Услышав голос Улламайи, раздававшийся в притихшем зале, Томи остановился с Роем перед дверью.
      Голос первой ученицы чем-то напоминал голос Мари. Или Ээвы. Скорее, именно Ээвы.
      Из Улламайи, безусловно, выйдет еще одна Ээва. Жена какого-нибудь спекулянта-застройщика, у которой будет собственный мыс и плавательный бассейн, круизы и приемы с коктейлями.
      — … Пусть это окажется кто угодно, я все равно говорю заранее, что мне хочется плюнуть в рожу такому типу. И не надо выставлять никаких причин. Единственная понятная мне причина заключается в том, что этот мерзавец сдрейфил, когда пришло время отвечать за свой поступок.
      Улламайя была горазда на такие штуки! И без сомнения, наслаждалась ситуацией… Она важничала, ей льстило то, что она сможет посмотреть свысока на человека, которого сейчас обзовут трусом — ославят на всю жизнь.
      Ну, а что думал в эту минуту сам Лауронен? Наверное, он вынужден признать, что его ухищрениям приходит конец…
      Думая о положении Лауронена, Томи чувствовал, как спазм перехватил ему горло. Лауронену теперь не позавидуешь…
      — … Нет ничего ужаснее, когда мужчина не обладает ни умом, ни смелостью! — громко разглагольствовала Улламайя в классе.
      Об уме они кричали все. В экстазе от собственной гениальности… Если бы подойти сейчас к Улламайе и сказать, что у нее кривые ноги, а на коленях шишки, или проехаться насчет глаз Кариты, в классе поднялся бы такой шум, что пришлось бы послать за судьей и психиатром. Однако некоторые могут вот так просто заклеймить человека дураком и безнаказанно кричать об этом изо дня в день.
      Напустить бы на них дедушку Жестянщика, чтобы он поговорил с ними насчет разума. Обожествляемый Улламайей разум как нельзя более круто управлял этим миром, где в одном месте сжигают пшеницу, в другом изобретают оружие, а в третьем умирают от голода, потому что разумные головы не умеют распорядиться властью, которую они захватили.
      Но теперь не стоило задумываться над этим. Рой прямо бросится к виновному, чтобы наиболее одаренные могли плюнуть ему в лицо!
      Речь, которую толкала Улламайя, прервалась в тот момент, когда Томи — не постучавшись — открыл дверь и, пропустив вперед Роя, вошел в класс.
      Они подошли к учительскому столу.
      — Сидеть!
      Томи взглянул на Улламайю.
      — Ну так что ж, начнем?
      — Господин, как я вижу, имеет не очень-то воодушевленный вид!
      — Чем скорее, тем лучше. Давай сюда шарф!
      Сейчас следовало сосредоточиться на предстоящем задании. Для Роя это было не так-то просто. Собака, похоже, чуяла противоречивость чувств и беспокойство, обуревавшие ее хозяина. Ей было трудно взяться за дело. С другой стороны, бедняжку привели сюда со двора, из самой гущи сильнейших весенних запахов. Сможет ли она после этих запахов так вдруг сосредоточиться на задании такого рода?
      Рой взглянул на Томи, когда тот взял шарф из рук Улламайи.
      Без сомнения, Рой что-то предчувствовал. Прижав уши, он взглянул на Томи, которому пришлось сделать усилие над собой, прежде чем дать Рою понюхать шарф.
      Осечки не должно быть.
      Одноклассники всю жизнь вспоминали бы об этом, если бы затея провалилась. Многие завидовали ему из-за Роя и, можно не сомневаться, каждый раз надеялись, что собаку постигнет неудача. И они были готовы позубоскалить, представился бы только случай, а если бы Рой справился со своей задачей, то не на шутку огорчились.
      Безмолвие класса дышало ожиданием, и Томи это чувствовал. Сколько раз он и сам бесился про себя на соревнованиях по прыжкам на лыжах с трамплина, видя, как лыжник медлит на вышке.
      Заставляя себя говорить спокойным голосом, Томи присел и дал Рою понюхать шарф Паулы.
      Когда Рой, привычно подергивая ноздрями, обнюхивал шарф, Томи казалось, что в черном носе на шерстистой морде было что-то успокаивающее, естественное и здоровое. Через два месяца они вместе со «стариком» будут вдыхать первые летние запахи и не дадут воспоминаниям о школе испортить хотя бы один-единственный день их жизни.
      А теперь надо выдержать испытание.
      — Где Паула?
      Рой помахал хвостом.
      Тридцать две пары глаз следили за тем, как собака подняла морду и потянула носом воздух.
      В какую сторону она направится? Да и вообще сможет ли она уловить запах этого шарфа в тесном классе?
      А что, если собака сразу откажется от попытки?
      Томи сосредоточенно глядел только на Роя, чтобы никто не мог сказать, что собака пришла к какому-то заключению, проследив за взглядом хозяина.
      Похоже, об этом же думали и остальные: все в классе не отрывая глаз смотрели на Роя.
      Когда Рой тронулся с места, Томи почувствовал, как к горлу его подступил комок. Рой никогда не подводил его. И не терял уверенности в себе. Он был тем, чем был, и верил в себя.
      Что-то в его существе: знакомое хлопотливое помахивание хвостом, сосредоточенность — избавило Томи от напряжения. Для Роя это была такая же игра, как отыскивание его велосипеда на школьном дворе.
      Собака двинулась не в тот проход.
      Стараясь не шевелиться и не мешать собаке сосредоточиться, все напряженно следили за ее медленным продвижением. Некоторые вместе с тем посматривали на Томи, ловя выражение его лица.
      Возможно, в это время дня в классе было слишком много запахов. Иные из девчонок заливали себя духами настолько, что аромат чувствовался даже на передних партах.
      Томи не смел изменить позу или хотя бы распрямиться. Всякое его движение будет истолковано как знак собаке.
      Рой остановился.
      Вздохнул ли весь класс или это только почудилось?
      В узком проходе между партами было трудно повернуться. Рою пришлось неуклюже двигаться задом наперед.
      Подойдя к учительскому столу, собака выбрала другой проход и двинулась по нему.
      Возле Паулы Рой остановился.
      Он поднял морду к девочке, которая старалась никак не реагировать на это. Томи видел, как дрожит кончик носа собаки и двигаются ее челюсти. Затем Рой взлаял.
      — Молодец, Рой! — похвалил его Томи.
      Класс вздохнул. Паула нагнулась, почесала Роя и обняла его. Рой положил передние лапы на колени девочки.
      — Это колоссально! — воскликнул кто-то.
      — Рой, ко мне!
      Когда собака подбежала к нему, Томи похвалил ее, похлопав по широкой груди и уклоняясь от ударов ее быстро работающего хвоста.
      Он осознал тишину вокруг лишь спустя некоторое время.
      Томи перестал ласкать собаку и выпрямился.
      Улламайя взяла у Томи шарф и положила его на стол. Теперь у нее в руках была спортивная шапочка.
      — Никто больше не сомневается в доказательной силе Роя? Тогда пожалуйста!
      Она отдала Томи спортивную шапочку.
      На губах Улламайи появилась торжествующая улыбка, известная по многим ее портретам на спортивных полосах газет.
      Томи медлил поворачиваться к Рою.
      Ощущая на своей спине взгляд Лауронена, Томи присел возле собаки.
      — Не надо! Это моя шапочка.
      Томи так вздрогнул от этого голоса, что чуть не выронил шапочку из рук.
      Класс шумел.
      Выпрямившись, Томи увидел сухопарую фигуру Юсси Скуга, вставшего со скамьи.
      Лауронен смотрел на Юсси сузившимися глазами.
      — Наконец-то услышали! Когда приперло! Долго же я этого ждал!
      Лицо Юсси выражало насмешку.
      — Ты?
      — Да, я. Нужели ты думаешь, я не знал, кто сидел там, в кабинке? Ни у кого во всем классе нет таких ботинок.
      — Ты, наверное, видел их с очень близкого расстояния, когда Йони вытирал тобою пол.
      Лауронен побледнел.
      — Этот маленький сюрприз доказывает, что герой-спортсмен нашей школы презренный трус! — провозгласила Улламайя за учительским столом.
      — Ну вот, теперь подойди и плюнь мне в лицо. Об этом ты только что трубила! Идите все сразу. Если это придаст вам смелости.
      — Да что ты о себе думаешь, кто тебя боится? — вскипел Лауронен.
      Юсси улыбнулся.
      — Так чего ж ты не посмел выдать меня, ведь наверняка тебе ужасно хотелось?
      — Не посмел?! — Лауронен вскочил со скамьи и прямиком, через ряды парт, ринулся к Юсси. — Что ты о себе вообразил?
      — Прекратите, ребята! — Томи пришлось повысить голос, чтобы его услышали. — Дракой дела не поправишь!
      Лауронен уже, схватил Юсси за грудки. Ребята окружили их.
      — Пай-мальчик Томи не может смотреть на то, как забавляются ребята, — съязвила Улламайя. — Проделайте-ка это вне школы, чтобы не травмировать чьи-нибудь чувствительные души.
      — Перестаньте сходить с ума, — со слезами в голосе произнесла Яана. Она в ужасе смотрела на ребят, окруживших ее брата. — Юсси поступил очень скверно, но вы хотя бы спросите — почему!
      — Я не боюсь этих паршивцев, — вне себя от ярости сказал Юсси. — Ни в одиночку, ни всех, вместе взятых… Выйдем во двор, потрафим Улламайе.
      — Тогда поживее, и тебе не придется долго ждать, чтобы тебя вздули! — Лауронен подтолкнул Юсси, и тот сдвинулся с места.
      — Что вы с ним делаете! — крикнула Яана. — Неужели вы не понимаете, что он не мог признаться, потому что отец у нас сумасшедший!
      Томи придержал Роя за ошейник. Загривок собаки ощетинился, из глубины груди исходило рычание.
      Протиснувшись в дверь так, что затрещал косяк, ребята выплеснулись в коридор. Весь класс последовал за ними.

      — Дайте пройти! — Юсси свернул к штабелю досок возле калитки. — Кто первый? Или вы налетите все разом?…
      — Конечно, налетят!
      Презрительный тон Йони заставил Томи вздрогнуть. Проходя по двору вместе с другими, он забыл про всех, кроме Юсси.
      — Да кто из вас посмеет выйти один на один? — съехидничал Йони. — Уж во всяком случае, не Лауронен.
      — А тебе, Йони, какое до этого дело? — крикнула Улламайя откуда-то с края толпы. — Ты в нашем классе чужак.
      — Неужели тебе мало, что ты отлупил Лауронена там, в уборной? — сказал Юсси. — Выяснение ваших отношений не следует путать с этим делом.
      — Если, конечно, Лауронен вообще способен что-либо выяснить в серьезном деле, — усомнился Йони.
      Лауронен стал проталкиваться сквозь толпу к Йони.
      — Если ты непременно хочешь оказаться на месте Юсси, это мне подходит!
      Йони стоял, скрестив руки на груди. Те, кто был к нему ближе, поспешно расступились перед Лауроненом.
      — Вряд ли ты способен на что-либо другое, кроме как махать кулаками.
      Лауронен остановился перед Йони и наклонился вперед, словно пантера, готовая к прыжку. Ситуация вдруг изменилась. Все чувствовали, что сейчас Йони и Лауронен начнут выяснять отношения — такое выяснение, знали все, рано или поздно должно было состояться.
      Томи хотелось предостеречь Йони. Йони не представлял, как опасен может быть Лауронен.
      — Ну, так на что я гожусь? — Лауронен сплюнул.
      — А на что ты решишься?
      — На все, на что и ты!
      Йони скривил нижнюю губу.
      — Ну, тогда ясное дело. Я вместо Юсси. Но только уж не просто махать кулаками, как малые дети… — Йони обвел взглядом двор… — Давай лучше состязаться на смелость.
      — Как это?
      Йони поднял правую руку и указал пальцем на крышу.
      — Видишь вон тот карниз, Лауронен?
      — Я не слепой!
      — Первая задача состоит в том, чтобы вон с той пожарной лестницы, перебирая руками по этому карнизу, добраться до крыши бокового строения.
      В собравшейся на дворе куче ребят воцарилось молчание. Здание было пятиэтажное.
      — Карниз ни одного из вас не выдержит, — произнес Пярри.
      — Лауронена-то уж во всяком случае, — заметил Холма.
      — Это дело Лауронена, — зло сказал Йони.
      — Ну, а вторая задача? — спросил Лауронен.
      Взгляд Йони скользнул с крыши на землю и задержался на углу двора.
      — Вторая задача — принести плошку для еды, стоящую возле конуры собаки дворника.
      — Это невозможно! — сказал кто-то.
      Добермана сейчас не было видно, но каждый знал, какой у него чуткий сон, когда он дремлет в конуре.
      — Он загрызет всякого, кто притронется к его плошке, — предупредил Томи. — Или вы скажете, что я не знаю собак?
      — Насколько я помню, Лауронен ничего не боится, — ухмыльнулся Йони. — Или мы дошли до предела и дальше не можем?
      Лауронен выпрямился.
      — Кто на что идет? — спросил он хриплым голосом.
      — Не валяйте дурака! — крикнул Юсси.
      — Тебе-то какое дело! — огрызнулся Лауронен, не отрывая глаз от Йони. — Кто на что идет?
      Йони улыбнулся:
      — Решим по жребию.
      — Это все равно, что кому достанется, — сказал Пярри. — И то и другое может кончиться смертью.
      — Длинная спичка — карниз, короткая — собака, — сказал Лауронен и порылся в карманах. — У кого есть спички?
      Улламайя помахала спичечным коробком.
      — Кто потянет первым?
      — Пусть тянет Лауронен! — сказал Йони.
      Томи протолкался в самую гущу ребят.
      Улламайя, прикрыв ладонью спички, быстро обломала одну из них. Затем протянула крепко сжатый кулак Лауронену.
      В кулаке были видны две спичечные головки.
      — Длинная — карниз, короткая — собака, — для порядка напомнила Улламайя. — Спичку, до которой дотронулся, обязан тащить!
      Лауронен колебался. Но вот он протянул руку и дрожащими пальцами взялся за спичку.
      — Правая, — возвестила Улламайя. Она была пунктуальная девчонка.
      Лауронен выдернул спичку.
      — Собака!
      В пальцах Лауронена была зажата короткая спичка.
      Толпа ребят вокруг них вздохнула, как после быстрого бега.
      — Будете тащить спички еще и на то, кто начнет первым?
      Йони взглянул на часы, что на стене школы, и снял с себя куртку.
      — Не стоит больше зря тратить время! На перемене сразу выбегут все классы. Я могу начать!
      Почти весь девятый «В» сгрудился во дворе, когда Йони полез вверх по пожарной лестнице. Несколько девочек остановились у калитки и принялись занимать Роя разговорами: у них не хватало духу следить за Йони.
      В последнюю минуту Томи намеревался образумить Йони, но, встретив его взгляд, раздумал. Все достигло того предела, когда отступать уже нельзя.
      Йони с хорошей скоростью пошел вверх по железной лестнице. Словно акробат на трапеции. Насколько Томи разбирался в таких вещах — Йони понадобится вся сила рук там, наверху, чтобы добраться до бокового строения и встать ногами на крышу. И чем быстрее он поднимался, тем больше сил в руках сберегал.
      — Он уже близок к цели, — объявил Пярри.
      — Метко подмечено, — с насмешкой сказал Лауронен, и хрипота, с которой он произнес эти слова, была совсем не та, что при ломке голоса.
      Йони остановился на перекладине лестницы. Он обхватил перекладину левой рукой, чтобы на несколько секунд дать отдых пальцам.
      — Теперь он пошел!
      Не успел Холма в ужасе прошептать эти слова, как Йони передвинул руку к краю карниза и отделился от лестницы.
      — Он падает!
      Это воскликнула Яана, и она не слишком преувеличивала. Томи тоже показалось, что отчаянно раскачивающийся Йони падает вниз. Но он все же удержался.
      Йони болтался на одном месте до тех пор, пока раскачивание не прекратилось.
      Затем он стал перебирать руками.
      Левую к правой. Правую в сторону бокового строения. Левую к правой…
      И-и-и-эхххх!
      Этот возглас вырвался вдруг из многих уст, когда край карниза согнулся.
      Томи зажмурился.
      Это длилось то ли долю секунды, то ли несколько секунд. Он не мог сказать.
      Когда он открыл глаза, Йони висел на карнизе.
      Как он держался?
      Вот, раскачиваясь, он снова переместил руку. На этот раз на более короткое расстояние. Но быстро. Затем тотчас другую. Снова правую. А за ней левую…
      Когда Йони достиг очередного места крепления карниза, прогнувшийся край опять распрямился.
      Из груди зрителей вырвался вздох.
      Йони выкрутится — если хватит силы в пальцах.
      Следующий отрезок карниза был намного короче предыдущего. Край карниза теперь совсем не прогибался, и Йони двигался вперед с хорошей скоростью.
      — Он уже на крыше!
      Томи тоже так считал. Высота падения теперь составляла всего два этажа и быстро сокращалась. Йони уже был вне опасности.
      У него была чудовищная сила в пальцах: даже достигнув места, где он мог достать ногами крышу бокового строения, Йони подогнул ноги и передвигался, раскачиваясь, на руках, пока не коснулся коленями поднимающейся снизу крыши.
      Под громкие аплодисменты сорвиголова пересек крышу и спустился во двор по пожарной лестнице бокового строения.
      Как только его ноги коснулись земли, Лауронен подошел к нему и протянул руку.
      — Это колоссально, Йони! Другой бы сразу сорвался!
      Йони запыхался. Но его рука была твердой, когда Томи пожал ее.
      Юсси похлопал Йони по плечу.
      — Я все время боялся, что ты сорвешься! — повторял он. — И это была бы моя вина. Полностью моя. От начала до конца.
      Где-то внутри школы на верхнем этаже какой-то класс выбежал в коридор. Гомон голосов был уже слышен во дворе.
      — Теперь, значит, моя очередь, и быстро, — сказал, словно проснувшись, Лауронен.
 
      Кому-нибудь следовало бы сбегать и крикнуть, чтобы выбежавшие на перемену ученики не шумели, но никто не сделал этого. Все будто к месту приросли, когда Лауронен крадущимся, но быстрым шагом стал описывать дугу влево, приближаясь к конуре добермана.
      Решение Лауронена было и хорошо и плохо: так как вход в конуру был справа, собака не должна была заметить пришельца — но и Лауронен не мог увидеть собаку прежде, чем та выйдет из конуры.
      Ну, да он мог полагаться на то, что ребята подадут ему сигнал об опасности. Но все же Томи не был уверен в правильности решения Лауронена. Звук шагов и запах человека доберман должен был учуять еще до того, как тот попадет в его поле зрения, а то и раньше.
      К счастью, ветер дул от конуры в сторону Лауронена. Возможно, это давало ему один-единственный, и небольшой, шанс.
      — Теперь он пересек предел безопасности, — тихо произнес Йони, стоявший возле Томи.
      Томи тоже так считал. На покрытом льдом и гравием асфальте при пристальном рассмотрении можно было увидеть «сферу власти», границы которой доберман очертил своей цепью. Он бегал между двумя сторонами угла двора вдоль натянутой проволоки.
      Лауронен уже оказался в пределах этой черты.
      Землю, по которой он, крадучись, пробирался вперед, с равным успехом можно было назвать заминированной. Или непрочным льдом. При первом подозрительном звуке Рита пулей вылетит из конуры.
      Лауронен двигался, всецело владея собой. Он наверняка знал, что запаздывает: в любой момент из здания кто-нибудь мог выскочить и насторожить добермана в самую неподходящую минуту. Хотя сейчас было время обеда, некоторые школьники куда-то шли или бесцельно бродили по двору.
      Если Лауронен хотел добиться успеха, ему следовало действовать стремительно. Но бесшумно.
      Никто из учеников никогда еще не заходил во владения собаки так далеко. Рита, вообще говоря, умела охранять свою «сферу власти». Но на этот раз, как ни странно, она оставалась в конуре.
      Может быть, не без основания утверждали, что хозяева соседних со школой домов пичкали собаку дворника снотворным, иначе она шумела бы всю ночь. Хорошо, если б доберман спал сейчас без задних ног.
      Уж не от погоды ли, изменившейся два дня назад, Томи пробирал озноб? Хотя все термометры показывали плюсовую температуру, воздух был промозглый и дул холодный ветер.
      А может, его трясло, как при малярии, просто от страха? Опасность, угрожавшая Лауронену, сотрясала все существо Томи, и молекулы, составлявшие его тело, казалось, вот-вот разлетятся в разные стороны.
      В позапрошлом году некоторые ученики рисковали дразнить Риту, забегая на несколько метров в ее зону власти. Эта игра длилась до тех пор, пока доберман не укусил одного из них. После этого уже никто не осмеливался вступать во владения Риты или подходить близко к ее конуре, с левой стороны которой сейчас, крадучись, шел Лауронен.
      — Следующие десять секунд все решат! — хриплым голосом сказал Юсси, тоже стоявший возле Томи. — Рита наверняка учует запах!
      — Живее, Лауронен! — тихо проговорил Томи.
      Не слишком ли долго он мешкал там в последний момент?
      Лауронен наклонился к конуре и протянул руку за плошкой.
      И тут собака проснулась.
      Возможно, ее слух уловил тончайший хруст песка и льда, когда плошка оторвалась от земли. А быть может, она почуяла запах смельчака возле конуры. Во всяком случае, она подняла голову.
      — Берегись, Лауронен! — крикнула Минна в тот самый момент, когда доберман пошевелился.
      Хладнокровное наблюдение девочки за входом в конуру и ее острое зрение дали похитителю плошки фору в несколько метров.
      Лауронен понял, что медленному движению пришел конец, и бросился бежать с плошкой в руке.
      Реакция у него была молниеносная. Когда Лауронен сорвался с места, Томи вспомнилось несколько яростных стометровок, которые он видел по телевидению. Лауронен рывком поднялся на ноги точно так, как это делают некоторые заправские спринтеры, когда они после старта, набрав скорость, оставляют позади своих соперников.
      — Она уже выскочила из конуры! — закричали хором все, стоявшие за линией безопасности.
      В добермане дворника было что-то отталкивающее. Томи и сам не мог определить, что именно. Это было просто животное, каким его вывели. Именно вывели! Томи не видел в нем создание природы.
      Когда собака выскочила из конуры, в ней чувствовалась лишь сосредоточенная мощь, как в вышедшей из-под контроля машине.
      Пасть собаки была ощерена. Сверкая белыми клыками и обнажив безобразные десны, она ринулась за чужаком, осмелившимся проникнуть в ее владения.
      — Гонится по пятам!
      У собаки была такая же молниеносная реакция, как у Лауронена. Пробужденной ото сна, ей понадобились лишь доли секунды для того, чтобы выбежать из конуры и тут же сообразить, что происходит. Она повернулась и свирепо кинулась за Лауроненом.
      Успеет ли тот?
      — Лауронен победит!
      Толпа зрителей издала восторженный крик.
      «Это еще бабушка надвое сказала, — подумал Томи. — Неужели они не видят, что Лауронен нуждается в форе, если рассчитывает на успех!»
      Доберман с каждым яростным прыжком сокращал расстояние между собой и Лауроненом.
      И тут Лауронен совершил роковую ошибку: он повернул голову, чтобы взглянуть, где находится мчащаяся за ним собака.
      Его ритм бега сбился. Он стал слишком растягивать шаги. Может, и земля в том месте была скользкой. Во всяком случае, Лауронен неожиданно упал и боком покатился по льду.
      — Ради бога, спасите!
      Томи услышал крик Муурикки и одновременно увидел, как она промелькнула мимо него в тот самый момент, когда он сам бросился на помощь Лауронену.
      Крик ужаса, вырвавшийся из груди зрителей, сменился мучительным молчанием. Все смотрели на пытавшегося подняться Лауронена и бегущих к нему на помощь Муурикки, Юсси, Томи и Йони, между тем как сумасшедший пес дворника с раскрытой пастью стремительно приближался к похитителю его плошки.
      Ничто не спасло бы Лауронена, если бы Рита избрала правильный путь преследования. Доберман слишком прямо выбежал с подвластной ему территории. Он бежал перпендикулярно к проволоке, так что ролик теперь не скользил по проволоке, а до предела натянул цепь, которая отдернула собаку с такой силой, что она отлетела на несколько метров назад.
      Это дало людям несколько ничтожных мгновений. Взбешенная собака взвыла от боли и вскочила на ноги, но за это время спасатели подняли Лауронена со льда. Правда, они не успели бы убраться на безопасную территорию. Сообразив это, Юсси Скуг устремился к доберману, бежавшему теперь вдоль проволоки.
      — Он разорвет тебя! — крикнула Яана.
      — Пусть рвет! — ответил Юсси и прибавил скорости, выставив вперед обе руки, готовые к бою.
      Томи трезво оценивал ситуацию, таща вместе с Йони вывернувшего лодыжку Лауронена. Но и он не мог ничего поделать и лишь наддал ходу и предостерегающе закричал Юсси:
      — Беги, Юсси! Ты ничего не сможешь с нею поделать…
      Многие, стоявшие в безопасной зоне, закрыли глаза в тот момент, когда доберман метнулся к горлу Юсси.
      И потому они не заметили черно-серой шаровой молнии, которая в это же время прокатилась мимо Юсси по направлению к доберману.
      Томи услышал рычание Роя, но, торопясь спасти Лауронена, не мог обернуться и посмотреть назад.
      Появление овчарки, по-видимому, явилось неожиданностью и для Риты. Разъяренный доберман сперва всецело сосредоточился на Лауронене, а потом на Юсси, вдруг бросившемся ему навстречу, и больше ничего не видел.
      Зубы Роя сомкнулись на загривке Риты. У обеих собак были и вес, и разбег: в результате столкновения они клубком покатились по льду, вращаясь одна вокруг другой.
      — Хватит! — прокричал Лауронен в самое ухо Томи. — Проклятая лодыжка!
      Они обернулись и посмотрели назад. Йони поддерживал Лауронена. Томи подбежал к Муурикки, застывшей на месте от ужаса, чтобы растормошить ее и заставить уйти. В то же время он крикнул Юсси:
      — Прочь отсюда, да поживее!
      Подобно Муурикки, Юсси словно прирос к земле, наблюдая жестокую драку двух большущих собак.
      Лишь после того, как Томи вторично окликнул его, Юсси стал пятиться назад, не спуская глаз с собак.
      Это было нечто другое, чем драка два года назад в лапландской деревне с собакой торговца. По сравнению с доберманом та собака была лишь злобная шавка. Рита была убийцей.
      Понимал ли это Рой? Вероятно, да. По крайней мере, его хватка на загривке Риты не ослабевала, хотя та неистово металась.
      Теперь собаки кружились друг возле друга, яростно рыча и поднимая вокруг себя облако пыли с подсохшего, посыпанного песком участка двора. Клочья шерсти с горла и груди Роя так и летели в воздух, когда Рита делала тщетную попытку схватить его. Но челюсти Роя держали добермана крепко, и понемногу рычание Риты стало переходить в легкое повизгивание, а затем и в пронзительный визг.
      Драка уже закончилась, когда раздался голос дворника:
      — Что, собственно, здесь происходит?
      Томи вздрогнул. Он совсем забыл про хозяина добермана.
      — Что за черт! — закричал дворник, подбегая к месту происшествия. — Рита, взять его!
      — Вы с ума сошли! — воскликнула Муурикки.
      Дворник обернулся к учительнице.
      — Рита еще вам покажет!.. Рита, взять его!
      Бедняга доберман рухнул на колени.
      Рой ослабил хватку.
      — Взять его, Рита!
      Собака упала и перевернулась на спину в знак капитуляции. Она уже совсем выдохлась. Собаки дрались до тех пор, пока у них хватало духу.
      — Рой, ко мне!
      Томи посмотрел на Риту.
      Что сделает доберман?
      Он остался лежать на месте. Откуда-то из глубины его горла слышалось повизгивание.
      Томи охватила сильнейшая жалость к собаке. Рита всего-навсего вела себя так, как и должна была вести себя любая собака в подобной ситуации.
      Нагнувшись, чтобы осмотреть и обласкать Роя, Томи сказал вслух:
      — Если в дворнике есть хоть капля от настоящего собачника, он теперь подойдет и подбодрит Риту.
      — Я не нуждаюсь в советах разных щенков, — проворчал дворник, но все же подошел к своей собаке.
      Юсси опустился на колени рядом с Томи.
      — Как дела у Роя?
      — Несколько царапин на шкуре, и вырвано несколько клочков шерсти, в остальном все в порядке.
      Томи обнял собаку и ободряюще пошептал ей на ухо.
      — Она спасла Юсси жизнь, — со вздохом произнесла Яана где-то поблизости.
      — Да, хотя и не стоило бы, — отозвался Юсси.
      — И вероятно, еще кое-кому из нас, — произнесла Муурикки бесцветным сверхофициальным голосом. Лицо ее было серым, как цемент.
      Томи поднялся и посмотрел на Муурикки.
      Учительница совершенно права! Если бы Рита растерзала Юсси, то затем она набросилась бы и на других. Лауронен все еще держал в руке ее плошку.
      Он тоже посмотрел на Муурикки.
      — Ты бросилась туда ради меня! Прямо в пасть Риты!
      Муурикки пыталась улыбнуться.
      — Человек в таких случаях забывает про страх и опасность… Он лишь ужасно спешит!
      — Да, но ради меня?!
      Муурикки потрогала пальцами грязный, ободранный на гололеде подбородок Лауронена.
      — Разве ты не один из нас, Саули!
      Лауронен вдруг отвернулся.
      — Пойдемте покажем ногу медсестрам, ребята, — сказал он каким-то сдавленным голосом.
      — Там сейчас и врач принимает, — поддержала его Муурикки.
      Лауронен обнял Томи и Йони за плечи, и они втроем направились в подвальный этаж, где был расположен медпункт.
      Когда они удалились настолько, что их не могли слышать, Лауронен произнес:
      — Муурикки мировая баба, ребята! А мы-то и не знали…

      Медсестры приняли Лауронена сразу, вне очереди, состоявшей из девочек, которые пропустили его, сперва с недовольством, а потом с неподдельным ужасом: у Лауронена отовсюду сочится кровь: с обеих запястий, с подбородка, из уха… Посыпанная вмерзшим в лед щебнем, шероховатая поверхность двора была как терка, если по ней прокатиться.