– Пусть безумие и я – сумасшедший, но ты либо поможешь, либо предашь меня} Что ты выбираешь? У нас нет времени на споры. В любую минуту нас могут увидеть.
Отец и сын смотрели друг на друга. Оба испытывали смущение и упрямились, были полны решимости и терзались сомнениями, мучались и сострадали друг другу. Потом Йорам нагнулся и принялся освобождать ноги Каллена от доспехов. Когда он возился с застежками, на полированный металл поножей упала слеза.
Облегченно вздохнув, Камбер освободил голову викария от кольчуги и положил руки на лоб под серебристыми волосами. Закрыв глаза, он сконцентрировался и проник к тому, что оставалось Алистером Калленом.
Уцелевшие образы памяти были разрознены, беспорядочны и уже тронуты тленом. На большее надеяться не стоило. Камбер не стал копаться в памяти, он спешил сделать ее своей. Пришлось только позаботиться о сохранении существующей последовательности вплоть до самых мелких деталей и освободиться от запечатленных в мозгу призраков смерти. Утраченные фрагменты воспоминаний Камбер дополнит собственными, это будет сделано позже – сейчас надо было поскорее извлечь живые мысли из разбитой телесной оболочки. Цена поспешности была высокой. Принимая чужую память вот так, целиком, Камбер обрекал себя на физические страдания, когда он станет приводить в порядок сознание Каллена. Муки умирающего станут его ощущениями от первого же прикосновения. И чем скорее перетерпеть, тем лучше. Хаотические воспоминания существуют в мозгу, как опухоль, растущая с каждым днем, угнетающая сознание. Давление делается непереносимо и способно свести с ума.
Он не станет этого дожидаться. На следующей неделе выберет время обратиться к воспоминаниям Каллена, возможно, с помощью тех, чья любовь и преданность помогут ему успешно сыграть свою новую роль. Разумеется, останутся и провалы, которые ему никогда не заполнить, но все же добытые образы – лучше, чем ничего, если он собирается стать для окружающих Алистером Калленом.
Камбер принял его сознание и закрепил в мозгу. Снова обратился к Каллену, на этот раз за тем, чтобы коснуться других связей – темных и страшных уз между ним и Ариэллой. Разбил их и уничтожил все следы таинств, которые Йорам называл не всегда честными. Когда последнее заклинание было нейтрализовано, казалось, и воздух посветлел. Простившись со своим бывшим единомышленником, критиком и вдохновителем, другом и братом, он открыл глаза и встретил испытующий взгляд сына.
– Теперь покоится с миром.
Йорам опустил глаза, прошептал молитву, перекрестился и взялся за доспехи. Отец помогал ему в молчании. Когда Каллен был освобожден от кольчуги, Камбер начал снимать собственную амуницию; Йорам обряжал в нее покойника, а Камбер облачался в доспехи викария. Покончив с ремнями и пряжками, он опустился на колени напротив сына. Йорам расправлял на бездыханной груди куртку голубой кожи, защищавшую во многих боях грудь Мак-Рори. Камбер спохватился, стянул с пальца фамильный перстень с монограммой и надел на левую руку Каллена, перепачканную в крови. Йорам снял печатку настоятеля михайлинцев и бережно положил ему на грудь.
– Чем ты объяснишь смерть Камбера? Когда мы отправлялись на поиски Алистера, ты был невредим. Тебя убила Ариэлла?
Камбер взял увенчанный крестом шлем Каллена и надел поверх кольчужного наголовника.
– Мы расскажем все, как было, сместив происшедшее во времени. Поехав сюда, мы стали свидетелями поединка Каллена и Ариэллы. Я вступил в бой вместо израненного Алистера, но получил смертельный удар, и тогда Каллен убил Ариэллу. Мы привезем в лагерь тела погибших. Кто возьмется оспорить наш рассказ?
Йорам безразлично кивал, не поднимая головы. Камбер наклонился вперед и положил руки на плечи сына.
– Теперь мы так все и сделаем. Йорам порывисто обнял отца, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Камбер улыбнулся.
– Будь добр, поставь защиты.
Йорам с глубоким вздохом воздел руки и заговорил с закрытыми глазами. Слова таинства были привычны, он проделывал его множество раз, с отцом и без него, но никогда прежде не вкладывал в волшебство столько чувства.
Голубоватое сияние, хорошо заметное в наступившей темноте, взметнулось вокруг них. Йорам опустил руки, по лицу катились слезы, блестя на щеках.
Не замечая сыновних слез, Камбер нагнулся над Калленом и тронул перстень на его левой руке – холодный белый свет ударил из кольца. Левая рука отца и правая сына протянулись друг к Другу и соприкоснулись кончиками пальцев; правую руку Камбер положил на лоб Каллена.
– Вспомни, – глухо промолвил он, силой любви сближая их, как это было два с лишним года назад в часовне Кэррори. – Протяни мне свою руку, сердце и мозг и, когда мы станем едины, соедини свой свет с моим.
Тем временем взгляд Йорама потускнел, дрожащие веки опустились. Он безропотно покидал реальный мир, погружаясь в глубокий деринийский транс. Камбер перевел взгляд на перстень между ними, свечение становилось все ярче. Спустя мгновение он закрыл глаза и сосредоточился – все, соединяющее души отца и сына, стянулось в тончайшую нить. Теперь Йорам был подготовлен.
Оставалось волнение, поверхность сознания не походила на зеркало пруда, скорее напоминала танец ручья, бегущего по камешкам солнечным весенним днем. Но в глубине, куда устремился Камбер, холодный ровный свет заливал сознание – Йорам раскрывался, все более подчиняясь.
Он уже не волен был влиять на происходящее, да и не пытался. В слиянии с Камбером сыну пришло осознание смысла и целей, поставленных отцом, их значения для будущего, Больше не было недавних страхов.
– Смотри, – зазвучал голос Йорама; по успокаивающейся поверхности заскользили зеленые листья. – Вот твоя телесная оболочка. Смотри, отец, ее суть раскрывается тебе. Она та же, что и у тела нашего друга. – Он перевел дух – Пусть в холодном огне, дремлющем Меж нами, смешаются два облика. Прими вид Алистера Каллена, а его телесная оболочка примет облик графа Кулдского. Да будет так. Fiat. Аминь.
Губы Камбера искривились, словно он хотел заговорить, но не издал не звука. Йорам открыл глаза и со страхом смотрел на лицо отца, окутавшееся туманной дымкой. В ней исчезали, стирались родные черты. Он взглянул на Каллена – преображался и его облик.
Магический перстень полыхнул так, что Йораму пришлось рукой прикрыть глаза. Когда он снова обрел способность видеть, на коленях перед ним стоял уже не его отец. На лице, совсем недавно мертвом, ожили бледные глаза цвета морской волны и неуверенно взглянули. А на земле у его ног застывшие черты Камбера принадлежали тому, кто погрузился в вечный сон.
Не много поспишь, не много подремлешь, не много, сложив руки, полежишь.
Книга Притчей Соломоновых 24:33
В лагерь они возвратились в ночной тьме. Между палатками солдаты жгли костры. Кое-где, обозначая дорогу, горели воткнутые в землю факелы.
По пути попалось несколько групп с телами убитых и раненых, и еще двое михайлинцев с такой же печальной ношей не привлекли ничьего внимания. После тяжких ратных трудов отдых был наслаждением, а любопытство – роскошью.
Йорам сопровождал тело, в котором все скоро узнают Камбера Мак-Рори. Следом Камбер вел за повод коня с мертвой Ариэллой, В темноте они несколько раз увязали в грязи, но не воспользовались факелом, не желая обнаруживать себя до поры. Скоро Йорам предстанет перед всеми в сыновнем горе. А пока пусть его лицо будет скрыто спасительной темнотой. Впереди у них опасная игра.
Йорама узнали, когда они благополучно обогнули королевский шатер и двинулись к михайлинскому, сначала какие-то рыцари его Ордена, а потом компания слуг Мак-Рори, собиравшаяся у костра под графским штандартом. Тут но шапке серебристых волос узнали и викария; у костра зашептались, и Камбер потупился.
Навстречу бросился Гьюэр Арлисский, этот бесхитростный юноша явно заждался их и сейчас был искренне обрадован. Его приветствие оборвалось на полуслове – он взглянул в лицо Йорама, не задержавшего шаг и продолжавшего путь к шатру Мак-Рори. Гьюэр остолбенел, потом пустился вдогонку и взял священника за локоть.
– Отец Йорам, что случилось?
Йорам отвернулся, его плечи задрожали. Гьюэр взглянул на ношу лошади, затем с тревогой – на Йорама и, осененный страшной догадкой, на его спутника – Алистера Каллена. Бросился к лошади Йорама, откинул плащ и посветил факелом. Стон сорвался с его губ.
– О, Господи, не может быть! Лорд Камбер! – он вцепился в Йорама и развернул к себе.
– Нет, скажите, что это не он! Это другой лорд убит! Кто угодно, хоть сам Господь Бог, но только не Камбер!
Трое людей Камбера, потерянные, с застывшими лицами, приблизились и отвели рыдающего Гьюэра в сторону. Йорам бросил повод и развязал ремни, крепившие к седлу страшную поклажу. Вокруг собирались люди, дымящие факелы образовали кольцо мерцающих огней. Камбер – теперь викарий – передал коня какому-то михайлинцу, теперь одному из его Ордена, и помогал сыну.
Кто-то разостлал на земле у ног лошадей меховой плащ. Четверо михайлинцев – глава Ордена, священник и двое рыцарей-монахов – бережно сняли тело с седла и опустили на плащ. В свете факелов на земле лежало безжизненное тело графа Кулдского, черты его заостренного смертью лица были спокойны. На теле зияли раны, каждая из которых могла стоить жизни, засохшая кровь казалась черной.
Испуганный шепот и горестные восклицания раздались вокруг, один за другим михайлинцы и прислуга графа опускались на колени с обнаженными головами, отдавая последний долг тому, кто привел их сюда и утром возглавил в бою.
В безмолвии приблизились король и Джебедия. Во взгляде широко открытых глаз Синила была настороженность. Он как пришибленный стоял между Йорамом и мнимым Калленом. К нему, мельком взглянув на тело, обратился Джебедия. Камбер сделал вид, что не заметил. Отвечать было особенно нелегко – дружба отца Алистера и Джебедия была общеизвестна.
– Что случилось? – спросил Синил после долгой паузы. Йорам попытался ответить, но исторг из себя только сдержанный стон. Тогда, глядя исподлобья, отрывисто заговорил Каллен.
– Я со своими людьми преследовал Ариэллу и ее эскорт, Государь. Это было в лесу неподалеку отсюда. Мы догнали их, и она, видя, что бегство невозможно, решила биться до последнего. В схватке мои люди были перебиты, а я ранен и обессилел. Появление Камбера и Йорама уравняло силы, но перевеса мы не получили. – Он оперся рукой о седло, словно собираясь с силами. – В поединке с последним телохранителей Камбер был тяжело ранен, а Йорам лежал без чувств. Из последних сил я метнул в нее меч, бросок оказался смертелен для Ариэллы. – Камбер положил руку на сломанную рукоять меча Каллена. – Но графа Кулдского это уже не могло спасти.
Он опустил голову, не желая и не решаясь продолжать. Синил непроизвольно потянулся к лежащему перед ним телу, но спохватился и резко выпрямился. Когда он обращался к Йораму, лицо короля было бесстрастно и только глаза выдавали его возбуждение.
– Мы разделяем ваше горе и скорбим о кончине вашего отца, – пробормотал он, – благодарим за услуги, оказанные сегодня. Было бы подлинным счастьем, если бы граф Кулдский разделил с нами радость победы.
Он развернулся и поспешно направился к своем палатке, Отдалившись, король едва не припустил бегом. Разросшаяся толпа вокруг тела безмолвствовала, потом поднялся нарастающий ропот.
– Отнесем его в палатку, – негромко предложил Камбер, осваиваясь в новой роли.
Он нагнулся и хотел подхватить под руки своего убитого друга, но, увидев, что Джебедия хочет ему помочь, зашатался, изображая обморок, – нельзя было позволить главнокомандующему коснуться тела Алистера.
– Со мной все в порядке, Джеб, – буркнул он, когда сильные руки Джебедия подхватили его, а Йорам и Гьюэр взяли тело. – И все же ты не мог бы пойти и пригласить ко мне Риса.
– Насколько серьезно ты ранен? – спросил Джебедия, не отпуская Камбера. – Я боялся, что с тобой что-то серьезное. У меня появилось очень странное чувство.
Камбер закрыл глаза и, глубоко вздохнув, выпрямился. Он не ожидал, что Джебедия сможет угадать смерть Алистера, и молился, чтобы остались незамеченными различия в манере речи и поведении.
– Не волнуйся обо мне, Джеб, – горячо зашептал он. – Несколько несерьезных ран и великая усталость. А теперь ступай и пригласи ко мне Риса, пожалуйста.
Кивнув и не сказав ни слова, Джебедия исчез в темноте, оставив Камбера наедине с его беспокойством. Йорам и Гьюэр уносили тело в шатер, который еще недавно принадлежал ему.
Они ступили внутрь, двое рыцарей Камбера встали на пост у входа. Толпа медленно расходилась в полном молчании, солдаты, оставленные позаботиться о мертвой Ариэлле, взялись за дело с видимым неудовольствием.
До Риса новость дошла почти через час, Джебедия разыскал его в одной из хирургических палаток и дождался, пока Рис проведет исцеление глубокой раны на ноге молоденького солдата. Под влиянием Риса рана превратилась в узкую маленькую полосу, о которой юноша наверняка через неделю и думать забудет.
Но пока молодой человек был вне себя от боли, Целитель продолжал ощущать ее, бинтуя рану, тут он увидел поблизости Джебедия и махнул ему рукой, на которой виднелись следы его занятий.
– Джеб, помоги. Мне надо поберечь силы для настоящего исцеления. Его нужно погрузить в сон.
Не говоря ни слова, Джебедия опустился на колени и положил руку на голову парня. Его глаза, лихорадочно блестящие, заметались, потом веки дрогнули и опустились. Джебедия пробормотал: «Спи», – на несколько секунд закрыл глаза и, грустно глядя на Риса, поднялся.
– Лорд Камбер вернулся в лагерь, – тихо сказал он. Отмывая руки от крови в деревянной лохани, которую перед ним держал слуга, Рис через силу улыбнулся.
– Значит, он нашел Алистера?
– Да.
Краткость ответа, многозначительность тона и суровый вид воина заставили Риса вздрогнуть. Вытирая руки о мокрое окровавленное полотенце, он всматривался в лицо Джебедия.
– Что случилось? Ты недоговариваешь? Оставь нас, Тобан, – подтверждая приказание, он толкнул пажа в плечо.
– Камбер убит, Рис.
– Убит? Но ты сказал…
Джебедия избегал смотреть на Риса, в горле у него першило.
– Я сказал, что он вернулся в лагерь. Его тело вернулось. Он и Йорам нашли Алистера сражающимся с Ариэллой. В конце концов Ариэлла была повержена, но Камбер умер от полученных в бою ран.
– А Йорам? Алистер?
– Алистер послал меня за тобой. Он говорит, что легко ранен и просто обессилен, но я чувствую, что-то здесь не то. Йорам, кажется, невредим.
Рис поспешно кивнул.
– Разумеется, я приду. Мне все равно нужна передышка от здешних дел. Но Камбер… Это невозможно. Этого не может быть.
Джебедия стиснул плечи молодого человека, потом, махнув рукой, подозвал другого Целителя, появившегося в палатке.
– Лорд Рис необходим одному из придворных, Дарин. Вы можете сменить его?
Не дожидаясь подтверждения, Рис пошел к выходу, совершенно выбитый из колен сообщением Джебедия. У выхода из лазарета к ним присоединился михайлинец с факелом. Рваные тени метались под ногами, впереди, словно в конце бесконечного коридора, возник шатер Мак-Рори. Рис ничего больше не видел, кроме родового знамени перед входом и двух стражей по обе стороны от него. Он так никогда и не вспомнит подробностей пути. Перед салим шатром Рис вдруг обнаружил, что остался один. Джебедия тактично отстал, предоставив ему возможность побыть наедине со своим горем. Он не чувствовал под собой ног, он вообще лишился способности чувствовать, оцепенел и никак не мог поверить в происходящее. Глубоко вздохнув, взялся за полотнище, завешивающее вход, привычным движением отбросил его и вошел. Услышал, как за его спиной прошелестела ткань опускавшейся занавеси, и вынудил себя поднять глаза.
Взгляды находившихся внутри обратились к Рису. Гьюэр стоял на коленях в головах походной кровати Камбера, мертвенно бледный Йорам молился у тела отца, Алистер Каллен стоял, опираясь о центральный шест палатки. Никогда раньше Рис не видел викария в таком волнении.
Он безотчетно отметил это, целиком обратившись к тому, что так боялся и должен был увидеть. Тело в белоснежных одеждах лежало на кровати. Покойника можно было принять за спящего. Это был Камбер.
На несколько секунд все застыли, потом Гьюэр вновь принялся расчесывать золотые с серебром волосы своего покойного сеньора. Рис, убедившийся в горькой правде, больше не мог видеть мертвого Камбера. Он искал поддержки и ответов на свои вопросы, заглядывая в глаза живых.
– Лорд Джебедия нашел меня и рассказал все, – наконец произнес он. – Алистер, он говорил, вы были ранены? Изможденный Каллен выдержал взгляд Целителя.
– А я и забыл, – просто ответил он, коснулся окровавленных одежд на боку и пошатнулся, скривившись от боли.
Рис поспешил поддержать викария за плечи, как вдруг раненый прижал его к себе с недюжинной силой.
Не выдавай меня, Рис. В его мозгу звучал знакомый голос. Реагируй только на то, что ты видишь. Умер Алистер, а не я. Йорам знает это, Гьюэр – нет.
Целитель от неожиданности ахнул, и в другой ситуации это было бы замечено, но вскрикнуть, переживая смерть близкого, вовсе не грех. Гьюэр ничего не заметил, а «слабость» не оставляла Каллена, пока Рис не успокоился и не услышал над ухом:
– Не надо слез, – теперь голос только напоминал настоящий, звучал резче. – Он был воином в полном смысле слова и не одобрил бы излишней чувствительности.
Для Риса и Йорама слова имели двойной смысл, о котором Гьюэр не догадывался. Рис отстранился от нового Камбера и заглянул в его необычные глаза цвета морской волны и льда. Горестное лицо удалось воссоздать не без труда, но Гьюэр и остальные должны видеть его скорбь. Слава Богу, теперь он избавлен от проливания фальшивых слез.
– Да, отец Каллен, – с чувством прошептал Рис. – Я постараюсь помнить об этом. Идемте, я осмотрю ваши раны. Сколько сил понадобится мне, чтобы вернуться к нормальной жизни.
– Мои раны несерьезны, – сказал Камбер.
– Может, и так, но позвольте мне судить об этом. Мы перейдем к вам в шатер или останемся здесь? Камбер слабо махнул рукой.
– Ко мне, здесь я все равно бесполезен – минувший день оказался непосильно тяжек.
Без лишних слов Рис взял под руку, не вполне соображая, кого именно, и они направились к выходу. Задержались, чтобы еще раз взглянуть на того, кто казался мирно спящим между Йорамом и безутешным Гьюэром, и вышли. Стражники отсалютовали и ослабили стойку, двое, рука об руку, направились к шатру настоятеля Ордена святого Михаила.
Там дожидался Джебедия, объяснявшийся с двумя офицерами, настойчиво приглашавшими его куда-то. Он приветствовал хозяина шатра взмахом руки, и Камбер махнул в ответ так, как это делал Каллен.
Жест, кажется, не смутил Джеба, и он со спокойной душой последовал за своими подчиненными.
– Слава Богу, – зашептал Камбер, когда они отошли, – Не думаю, чтобы он заподозрил что-то. Но новых поводов не следует давать. Помоги мне разыграть этот спектакль, Рис, поддержка особенно нужна сейчас, пока я не вошел в роль. О необходимости этого циничного маскарада мы успеем поговорить. Для всех я буду выздоравливать не сразу, а постепенно. Я могу рассчитывать на тебя?
– Ты же знаешь, – шепнул Рис и замолчал, опасаясь ушей михайлинской стражи.
Рыцарь в синем склонился перед ними и отступил в сторону.
– Говорят, вы ранены, отец настоятель, – произнес он с волнением в голосе. – Не нужно ли кликнуть прислугу?
– Нет, лорд Рис позаботится обо мне, – ответил Камбер. – Прошу, проследи лично, чтобы нам не помешали.
– Будет исполнено, настоятель.
Когда полость шатра опустилась, Риса пробрал озноб. Камбер обнял и до тех пор прижимал его к себе, помогая успокоиться, пока Целитель не овладел своими чувствами.
– Бог мой, Камбер, что ты наделал! – возбужденно зашептал он наконец. – Ради Бога, зачем…
– Тес… Ты не должен произносить это имя. Известный миру Камбер умер. Только тебе и Йораму известна правда.
– А Эвайн? Ей можно будет узнать? – спросил Рис, освобождаясь из объятий, чтобы увидеть ответ в бледных ледяных глазах.
Камбер с деланной озабоченностью стал возиться с застежкой пояса.
– Да, пожалуй. Хотел бы я изыскать способ сообщить ей, но она сама услышит новость еще до нашего прибытия…
Он умолк и начал освобождаться от одежд и доспехов с многочисленными следами битвы. При виде кольчуги, перепачканной засохшей кровью, Рис заволновался, но Камбер усмехнулся и принялся отцеплять шпоры.
– Нет, это его кровь, – сказал он. – Я же говорил, со мной все в порядке.
Он замолчал, нагнулся, чтобы снять ножные латы, опустился на походный стул и позволил молодому человеку стянуть с себя башмаки. Из кольчуги Камбер выскользнул ловко – многолетняя практика чего-нибудь да стоила, но стеганая безрукавка под доспехами тоже оказалась в крови.
– По-твоему, это не ранение? – пробормотал Рис, стараясь добраться до тела.
Камбер хитро улыбнулся.
– Я же говорил, все это представление, Я достаточно владею своим телом.
Он устало прикрыл глаза. Рис освободил торс от остатков одежды и поначалу поразился самообладанию своего тестя. Перед Целителем зияла самая настоящая рана, только хорошенько обследовав ее, он убедился в обратном.
Послышались приближавшиеся шаги; Камбер не реагировал никак – роль страдающего от раны и истощения сил была сейчас наиболее легкой. Поняв это, Рис сразу же превратился в озабоченного лекаря и захлопотал вокруг неподвижного Камбера. Завеса над входом отдернулась, в шатер проник свет факелов снаружи.
– Прошу простить, отец настоятель, я услышал, что вы ранены и принес теплой воды и полотенце.
Говорил личный слуга Алистера Каллена Йоханнес, мирянин в Ордене святого Михаила, совсем недавно принятый к Каллену. По счастью, он не дерини, и это тоже было на руку Камберу и Рису. Соблюдая осторожность, они могли избежать разоблачения, впереди встречи с людьми, очень близко знавшими викария, но успех всего предприятия Камбера тем не менее в значительной степени зависел от первой встречи с его теперешним слугой.
– Ты появился как раз вовремя, – Рис знаком подозвал Йоханнеса. – Отец настоятель утверждал, что его раны не опасны, но я хотел убедиться в этом. Кажется, наши представления о тяжести ранений не совсем совпадают. Подай воду сюда. – Он махнул стражнику, заглядывавшему в палатку. Благодарю, сэр Верен. Все в порядке.
Когда полотнище снова опустилось за рыцарем, Рис принял от Йоханнеса посудину с водой и поставил на ковер, попросив лакея встать за спиной хозяина и поддерживать его. Настоятель сделался мертвенно-бледен, и Рис подивился способности Камбера так быстро освоиться в сложной роли.
Он принялся очищать раны и открыл мозг для контакта, о котором встревоженный Йоханнес даже не заподозрит.
Я последую туда, куда поведешь ты, – подумал он, взглянув на полуприкрытые глаза Камбера. – Лучше всего притвориться истощенным болью от ран и пережитым потрясением. Это вполне естественно, а тебе даст повод не показываться на люди, пока ты не подготовишься как следует.
Мозг Камбера ответил:
Я думал об этом, сынок. Сейчас мы достаточно убедительно исцелим эти раны, чтобы наш славный Йоханнес отдохнул от переживаний за жизнь своего несчастного хозяина. Клади руку на большую рану в боку, я закрываю ее.
Рис выполнил просьбу. Целителю было очень непривычно, рана под рукой затягивалась безо всяких усилий с его стороны. Камбер тоже оценил странность ситуации, понимая в то же время разницу между подлинным исцелением и этим балаганом. Он мысленно попросил Риса перенести руку к меньшей ране. Первая уже сморщилась в узкую влажную полосу – полное «исцеление», когда Рис так утомлен, казалось бы неестественным.
Камбер откинулся на руки Йоханнеса, будто теряя сознание, и проверил мысли в беззащитном мозге слуги – тот искренне верил происходящему. «Исцеление» продолжалось, Камбер все более валился на Йоханнеса.
– Он совсем обессилел, – шепнул Рис, вытирая окровавленные руки о полотенце, и отодвинул таз с буревшей водой. – Я хочу, чтобы он заснул. Помоги уложить его в постель.
– Нет, – выговорил Камбер, зашевелившись и едва приподнимая голову, – Я должен увидеть моих людей. У нас много дел.
– О них позаботятся другие. Вам необходим покой, – объявил Рис и вместе с Йоханнесом он повел слабо сопротивляющегося Камбера к кровати.
Для большей убедительности Камбер продолжал упираться, пока Йоханнес полностью его не раздел и не облачил в чистую рубаху из мягкой белой ткани. На все протесты Рис отвечал непреклонно.
– Не надо споров, отец настоятель. Теперь вы должны спать. – Рис положил руку ему на лоб. – Не противьтесь, не втягивайте меня в пустое препирательство. Меня ждут раненые, я растрачиваю без толку силы, необходимые для них.
Бледные глаза закрылись. Казалось, больной уснул. Рис собрался убрать руку со лба, когда в его сознании зазвучал повеселевший голос Камбера:
Жестоко так обманывать воина! Если бы вместо меня был Алистер, для усмирения потребовалось бы больше сил. А теперь ступай и делай то, что должен. Я обещаю хорошенько отдохнуть.
Выполнить обещание удалось лишь после того, как у верного Йоханнеса не осталось ни одного надуманного повода далее оставаться возле хозяина. Сквозь прикрытые веки Камбер следил за его бестолковыми перемещениями, имитируя глубокое и мерное дыхание спящего всякий раз, когда слуга склонялся над ним. В конце концов Йоханнес потушил все свечи, кроме одной, и удалился. Камбер слышал, как он несколько минут болтал со стражниками, потом голоса стихли, и снаружи доносился лишь обычный шум военного лагеря.
Облегченно вздохнув, Камбер позволил себе расслабиться по-настоящему. Если повезет, его не потревожат до утра.
Он выровнял дыхание, привел мысли в порядок и потянулся всем телом, проверяя свое самочувствие в новой оболочке. Во всем, кроме лица и рук, он не нашел значительных перемен: они с Алистером оба были худощавы и высокорослы, хотя Алистер был, пожалуй, на дюйм повыше. Одним словом, различия если и были, то несущественные и легко объяснимые. Они вполне могли быть приписаны истощению, бремени забот, свалившихся на Каллена после гибели Камбера.
О лице вообще не стоило беспокоиться. При всем желании прежние черты могли быть возвращены только в результате сложных магических манипуляций и немалых усилий. Можно считать, что маска Алистера приросла к нему. Она будет оставаться на месте во сне и даже если он потеряет сознание. Кроме того, его маска подвластна только его воле, так что внешность не подведет.
Но вот манеры и привычки… Алистер Каллен был весьма оригинальной личностью и очень общительной. Джебедия и Синил значились даже не в первых строчках длинного списка близких к викарию персон. Конечно, к Камберу перешло то, что осталось от памяти Каллена, вернее, перейдет, когда появится возможность уединиться и поддержка, чтобы усвоить приобретенное. Теперь не время. Пока придется полагаться на свои воспоминания о настоятеле, прислушиваться к интуиции и ссылаться на последствия ранения и горечь потери. Ничего иного не было у Камбера, чтобы стать Калленом не только внешне.
В его нынешнем положении был, пожалуй, один плюс – Алистер Каллен, наиболее консервативный из всех дерини, никогда публично не пользовался своим могуществом. Если только он не был совершенно другим под кровом Ордена, в чем Камбер сильно сомневался. Кроме того, духовенство, особенно деринийское, стремилось к замкнутой жизни, храня себя от мира, почти как тайну исповеди. Епископство еще более отдалит Алистера от случайных людей. В общем, трудности Камбера кажутся преодолимыми, и даже от дерини возможно будет утаить истину. Когда память Алистера перейдет к нему, в любых мысленных контактах с собратьями он будет неуязвим.
Камбер задумывался над тем, как авантюрная затея начинает влиять на его собственное «я», о переменах в судьбе после посвящения в епископы, и вдруг услышал голоса снаружи. Нахмурившись, – он не ожидал никаких посещений среди ночи – Камбер обратился в слух. Противная дрожь пробрала его – там был голос Синила.
– Я знаю, он ранен, Знаю, что лорд Рис велел не беспокоить, – говорил Синил. – Но мне необходимо видеть его; Я не отниму много времени.
Воцарилась тишина, потом зашелестела отодвигаемая ткань. Камбер с закрытыми глазами молился, отвернувшись от входа. Он просил Бога избавить его от этой встречи.
