Камбер сидел в своей спальне в мягком кресле перед камином. Его взгляд блуждал по языкам пламени, а ноги покоились на маленькой скамеечке.
      Сейчас на душе было легко, не пугала встреча с любыми неожиданностями. Он покинул тронный зал без провожатых, сумев настоять на этом, в одиночестве вернулся в свои покои, сменил окровавленную одежду и отдыхал, набираясь сил, перед вечерней работой.
      Беспокоились его сподвижники. Очевидно, получив наставления Йорама и Эвайн, явился Гьюэр и, присвоив себе роль слуги, уговорил принять ванну, нагретую загодя. Едва Камбер выбрался из нее и облачился в чистые одежды, чувствуя себя много лучше, чем мог ожидать, как перед камином обнаружился стол, сервированный к обеду. Тут, конечно, не обошлось без Эвайн; его ожидали говядина, сыр, хрустящий хлеб с толстым слоем масла и меда и доброе красное вино.
      Следовало собраться с мыслями перед ночным магическим ритуалом, да и обилие яств было явно чрезмерным.
      Но Гьюэр был тверд, а Камбер никак не мог втолковать, почему не хочет есть. Пришлось капитулировать. Гьюэр непреклонно возвышался над ним, пока добрая половина еды не была уничтожена.
      После этого Камберу удалось отослать новоявленного слугу, сославшись на желание отдохнуть, и в этом была немалая доля правды. Следующий час он посвятил приготовлениям в своей гардеробной. Перебравшись в постель, Камбер отдал должное деринийским упражнениям по наиболее полному расслаблению – это должно поддержать его в случае нужды – и наконец уснул.
      Он проснулся через несколько часов, комната погружалась в закатные сумерки, а он был совершенно подготовлен. До окончания вечерней мессы Камбер пребывал в полном самоуглублении, мысленно повторяя свои предстоящие действия. Дождь, не прекращавшийся за окном, своим монотонным ритмом помогал сосредоточиться и перемещаться в сознании до самых сокровенных уровней.
      Замысел Камбера не был отчаянно безрассудным, но не стоило забывать об опасности и быть небрежным. Подготавливая комнату, он еще раз сверился с манускриптом – автор настоятельно советовал действовать осмотрительно.
      Главной заботой оставалась точность исполнения всех действий при том, что поддерживать переток энергии можно было лишь ценой полной концентрации сознания. Того, кто упустит какую-то тонкость в многосложном процессе, поджидают совершенно неожиданные последствия, но Камбер рассчитывал на своих детей, Риса, Каллена. Эта четверка не знала, что такое страх.
      Образы близких возникли перед ним среди пламени, и Камбер позволил себе полюбоваться каждым из них: Эвайн и Рис, любимая дочь и недавно обретенный сын, безупречные, готовые на все; Йорам – не первенец, но теперь единственный оставшийся его сын, плоть от плоти его, невероятно упрямый и, может быть, оттого самый любимый; Алистер Каллен, грубоватый и порой циничный, прежде советчик, а теперь сподвижник и Друг, только не слишком доверяет волшебству.
      Камбер зевнул и потянулся всем телом. Блик пламени камина упал на пурпурный бархат его одежд. Удивительно, но рукопись предписывала для исполнения ритуала облачение непременно такого цвета. Забавный вид был у Гьюэра, когда сегодня его просили отыскать в гардеробе прежнего короля нечто подходящее. Бархат приятно щекотал кожу, напоминал о домашнем уюте… Камбер резко поднялся, беззвучно подошел к двери и распахнул ее прежде, чем двое стоящих за ней успели постучать.
      Рис и Эвайн молча вошли и направились к камину, Камбер задвинул засов. Целитель сел на скамью, а Эвайн устроилась на меховой подстилке у его ног, в складках ее плаща скрывалось нечто громоздкое.
      Камбер вернулся к своему креслу, но не сел, а остался стоять, положив руку на спинку и глядя на дочь.
      – Другие тоже придут?
      Эвайн кивнула и стала разворачивать то, что прижимала к груди; тепло камина еще не одолело знобящую сырость, и она не сняла плаща.
      – Сегодня Йорам занят на вечерней службе, а потом Синил хотел его видеть. Отец Каллен будет в ризнице ожидать окончания их встречи. Это сосуд, о котором ты просил. Подойдет?
      Она поставила чашу перед отцом, пламя камина заиграло теплыми бликами на серебряной поверхности, отбрасывая искорки в глаза Камбера.
      – Как раз то, что нужно.
      Он осторожно поставил чашу на сундук у двери в гардеробную, две пары глаз внимательно следили за каждым его движением.
      Рис негромко кашлянул, привлекая внимание к себе.
      – Теперь ты можешь сказать, что задумал, или будем дожидаться остальных?
      – Если не возражаешь. Мне бы не хотелось объяснять дважды.
      Они ожидали. Внешне Камбер оставался совершенно спокоен, но вынужденная пауза вызвала беспокойство внутри. Наконец он услышал тихие шаги, знаком руки попросил всех оставаться на местах и поднялся открыть дверь. Когда раздался стук в дверь, он отодвигал засов.
      – Прости, что запоздали, – буркнул Йорам, войдя в комнату вместе с Калленом. – Синил задержал. Я принес благовония.
      Когда дверь была заперта, Каллен извлек из-под сутаны тугой сверток и передал его Камберу.
      – Это оказалось не так просто, как ты думал. Кое-чего из упомянутого тобой не нашлось. Ариэлла могла увезти с собой, или же забрала королева. Надеюсь, это подойдет.
      Камбер сел в кресло и принялся разворачивать ткань. Каллен кивнул Эвайн и Рису и опустился возле кресла на колено, чтобы видеть руки Камбера. Йорам приветствовал сестру поцелуем, коснулся плеча своего зятя и устроился на скамеечке с другой стороны.
      – О, ожерелье Халдейнов! – воскликнул Камбер. Он расправил ткань и поднял цепь со множеством алмазов и необработанных рубинов, каждый из них был размером с горошину. Когда ожерелье легло на ладонь, камни заиграли.
      Каллен, привалившись к подлокотнику, наслаждался эффектом.
      – Ты говорил, требуется нечто такое, что она часто надевала, – торопливо заметил он. – А теперь не скажешь ли, для чего это нужно?
      Камбер с улыбкой рассматривал ожерелье, оценивая его пригодность. Через несколько секунд он накрыл драгоценность ладонью и взглянул на собравшихся.
      – Это – наш мостик к Ариэлле. Используя ее вещь для сгущения магических сил, я смогу проецировать образы памяти Ариэллы на поверхности темной воды. Если повезет, удастся и некоторое перемещение мысленных образов – сдвиг во времени вперед или назад.
      Рис разинул рот, Эвайн проглотила слюну, а Йорам приподнял белесую бровь. Каллен поджал губы, качая головой.
      – Ты уверен? Понимаешь, что делаешь?
      Камбер усмехнулся.
      – Я уже говорил, ты можешь уйти, если хочешь. Замысел все равно будет воплощен. Только не думаю, что он способен вызвать проблемы с твоим здравым смыслом.
      Каллен поморщился и пробурчал что-то невнятное, отчего Камбер рассмеялся.
      – Перейдем в соседнюю комнату, и я объясню, что мы будем делать.
      Прихватив чашу, Камбер направился в приготовленную им гардеробную. Вся одежда и прочие вещи были заранее разложены по сундукам и коробкам, сдвинутым к одной стене, чтобы загородить дверь в ныне пустующие апартаменты. Единственное высокое окно было завешено тяжелым гобеленом, защищавшим от непогоды и призрачного света взошедшей луны. Даже к вентиляционной решетке Камбер придвинул ларь.
      В центре комнаты небольшой квадратный стол был накрыт белой тканью. На столе зажженная свеча бросала блики на графин лазурного стекла и воду в нем, завернутые в полотняную салфетку, лежали четыре новых восковых свечи. Тут же стояла небольшая закупоренная бутылка. Принесенную Эвайн чашу Камбер водрузил в центре. Йорам положил на стол кадило, извлек из-под сутаны пакетик с благовониями и оставил рядом.
      Когда Камбер запер дверь, все расположились вокруг стола. Он занял место напротив окна, положил ожерелье рядом с чашей, достал из-за пазухи небольшое серебряное распятие и поместил на столе.
      – Скоро я попрошу вас помочь мне обратиться к четырем архангелам и установить преграды, как мы делали это на церемонии наделения Синила могуществом, – желая подбодрить остальных, он говорил, улыбаясь. – Рис, оставайся там, где сидишь. Ты, наш Целитель, будешь Рафаилом. Йорам, поменяйся местами с Алистером и сядь справа. Ты – Михаил. Алистер, твое место на севере, ты будешь говорить за Ариэля. Эвайн остается роль архангела-вестника.
      После необходимых перемещений за столом воцарилась выжидающая тишина. Пламя единственной свечи отражалось в чаше, отбрасывающей свет на лицо Камбера. Перед ним, между чашей и краем стола, рядом с холодом бриллиантов и рубинов, тепло светилось распятие.
      Камбер вылил из графина воду в чашу, сосредоточенно изогнув уголок рта, и поглядел на Каллена.
      – Это обычная вода и больше ничего. Алистер, благослови ее, пожалуйста.
      – Просто перекрестить или требуется большее?
      – Мне кажется, последнее лучше. Используй пасхальное освящение, только изменив сообразно случаю.
      Глубоко вздохнув, Каллен простер руки к воде.
      – Благословляю и освещаю тебя, вода, именем Господа, правдой Господа, именем святого Господа нашего, который в самом начале единым словом Своим отделил тебя от тверди и Духа, который витает над тобою…
      Он перекрестил поверхность воды и пальцами разбрызнул ВО все четыре стороны так, что капли упали на каждого.
      – Который заставил тебя бежать из фонтанов рая и поить землю четырьмя реками. Который превратил тебя из горькой в сладкую, сделал пригодной для питья и выбил из горы, чтобы утолить людскую жажду.
      Каллен снова осенил воду, нагнулся, чтобы трижды дохнуть на нее, как в начале начал Бог-Отец дышал на воду со Святым Духом.
      – Благослови, о Боже, эту воду, чтобы вместе с телами, она очищала и умы. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
      Когда Каллен поднял голову, Камбер передал ему восковые свечи.
      – А теперь освяти свечи.
      Зажав все четыре свечи в руке, отец Алистер окунул их концы в чашу с водой.
      – Пусть сила Святого Духа перейдет к этой воде, чтобы все, что коснется ее, очищалось. – Он поднял свечи. – Per omnia saecula saeculorum.
      – Аминь, – эхом ответили остальные. Каллен отряхнул свечи от воды и подал их Камберу, тот вытер их салфеткой и раздал единомышленникам.
      – Теперь поставим преграды. Рис, когда мы будем готовы, зажжешь свою свечу от центральной. Алистер, я намеренно поставил тебя последним, чтобы ты понял суть и вступил, когда настанет твой черед. Вопросы есть?
      Он встретил только взгляды, более или менее решительные. Вопросов не было. С улыбкой Камбер склонил голову и закрыл глаза, опираясь о стол под белой тканью. Спустя несколько секунд он отметил световую вспышку – это Рис зажег свою свечу. Следом возникло ощущение покалывания – магические силы стекались, побуждаемые словами Риса:
      – Я призываю могущественного архангела Рафаила, Целителя и хранителя ветров и бурь. Пусть твои ветры этой ночью несут прохладу и свежесть, принося то, что мы должны знать. Fiat, fiat, fiat volunlas mea.
      Камбер почувствовал, как справа от него шевельнулся Йорам, воспламеняя свою свечу от центральной. В наступившей тишине голос сына звучал строго и решительно.
      – Я призываю могущественного архангела Михаила, защитника и хранителя врат Эдема. Дай нам свой меч на эту ночь, чтобы ничто не помешало нам узнать то, что мы должны знать. Fiat, fiat, fiat voluntas mea.
      В воздухе вокруг пощелкивали искры. Эвайн легонько задела Камбера, она зажигала свою свечу.
      – Я призываю могущественного архангела Гавриила-посланца с благой вестью к Богородице. Мы все дети воды, так пусть сегодня ночью вода принесет новые вести, чтобы смогли узнать то, что мы должны знать. Fiat, fiat, fiat voluntas mea.
      Круг завершался. Когда вступил Каллен, Камбер позволил себе чуть расслабиться.
      – Я взываю к могущественному архангелу Ариэлю, ангелу смерти, который уносит наши души к берегу последнего пристанища. Минуй нас сегодня ночью и принеси лишь то, что мы должны знать. Fiat, fiat, fiat voluntas mea.
      Эхо последних слов Каллена затихло, Камбер открыл глаза и снова оглядел всех. Теперь они были спокойны, даже Каллен. Выражения лиц смягчал свет матовой полусферы, возникшей над столом и опускавшейся к полу за их спинами на расстоянии вытянутой руки.
      Решительно улыбнувшись, Камбер взял центральную свечу и слегка приподнял ее.
      – Воздух, Огонь, Вода, Земля и Дух. – Он перевел взгляд на пятый огонек в своих руках. – Человек. В этом круге все соединилось в Единое Целое.
      Он поставил свечу и взял ожерелье.
      – Теперь, друзья мои, мы двинемся в неизвестность, – беззаботно произнес он. – Мы используем предмет (в нашем случае ожерелье), принадлежавший тому, с кем мы желали бы установить связь, используем это в качестве линзы, чтобы сфокусироваться на Ариэлле.
      Он приподнял цепь и аккуратно погрузил в чашу с водой. В воде рубины сияли теплым светом, но каждый чувствовал холодок, которым повеяло от камней, – в них скапливалась энергия их бывшей владелицы.
      Камбер глубоко вдохнул и, засучив рукав, крестил воду правой рукой.
      – Да будет благословен Создатель ныне и присно, от альфы до омеги, от начал и до конца.
      Крест, начертанный им над водой, светился в воздухе; на его восточном и западном концах читались греческие буквы.
      – Он жив в годах и веках, и слава о Нем гремит сквозь века. Да будет благословен Господь. Да будет благословенно Его святое имя.
      Камбер говорил и чертил знаки стихий – воздуха, огня, воды и земли – в квадратах, образованных сторонами креста. Его волей и мановением руки знаки погрузились в воду и исчезли из глаз в туманной дымке над чашей. Когда он поднял глаза, казалось, и сама вода изменилась.
      Камбер, чувствуя на себе взгляды соратников, взял бутылочку, открыл ее и вылил прозрачное содержимое в воду единым движением, заключающим крест в круг. От соприкосновения с водой жидкость из бутылки мгновенно чернела. Когда сосуд опустел, вода в чаше сделалась абсолютно черной, ожерелье было недоступно для глаз, но открыто внутреннему зрению.
      Поджидая, пока поверхность воды успокоится, Камбер огляделся.
      – Йорам, теперь пора воскурить благовония. Потом я попрошу всех поднести свои свечи к краям чаши в четырех квадратах и соединить вашу энергию, чтобы я мог воспользоваться ей. Если все получится, уже вскоре на поверхности появятся образы. Возможно, вы тоже увидите их.
      Он потушил центральную свечу, когда Йорам открыл крышку кадильницы и протянул к ней руку.
      Спустя мгновение над углями взвился дымок, и Йорам подбросил несколько щепоток благовоний. Он закрыл кадило, и через отверстия в крышке в комнату потек вместе с дымом приторно-сладкий аромат, Йорам обратился к отцу:
      – Хочешь, чтобы курильница оставалась здесь, или поставить ее подальше? Запах не кажется резким?
      Камбер придвинул дымящиеся благовония к чаше, дымок пополз вверх по серебряной стенке и заклубился над водой.
      – Вот теперь хорошо, – оценил Камбер. – Я хочу видеть дым и чувствовать аромат. А теперь вступим в связь и посмотрим, что удастся выяснить.
      Четверка стеснилась у стола. Свечи были поставлены возле чаши, левая рука каждого привычно отыскала и коснулась правой руки соседа. Камбер подвинулся поближе к Йораму, чтобы оказаться точно посередине между ним и Эвайн, и положил руки на края чаши. Его запястья соприкасались с руками детей, образуя энергетическое кольцо.
      Камбер закрыл глаза, аромат священных снадобий и тишина расслабляли и обостряли восприятие, сознание очищалось. Сознание его близких окутывало Камбера, каждый мозг был хорошо знаком, но пока они не обрели четких очертаний и не слились воедино. Полному соединению личностей мешала некая пассивность. Он медленно открыл глаза и посмотрел на крестообразные отражения свечей в чернота, обрамленной серебром.
      В тишине росло напряжение. Камбер заглянул в себя. Обратился к процессам, протекавшим в мозгу, все его чувства предельно обострились. Он уходил все глубже, уже не , прилагая никаких усилий. Перед ним возник темный тоннель, потом осталась только черная вода и дым курений над нею.
      Не было мыслей, все сознательное и бессознательное в его мозгу заключалось теперь в черноте, которая была водой в чаше и вселенской пустотой. Он воскресил в своей памяти Ариэллу такой, какой видел ее в последний раз – надменной и гордой, и соединил образ с ожерельем на дне чаши.
      Даже в сумеречном состоянии Камбера не покидало чувство, что его защищают друзья. Он начал поиск ниточки, ведущей к Ариэлле. После того как в глубине сплошного мрака появились и двинулись к нему первые образы памяти, Камбер даже моргнуть боялся.
      Вот оно! Он распознал лицо, умудренное жизнью лицо старца; нет это был младенец, стало видно все его тельце. Ребенок пяти-шести месяцев от роду куксился, сжимая кулачок возле недовольного ротика. Завитки дивных каштановых волос на голове. Ребенок открыл золотисто-коричневые, слегка навыкате глаза и посмотрел прямо на Камбера. Он видел ребенка Ариэллы ее собственными глазами. Камбер моргнул, и образ затуманился, но связь удалось сохранить. Несколько мгновений все плыло, потом картина прояснилась, и появился новый образ. На этот раз карта, женская рука с перстнем кропила ее водой. Сама карта оставалась неясной, и он ничего не мог с этим поделать, пока не понял, что ту, перед кем в действительности лежала карта, интересует не ее содержание, а магические действия на ней.
      Ариэлла твердила заклинания по изменению погоды, и он это видел!
      Камбер снова моргнул, на этот раз неудачно – образ растаял. Терять контакт было никак нельзя! Восстанавливая порядок в сознании перед следующей попыткой, он решился повлиять на Ариэллу, заставить ее снова вспомнить о карте. Ее стратегия – вот что требовалась выяснить прежде всего.
      Камбер закрыл глаза, давая им передышку, потом снова уставился на черную воду, концентрируясь только на Ариэлле и ее карте. Связи с действительностью слабели и исчезали одна за другой, требовалось только не мешать самоуглублению. Обрывочные образы мелькали, и ничего не удавалось разглядеть.
      Он должен был понять! Он подобрался так близко, что не мог отступиться просто так.
      Еще один глубокий вдох, и Камбер своим сознанием потянулся к Ариэлле через многие мили между ними, сблизился с ее спящим мозгом и коснулся сновидений. Вызвать образ карты Гвинедда, соседних королевств и Торента со столицей Кардосой удалось без особого труда. Оставалось ждать.
      Постепенно карта ожила: проступили пометки и значки вроде тех, что используют Джебедия и Каллен; чьи-то руки переставляли их, намечая движение войск.
      И Камберу открылся замысел Ариэллы, направление ударов ее войск и численность атакующих.
      Можно было выбираться из чужого мозга; вдруг ясная картина померкла, и он ощутил на себе взрыв ярости. Ужасная боль сдавила голову, ослепила. Камбер был обнаружен! Его прикосновение оказалось слишком грубым, слишком очевидным! Ариэлла проснулась, поняла все и теперь не давала разорвать мысленную связь, чтобы добраться до него и уничтожить!
      С криком боли он зажмурился и отвернулся от черной воды, хватая ртом воздух. – Йорам, вытащи меня!
      Камбер не знал, видят ли Йорам и остальные то, что он, достигла ли их исходящая от Ариэллы опасность. Но по крайней мере Йорам и Эвайн были готовы действовать и в подобной ситуации. Йорам уронил свечу и схватил отца за плечи, психическая энергия сына стала преградой на пути в мозг Камбера. Забыв об осторожности, осмотрительный Каллен присоединился к Йораму. Эвайн с ритуальной чашей поспешила к сливному отверстию в стене, Рис освобождал его, отодвигая ларь.
      Порыв ветра ворвался в комнату, подняв гобелен на окне, но встретил надежные защиты, здесь его ждали. Не успела Эвайн выплеснуть воду из чаши, как порыв, столкнувшись с преградой, разбился о нее; вторжение прекратилось, и Камбер обмяк в руках сына.
      Он стал недоступен для Ариэллы.
      Когда Камбер открыл глаза, комната поплыла. Первое, что он увидел, было бескровное лицо Йорама и его серые глаза, усталые и удивленные. Камбер глотнул и, в надежде прервать движение окружающих предметов, ухватился за руку Каллена и край стола. Он дышал глубоко, со всхлипом. Совсем недавно его неудержимо несло к порогу смерти, и противостояние истощило силы Камбера.
      – Мне очень жаль, – с трудом выдавил он. Я действовал слишком неосторожно. Никто не пострадал? Вы поняли, что это было?
      – Ты вошел в контакт с чем-то непосильным для тебя, – резко ответил Каллен. – Что это было? А ты знаешь?
      – Значит, вы не видели?
      – Видели что? – не понял Рис. – Я видел твои переживания и отражения свечей в черной воде, а потом как тебя затрясло.
      – Я тоже ничего не увидела, отец, – произнесла Эвайн.
      – О-ох.
      Камбер подавил внезапную тошноту, его состояние никак не располагало к глубокомысленным размышлениям. Он хотел приосаниться, но обессиленное тело не повиновалось. Признав свое поражение в борьбе с ним, Камбер, облокотившись на Йорама, закрыл глаза и снова обратился к своим мыслям, пытаясь привести их в порядок.
      Рука Риса коснулась его лба, и Камбер почувствовал в себе холодок от присутствия мозга Целителя, но недовольно покачал головой и открыл глаза.
      – Скоро все будет нормально, Рис, обещаю. Я узнал то, что хотел; прежде чем окончательно свалиться, мне необходимо сообщить вам все, что мне стало известно. Йорам, сними преграды, а Эвайн пусть принесет карту и перо. Расположение войск Ариэллы теперь известно, и, думаю, у меня хватит сил запечатлеть его, потом придется отсыпаться.
      Он сделал знак рукой, плохо повинующейся, отяжелевшей рукой. Рис поддерживал Камбера, пока Йорам снимал преграды. Когда растаяла серебряная полусфера, все ощутили, как холодно в комнате. Эвайн отперла дверь и вышла из гардеробной.
      Рис и Каллен проводили Камбера к его креслу перед камином, Йорам набросил ему на плечи еще один плащ. Убедившись, что Камберу удобно, Каллен сходил к столу за картой. Эвайн принесла перо и чернила. Подошедшего Каллена встревожил вид Камбера – казалось, он потерял сознание.
      – С ним все в порядке?
      Проверив пульс, Рис прижал пальцы к вискам своего тестя, на несколько секунд закрыл глаза, потом кивнул и знаком попросил Каллена положить карту Камберу на колени. Когда Эвайн вложила перо в его руку, Йорам взял свечу с каминной полки и поднес ее поближе.
      Камбер открыл глаза и вздохнул.
      – Итак, вот ее главные силы, здесь, здесь и здесь. – Перо скользило по пергаменту, отмечая расположение и состав войск. – Около тысячи, большинство из которых всадники, миновали Арранальский каньон и стоят лагерем в Колдойре. Еще восемь сотен тут, в Кардосском ущелье. Завтра утром они должны соединиться. Отряды собираются встретиться у Йомейра через два дня.
      Каллен и Йорам понимающе закивали, Камбер зажмурился и перевел дух. Когда он макал перо в протянутую Эвайн чернильницу, голова слегка подрагивала.
      – Еще одна существенная деталь. В этом месте, – он указал точку на карте, – и здесь у нее размещены рыцари резерва. Она также намечает новый маршрут для пеших через этот перевал, тогда к ее армии добавится еще несколько сотен людей. Если Ариэлла воспользуется этим планом, вот здесь и здесь наши позиции делаются очень уязвимыми даже при поддержке Сайхира. Кстати, ей донесли, что армия сейчас западнее Йомейра в одном дне пути.
      И последнее. У нее есть небольшой отряд, возможно, около тридцати воинов, то ли отборная стража, то ли солдаты-застрельщики для горячих дел. Кажется, с ними связано что-то особенное. Ариэлла подозрительно довольна, что имеет этот отряд. Может статься, они просто дерини. Утром после отдыха я постараюсь снова к этому вернуться и проверю впечатления, может быть, смогу вспомнить что-нибудь еще. Эти гвардейцы сейчас при ней, расквартированы в Кардосе вместе с пятью сотнями горной кавалерии.
      Перо зависло над изображением города в окружности гор и опустилось на пергамент. На карте появился кружок, а в нем число «550». Пальцы разжались, перо выпало.
      Камбер откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул.
      – Это все? – спросил Йорам. Камбер закрыл глаза и кивнул.
      – Все самое важное. Детали позже. Теперь спать. Он замолчал на полуслове и мгновенно уснул. Когда Каллен убирал карту, Камбер еще глубже провалился в кресло, в тишине Комнаты слышалось его легкое, ровное дыхание.
      Рис проверил пульс спящего.
      – Он очень утомлен, но, отдохнув, придет в норму. У Йорама отлегло от сердца.
      – Отлично. Скорее покажем эту карту Джебедия и остальным. Вы с Эвайн останетесь с ним? Возможно, ему следует спать под дополнительными защитами.
      – Мы сделаем все необходимое, – ответил Рис, подхватив тестя подмышки. – А пока ты здесь, помоги, пожалуйста, уложить его в постель.
      Эвайн побежала в спальню, а Йорам, держа отца за ноги, помог Рису перенести его в кровать под балдахином. Когда Камбера осторожно опустили, Эвайн развязала пояс и стянула сапоги, а Рис проводил до дверей Каллена и Йорама, Эвайн накрыла спящего всеми нашедшимися одеялами. Ночные переживания основательно вымотали ее, но душевное равновесие возвращалось.
      – Я видела его таким и раньше, Рис. Уверена, наутро он будет чувствовать себя прекрасно.
      – Только не говори мне, что ты и раньше помогала ему в подобном, – сказал Рис, проверяя пульс пациента, и заглянул под приподнятое веко.
      – Однажды, – призналась Эвайн. – Ты не одобряешь?
      – Я бы не взялся отговаривать, даже если бы не одобрял, – с улыбкой говорил Рис и, от усталости присев на край кровати, смотрел на жену, искавшую что-то в кошеле у пояса. Я знаю, как важна для тебя работа с отцом; вероятно, для тебя это то же, что для меня – целительство. Кроме того, вы принимаете все необходимые меры предосторожности.
      – Стараемся, – ответила она, лукаво улыбнувшись, Достав из кошеля небольшой замшевый мешочек, она встала на колени возле кровати, распустила стягивавшие верх шнурки и вытряхнула содержимое. На одеяло упали восемь отполированных кубиков – четыре белых и четыре черных. Перебирая их, Эвайн взглянула на Риса.
      – Поможешь установить преграды?
      – Конечно.
      Опустившись на колени, он наблюдал, как она раскладывает кубики: четыре белых – в квадрат, вплотную друг к другу, четыре черных – к самым углам этого квадрата, но не касаясь их.
      – Начинай, – тихо сказала Эвайн. – Ты сконцентрируешься без всякого труда. Остальное за мной.
      Кивнув, Рис глубоко вздохнул, прижав пальцы правой руки к белым кубикам; закрыв глаза. Потом согнул все пальцы, кроме указательного, касаясь кубика в левом верхнем углу, и тихонько произнес:
      –  Prime.
      Кубик засветился призрачным опаловым светом.
      –  Seconde– Он коснулся кубика, лежавшего справа от первого, и тот тоже зажегся.
      –  Tierce.
      Ожил еще один кубик.
      –  Quarte.
      Засветился последний, все четыре кубика слились в квадрат молочного света. Рис выдохнул и откинулся назад, наблюдая, как Эвайн сосредоточенно притронулась к первому черному кубику. Свет белого квадрата заливал ее невозмутимое лицо, казалось, на постели сияет маленькая луна.
      –  Quinte.
      Негромкий голос Эвайн разбудил кубик, заигравший переливами света, как крыло черной бабочки.
      –  Sixte.
      Сверкнул черный кубик в правом верхнем углу.
      –  Septime. Octave.
      Зажглись последние два кубика, Рис снова подобрался и взял Prime. Левую руку он положил на одеяло и накрыл ее правой с кубиком. Сверху легла левая рука Эвайн, правой она взяла Quinte и поднесла его к Prime. Руки и кубики соединились и могучие защитные силы пришли в движение, когда два голоса в унисон произнесли:
      –  Primus!
      Соединенные пальцы пронзило покалывание. Эвайн добавила к выложенной фигуре продолговатый предмет, отливавший металлом, подняла Sixte, а Рис взял Seconde. Она закрыла глаза, и кубики соединились.
      –  Secundus!
      Камбер зашевелился во сне, вероятно, ощущая пробуждавшуюся вокруг энергию, но успокоился, когда его дочь и зять соединили Septime и Tierce.
      И наконец, Quarte и Octave образовали «Quartus». На постели лежали четыре металлических бруска. Рис взял два и поставил на пол слева от кровати: Tiertius – у изголовья и Quartus – в ногах. По правую сторону Эвайн точно так же разместила два других – Primus и Secundus. Рис проверял самочувствие Камбера, положив руку на лоб, Эвайн у изножья постели активизировала преграды.
      Она воздела руки, на мгновение запрокинула голову и закрыла глаза, потом взглянула и указала на каждый брусок по очереди, называя их и произнося магическую формулу:
      –  Primus, Secundus, Tertius, et Quartus, fiat lux!
      На последних словах снопы серебряного света взметнулись вверх по контуру, определенному брусками. Подойдя к мужу, Эвайн улыбнулась, взяла его руку и нежно прикоснулась к ней губами. Рис легко вздохнул, обнял жену за талию и усадил к себе на колени. Эвайн склонила голову мужу на плечо и неожиданно рассмеялась.
      – Тебе весело? Сейчас?
      Она отстранилась и озорно взглянула.
      – Любовь моя, когда я скажу тебе, в чем дело, ты расхохочешься.
      Рис удивленно поднял бровь, опустившиеся уголки его рта поползли вверх. Эвайн прикоснулась к его губам своими и снова прыснула:
      – Я вспомнила, как мы наводили порядок в гардеробной. Между прочим, в спешке в клоаку было выплеснуто и ожерелье Халдейнов.
      – Ты, конечно, шутишь!
      Эвайн, смеясь, покачала головой.
      – Нет, дорогой муженек, завтра кому-то придется порыться в выгребной яме и отыскать его.
      Рис, все еще не уверившись, прижал жену к себе.
      – Я знал, что это не могло пройти так гладко, – он потеребил ее за ухо и усмехнулся. – Теперь остается только решить, кому придется лезть за ожерельем. Посмотрим.., кого следует поставить на место?