Две первые девочки из очереди уже разделись до пояса и теперь совсем напрасно прикрывались блузками. Томи и Йони гораздо больше занимало происшедшее во дворе.
      — Это был безрассудный вызов во всех отношениях, — тихо сказал Томи, когда они уселись, опершись о стену, в конце тесного коридора перед кабинетом врача. — Но он спас Юсси. Они бы избили его.
      — Очень может быть! И кому была бы от этого польза?
      — Пожалуй, никому, — согласился Томи. — Но большая часть наших ребят стояла и смотрела, словно в трансе… Они могли бы линчевать Юсси, если б кто-нибудь предложил. И Улламайя первая!
      — Наперегонки с Лауроненом, — сказал Йони, кривя губы.
      — В некотором смысле Лауронена можно попять, — оправдывал его Томи. — Его самого могли обвинить… Я все время был уверен, что это Лауронен!
      Йони ухмыльнулся:
      — Я тоже.
      В уголках рта Томи обозначилась едва заметная улыбка.
      — Другим кандидатом был ты!
      — Из-за того, что рассказала Карита?
      — Это подкрепило подозрения… Как же тебя угораздило промочить штанины?
      Йони дал пройти двум девочкам, шедшим мимо них к дантисту.
      — Лауронен ладонью направил струю воды прямо мне на брюки.
      — После чего ты вытер им пол?
      — Это Юсси так истолковал. Ну, а я немножко намял ему бока.
      Томи подумал об отношениях, связывавших этих двух учеников.
      — Собственно говоря, можно было предсказать, что в один прекрасный день вы сцепитесь. Но не так полоумно, как там, во дворе. Чтобы ваша жизнь висела на волоске…
      — Только не моя!
      Томи удивленно уставился на Йони. Тот тряхнул головой и повторил:
      — Только не моя… Я не рискую понапрасну.
      Томи оторвался от стены, выпрямился, поднялся на ноги и стал раскачиваться с пяток на носки.
      — Я очень внимательно смотрел туда, наверх, на карниз крыши, Йони… Если бы ее край не выдержал, тогда твоя бабушка, пожалуй, осталась бы одна.
      — Нет, не осталась бы… — Йони снова тряхнул головой… — Вдоль карниза шла крепкая нейлоновая веревка, от пожарной лестницы до крепления телевизионной антенны дворника.
      Томи быстро прикинул в уме, что от этого менялось.
      — Она и сейчас там, — заметил Йони. — Залезь посмотри, если хочешь.
      У Томи перехватило дыхание.
      — Когда же ты это устроил?
      Йони усмехнулся:
      — Больше недели тому назад… Любой мало-мальски смекалистый парень сообразил бы, что в один прекрасный день я схвачусь с Лауроненом. И я готовился к этому. Последние десять дней утром и вечером, цепляясь за стреху бани, делал пару-другую кругов. И за несколько вечеров, приходя с доставки газет, опробовал крышу школы.
      Томи пытался уловить на лице друга хотя бы малейший намек на то, что Йони попросту морочит ему голову. Но тот был совершенно серьезен.
      — Ну, а как насчет добермана? — спросил он, не зная, верить Йони или нет. — Ты скажешь, что и с Ритой ты упражнялся?
      Йони ухмыльнулся:
      — С ней у нас не было договоренности.
      Так, значит, весь этот фокус с карнизом был сплошным надувательством!
      — Ты же тянул жребий на задачу, — напомнил Томи. — Или, может, Улламайя была с тобой заодно?
      — Ничего подобного. Она всегда делает все на полном серьезе.
      Томи был того же мнения.
      — Как же ты устроил это дело? Я, конечно, понимаю, что Лауронена можно завести на что угодно, но ведь вы рисковали в равной мере.
      Йони рассмеялся.
      — Ну, не такой же я все-таки дурак. Если бы номер с собакой достался мне, я бы отказался от всего спектакля.
      Томи едва верил своим ушам.
      Он ухватился за ту же пуговицу на куртке Йони, которая не давала покоя и Лауронену.
      — Не хочешь ли ты сказать, что игра была нечестной! — громко сказал Томи, хотя знал, что девчонки слушают их. Звук его голоса мог проникнуть через дверь и внутрь кабинета. Ну и пусть слушают! — Если бы тебе достался другой жребий, ты не пошел бы за Ритиной плошкой?
      — Конечно, нет… У меня в эту весну есть дела более приятные, чем латать свой зад, разодранный собакой!
      Томи отпустил пуговицу. Они стояли лицом к лицу в узком коридоре. Чуть ли не в самый рот Йони Томи крикнул:
      — Ты сущая дрянь по сравнению с Лауроненом и Юсси! Они все-таки честны, как бы жестоко ни сцепились друг с другом.
      Глаза Йони сузились.
      — Не будь ребенком, черт возьми! Ну скажи, что честного в насилии? — Йони еще ближе придвинул свое лицо. — Я послушаю и приму к сведению, если ты сумеешь что-либо доказать… Но ты не сумеешь. Ты бесхитростный глупец и чтишь существующий в мире порядок и понятие о чести, как бойскаут свои морские узлы. Но будь хоть раз в жизни в здравом уме!
      Дверь кабинета отворилась, и из него, хромая, вышел Лауронен. Девочки опять прикрылись блузками и отступили в сторону.
      — Твои понятия о чести почерпнуты из идиотских приключенческих рассказов и американских многосерийных фильмов! — вне себя от ярости крикнул Йони в самое лицо Томи. — Ты со слезами на глазах смотришь на грабителей, которые грабят стариков и, уходя, не забывают полить пеларгонии на окне.
      — Ну ладно, ребята, пошли!
      Лауронену наложили повязку на вывихнутую лодыжку и очистили ссадины от песка.
      Они пригнулись, чтобы Лауронен мог опереться на их плечи, и медленно направились в класс.
 
      Школа и внешне напоминала тюрьму. Двери во время перемен запирались на замок. Учителя ходили со связками ключей, как тюремные надзиратели.
      Но сейчас дверь девятого «В» была не заперта, и все ученики уже сидели в классе. Возбужденный голос Кариты слышался в коридоре, когда все трое остановились перед дверью класса.
      — Дальше я пойду один, — сказал Лауронен.
      Йони распахнул дверь, и Томи посторонился, давая пройти Лауронену.
      Юсси уже возвратился из кабинета директора. Он стоял перед классом бледный и серьезный, в то время как Карита орала во все горло:
      — … Но если бы Рой не вынудил тебя признаться, ты бы заставил заплатить за все нас.
      — У некоторых все еще хватает пороха, — язвительно сказал Лауронен от двери. — С этим делом, должно быть, все ясно, а?
      — Вина за все ложится целиком на меня, — сказал Юсси, остановившись у учительского стола.
      — Именно так! — вскипела Улламайя. — И нечего винить в этом остальных!
      — А ты знаешь, в чем обвиняешь Юсси?
      Задав этот вопрос, Яана перестала плакать и подняла лицо.
      Юсси раскрыл рот, словно желая что-то сказать сестре, но не мог вымолвить ни слова.
      — Почему за все это время никто не спросил, отчего Юсси не сознавался? — вскипела Яана.
      Она указала пальцем на новую преподавательницу закона божьего Миркку Валкамаа.
      — В учительской вы, наверное, узнали обо всем!
      Преподавательница закона божьего смутилась.
      — Вы знаете, отчего Юсси не мог сознаться? — с жаром спросила Яана.
      — Не мог? — переспросила учительница.
      — Не мог… Ну зачем он только сломал эту раковину! Я ничего не знаю об этом… И по-видимому, никто не знает, хотя Юсси здесь рвали на части, словно убойное животное.
      — Перестань, — сказал Юсси с посеревшим лицом. — Не стоит.
      — Ты все же мог бы рассказать, что, собственно, произошло, — услышал Томи слова учительницы, — если считаешь нас достойными этого!
      В классе воцарилось молчание.
      Взгляд Юсси перебегал с одного лица на другое и остановился на Миркку Валкамаа. Лицо преподавательницы закона божьего не выражало любопытства, оно спрашивало.
      Юсси качнул головой в сторону коридора.
      — Я был там… в кабинке, когда звонок уже зазвенел. Лауронен мыл руки, когда вошел Йони. Я не видел их… дверь была закрыта… но слышал. Лауронен сперва орал на Йони, а потом пустил на него струю воды, подставив руку под кран.
      Юсси сглотнул.
      — Тут Йони свалил Лауронена с ног и крутанул его по полу… В этой драке они грохнулись о дверь кабинки… Средняя кабинка, ребята знают эту дверь… У нее неисправный замок. Он защелкнулся, и я не мог открыть дверь после того, как Лауронен ушел.
      Томи знал этот замок.
      — О нем говорили много раз, — подтвердил он вслух.
      Юсси потянул носом воздух.
      — Был последний урок недели. Я мог бы сидеть в кабинке не знаю сколько. Я никого не стал звать на помощь… Стенки кабинок ведь не доходят ни до пола, ни до потолка. Просвет между стенкой и потолком такой ширины, что через него можно как раз пролезть, если снять с себя куртку и протиснуться с силой… Выбираясь, я по дурости оперся ногой о ближайшую раковину, и она сломалась.
      — Раковина с самого начала была с трещиной, — сказал Пярри. — Вот ведь норовят содрать с нас полторы тысячи за раковину, которая была с изъяном.
      Миркку Валкамаа, слушая, подалась вперед, в сторону Юсси.
      — Тогда это просто случайность.
      — Не знаю, как это называется. А произошло все так.
      — И ты испарился, никому не сказав ни слова! — Насмешливый голос Улламайи звучал обвиняюще.
      Юсси весь сжался в комок.
      — Да. Так я поступил.
      — Так могла бы поступить и Улламайя на месте Юсси, — со слезами в голосе сказала Яана. — Когда в последний раз тебя колотили дома?
      Покашливание учительницы прервало молчание, воцарившееся в классе.
      — По правде говоря, не верится, чтобы такое случалось у вас дома, Яана! — сказала Миркку Валкамаа. В ее тоне звучало предостережение. — Ваш отец, как известно, видный спортивный деятель.
      — Ну и что? — разъярилась Яана. — Ты мне не веришь?
      Миркку Валкамаа выпрямилась.
      — Вам было всего по четыре года, когда я вас увидела. Вы с вашим отцом почти каждый вечер гуляли или катались на коньках.
      Яана поднялась со скамьи.
      — Не смей! — крикнул Юсси, когда девочка стала рядом с братом и заложила обе руки за пояс джинсов.
      Не глядя на брата, Яана рывком расстегнула пуговицу, а за ней и «молнию». Повернувшись спиной к классу, Яана стянула джинсы.
      По классу прошел вздох, когда оголились спина и ягодицы, испещренные черными и красными полосами. Следы припухлостей были видны и на оголенных бедрах.
      При гробовом молчании Яана натянула джинсы и застегнула «молнию», потом повернулась к классу.
      — Я сделала ошибку — призналась, что потеряла ключ от дома… А Юсси отец наверняка убьет, когда до него дойдет эта история с раковиной! Позвони ему на работу, Улламайя, тогда ты успеешь первой…
      Улламайя поднялась с парты. Лицо ее было белым как мел.
      — Я не знала, Яана…
      — Никто из нас ничего не знает друг о друге, — сказала Яана каким-то странным голосом. И как ни старалась сдержать себя — расплакалась.
      Томи почувствовал на лице дуновение от волос Яаны, когда та бросилась к двери и выбежала вон.

Глава четырнадцатая