Когда глашатай архиепископа убедился, что дверь заперта, и поставил на стражу двоих рыцарей церкви, Кверон указал своей братии на места в первом ряду. Теперь в центре комнаты остались только они с Гьюэром. Камбер нерешительно ерзал в кресле. Его лицо выражало волнение и напряжение, не большее, чем у прочих, но сознание бурлило, переполненное безрадостными мыслями.
      Разумеется, ему доводилось слышать о том, что предлагал Кверон, но он никогда не видел этого. Камбер был уверен, что Рис наверняка знал это таинство, так как одно время обучался своему искусству в Ордене святого Гавриила и пользовался славой одного из самых опытных молодых Целителей Гвинедда.
      Камберу никогда не приходило в голову попробовать это таинство самому, так как он не был ни Целителем, ни гавриллитом. Заинтригованный и обескураженный, он ожидал увидеть наяву отражение своих действий в сознании другого. Кверон, отлучившись ненадолго, появился рядом и расстелил на полу плащ, должно быть, имитируя постель для Гьюэра. Такое соседство стесняло, не давало сосредоточиться и исключило контакт с Йорамом.
      Кверон подвел послушного Гьюэра к плащу и уложил лицом к Камберу и Юстасу. У Камбера шевельнулось подозрение, что выбор места был не случаен, потому что Алистер Каллен уже упоминался как прямой участник событий. Разумеется, Кверон не мог знать его истинной роли, но, очевидно, хотел проследить реакцию того, кто был связан с чудесным посещением Гьюэра. Камберу оставалось только признать за Целителем-священником дар предвидения. Не следовало недооценивать Кверона Кайневана.
      Сидевший рядом с ним Йорам почти восстановил душевное равновесие. Он был полностью во власти своей обычной любознательности, готовясь стать свидетелем деринийского искусства, никогда прежде не виданного. Йорам подался вперед, недавние страхи уступили место интересу. Он знал цену «чуду», знал, как обставлял его Камбер, но искушение увидеть все глазами того, перед кем разыгрывался спектакль, было слишком велико, Йорам никогда не одобрял склонности отца к авантюрным приемам и, несмотря на неприятие, всегда любовался совершенством, с которым Камбер ухитрялся делать все. Йораму сейчас просто не пришло в голову, что если и на этот раз исполнение безупречно, то, увидев это при помощи Кверона, все признают «чудо» и никто не усомнится.
      Пока отец и сын наблюдали, как Кверон опустился на колени возле Гьюэра и откинулся на пятки лицом к архиепископам и боком к Камберу. Когда все стихло, Кверон положил руку Гьюэру на лоб, устанавливая более жесткий контроль, Дерини становился все более спокойным и сосредоточенным. В какой-то момент он поднял затуманившийся взор на Джеффрэя, тот кивнул, и Кверон обратился к Гьюэру.
      Мгновение спустя Гьюэр свернулся калачиком, словно во сне, и застонал, плотнее заворачиваясь в плащ. Кверон сидел неподвижно и молча. Наконец Гьюэр несмело открыл глаза и огляделся.
      Камбер знал, что произойдет дальше. Переведя взгляд в центр комнаты, куда повернулся Кверон, он увидел, как вихрь светящегося дыма постепенно приобретает черты неподвижной фигуры в сером плаще с капюшоном.
      Неужели он действительно выглядел так? Не удивительно, что сначала Гьюэр испугался!
      Гьюэр перевернулся на другой бок, заморгал, удивленно глядя, как высокая, окруженная сиянием фигура подплывает ближе. На лице юноши мелькнула тревога. Гьюэр начал быстро вставать, но застыл, едва приподнявшись, и, опираясь на локоть, прошептал: «Камбер!»
      Видение еще приблизилось, потом остановилось, и капюшон упал с серебристо-золотистой головы, хорошо знакомой всем присутствующим в зале. Когда собравшиеся увидели и узнали его лицо, послышался глубокий вздох: «Ах!»
      Ошеломленный, Камбер смотрел на самого себя. Лицо выглядело несколько моложе того, каким казалось последние несколько лет, и Камбер понял, что, должно быть, таким видел его Гьюэр.
      – Не бойся. – сказал его собственный голос. Эти два слова были произнесены Квероном, но шевелились губы видения, а интонация была точно Камберовская, – Я вернулся только на несколько минут, чтобы облегчить твою печаль и сообщить, что мне легко в моем новом жилище.
      Камбер кивнул, захваченный воспоминаниями, и потерял нить происходящего на несколько секунд.
      – .Теперь, когда вас нет, действия короля станут неподконтрольными, – говорил Гьюэр, когда Камбер вернулся к действительности. – Я боюсь его, милорд.
      – Пожалей его, Гьюэр, – мягко ответил призрак. – Не бойся его. И помоги тем, кто остался, продолжить начатое – Йораму, Рису, моей дочери Эвайн и моим внукам, когда они подрастут. А Алистер Каллен, который привел тебя сюда. Он больше всех нуждается в твоей помощи.
      – Отец Каллен? – Гьюэр удивленно покачал головой, в его голосе слышалась печаль. – Но он такой резкий и самоуверенный. Как я помогу ему?
      – Он не такой независимый, как заставляет думать других, – ответил призрак со знакомой улыбкой. – Да, он бывает груб и иногда слишком упрям. Но ему даже больше моих детей будет недоставать нашей дружбы. Ты поможешь ему, Гьюэр? Ты будешь служить ему, как служил мне?
      Взгляды присутствующих обратились к Гьюэру в ожидании его ответа. Камбер не мог не преклоняться перед мастерством дерини по имени Кверон, который сумел вызвать из затуманенного снотворным сознания такое ослепительно яркое воспоминание и теперь удерживал публику в чарах волшебства. Когда Гьюэр робко посмотрел на своего гостя, Камбер прикрыл улыбку рукой.
      – Я правда могу помочь ему?
      – Правда.
      – Служить ему так же, как служил вам?
      – Он более чем достоин этого, Гьюэр, и слишком горд, чтобы просить о твоей помощи.
      Гьюэр сглотнул, и половина слушателей сделала то же за ним.
      – Хорошо, милорд. Я сделаю так. И я не дам умереть памяти о вас, клянусь!
      – Память обо мне не так важна, – ответило видение уж слишком застенчиво. Камбер такого за собой не помнил. – А вот начатая нами работа – да. Помоги Алистеру, Гьюэр. Помоги королю. И помни, я всегда буду с тобой, даже тогда, когда ты меньше всего ждешь этого.
      Это точно, подумал Камбер. Верю, что ты продолжишь мою работу.
      – Да, милорд! – Гьюэр выкатил глаза, понимая, что призрак должен исчезнуть. – Нет! Подождите, милорд! Не оставляйте меня сейчас!
      Видение остановилось и с сочувствием посмотрело на него.
      – Я не могу остаться, сын мой, и не могу больше приходить к тебе. Да будет с тобой мир.
      В отчаянии посмотрев на призрак, Гьюэр упал на колени и протянул руки вверх.
      – Тогда благословите меня, милорд. Пожалуйста! Не отказывайте мне в этом!
      Знакомое лицо приобрело выражение торжественности, голова слегка склонилась, словно раздумывая над просьбой, и потом рука изящно очертила знак благословения над головой Гьюэра.
      –  Benedicat te omnipotens Deus, Pater, et Filius, et Spiritus Sanctus,– прошептало видение, начиная таять еще до того, как Гьюэр успел выдохнуть: «Аминь».
      Едва коснувшись вздрагивающей головы, благословляющая рука исчезла из глаз. Несколько секунд Гьюэр оставался неподвижным, потом открыл глаза и увидел пустоту.
      Когда он вскрикнул и начал было подниматься, Кверон нарушил собственную неподвижность и легко дотронулся до его плеча. В то же мгновение Гьюэр замер, а потом снова сел: глаза закрылись, голова бессильно свесилась на грудь.
      Взволнованное «Ох!» пронеслось по рядам зрителей. Кверон откинул голову и дрожащей рукой устало вытер лоб. Камбер сразу же угадал, что этот безобидный жест маскировал заклинание, возвращающее силы. Потом Целитель-священник глубоко вздохнул и медленно встал, тяжело опираясь о плечо Гьюэра. Его прикосновение вернуло юношу к действительности. Он захлопал глазами и огляделся, словно стараясь сориентироваться.
      По комнате пронесся вздох облегчения.
      – Ваша милость, кто-то из присутствующих в этой комнате может подумать, что раз мне удалось сделать то, чему вы стали свидетелями, то и случившееся с Гьюэром может быть результатом волшебства, – произнес Кверон, поддерживая свидетеля под локоть, помогая ему подняться, и поднял плащ. – Уверяю вас, это не так, несмотря на то, что его сознание было затуманено снотворным. Я не имею цели бросить тень на доброе имя епископа Каллена, сэр, вы дали ему именно то, что предложил бы и я, окажись на вашем месте… Тем не менее его память сохранила такие детали, о которых он сам узнал не сразу.
      То, что видел Гьюэр, не было результатом магических действий. Камбер действительно присутствовал в комнате, и это я могу объяснить только вмешательством сверхъестественных сил. Мы не расспрашивали о той ночи брата Йоханнеса, который спал в кресле рядом с Гьюэром, и епископа Каллена, конечно же. Мне бы хотелось представить вашей милости полное расследование случившегося. Я готов подвергнуться считыванию мыслей прямо здесь, на той глубине, которую выберет ваша милость, чтобы доказать, что я говорю только правду и ни в чем не исказил увиденное Гьюэром.
      В зале зашептались, и Джеффрэй оглядел собрание, заметно взволнованный последними словами Кверона.
      – Думаю, в этом нет необходимости, Кверон, если только… Не хотели бы вы, милорды, сделать это? Может быть, вы предпочитаете, чтобы ради соблюдения правил я одобрил просьбу Кверона? Ни у меня, ни у Кверона возражений нет. Мы сделаем это, если это облегчит для вас принятие решения. Я вижу среди вас сомневающихся.
      Молодой епископ О'Бейрн, видевший призрак Камбера в основном со спины, нерешительно оглянулся на коллег за поддержкой и встал.
      – Простите, ваша милость, но для нас, людей, дела дерини являются тайной. Думаю, нам всем будет спокойнее, если рассказ Кверона подтвердит кто-то, например вы, ваша милость, если пожелаете.
      Когда О'Бейрн сел, несколько священников согласно закивали и забормотали, одобрительно перешептываясь. Кверон поклонился, когда Джеффрэй снова взглянул на него, Передав плащ Гьюэру, он подошел к архиепископу и опустился на колени.
      Когда Кверон смиренно склонил голову, зал умолк. С протяжным глубоким вдохом, готовясь к проникновению в мозг своего бывшего брата, Джеффрэй поднес пальцы правой руки к виску Кверона. Закрыв глаза, медленно выдохнул, и в течение какого-то времени ничто не нарушало тишину комнаты.
      Потом Джеффрэй вздохнул, открыл глаза, заморгал, взял Кверона за руку и легонько пожал. Он оглядел комнату с совершенным спокойствием.
      – Отец Кверон говорит правду, – негромко, с легким трепетом сказал архиепископ. – Гьюэр действительно видел все то, что видели мы. Деринийское волшебство к этому не имеет никакого отношения. Мне остается только согласиться с Квероном, что это поистине чудо.
      В зале возник ропот, но почти сразу утих – собравшиеся поняли, что Джеффрэй недоговорил.
      – Кроме того, я узнал, – продолжал Джеффрэй, – и о других фактах, которые могут иметь отношение к данному делу. Я разрешаю отцу Кверону огласить их. Однако сейчас мне хотелось бы обратить ваше внимание на одну деталь, касающуюся канонизации Камбера.
      Священнослужители переглянулись, некоторые подались вперед, а Камбер почувствовал, что каменеет. Неужели Джеффрэй собирался рассказать о втором «чуде», свидетелем которому стал Синил?
      – От отца Кверона я узнал, что он и его братья провели дальнейшее расследование, – продолжал архиепископ, – нанесли несколько визитов в Кэррори, к месту захоронения Камбера.
      Сидевший рядом с Камбером Йорам сжался в комок. Оба они поняли, что произойдет дальше. Речь шла не о Синиле, только эта тема была почти столь же страшна.
      – Могила Камбера пуста, милорды, – сказал Джеффрэй. – Кверон утверждает, что Камбер вознесен на небеса!
      В этот момент зал взорвался множеством восклицаний, о таких чудесах с глубокой древности никто не сообщал. Это, вне всякого сомнения, указывало на святость Камбера. Только Йорам и сам Камбер не присоединились к обсуждению. Ошеломленный, Йорам застыл, его глаза округлились от ужаса. Отец смотрел на него с глубоким состраданием.
      Когда шум затих, Джеффрэй полуобернулся в сторону Йорама. Взгляд Кверона, все еще стоявшего слева от архиепископа, последовал в том же направлении.
      – Отец Мак-Рори? – Голос архиепископа оборвал разговоры, – Судя по вашему лицу, вы не верите этому. Может быть, вам что-то известно об исчезновении тела?
      Йорам поднялся, слишком подавленный, чтобы попытаться сделать что-то еще, кроме как держаться на ногах.
      – Я.., не могу понять, откуда отцу Кверону стало известно об этом, – запинаясь произнес Йорам. – Мой отец был похоронен в фамильном склепе рядом с могилой его жены и моей матери. Если Кверон нарушил неприкосновенность его последнего земного прибежища…
      – Его последнее земное прибежище не тронуто, – вмешался Джеффрэй. – Вы не можете предложить другого объяснения существованию пустой могилы.
      Йорам смотрел под ноги. В его глазах стояли непрошеные слезы, он слишком хорошо помнил предлог для перезахоронения тела Каллена и как впервые заговорили об этом.
      – Я.., я перевез тело, – в отчаянии прошептал Йорам.
      – Не понимаю вас, святой отец.
      – Я сказал, что это я перевез тело, – повышая голос, повторил Йорам, глядя Джеффрэю в глаза.
      – Убедительное объяснение, – Кверон обращался только к Джеффрэю, однако буркнул достаточно громко, и его замечание услышали все. – Наверное, отец Мак-Рори может пояснить?
      – Итак, святой отец? Йорам сглотнул и кивнул.
      – Это.., было необходимо, ваша милость. М-мой отец просил об этом.
      – Он просил об этом? – воскликнул Джеффрэй, очевидно еще более заинтригованный.
      – До смерти, ваша милость, – поспешил поправиться Йорам. – Он.., беспокоился, что с его смертью (в свои шестьдесят лет он понимал, что это может произойти значительно раньше, чем он предполагал, в бою или по другой причине), что могут.., возникнуть трудности. Он боялся, что могила такого известного и противоречивого дерини, как он, может быть осквернена, – продолжил он, стараясь говорить как можно убедительнее. – Возможно, он опасался именно того, что происходит сейчас здесь, и не хотел, чтобы его бренные останки служили предметом поклонения. Я исполнил его просьбу, – закончил он.
      – И перевезли его прах в другую могилу. – Джеффрэй продолжал. – Что означает, святой отец, возможность увидеть его?
      Йорам опустил голову. По тому, что осталось от тела Каллена, уже нельзя было угадать, кому оно принадлежало, но такие опытные дерини, как Кверон или Джеффрэй, могли точно установить, кто это был.
      – Нет, ваша милость, не могу.
      – Но почему? – поинтересовался Джеффрэй. – Может быть, потому, что вы никогда не перевозили тело и осведомлены о его судьбе не лучше отца Кверона?
      Прежде чем Йорам успел открыть рот, чтобы ответить, Кверон взял инициативу в свои руки.
      – Ваша милость, боюсь, добрый отец Мак-Рори стал жертвой своего сыновнего почтения. Не знаю, почему он пытался обмануть наше собрание, хотя считаю, что причина этому – подлинная любовь к отцу, чью святость он отказывается признать по каким-то ведомым одному ему причинам. Но я хочу сказать ему – либо представьте прах, либо придумайте что-то другое. Как я понял, он не может предъявить останки, потому что еще несколько минут назад не знал об их исчезновении!
      Йорам опустил голову, не в силах опровергнуть Кверона. Разрушить его логику можно было, окончательно выдав себя. Он и так слишком много сказал. Даже теперь сын Камбера стоял на тонком льду – он только что принародно пытался солгать своему архиепископу, все это видели.
      – Святой отец, прошу вас, будьте рассудительны, – голос Джеффрэя звучал почти примирительно. – Мне хотелось поверить вам. Я понимаю, что вы должны чувствовать. Однако не могу позволить вашим личным переживаниям смешиваться с долгом этого собрания. Вы позволите считать ваши мысли, как сделал это Кверон, если я пообещаю хранить в тайне все, за исключением некоторых деталей? Это будет полезно в будущем, ибо, я уверен, рано или поздно это дело будет вынесено на обсуждение двора.
      Йорам не удержался от невольного восклицания, уверенный, что угодил в ловушку. Ни в коем случае он не должен позволять Джеффрэю считывать его мысли, даже если это будет стоить жизни! Перезахоронение тела Алистера, его участие в случае с Синилом… Он боялся думать о том, что произойдет, если Джеффрэй попытается заставить его подчиниться и придется оказать сопротивление выученному в Ордене святого Гавриила дери ни. Но когда он уже открыл рот для отказа, готовый к любым последствиям, сознание Камбера с такой силой надавило на его мозг, что он от боли схватился за голову.
      На тебе лежит запрет не открывать места моего последнего земного убежища, которого ты, разумеется, не знаешь, потому что я еще не умер, – зазвучала в его мозгу мысль Камбера. – Если Джеффрэй попытается заставить тебя, это погубит твой мозг. Запрет слишком строг. Скажи ему это!
      Слегка покачиваясь и все еще ощущая головокружение от мощи контакта, Йорам выпрямился и посмотрел на архиепископа, обрадовавшись, что его слабость вызвала тревогу на лицах Джеффрэя, Кверона и остальных. Теперь он чувствовал, как поддержка отца ослабевает, епископ Каллен смотрел на него с той же озабоченностью, что и другие. Он понял, что Камбер что-то задумал, но не знал, что это было. Ему просто нужно следовать приказам и верить в то, что его ведут правильным путем.
      – Я.., я не могу позволить вам этого, ваша милость, – сказал он, и даже его голос звучал несколько нерешительно. – Только что ко мне пришло довольно болезненное воспоминание, что отец наложил на меня некие.., печати не раскрывать места его последнего земного убежища. Откровенно говоря, я не вполне помню, где оно находится, – добавил он. Все это было правдой.
      Джеффрэй подозрительно поджал губы.
      – Подобные пробелы в памяти можно исправить, святой отец. – Сами по себе слова были довольно нейтральными, но в голосе послышалась угроза.
      – Это погубит мой мозг. Прошу вас, не заставляйте меня ваша милость, – произнес Йорам.
      Камбер поднялся и положил обе руки на плечи сына.
      – Ваша милость, мой секретарь очень расстроен. Позвольте мне сказать?
      – Только если вы можете предложить что-то существенное, епископ Каллен, – ответил Джеффрэй раздраженно. – Отказ отца Мак-Рори не очень-то убедителен. По-моему, все это чистый обман.
      – Позвольте мне предложить выход, ваша милость, – спокойно сказал Камбер. – С тех пор как Йорам вступил в наш Орден, мы с ним стали довольно близки. Он стал мне почти сыном. Кажется, я знаю его лучше, чем кто-либо в этом зале.., и его отца тоже. Для моего секретаря я уже год являюсь духовником и исповедую его с тех пор, как он находится при мне.
      Все это было правдой, и Камбер почувствовал себя увереннее оттого, что Джеффрэй не спешил возражать.
      – Ваша милость, позвольте мне считать мысли с Йорама, – продолжал Камбер. – Если на нем действительно лежит печать против проникновения в мозг постороннего (а вы действительно посторонний, несмотря на то, что являетесь для него как архиепископ духовным отцом), может быть, мне удастся проделать это. Принуждение может вызвать необратимые разрушения. В защите собственных секретов Камбер обладал незаурядным мастерством.
      Раздумывая над словами епископа, Джеффрэй нетерпеливо нахмурился.
      – Итак, отец Мак-Рори, вы согласны на это?
      – Не уверен, что это мудрое решение, ваша милость, – вмешался Кверон, не давая Йораму возможности говорить. – Мы уже убедились, что епископ Каллен фигурирует в случае с Гьюэром, хотя я должен признать, что его милость узнал об этом уже как о свершившемся факте. Тем не менее, должен сказать, что его милость может оказаться не самым объективным. Мы располагаем информацией, что он, как и Йорам, принимал участие в другом чуде, приписываемом благословенному Камберу, хотя нам известно, что его милость в то время пребывал без сознания.
      Вот оно! Опять намек на другого свидетеля. Синил? Или Дуалта? Однако по какой-то причине Кверон не решился назвать короля. Возможно, он тоже боялся рисковать, сомневаясь в реакции Синила.
      Оценивая вероятность такого, Камбер повернулся к Джеффрэю. Архиепископ выжидательно смотрел, приподняв бровь.
      – Это правда, епископ Каллен?
      – Так мне сообщили, ваша милость. Сам я ничего не помню.
      – Йорам рассказал вам об этом?
      – Нет, ваша милость.
      – Кто же тогда?
      – Я не могу сказать этого, ваша милость. Это был источник, который я не имею права открывать, если только этот человек не предстанет перед этим собранием и не позволит мне говорить. Однако, вне зависимости от того, как разрешится этот вопрос, моего личного интереса в нем нет, а о святости Камбера я знаю только по слухам.
      – Однако вы отказались выполнить просьбу Гьюэра о постройке храма, когда он пришел к вам зимой, – вмешался Кверон.
      – Я предположил, что Гьюэр ошибается в своей трактовке того, что якобы видел, – поправил Камбер. – Он не просил у меня разрешения, а желал, чтобы я поговорил с архиепископом Энскомом, упокой Господь его душу. Сам Гьюэр решил тогда не подавать прошение архиепископу.
      – Но вы не советовали Гьюэру делать этого? – спросил Джеффрэй.
      – Да, ваша милость. В то время я не располагал никаким другим доказательством, кроме несколько сбивчивого рассказа о том, что я счел сном. Кроме того, ваша милость должен принять во внимание и то, что я старался облегчить горе юного Йорама, которого я люблю. Он присутствовал в комнате, когда Гьюэр излагал свою просьбу. Я хочу только, чтобы все было по справедливости, ваша милость. Надеюсь, сказанного вполне достаточно, чтобы убедиться: мое обследование Йорама будет совершенно беспристрастно. Разумеется, вопрос этот пока чисто теоретический. Нам неизвестно, уступит ли Йорам моему прикосновению.
      – Итак, отец Мак-Рори, что вы скажете? – сурово спросил Джеффрэй. – Эти «печати» позволят епископу Каллену произвести считывание?
      – Я.., не знаю, ваша милость, – прошептал Йорам, изображая неуверенность. – Думаю, да. Я чувствую.., некоторое сопротивление, но епископу Каллену я доверю, как никому другому. Поверьте, ваша милость, у меня нет ни малейшего желания ослушаться, но еще меньше я хочу, чтобы мой мозг был разрушен, какой бы ни была эта сила.
      Джеффрэй обратился к Ориссу за советом, а Кверон наклонился поближе, чтобы внести в обсуждение свою лепту. Потом Джеффрэй покачал головой и снова посмотрел на них.
      – Хорошо. Предупреждаю, сомнения у нас остаются, но вы можете начинать. Вам нужны приготовления?
      – Нет, ваша милость.
      Поклонившись, Камбер взял стул, на котором раньше сидел Йорам, и вынес на середину комнаты. Попросив Йорама сесть на него лицом к архиепископам, он встал позади сына и опустил руки на напряженные плечи, отправив мысленное послание Йораму.
      Постарайся, чтобы это выглядело естественно, сынок. У нас много работы, и я хочу, чтобы ты заставил их думать, будто стараешься преодолеть сопротивление даже мне. Когда закончим, я усыплю тебя, так что не придется отвечать на вопросы. Просто доверься мне.
      Начинай, – только и ответил Йорам.
      – Хорошо, Йорам, – Камбер заговорил, слегка массируя сведенные мышцы плеч и осторожно оглядывая комнату. – Я знаю, что оказаться перед столькими людьми трудновато. Мне тоже нелегко, непривычно глубоко личное выносить на публику. Нам приходилось делать это и раньше, только на других уровнях. Итак, я хочу, чтобы ты просто расслабился и снова нашел знакомую тебе точку сосредоточения.
      Йорам сделал глубокий вдох и выдохнул, приказывая себе расслабиться. Сейчас на фоне чисто физического контакта укреплялось общение на уровне сознания, опасности, что другие дерини смогут «подслушивать», не было. Это был их островок безопасности в стане врага.
      Веки Йорама задрожали – верный признак настойчивости Камбера и его усилий. Со стороны это выглядело как сопротивление Йорама. Слова отца текли сквозь его сознание, унося вдаль, растворяя физические ощущения в тишине того, что с молниеносной быстротой превращалось в пустоту. – Вот так. Закрой глаза и иди за мной, – говорил Камбер, глядя в пол перед Йорамом, чувствуя податливость сына и внимание зрителей.