодки не отпускают жертву. В 10.30 гарпун вонзается в юного кашалота, в 11.00 от "Калипсо" отваливает катер с аппаратурой для подводных съемок.
      Вскоре к юнцу присоединяются два взрослых кашалота (вероятно, родители), а там и все стадо подходит. Мы насчитываем вокруг
      "Калипсо" 11 кашалотов, и есть среди них настоящие исполины. Внушительное зрелище!
      С 11.25 до 12.30 лодки непрерывно снуют между "Калипсо" и плененным зверем; мы снимаем на фото- и кинопленку, над водой и под водой, записываем звук.
      Наш звукооператор Лагорио, весь в проводах, с наушниками, с болтающимся на животе рекордером, прыгает с катера на катер и командует могучим баритоном: "Тишина!", производя больше шума, чем кто-либо другой.
      В конце концов юному кашалоту удается уйти.
      Осмотрев наконечник гарпуна, лишний раз убеждаемся, что наше снаряжение не годится для такой работы.
      С палубы "Калипсо" видно, что китовое стадо охвачено возбуждением. Три кашалота совершают прыжки - несомненно, радуются, что молодой кит соединился с семьей то ли сам, то ли с помощью взрослых.
      Рано радуются! "Зодиак" снова отрезает молодого кита и заставляет его замереть на месте. В 14.40 Фалько опять удается поразить пленника гарпуном. Э, нет, мы ошиблись, это другой кит, он покрупнее первого, и на нем нет метины от гарпуна. Впрочем, нам не до того, чтобы разбирать свою ошибку. Через 5 минут гарпун выскакивает, кит ныряет и уходит.
      В 15.15 мы снова настигаем его и Фалько вонзает гарпун прямо в спину торчит, будто маленькая мачта. А главное, держится. Затем следует обычная процедура: цепляем буй, 500 метров нейлонового линя, аэростат. Идет съемка, звукозапись.
      Родичи нашего пленника плывут впереди "Калипсо", чуть правее, и ждут. Время от времени они издают звуки, то ли подбадривая его, то ли указывая ему путь. Один кашалот держится совсем близко и, похоже, отвечает на крики юнца.
      Подводные микрофоны улавливают три рода звучаний: голоса молодого кита, его мамаши и, по-видимому, вожака стада.
      На этот раз ничто не мешает нашему радару следить за аэростатом. Погода чудесная.
      Вторник, 25 мая. На рассвете китовое стадо по-прежнему рядом с нами. За ночь они прошли вместе с "Калипсо" 20 миль на север.
      Получаем радарное эхо Адена: азимут 313, дистанция - 56 миль.
      Хотим набросить аркан на хвост нашего пленника, чтобы извлечь гарпун и отпустить его. Однако это легче сказать, чем сделать. Бонничи и Ален делают попытку за попыткой, совсем из сил выбились, и тут юный кит сам помогает им: крутится и вертится так, что петля надевается ему на хвост. Мы не управились - он сумел.
      Но как мы потом снимем аркан?..
      Подойдя на "Зодиаке", Бебер пробует выдернуть гарпун, но древко обламывается, падает в воду и запутывается в лине.
      Все это время Лагорио записывает с катера подводные звучания. Среди китов явно идет оживленная беседа. Очевидно, стадо ждет, чем закончатся наши маневры.
      Отдохнув, Бебер и Ален пытаются обрезать аркан ножом, но кит так дергается, что невозможно ухватиться за ласт, и они боятся поранить пленника.
      В 16.00 наступает торжественная минута. Делу ар снимает на кинопленку, как два аквалангиста под водой разрезают запутанный тщнь и освобождают кита. Наконец-то!
      Юный кит идет к стаду. На смотровом мостике Гастон наблюдает в бинокль радостный прием, который китовая семья оказывает блудному сыну.
      МАЛЫШ, КОТОРОМУ ХОТЕЛОСЬ ЖИТЬ
      24 февраля. Напоследок хочу еще раз обозреть ставшую мне близкой бухту Скаммона с ее яслями, покоями для любви и кладбищем. Вместе с Филиппом на небольшом самолете совершаю полет над бухтой.
      Перед вылетом прошу команды "Полариса" и "Калипсо" провести подсчет китовой популяции. Хотелось бы также подсчитать туши погибших новорожденных и определить процент детской смертности.
      Длина новорожденного серого кита - около 3,5 метров, и весит он почти тонну. Через три месяца, достигнув 6 - 7 метров, он будет достаточно крепок, чтобы приступить к первому в своей жизни походу на север. Конечно, если доживет до той поры.
      Детеныши подвержены разным болезням, есть у них и естественные враги акулы и косатки. С воздуха мы насчитываем в бухте около десятка мертвых детенышей. И в мангровых зарослях вдоль берегов лежат скелеты. Кое-где кости сдвинуты корнями мангров.
      Не все останки можно отнести на счет болезней или акул. В отличие от человека киты следуют неумолимому закону природы: при малейшем органическом недостатке у новорожденного мать сразу бросает его, и он, разумеется, гибнет. Бессердечие? Возможно, но только на человеческую мерку. В природе жизнь и смерть идут рука об руку, и, может быть, продлевать жизнь неполноценному детенышу более жестоко, чем дать ему поскорее отмучиться. К тому же, обремененное калекой, все стадо пойдет медленнее и окажется уязвимее. А это ничем не оправданный риск, ведь, как бы мать ни заботилась об уродце, вряд ли он выживет. В море, как и в джунглях, законы природы не отменены, и лишь самые приспособленные достигают зрелого возраста.
      НОВОРОЖДЕННЫЙ ТЕРПИТ БЕДСТВИЕ
      28 февраля пилот нашего разведочного самолета докладывает по радио, что у входа в бухту застрял на мели китенок. Тотчас доктор Уокер, Филипп и Делу ар отправляются на катере к месту происшествия.
      Небо над бухтой, как обычно, свинцовое, в воздухе легкий туман. Внезапно сквозь низкие тучи и мглу пробивается солнце. Филипп видит темный силуэт вдали, на песчаной косе. Катер идет туда. Несомненно, это китенок, о котором говорил пилот. Но жив ли он?
      Тед Уокер и Филипп сразу же приступают к осмотру, Мишель снимает. Есть признаки жизни, правда совсем слабые. Проверив глаза детеныша, доктор Уокер сообщает, что в них еще теплится искра жизни. И разума. Он лихорадочно ищет на катере тряпки или брезент - что-нибудь, что можно намочить, чтобы накрыть беднягу.
      Вне воды кит быстро погибает от перегрева. Солнце обжигает кожу, тело обезвоживается. Кроме того, ослабленное животное может захлебнуться во время прилива.
      Вблизи китенок с распластанным на песке длинным плоским рылом, с голубоватой упругой кожей, с закрытыми глазами казался мертвым. Собственный вес приковал его к месту в нескольких метрах от животворной воды, и беспомощному сыну исполинов оставалось лишь ждать конца. Если мы не придумаем, как его спасти, он обречен и вскоре превратится в корм для птиц...
      Как только мы начали поливать детеныша водой, ему стало заметно легче. Тед Уокер, весь в поту, с мокрой бородой, тяжело дыша, носил воду в полиэтиленовом мешке. Обольет несчастного китенка и спешит обратно к воде, шлепая мокрыми тапочками. Детеныш начал шевелиться.
      СИРОТА?
      Филипп уже передал по радио на "Калипсо", как обстоят дела, и попросил не мешкая прислать людей с сетью и канатами.
      А детеныш что-то опять замер, глаза закрыты для защиты от солнца. Похоже, организм его чересчур обезвожен. И на голове кровоточит зияющая рана - кто-то клювом поработал, вероятно кулики: они маленькие, да прожорливые.
      По размерам раны Тед заключает, что китенок лежит тут не один час, может быть еще со вчерашнего вечера. Нам невдомек, что с ним могло случиться. Мало вероятно, чтобы его застал врасплох отлив. Он уже достаточно большой, и мать вполне могла своевременно выручить его.
      Возможно, он сирота. Или калека, брошенный родительницей. Во всяком случае, он заметно истощен. Позже мы нашли в его экскрементах осколки ракушек, как будто он пытался прокормиться сам. Или же моллюски были дополнением к материнскому молоку; поди угадай, как было дело.
      Тед Уокер не находит себе места: когда же прибудет спасательный отряд! Он словно отец, переживающий за больного сына.
      ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ
      А вот и спасательный отряд мчится на "Зодиаке" - Делемотт, Бонничи, Делькутер. Привезли большую сеть и тросы. И начинается баталия. Детеныш весит больше 2 тонн, никак с ним не управишься, тем более Тед все время твердит, чтобы с младенцем обращались понежнее, а Филипп то и дело покрикивает:
      - Живей! Живей! Его надо поскорее в воду!
      Медленно, с великой натугой шесть человек закатывают инертную массу на сеть и волокут к животворной воде. Ощутив прохладную влагу, китенок вздыхает, и по всему его телу пробегает дрожь. Но пациент еще не спасен. Калипсяне вернули его в родную стихию, однако он слишком слаб, на поверхности не держится. Дыхало под водой - того и гляди, захлебнется.
      Спасатели лихорадочно трудятся, подвешивают сеть за концы к поручню катера, получается нечто вроде люльки, она поддерживает китенка на поверхности у борта, так что дыхало не захлестывается водой. Жгучее солнце поднялось совсем высоко, но пациент жив и дышит нормально. Тед Уокер, перегнувшись через борт катера, поглаживает беднягу, что-то ласково приговаривая.
      Медленно, очень медленно катер идет обратно к "Калипсо". Тед умоляет Филиппа, чтобы шел тише... еще тише. Похоже, есть все-таки надежда спасти китенка. Все зависит от того, насколько был обезвожен его организм до нашего вмешательства.
      МОРАЛЬНОЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВО
      Всех калипсян захватила психологическая и философская сторона эпизода с китенком; я, сверх того, воспринимаю возникшую перед нами задачу как личный вызов.
      Этот детеныш словно лакмусовая бумажка для проверки нашей чувствительности, и наблюдать реакцию каждого очень интересно. Одни изображают твердокаменное равнодушие, а сами то и дело подкрадываются к борту посмотреть - дышит еще? Другие проявляют свои эмоции бурно, но таких меньшинство; что ни говори, работа на "Калипсо" - суровая школа. Всего интереснее смотреть на тех, кто держится спокойно и высказывает наиболее остроумные и эффективные идеи. На их примере особенно ярко видно, как трудно человеку мыслить трезво, когда речь идет о животных.
      В самом деле, мы - 30 человек и корабль - находимся здесь отнюдь не для того, чтобы поправлять природу, спасая погибающих животных или пытаясь сократить детскую смертность, которая является естественным средством обеспечивать сохранность вида. И все же, разумно ли, нет ли, мы считали, что отвечаем за этого детеныша. Он умирал, мы подобрали его и, кажется, спасли. Тем самым мы как бы взяли на себя обязательство сделать все, чтобы он выжил.
      Все три дня, что китенок находился с нами, калипсяне были особенно доброжелательны и предупредительны. Каждый был готов отстоять лишнюю ночную вахту, все следили за дыханием бедняги, ловили каждое его движение.
      В первый день, когда китенка нашли и отбуксировали к "Калипсо", я решил, что лучше оставить его в воде, в люльке из сети, пусть понемногу восстанавливает силы. А главное, памятуя наши наблюдения, я надеялся, что мамаша будет разыскивать свое дитя и услышит его голос. Для нас это было бы идеальным решением проблемы: отпустим китенка и вернем его матери.
      Маленький кит застрял на берегу, и Тед Уокер пошел за водой, чтобы полить его
      Тед Уокер оказывает первую помощь пострадавшему китенку
      А пока следовало круглые сутки охранять его, ведь он мог стать легкой добычей акул, которыми кишела бухта. Ночью каждые два часа сменялся часовой, вооруженный винтовкой. Ему же было поручено регулярно проверять состояние китенка и тотчас известить меня, если покажется родительница.
      Первая ночь прошла без приключений. Утром китенок все еще был жив, однако мать не показывалась.
      ИОНА
      В кают-компании утверждаем для китенка имя - Иона. Очень подходящее имя, если учесть, что это существо вышло живьем из китового чрева.
      Похоже, что Иона пошел на поправку. Глаза открыты, и они уже не стеклянные, взгляд ясный; когда мы глядим на китенка, он глядит на нас. И ведет себя поживее, чем прежде.
      Первая задача - придумать, как его кормить. И я начинаю осознавать, сколь велика ответственность, которую мы взяли на себя с той минуты, как сняли Иону с песчаной косы и отбуксировали к "Калипсо". Чем и как кормить двухтонного младенца? Тед Уокер старательно готовит пюре из наличных запасов сгущенного молока, муки и витаминов. И несет Ионе это блюдо.
      Китенок невозмутимо глядит на него и учтиво распахивает пасть, когда Тед бросает ему порцию корма. Но угощение не проходит в глотку, все оказывается в воде.
      Тогда мы мастерим из бочки и шланга огромную детскую бутылочку. Тед разбавляет пюре, получается совсем жидкая кашица, мы суём конец шланга в пасть Ионе, надеясь, что он инстинктивно начнет сосать. И он сосет, но по-прежнему не может проглотить.
      ОН МЕНЯ ЛЮБИТ!
      Заключив, что возраст Ионы вполне позволяет ему принимать более твердую пищу, Тед вместе с группой добровольцев готовит смесь из моллюсков и кальмаров. Это угощение Иона глотает, притом с явным удовольствием. Тед кладет горсть за горстью на огромный язык, изогнутый в виде корыта. Кончив есть, Иона задерживает руку Теда и не отпускает ее. Со слезами на глазах Тед Уокер восклицает:
      - Он понимает, что мы хотим его накормить! Он понимает... он меня любит!
      Тед, всю жизнь изучающий животных и заочно привязанный к ним, тронут до глубины души поступком Ионы, этим призывом о помощи.
      Отдаю команду остановить съемки и звукозапись. Негоже запечатлевать на пленке сердечный порыв любителя животных.
      Чтобы скормить нашему младенцу 10 килограммов моллюсков и кальмаров, пришлось работать целый день, ведь четыре человека добывали этот корм на дне бухты. А что такое 10 килограммов для кита, даже новорожденного!
      Надо добывать еще.
      Обычный распорядок дня "Калипсо" перечеркнут, теперь все вращается вокруг Ионы. Рабочий график поломался, едим когда придется. Все крутятся около знатока китов Теда Уокера, предлагают свою помощь для спасения Ионы. Каждый старается что-то придумать сообразно своему темпераменту и опыту.
      Но что поделаешь, наши возможности сильно ограничены. Доступный нам провиант, не считая моллюсков, рассчитан больше на людей, чем на китов. Проблема нешуточная. Сейчас-то Иона как будто набирает сил. Я верю, что он со своей стороны делает все от него зависящее.
      Для полного успеха нам прежде всего нужен большой бассейн, где мы могли бы ухаживать за Ионой. И конечно, нужны лекарства и опытный ветеринар. Ни того, ни другого нет, и негде взять. Меня осеняет мысль связаться по радиотелефону с Морским зоопарком в Сан-Диего. Директор говорит, что с радостью примет Иону и будет выхаживать его, пока китенок не оправится настолько, чтобы его можно было выпустить. Несомненно, это лучший выход, к тому же единственный. Нелегко расстаться с нашим малюткой, отдать его в чужие руки. Но и держать китенка, зная, что нам вряд ли удастся его спасти, - непростительный эгоизм. Тем более что в Сан-Диего специалисты, конечно же, обеспечат ему наилучший уход. И наблюдения с новейшей аппаратурой будут на благо не только Ионе, но и другим китам. Так что у нас просто нет выбора.
      Но тут возникает другая проблема: как доставить Иону в Сан-Диего? Он не выдержит такой долгой буксировки, даже если мы пойдем медленно, а ведь его нужно доставить возможно быстрее.
      КИТОВАЯ СБРУЯ
      Впрочем, сию минуту нас больше всего заботят раны на голове Ионы: они гноятся. Морис и Анри задумали сделать сбрую, в которой китенок чувствовал бы себя удобнее. А как совсем оправится - если вообще оправится, - сможет свободнее двигаться в воде у борта "Калипсо". Решено поднять его на кормовую палубу; наденем сбрую, а заодно Тед займется ранами.
      Поднять кита из воды - дело мудреное. Даже новорожденный китенок может сломаться от собственного веса без равномерной опоры. Готовим нечто вроде гамака, подвешиваем его к пневматической лебедке, предельно осторожно заводим под туловище пациента, затем медленно, бережно поднимаем Иону на палубу.
      Тотчас Тед принимается за дело. Он заключает, что поклеваны птицами чувствительные губы, защищающие ус; есть раны и вокруг дыхала. Проверяет дыхание Ионы, пытается прослушать сердце стетоскопом, но жировой слой слишком толстый. Затем он смазывает раны Ионы пастой из антибиотика и силикона.
      Китенок на борту "Калипсо"... Это что-то удивительное, небывалое. Мы его видим, слышим дыхание, улавливаем трепет жизни в темной туше. Даже ощущаем излучаемое ею тепло... Иона такой же теплокровный, как мы. Пусть вне воды он похож на резиновый мешок с костями. Мы ведь видели китов в воде, знаем, как они изящны, как великолепны в своей родной стихии.
      Иона отнюдь не посторонний, не чужой - мы словно давно знакомы и переживаем за него так же, как за любимого пса, ушибленного автомашиной, с той разницей, что чистая случайность позволила нам прийти к нему на выручку. Не будь нас здесь, его уже не было бы в живых.
      ДЫХАЛО
      Сейчас никто не задается вопросом, возможно ли общение человека с китом, не разделяет ли нас неодолимая пропасть. Мы думаем лишь об одном: его нужно спасти. Я бы сказал, что Иона и сам нас к этому призывает. До чего же он трогателен, и особенно трогательно зрелище его дыхала, когда оно, дрожа, втягивает живительный воздух. Дыхание кита похоже на дыхание человека, только много-кратно усиленное. Почему-то это сходство поражает и волнует нас больше любого другого проявления жизни сына моря.
      Тед Уокер пытается открыть пасть китенка, чтобы кормить его
      Китенок только что скончался
      После обработки ран бережно надеваем на пациента сбрую и опускаем его в воду. Никогда еще вахтенный не обращался так бережно с лебедкой.
      Вернувшись в воду, Иона оживает и делает несколько движений хвостом, словно хочет выразить свою благодарность и показать, что все в порядке. Сбруя ему явно больше по вкусу, чем сеть.
      Вечером ТедУокеруже не сомневается,что мы спасем Иону. Правда, не решен вопрос, как доставить его в Сан-Диего. Может быть, удастся вызвать гидроплан? Похоже, что состояние китенка улучшается. Правда, я замечаю, что ему трудно сохранять равновесие даже при самом малом течении.
      Сегодня здешний пейзаж кажется нам особенно угрюмым. Тихо, пустынно, глухо, как будто мы попали в чужой мир. Вполне подходящий фон для эпизода с Ионой... Мы усыновили китенка, но бессильны что-либо предпринять сверх того, что уже сделали для него.
      НОЧНОЕ ДЕЖУРСТВО
      Юный сирота борется за жизнь изо всех сил. Мы сделали для него все, что могли, но еще надо охранять его против снующих вокруг судна ночных хищников. И мы опять ставим на ночь вооруженных часовых.
      В 3 утра просыпаюсь и выхожу на палубу проверить Иону. Вроде бы чувствует себя хорошо. Море спокойно.
      В пять утра вахтенный Каноэ будит капитана судна Кайяра. Выбежав на кормовую палубу, Кайяр видит, что Иона силится лечь на спину и очень тяжело дышит.
      Тогда Каноэ поднимает меня. Пулей вылетаю на палубу и обнаруживаю, что Иона мертв. Поздно мы нашли его. Он был слишком обезвожен, слишком обожжен солнцем, чтобы мы с нашими примитивными средствами могли его спасти.
      Гляжу на светлеющее небо. Пеликаны уже проснулись и кружат высоко в воздухе.
      Все калипсяне, словно их поднял беззвучный набат, столпились на корме. Иона стал уже неотъемлемой частью истории "Калипсо". Для этих ребят, большинство которых совсем молоды, он воплощает великое таинство жизни и смерти, одно из чудесных творений природы. И та же природа с коробящей человека жестокостью по своей прихоти уничтожила его. Мы и прежде видели смерть морских великанов, но никогда не были потрясены так, как при виде медленной агонии детеныша, который не хотел умирать и которого мы пытались вернуть к жизни. Но ведь наша реакция - это реакция наземных существ. Море не знает сочувствия и жалости.