- А зачем вам частные занятия? Вы же все-таки материально не очень обеспечены.
      - Да-да! - радостно отвечает мама. - Давайте пока отложим.
      Ох, какая гора с плеч свалилась!
      Возвращаются домой без Степы. Ждут его к обеду.
      После обеда дети категорически отказываются гулять.
      - Ну, как хотите! А я на час выйду с Володей. Для профилактики рахита. Буду рядом. Если что, зовите.
      Сразу же начинаются разнообразные "если что".
      - М-а-а-м!
      - Что? - она отрывается от журнала.
      - Можно я не буду делать сейчас математику?
      Через пятнадцать минут опять раздетый Степа выглядывает на улицу.
      - Мам! Нам скучно.
      - Порисуйте.
      Еще через некоторое время они появляются оба.
      - Мам! Я говорю ей, что голубой - это холодный цвет, а она не верит.
      - Домой! Вы простудитесь.
      Подойдя к подъездной двери, мама громко напутствует детей:
      - Теплые цвета - зеленый, желтый, оранжевый. А кто вам разрешил без меня гуашь брать?
      Еще пятнадцать минут.
      - Мам! Ну что ты такая ненагульная?
      - Уйдите! Вы как бледные поганки. Дети подземелья.
      - Мы не Емели, - неправильно понимает Маша.
      - Мы включили "По щучьему велению".
      - Вот и бегите, слушайте.
      - Ну, ты скоро?...
      Еще полчаса. Высовывается сын:
      - Мам, мы тут так весело играем. Давай, ты будешь наша мама?
      - О, это трудно себе представить, - говорит мама, поворачивая коляску в сторону дома. - По-моему,
      холодает. Может, ты еще и поймешь, откуда взялось выражение "крещенские морозы".
      Дома сразу просыпается Володя и громко требует, чтобы его выпустили из коляски. Старшие осаждают маму каждый со своими проблемами. Стараются перекричать друг друга, сердятся.
      "По одному, пожалуйста, говорите," - требует мама и тоже сердится. Она судорожно срывает с себя одежду. Достает малыша. Тот все еще шумит.
      - Володя, ты - дурацкий, - ругает его сестра. - Мамочка, вот, что я нарисовала.
      - Это что?
      - Пейзаж.
      - Молодец. А почему облако желтое?
      - Это теплое облако.
      - А-а... А что это?! - строго спрашивает мама, указывая на горку печенья в углу комнаты?
      - Это наши запасы на зиму. Мы бельчата, - радостно сообщает Степа.
      - Немедленно это убери. Еще тараканов тут разведете.
      - Мама, мы это печенье на дачу возьмем, - вмешивается Маша. - Это на лето запасы. бабулечке.
      Маме вдруг очень-очень захотелось посмотреть летние фотографии. Скорей бы все переделать. И сесть. Смотреть. Вспоминать.
      Вот на этом снимке Маша в расщелине старой сосны, вся в солнечных бликах. Какая хорошенькая!
      Вот Степан несется в речку с широко разинутым ртом и горящими глазами.
      А здесь они все вместе. Мама такая лирическая, в лиловых тонах, изящная соломенная шляпка, меланхолическое выражение лица. Сидит на лесном пне. На руках ребенок. Можно подумать, что его только что принесли ей какие-нибудь няни. А где-то за кадром усадьба, фонтан, гувернеры. А над ними облако. Желтое. Очень солнечный день.
      Мама засыпает, размышляя о том, как трудно представить себе то блаженство, которое ожидает праведников в раю. "Если даже на нашей грешной земле бывает так хорошо".
      - Ты спишь? - папа шепотом.
      - А что?
      - Как что? Мы же собирались в прорубь. Крещенье же!
      - Какая прорубь? Наверное, лед весь растаял.
      - Да уже мороз. Пошли.
      - О-о-о... Это очень холодный цвет.
      - Что?
      - Ты получил зарплату?
      - А что?
      - Где твои космы?
      - Был в парикмахерской. Могу же я себе хоть раз в год позволить. Так идем?
      И правда, похолодало.
      - А можно кое о чем тебя попросить?
      - Проси.
      - Пройтись с тобой под руку.
      Папина левая рука сгибается в локте. Мама выпрямляется и поднимает подбородок. Вот это да! Без детей. С мужем. На улице. "Жаль, что никого знакомых нет," - сокрушается мамино тщеславие.
      Ныряют. Раз. Два. Три. Обратно трусцой, держась за руки.
      Дома.
      - Значит, водка?
      - Ну, в честь праздника.
      - Тогда и мне налей.
      Мама согревается и веселеет. И может быть, действительно, он начнет нормально, как все, выпивать немного по праздникам. И не стоит беспокоиться, ругаться.
      x x x
      Мама, румяная, вбегает в квартиру с мешком продуктов. Папа спешно одевается, чтобы уйти.
      - Февраль... достать чернил и плакать.
      Писать о феврале навзрыд,
      Пока грохочущая слякоть
      Весною черною горит.
      Мама, декламируя, обматывает шарфом папину шею.
      - Это ты сама сочинила? - высовывается из комнаты Степа.
      - Спасибо за доверие. Это Пастернак.
      - Что-что?
      - Так ты в субботу придешь пораньше?
      - Постараюсь.
      - Трезвый?
      - Постараюсь. Пока.
      Мама строит планы на субботний вечер. Надо бы в гости. Без детей. Ну, со Степой. Может быть, и с Машей. Но без Володи.
      - Ты что не знаешь, что маленьким надо уступать? - слышится между тем Машин голос.
      - Ты у нас вредная, как Шапокляк, - говорит Степа.
      - Шапокляк мальчики бывают. А я девочка... Шапоклякша...
      Маша выходит из кухни.
      - Мам, дай каши. Ну что это такая за хозяйка - кашей никого не кормит!
      Следом за ней появляется Степа с обмотанной шарфом головой и лыжной палкой в руках:
      - Я вызываю тебя на Троянскую войну!
      - Не хочу я войну, - сопротивляется "миролюбивая" сестра.
      На кухне грохот. Мама под звуки разгорающейся ссоры бежит туда. Володя с опрокинутой табуреткой "в обнимку" валяется на полу, весь присыпанный сахаром. Видно, лез на стол за сладеньким.
      Успокаивая малыша, мама вдруг "вспоминает", что субботним вечером надо ведь быть в храме на всенощной. Давненько ей не предоставлялась такая возможность. А когда последний раз причащалась? Пытается сообразить, подметая пол. Смотрит на часы.
      - Степан, собирайся на гимнастику.
      - Не хочу-у-у!!! - несется из прихожей вопль возмущенного "воина".
      Врывается на кухню еще более возмущенная дочь:
      - А почему он первый на гимнастику?!
      - Сегодня школьная группа раньше, чем ваша, - объясняет мама, спешно перемывая тарелки.
      - Я хочу сначала!
      - Степан, ты собираешься?
      - Не хочу!
      - Две крайности! Я вас обоих сейчас выпорю! Я вас, таких невоспитанных, на дачу к бабулечке больше не
      повезу!
      Маша замирает. Что это? Ей послышалось? Ее не возьмут на дачу?
      - Мамулечка! А что тебе помочь? - сладким голоском спрашивает дочь, ласкаясь.
      - То-то же. - говорит мама. - Посуду вот учись мыть.
      Маша с готовностью забирается на стул возле раковины и начинает полоскать тарелки под струей воды. Через минуту спрашивает, указывая на себя мыльной рукой:
      - Мам, ты возьмешь эту крайность к бабулечке?
      - Еще подумаю.
      День идет к вечеру. Мама ведет Машу с занятий. Володя, как всегда, впереди. У подъезда останавливаются поговорить с тетей Шурой.
      - А мои-то обои отличники были. Растила их, молоком поила.
      Мама смущенно молчит. Горькая тема. "Что-то меня ожидает?... Может, мне все-таки говеть, а не в гости собираться? Гневаюсь что-то часто, с детьми не лажу... Но к Симке-то я ведь тоже не скоро еще смогу попасть. Она так звала..."
      Допоздна мама размышляет, как провести этот предстоящий, драгоценный субботний вечер. Папа будет дома. Какая редкость! Что-то он задерживается сегодня. Дети уже спят. Ужин стынет. Мама разбирает недавно поступившую "гуманитарную помощь". Неплохая куртка для Степы. Зимняя. На будущий год. А это Маше комбинезон. Тоже "на вырост". Все это мама запихивает в большой мешок. Надо отправить пока на антресоли. Вместо того, чтобы воспользоваться стремянкой, мама закидывает мешок наверх, как баскетбольный мяч в корзину. Он, правда, получился тяжеленький. Скорее всего, не получится все так просто, без лесенки.
      Так и есть. Мешок не удерживается на антресолях и валится назад, по пути задевая велосипед "Орленок". Мама успевает сделать шаг в сторону. Но удара не миновать. По голове. Железным велосипедом. С высоты почти три метра. Потолки высокие.
      Обхватив руками голову, мама ковыляет в ванную. Полощет голову под холодной струей. Кровь течет. Хорошо, что дети спят. Вот бы испугались.
      С мокрым полотенцем на голове она плачет в постели. Хорошо также, что папа задерживается. От него бы влетело. Столько раз говорил, что так делать нельзя.
      "Говеть", - думает мама, засыпая.
      x x x
      - Ура! Папа решил починить мне велосипед к весне!
      Это Степа утром обнаруживает в прихожей свой "Орленок".
      - А где он? На работе?
      - Не знаю.
      Мама берет трубку телефона. Глухая тишина.
      - И телефон сломался, - говорит мама задумчиво. - Надо мне говеть.
      - А где все-таки папа?
      - Не пришел ночевать.
      - Почему?
      - Работает, наверное. Чтобы в субботу освободиться!
      В этот момент открывается дверь. Появляется глава семьи. Ничего не говоря, раздевается. Следует в комнату. Ложится на диван.
      - Что случилось? - допытывается встревоженная мама. - Где ты был?
      - В вытрезвителе, - глухо отвечает папа. - Казенные деньги были с собой...
      - Та-а-ак... Мало тебе было под машину попасть.
      - Спасай меня. Я сегодня должен станок купить.
      - Ты намекаешь на дедушкины деньги? Они присланы детям. Мы купим на них спортивный комплекс. А
      ты иди без станка! Кайся!
      Молчание.
      - Ну, конечно! - распаляется мама. - Ты думаешь, сейчас купишь станок и на работу. Как ни в чем не
      бывало. А пострадают только дети.
      - Сейчас будут звонить, искать...
      - Не беспокойся. Телефон сломан.
      Папа лежит. По всему видно, что это надолго.
      Так проходит день. Мама бодра духом. Не имея собеседников, она сама с собой рассуждает о том, что в данный момент особенно чувствуется Божье присутствие в их жизни. Промысел. "В конце концов, все эти неурядицы должны же убедить его, что надо бросить пить".
      Дети, каждый занят своим делом. Володя делает "ревизию" в кухонном столе. Маша выкладывает мозаичный узор по образцу. Степан рисует подвиги греческих басилевсов.
      - Мам, водка - это Троянский конь.
      - Ох! Точнее не скажешь, - поражается мама. - Подождите минутку, я от тети Шуры позвоню.
      - Алло! Сим? Я не приду... Ну, да, случилось кое-что... Телефон сломан. Я от соседей.
      Из родной квартиры слышится отчаянный степкин рев. На кухне маминым глазам представляется следующая картина: сын обливается слезами рядом с растерянным папой, который держит в руках то, что было недавно скрипкой.
      - Я хотел позаниматься, а папа сел...
      - Ну и что?
      - На скрипку.
      - Сколько раз я говорила, что инструмент не должен валяться где попало!
      Мама уничтожающим взглядом смотрит на убитого папу.
      - Логичнее было бы, если б села на нее я, а не ты.
      Ах, если бы был в исправности телефон! Сейчас возбужденная мама обзванивала бы друзей. "Вы подумайте! - говорила бы она. - Чем закончилась наша музыкальная "эпопея". Папа сам сломал скрипку. Теперь не только частные, всякие вообще занятия отменяются".
      Но она обречена на молчание. Смотрят с детьми диафильмы. Вычитывают все вечернее правило. Как сегодня все замечательно идет! Дети хорошо себя ведут. Мама "на пять" выполняет свои обязанности. И не "трещит" в трубку о своих проблемах. Занимается детьми.
      Ночью не спится. Строчит в своем дневнике. "Может, "писать" - это лекарство от "говорить"? И как это раньше в голову не приходило? Чем празднословить, писала бы! Бумага-то не человек, ее не жалко".
      Проходит несколько дней. Состояние папы ухудшается. Мама постепенно теряет терпение и, кроме того, не может вспомнить, куда спрятала присланные дедушкой деньги. Перебирает в уме свои "тайнички". "Может, я их уже истратила и забыла об этом?"
      Завтра праздник. Сретение. Мама листает книгу "Русская икона". Находит то, что искала. Мария, Иосиф принесли в храм Младенца. Симеон и Анна встречают.
      - От лица всего человечества. Сретение - это встреча на церковном языке.
      Дети заинтересованно слушают рассказ о старце Симеоне. За окном метель.
      - А в народе считали, что это встреча зимы с весной.
      От порыва ветра звенят стекла.
      - Дерутся, - ухмыляется Степа, глядя в окно.
      - Садись за математику. Уже скоро спать.
      - Не хочу! Как мне все это надоело!
      "Все-таки надо мне самой брать его в "ежевые рукавицы". На папу надеяться нечего", - думает мама.
      - Если ты не будешь сидеть за уроками, когда я в следующий раз зайду в комнату, пеняй на себя,
      ледяным тоном говорит она. И удаляется на кухню. Там есть, как всегда, чем заняться. Следом бежит Маша.
      - Мам, дай мне задание!
      - Садись писать в прописях.
      - Я букву "З" буду писать.
      - Хорошо.
      - "З" - это зайкина буква?
      - Да.
      Маша разглядывает картинку.
      - Этого зайки?
      - Да.
      - А другие зайки что без буквы?
      - Маш, подожди пока... Так сколько у тебя получилось яблок, Степа?
      - Не знаю. Я устал.
      - Ты сам тянул время до вечера.
      - Ой, лучше бы и не жить, чем такие мучения... Хоть бы лето скорей наступило, что ли...
      - Без зимы нет лета.
      - Ну, в Африке же нет зимы.
      - В их языке и слов таких нет - "зима", "лето". Они не знают, что у них лето... Степа, дорогой, ну когда я смогу тебя убедить, что наша жизнь прекрасна?
      - Да чего в ней прекрасного?! - сын отшвыривает тетрадку. - Перочинного ножика у меня нет.
      - Наша земная жизнь - это... ну, как бы, зима, без которой не будет лета.
      - Какого еще лета? - тревожно настораживается Степа.
      - Я имею в виду вечность.
      - Ну, понятно, - Степа совсем расстраивается. - Я-то в рай не попаду.
      Мама стоит между двумя письменными столами. Дочь вся ушла в свою работу. Она испещряет тетрадные листы мелкими загадочными рисунками. Какие-то извилины, спирали, геометрические фигуры. Разноцветные. Красиво. А Степан всегда рисовал что-нибудь определенное - домик, человек, машина. Сейчас он уставился в потолок.
      - Две крайности, - вздыхает мама. Переводит взгляд на диван. Там лежит третья... Опять слезы...
      - Мам, ну не плачь. А ты не будешь опять выливать на папу холодную воду из тазика?
      - Я уже не в том возрасте, чтобы устраивать такие сцены. И матрасы портятся.
      Звонок в дверь. То есть стук. Звонок давно сломан. Мама следует в прихожую. По пути отбирает у Володи сапожный крем. Малыша придется основательно помыть.
      Дверь открыта. Сколько народа. Вот это встреча! Папа выползает из комнаты и смущенно встречает гостей. Теперь количество детей в комнате увеличивается втрое, а на кухне заседает нечто вроде семейного совета.
      - На сотню баксов можно купить и станок, и подержанный спорткомплекс, заявляет симин муж.
      - Да какой нам теперь спорткомплекс, - горестно вопрошает мама.
      - Одни наши знакомые продают за очень умеренную цену, - говорит Сима, выкладывая из рюкзака
      продукты.
      Мужская часть компании собирается уходить.
      - Да вы что, ребята? Я не могу, - бормочет помятый папа.
      - Переночуешь у нас. Чтоб сменить обстановку. А завтра на работу. Со станком. Деньги отдадите, когда
      найдутся.
      Папа растерянно обувается.
      - Я все-таки возьму пива. А то сердце...
      - У нас нитроглицерин есть.
      Поздно. Дети укладываются. Мама у магнитофона.
      - Что бы вам включить?
      - Включи про суету и томленье духа.
      - Это что?
      - Ну этот... Который сказал: "Суета сует".
      - А... Экклесиаст.
      Мама долго роется в коробке с кассетами.
      - Не нахожу. Вот "Нагорная проповедь". Хочешь?
      - Давай лучше про Валерика. Вон она сверху.
      Дети слушают, лежа в постели.
      "Ожесточился я сердцем. Во всех людях врагов стал видеть", рассказывает одинокий несчастный старик Валерику.
      - Как я..., - задумчиво размышляет Степа, лежа в постели.
      В комнату входит Володя. В его руках потерянный мамой кошелек с дедушкиными деньгами.
      - Где это он взял?
      Никто ничего не знает.
      x x x
      Дни летят. Папа опять ходит на работу. Скрипку отремонтировал.
      У мамы обычные проблемы с сыном.
      - Не хочу!
      Уже не первый раз она слышит это сегодня.
      Заходит тетя Шура. За луковицей. Мама полощет под краном Володю. Маша просит поскорее налить ей воды в банку, чтобы порисовать красками.
      - Там в мешочке, в углу, - кричит из ванной мама. Это о луке.
      Тетя Шура на кухне охает.
      - У тебя тут горит!
      Забытая на огне каша. Тетя Шура качает головой. Помогает Маше.
      - И чего ты к матери не уедешь, бедолага?
      И правда, почему?
      - Потому что у нас семья. Мужа люблю.
      Тетя Шура опять качает головой.
      - Степан, берись же ты, наконец, за скрипку!
      - Отстань.
      Тетя Шура в дверях.
      - У папы научился, наверное, - говорит она на прощанье.
      Мама поочередно краснеет и бледнеет. Опять порка.
      - Мам, извини, - ревет побитый Степан.
      Он уже совсем другой. Кладет перед собой горку кубиков.
      - Буду "Отче наш" читать.
      После каждого раза он убирает кубик в коробку. Потом начинает по несколько отбрасывать, и горка быстро исчезает.
      Вечером мама бежит из магазина. Тетя Шура удивленно спрашивает:
      - Одних оставила?
      Дома Степа сидит со скрипкой в руках. Плачет.
      - Что опять случилось?
      Плачет.
      - Ну, что случилось?
      - Ничего.
      Мама долго не может добиться ответа. В конце концов сын выдавливает из себя:
      - Музыку сочинил... к своим стихам... грустную...
      - А... Про умирающие листья.
      В кухню прибегают младшие. Степа сидит с потерянным видом.
      - Где мне побыть одному?
      - В ванной, - вздыхая, отвечает мама.
      Музыкант удаляется в положенное место. Возвращается папа.
      - Что с ним?
      - Музыку сочинил.
      Степа хочет остаться с папой один на один. Они вместе запираются.
      Перед сном мама рассказывает папе, как прошел день.
      - Он так разговаривает с тобой, потому что ты сама непослушная. Отвечаешь мне с гонором.
      - Как ты можешь так говорить? Это он твоему примеру следует. Ты меня на каждом шагу пинаешь.
      - Тебе все по двадцать раз нужно повторять. А ты для меня то же, что и дети.
      - Я с детьми на одной планке?! Чему же тут удивляться?!
      Ссора. Одна из самых болезненных точек их семейной жизни. Папа обвиняет маму в непослушании и самоуправстве, мама папу - в грубости и хамстве. Каждый твердо стоит на своем. Папа в гневе.
      - Можешь брать детей и ехать к маме. И живи там как хочешь!
      Как закончится этот день? Они оба устали. И хотят какого-нибудь выхода из тупика.
      - Но ведь наш брак не складывался изначально, как православный, правильный. Мы не можем требовать друг от друга слишком многого.
      - Это верно, - задумчиво соглашается отвернувшийся к стене папа.
      Не спится. Папа отправляется музицировать. Мама садится за свой дневник.
      x x x
      Воскресный день. Пришла в гости знакомая семья.
      Дети в комнате. Их общение приходится контролировать из-за частых размолвок. На кухню прибегает семилетняя Танечка, вся в слезах.
      - Мам, Степа начал нашего Колю душить.
      Взрослые хотят поговорить о своем, пытаются предоставить детей самим себе. Не получается ничего хорошего.
      - Какая безысходность, - уныло говорит мама, вернувшись из комнаты после "разборки" со Степой. - Мы с мужем ругаемся при детях. Никакими красивыми словами я не могу научить Степку добру... И исправиться никак не можем.
      - Да, на исправление нужна целая жизнь, - говорит задушевная мамина подруга.
      - Дети не ждут, когда мы исправимся. Они уже сейчас непрерывно растут. Во всем этом безобразии.
      - Я дам почитать тебе мою любимую книжку о детях. Там есть "золотая" мысль. Плохой родительский пример - это еще никакая не безысходность. Главное взаимное доверие и искренность в отношениях с детьми. И они сами разберутся. Возьмут у вас все хорошее, а плохое отбросят. Научить бы их отличать черное от белого...
      Мама достает из холодильника еду.
      - Скоро опять пост.
      - Я, кажется, буду иметь послабление.
      - То есть? Вы ждете четвертого?
      - Да.
      - И Симка тоже беременна.
      Две мамы отправляются в комнату, где дети тренируются на новом спортивном комплексе. Не все. Кое-кто занят с новой развивающей настольной игрой, принесенной гостями в подарок.
      - И где вы все это берете? - удивляется мама, разглядывая разноцветные деревянные детали.
      - Мы любим что-нибудь такое покупать. С каждой зарплаты. И самим интересно.
      - Какие вы творческие люди.
      - Ну конечно это творчество - растить детей.
      - Ой! - мама хватается за голову. Ударилась. - Ты представляешь: после удара велосипедом я ежедневно
      обо что-нибудь бьюсь головой.
      - У мамы землетрясение мозга, - вставляет Маша.
      - Дура ты! - говорит Степан. - Это мозготрясение.
      - Ну, полюбуйтесь вы на этого грубияна! - восклицает мама.
      Вечером заглядывает тетя Шура.
      - Пойдем "Спокойной ночи, малыши" смотреть.
      - Степан еще на скрипке не играл.
      - Да отпусти. Они ж у тебя ничего не видят.
      - Мам, я потом позанимаюсь.
      - Ну, идите.
      Скоро возвращаются. Мама, сразу принимая воинственный тон, приказывает:
      - А теперь - за скрипку! Скоро папа придет.
      Вместо обычного "не хочу" Степан сообщает:
      - А тетя Шура теперь смотрит "Спокойной ночи, взрослыши"... Может, и мы телевизор купим? Мне
      стыдно в школе говорить, что у нас нет телевизора.
      - Тебе скучно живется?
      - Да нет...
      Степа берет скрипку. Направляется в ванную. Закрывается. Он теперь почувствовал вкус к такому уединенному общению с музыкальным инструментом.
      - Наследственность, - вздыхает про себя мама.
      - Мам, там, в ванной как будто кузнечики трещат. Откуда они? спрашивает через четверть часа Степа.
      - Ты что? Это летний звук. Тебе послышалось.
      Сын опять лезет под потолок.
      - Хватит физкультуры на сегодня. Спать пора.
      - В воскресной школе рассказывали про лестницу этого... как его...
      - Иакова?
      - Да... Ему, кажется, приснилось...
      - Тебе, наверное, тоже сегодня будет сниться лестница. Слезай, наконец.
      - А куда он лез? На небо? А зачем?
      - А ты думаешь, что жизнь - это мечты о перочинном ножике и телевизоре? Это лестница на небеса. Кто с этим не согласен, тот просто копается в навозной куче.
      - А папа?
      - Что папа?
      - Он копается?
      - С чего ты взял? Ну и что, что он пьет! Он все равно отчаянно хватается за жизненную лестницу и пытается лезть. Мы-то с папой только недавно узнали про это.
      - Про что?
      - Про то, что есть еще и небеса. И на них нужно стараться попасть. А ты с детства это знаешь. Ты должен взобраться выше нас и нам помочь. Мы только через вас, детей, и спасаемся.
      Степка взволнован.
      - А как Машка полезет? Она же может упасть?
      - У нее еще все впереди.
      x x x
      Великий пост. Неделя, другая.
      Мама гуляет с Володей за ручку. Многие из знакомых впервые видят его воочию. Реагируют радостно.
      - Уже ходите?
      - Ой, какой хорошенький!
      - Из коляски выпрыгнул!
      Под мышкой вместо журнала книга о. Иоанна Лествичника.
      - Лествица - это лестница по-старославянски, - объясняет мама Степе и Маше.
      - Смотри, мам, папа идет, - встревоженно говорит сын.
      Есть от чего. Папа явно пошатывается. Середина дня. Значит, на работе не был.
      - Мам, папа ведь всегда соблюдал Великий пост.
      - А ты, что, соблюдаешь, сам-то? - вдруг взрывается мама. - Сосиски в школе трескаешь! А молиться за
      папу кто будет?!
      Как обычно, мама в течение дня нервно обсуждает папино поведение со всеми друзьями. По телефону. С детьми отношения не складываются. На молитву сил не остается.
      Следующий день - субботний. Мама пытается собраться с духом. Завтра дойти до самого ближнего храма. Попытаться попасть на исповедь.
      Возвращаясь из студии, мама с детьми растерянно останавливается в подъезде. На ступеньках сидит какой-то очень-очень пьяный человек. Прохожие брезгливо обходят его.
      - Кто это? Наш, кажется, дома лежит... Саша, это ты?
      В ответ неопределенное мычание. Из пивной бутылки льется струйка. Сын тети Шуры.
      - А вдруг она сейчас выйдет и увидит? - спрашивает Степа.
      Человек, держась за стенку, встает и сразу падает вниз с лестницы. Воет от боли.
      Мама заталкивает детей в квартиру.
      - Смотри за ними! Я сейчас! - бросает Степе.
      Тем временем человек уже поднялся на ноги и кружит по лестничной площадке, не находя выхода. Мама подталкивает его к подъездной двери. Выходят. Он падает на нее. Она его с трудом держит. Идти недалеко. В соседнем доме живет и его несчастная семья.
      Теперь встречные знакомые реагируют нерадостно. Брезгливо-удивленно. Мама готова провалиться сквозь землю.
      Доставив человека домой, стремглав бежит к себе. Дети расстроенные, плачут.
      - Не вздумай проболтаться тете Шуре!
      Вечером папа лежит, глядя в потолок. Никуда не идет.
      - Почитай за меня правило, - просит он.
      - Я буду читать Последование к причащению.
      - Я с тобой, - с трудом встает папа.
      x x x
      Утро. Мама собирает детей. Папа тоже одевается.
      - Неужели ты пойдешь с нами?
      - Поедем к отцу Александру.
      Мама радостно молчит.
      Они не были здесь с Рождества. Столько знакомых лиц. Мама раскланивается со счастливой улыбкой. Подбегает знакомый мальчик.
      - Степана в алтарь забрали!
      - Что? - недоверчиво теряется мама.
      А между тем папа приступает к исповеди. Мама плачет и прячется в угол.
      День проходит. Такой знаменательный для их семьи. Вечером папа опять пьян. Обхватив руками голову, он говорит жене:
      - Батюшка сказал "вшиваться". Срочно. Денег даст.
      - Правда?.. А ты ... послушаешься?
      - А куда деваться?
      x x x
      - Мам, я стал алтарником, теперь надо поститься.
      - Ты так решил?
      - Сегодня у меня в школе кусок колбасы упал в какао... Но я выловил и съел. Давай мне что-нибудь из дома, постное.
      Дома все, как обычно. Ничего, кажется, не изменилось. Степа с Марьей ругаются. Мама их наказывает. Уроки, правда, Степа делает самостоятельно. Маша в это время листает с мамой книгу с репродукциями икон.
      - Икон Богородицы - великое множество. Вот эта "Нерушимая стена" называется. Она оградит тебя от бед и напастей.
      - От Степана вредного, - говорит дочь.
      Папа возвращается с работы. Мама обнимает его в прихожей. Опять пахнет. Взгляд падает на велосипед "Орленок".
      Дети засыпают.
      - Мам, а нам дадут когда-нибудь большую квартиру? - спрашивает сверху Степа.
      - Не знаю.
      - А на каком этаже?
      Мама вздыхает.
      - Спи. Пока мы только на первом этаже.
      - Зато у нас спорткомплекс есть. А он ведь не подойдет для низких потолков.
      - Мы его продадим и купим новый.
      - Что, на улице с ним стоять будем?
      - Нет. Это легко сделать с помощью объявления в газете.
      - Ха-ха... А на улице тоже весело. Мы его упрем в небо.
      Засыпают.
      x x x
      - А почему это зимой только мы с мамой просыпались, а теперь все: и Маша, и Володя? - с этого вопроса
      начинается следующее утро.
      На кухне мама оглядывает пустой холодильник.
      - Не знаю, что тебе дать с собой в школу, - признается она. - Ешь там, что дадут.
      - Давай этот день хорошо проведем.
      - Давай.
      Степа уходит. Теперь в школу и обратно он ходит сам. Раньше казалось, что только за лето дети сильно продвигаются вперед в своем развитии: вырастают, взрослеют, здоровеют. Оказывается, и зима не столь уж застойное время года.
      Возвратившись домой, в семью, Степа говорит:
      - Я сосиску сегодня не ел.
      Счастливая мама наливает сыну тарелку нелюбимых им щей. Он безропотно ест.
      - Можно я больше не буду?
      Папа открывает ключом дверь. Стоит в прихожей.
      - Потерпите меня еще два дня... Пойду сдаваться врачам.
      Степан садится за домашнее задание. Старается.
      Маша стягивает с папы куртку. Что же дальше? Вниз? Вверх?
      - Мама иди скорей сюда!
      В комнате Степан с Машей стоят около лестницы и наблюдают, как лезет по ней Володя. Забирается высоко. Веселится, глядя вниз. В конце концов ручкой не находит в воздухе очередную перекладину. Их больше нет.
      - Какой шустрый оказался, - говорит мама.
      - Никогда не оставляйте теперь его здесь без присмотра, - советует папа, ложась на диван.
      Мама учит малыша слезать. Это получается у него хуже.
      Старшие дети возвращаются к своим письменным столам. Степа решает примеры. Маша тоже занята чем-то своим. Теперь она даже не просит дать ей задание. Володя лезет опять вверх.
      (Господи, помоги.)
      Мама спокойна.
      2000-2001гг.