Кто-нибудь чувствует это?
      Оба ее спутника повернулись взглянуть, и в этот миг шар Ивейн озарил уходящие вверх ступени тускло-черного цвета, огибающие с двух сторон круглое возвышение. Они осторожно приблизились, и она направила светошар вверх, а затем шагнула на первую ступень - и споткнулась от неожиданности, когда свет внезапно ослепил их, отразившись от полированной черной грани какого-то предмета. На нем, насколько удалось разглядеть Ивейн, виднелись очертания, напоминавшие человеческую фигуру.
      - Черт возьми! - пробормотал Джорем, - Да это усыпальница.
      - Возможно, - рассеянно отозвался Кверона. - Но не просто какая-то усыпальница. Кто-то затратил много труда, чтобы соорудить все это. Давайте посмотрим.
      - Только осторожно, - предупредила Ивейн, ступая вслед за Целителем.
      Медленно, почти благоговейно, все трое взошли по ступеням - их было семь, как в кииле, - не сводя глаз с фигуры, проявлявшейся все отчетливее по мере их приближения. Ивейн охватило странное подозрение, переросшее в сверхъестественную уверенность, когда она остановилась на верхней ступени.
      Глядя на слой пыли, остававшийся нетронутым веками, она поняла, кто лежит в этом саркофаге - а это был именно саркофаг. Загадочная фигура оказалась не просто искусственным изображением, но чудесным образом сохранившимися мощами.
      - И упокоюсь я в мире, ибо лишь ты Господи, даруешь мне покой, процитировал Кверон один из псалмов. Он поклонился и сделал странный жест обеими руками в сторону головы мертвеца.
      - Вы знаете, кто это? - шепотом спросила Ивейн.
      - Конечно. Это Орин.
      - Орин? - Джорем был потрясен.
      - Да. И взгляните на место его упокоения: столпы Мощи и Милости образуют его саркофаг, в точных пропорциях с кубами защиты. Четыре черных образуют Столп Мощи, четыре белых - Милости, а сам Орин - Срединный Столп, что опирается на них. Эта традиция мне знакома - как была она известна и ему самому, и тем, кто вознес его сюда.
      Ивейн вновь с благоговением взглянула на тело, осознав теперь, почему половина саркофага черная, а другая - белая. Сверху лежал слой пыли, делая поверхность неразличимо-серой, но не только пыль скрывала покоящееся тело. Оно было, как саваном, окутано тончайшей шелковой сетью, в каждом из переплетений которой был закреплен крохотный кристалл ширала с просверленной по центру дырочкой, чтобы привязать его к месту.
      Ивейн не прикоснулась к сети, лишь осторожно поднесла к ней руку, а затем провела ладонью над той ее частью, что свешивалась с краю. Своеобразный порядок, в котором были закреплены кристаллы, напоминал определенную магическую формулу, но она не могла толком вспомнить, где сталкивалась с чем-то подобным.
      - Ширал и шелк? - негромко произнес Джорем У нее за спиной.
      Ивейн озадаченно кивнула, продолжая осматриваться.
      - Да, это магия узлов. Я кое-что знаю об этом, мы даже используем ее в обрядах Совета, но, в целом, это давно забытое искусство. Женская магия, большей частью. Мне кажется, тут сохраняющее заклятье - нечто подобное иногда делал Райс. Кверон, вам это ничего не напоминает?
      Целитель бережно провел ладонью над сетью, покрывающей левое колено мертвеца.
      - Отчасти, - отозвался он наконец. - Хотя я понятия не имею, как действуют эти чары. Именно в них источник силы, которую мы ощутили от лестницы, и я мог бы добиться схожего эффект на короткое время.., но не так надолго, как здесь. А если мы сдвинем сеть, то я не знаю, что случится с ним.
      - Вы, правда, считаете, что это Орин? - спросил Джорем чуть погодя.
      - Ла.
      Это короткое слово прозвучало столь уверенно, что у двоих его спутников не осталось сомнений... но это рождало массу вопросов. Ибо Орин был магом невероятной, почти сверхъестественной силы, самый ученый из древнего ордена Дерини, чья мудрость заложила основы всей эзотерической философии Дерини на три сотни лет вперед. Именно Орин первым познал те сокровенные тайны, в которые так рвался проникнуть Камбер - но сумел зачерпнуть лишь самую верхушку. И он же был автором тех самых Протоколов, откуда Камбер взял заклинания, позволяющие принять облик умершего и его воспоминания, а Ивейн создать личину человека, которого никогда не существовало в природе.
      И возможно, Орину было известно заклятье, которое ныне удерживало Камбера между жизнью и смертью, и каким образом вернуть человека из этого сумеречного состояния. Теперь же видеть перед собой Орина во плоти...
      Его лицо было скрыто под плотной шелковой сетью со вплетенными кристаллами ширала, так что черт было не разобрать, но одеяние мага они разглядывали с изумлением и восторгом - странная смесь церковного и мирского, одновременно чуждое и знакомое. Известно, что при жизни он был высок и хорошо сложен, и даже в смерти излучал ощутимую ауру власти - разом князь и священник. Пыль приглушала цвета, но не могла стереть величия.
      Окружала тело, прямо под сетью-саваном, странная темная ткань, нечто вроде мантии, ниспадавшая правильными складками по обе стороны саркофага.
      Сперва им показалось, что это тонкий гладкий мех, но, приглядевшись, они с изумлением обнаружили, что это мириады крохотных птичьих перьев, подшитые на основу алого шелка. В сиянии светошара. ткань поблескивала и мерцала, всякий раз новыми оттенками, когда малейшее дуновение касалось перышек. Сдув еще немного пыли, они обнаружили, что под оперенной мантией виднеется тонкая лиловая шерстяная туника длиной до лодыжек, почти такого же цвета, как парадные одеяния Камберианского Совета.
      - Цвет Эйрсидов, - отметил Кверон. - Вы знали об этом, когда выбрали его? И эти солнечные кресты, вышитые по рукавам - это гавриилитские символы, а еще прежде - варнаритские.
      Солнечные кресты украшали также его сандалии - вышитые золотой нитью на белом шелке. Под туникой скрывались лиловые же штаны, понизу расшитые золотом.
      Но самое большое внимание привлекли его руки, и все трое склонились, чтобы разглядеть их поближе.
      Тонкие, бледные, они были скрещены на груди. Меж худых пальцев, на одном из которых красовалось серебряное кольцо с выгравированными символами, вилась серебряная цепочка, на конце которой висел тяжелый серебряный же медальон с вделанной в него монетой. Ивейн тихонько охнула, когда наклонилась взглянуть на него чуть под другим углом.
      - Ого, вы видели это?
      Джорем кивнул и дунул, чтобы убрать пыль. Любопытство взяло в нем верх над опаской.
      - Похоже на еще одну из тех загадочных монет.
      Кажется, такая же запечатывала сверток с писаниями Иодоты.
      - Если очень постараться, - заметил Кверон, осторожно тронув медальон, - Мы сможем извлечь его, больше ничего не потревожив. Я могу ошибаться, но, по-моему, цепочка не уходит под саван. Возможно, медальон положили сюда уже позднее.
      - Только аккуратно, - попросила Ивейн, и Целитель бережно взял медальон за краешки и начал поднимать его.
      Он очень осторожно раскачивал его взад и вперед, взад и вперед, и постепенно цепочка высвободилась из мертвых пальцев и складок шелковой сети.
      Вытащив медальон, Кверон с улыбкой вручил его Джорему. Священник сдул остатки пыли и протер кружок кончиками пальцев, а затем протянул взглянуть остальным.
      - Если это и не та самая монета, что служила печатью, то, по крайней мере, отчеканены они обе были в одном месте, - предположил он. - Не вижу ни малейшего различия.
      - И вы так и не смогли установить ее происхождения? - спросил Кверон.
      Михайлинец покачал головой.
      - Она явно очень древняя. Я рылся во всех архивах, какие мог найти хотя сегодня, увы, нам доступно немногое, - но об этой обители я ничего не слышал. Возможно, то была обитель Эйрсидов.., если, конечно, у Эйрсидов, вообще, были обители...
      - Да, этого мы не можем знать наверняка, - согласился Кверон, пристально разглядывая ободок медальона. - тут, похоже, нечто вроде петельки слева, или мне мерещится?
      Нахмурившись, Джорем попытался поддеть ногтем противоположную сторону.
      - Похоже на то. Тогда там должно быть что-то внутри. Медальон достаточно толстый, и.., ого-го!
      С этот миг монета словно подпрыгнула на скрытых петлях, обнажив хрустальную пластинку - а под ней.., локон ярко-рыжих волос.
      Кверон даже присвистнул от изумления.
      - Вот это да, значит, это и впрямь медальон какой-то обители. Локон обычно брали, когда обладатель постригался в монашество. Орин был рыжеволосым?
      Ивейн, взяв медальон у Джорема, перевернула его - и застыла от удивления.
      - Не знаю как Орин, но вот эта дама - точно.
      На обратной стороне медальона обнаружился портрет на тончайшей пластинке слоновой кости, исполненный настолько умело, что женщина казалась почти живой. Густые рыжие волосы обрамляли тонкое, выразительное лицо. У нее был острый подбородок и четко очерченный рот, изогнутый в слабом намеке на улыбку. Темные глаза обладали особенной глубиной, так что не верилось, что они всего лишь нарисованы краской.
      - Господи, неужто это Иодота? - прошептал Кверон.
      - Думаю, да, - отозвался Джорем. - Такую же монету-печать мы видели на ее бумагах.
      - Но на ней как будто не монашеское одеяние, - заметила Ивейн. Действительно, на женщине было белоснежное платье с низким вырезом. - И распущенные волосы едва ли пристали монахине. Впрочем, никто и не утверждал никогда, что она принадлежала Церкви. И смотрите, что это у нее в руках?
      Кверон, вы можете разглядеть?
      Целитель кивнул.
      - В левой руке книга с Альфой и Омегой на переплете. А в правой что-то вроде кувшина. Обычно это символы диакона. Интересно, Эйрсиды посвящали женщин в духовный сан?
      - Вы имеете в виду священников? - переспросил Джорем.
      - Хотя бы диаконов. А что такое, Джорем? Это вас шокирует?
      - Ну, не совсем, однако...
      - О, да будет вам! Следует лучше изучать историю религии! - пожурил его Кверон. - Чему только вас, михайлинцев, учат? Вы же знаете, писания называют нас всех царями среди священников, священным народом.
      - И весьма своеобразным, - кисло добавил Джорем. - Что истинная правда. Взять хотя бы нас с вами - стоим здесь и ведем теологические дебаты, когда сделано величайшее открытие нашего времени!
      Неужели никому больше не интересно, что еще мы можем здесь обнаружить?! Ведь мы именно за этим сюда явились!
      Нахмурившись, он подманил свой светошар поближе и склонился над скрытым под саваном лицом, энергично сдувая пыль. Кверон подошел поближе и склонился над его плечом.
      - Прошу меня простить, - промолвил он мягко. - Вы можете разобрать черты лица?
      - Не особенно. У него была борода, это я вижу, и, кажется, на лбу у него тонкий золотой обруч.
      Ивейн, он что, был принцем, или каким-то правителем?
      - Нет, только не в мирском смысле, - ответила она и встала в изголовье саркофага. - Но он был из знатной семьи, и есть свидетельства, что у Эйрсидов золотой обруч был знаком посвященных. Но обратите внимание, это ведь не металл. Больше похоже на шнур, скорее всего, завязанный на затылке. Это...
      Она не договорила, ибо в тот самый миг, когда подняла взор на Кверона в ожидании ответа, то краем глаза заметила что-то совершенно неожиданное.
      Обернувшись направо, она застыла в изумлении.
      - О, Господи! - и упала на колени, прижимая к губам медальон.
      Джорем с Квероном поспешно кинулись к ней, - и оба разом споткнулись, заметив то, что увидела Ивейн.
      Вдоль белой половины саркофага, вытянувшись, на правом боку лежала женщина. Длинные огненно-рыжие волосы рассыпались по черно-белым плитам, свисая по ступеням; правую руку она согнула в локте и подложила под голову. Под слоем пыли невозможно было определить ее возраст, но никто не сомневался, что это женщина из медальона.
      На ней было платье лилового шелка, такого же Цвета, как туника Орина, и никаких украшений, если не считать золотого торка на шее. Ноги ее были босы. Она покоилась на алой мантии, частично закрывавшей левое плечо, и кончик ее она придерживала рукой под подбородком, словно во сне пыталась укрыться от холода. У правой руки покоился жезл из слоновой кости. Левый рукав и часть платья вокруг были запятнаны чем-то темным. Джорем поднес ближе свой светошар.
      Кверон, всегда прежде всего ощущавший себя Целителем, опустился на колени, пытаясь получше разглядеть рану, затем сел на пятки, не сводя взора с неподвижной фигуры.
      - Полагаю, мы все согласны, что это именно Иодота, - промолвил он. - В легендах что-нибудь говорится о том, как она приняла смерть?
      Ивейн покачала головой.
      - Ничего конкретного. По одним источникам, она пыталась спасти сыновей короля Лларика - обоих казнил их собственный отец в 699 году. Орин, конечно, к тому времени был уже мертв - он был много старше Иодоты. Что бы там ни случилось... вероятно, она пришла сюда, чтобы умереть рядом с ним.
      - Но она же, кажется, была Целительницей, - заметил Джорем. - Если уж у нее хватило сил добраться сюда, то почему она не излечила себя?
      Кверон печально склонил голову.
      - Может быть, просто не пожелала? Если она была защитницей принцев и не сумела их спасти, возможно, она не захотела больше жить? Ведь Орин умер, принцы погибли, Эйрсиды отправлены в изгнание...
      - Да, видимо, Эйрсиды ушли вместе с ней. - Прижав медальон к груди, Ивейн покачала головой. - Как же могло случиться такое? Все эти знания утрачены...
      Кверон кивнул.
      - То были мрачные времена, особенно правление Лларика и еще столетие после него - пока не пришел Беренд, тот самый, которого едва не признали святым. Все эти нашествия варваров, падение Pax Romana, войны с маврами.., удивительно еще, что нам осталось хотя бы то, что мы имеем. Представьте, что было бы, если бы в пожарах погибли древние библиотеки!
      - Это еще может случиться, - мрачно пробормотал Джорем, - если Эдвард Мак-Иннис доведет свое дело до конца. По крайней мере, будет уничтожено все самое ценное.
      - Нет, самое ценное может быть здесь, - возразила Ивейн. - Может быть, даже внутри этого саркофага.
      А нашу находку смело можно считать одним из величайших исторических открытий за последние двадцать-тридцать лет.
      - О, но осмелимся ли мы использовать то, что они нам оставили? Кверон, поежившись, бросил взгляд на тело Иодоты. - Если они с Орином были хотя бы наполовину так могущественны, как о том говорится в легендах...
      - Кверон, вы меня удивляете! - улыбнулась Ивейн и протянула руку, чтобы коснуться огненно-рыжих волос женщины. - Это Джорем у нас - воплощение осторожности... Ой!..
      Стоило ее пальцам дотронуться до пряди волос, как все тело замерцало, распространяя волны силы.
      Ивейн поспешно отдернула руку, и все трое отпрянули.
      Но тело внезапно осело - и мгновенно рассыпалось в прах. Через несколько мгновений все, что оставалось от него, - это тронутое пылью лиловое одеяние и изогнутый золотой торк, да выцветшая алая ткань, что была некогда ее мантией. Не осталось ни зубов, ни даже фрагментов костей.
      - Ну что же, - протянул наконец Кверон, когда все трое осмелились перевести дух, - По крайней мере, эта проблема решилась сама собой, Опустившись на колени, он провел рукой по костяному жезлу и золотому торку, и растерянно улыбнулся Ивейн. - Думаю, вы должны взять это, миледи. Они чисты - но не для нас, мужчин. Возьмите.
      Ивейн торжественным жестом вручила медальон Иодоты своему брату, затем потянулась и подняла торк, сдула с него пыль и вытерла о подол платья.
      Очищенный, торк засверкал в ее руках алой и пурпурной, синей и зеленой эмалью, такой тонкой, что она даже не могла различить всех узоров. Здесь были и солнечные кресты гавриилитов, и еще более древние символы.
      Она еще раз потерла торк о юбку, затем прикоснулась к нему губами и надела себе на шею. Это украшение было достойно принцессы, а жезл слоновой кости напоминал скипетр. Джорем предложил ей руку, чтобы помочь подняться, и слегка поклонился.
      Сперва это было сделано как бы в шутку, но затем он посерьезнел и действительно склонился перед сестрой. Никто не смел произнести ни слова, пока наконец она не вздохнула и не посмотрела на них с улыбкой.
      - Ну, а как быть с Орином? - промолвила она и, осторожно миновав прах Иодоты, вернулась к изголовью. - Я не шутила, когда сказала, что его исчезнувшие рукописи могут быть спрятаны здесь, в саркофаге. Но, честно говоря, я не сгораю от желания разбирать его на части.
      - Возможно, это и не понадобится, - возразил Кверон. Они с Джоремом тоже аккуратно миновали останки Иодоты. - Свитки могут оказаться куда ближе. Посмотрите, у него здесь что-то есть, под левой рукой. И по форме как раз подходит.
      - Похоже, вы правы. - Ивейн склонилась над телом, - Но чтобы их достать, нам придется сдвинуть сеть. Думаете, это не опасно?
      Джорем остановился в изножье саркофага и скрестил руки на груди с выражением неодобрения.
      - Полагаю, нам стоит поразмыслить об этом и вернуться сюда позднее.
      - Нет уж, если свитки здесь, то мы должны взять их сейчас. - Ивейн была непреклонна. Обойдя слева, она поставила жезл на пол, прислонив его одним концом к саркофагу, затем провела руками над сетью, вдоль всего тела и осторожно коснулась одного из кристаллов ширала. Она ощущала энергию камня и то, как она переплетена с силовыми потоками остальных, но это равновесие было очень хрупким.
      Со вздохом Ивейн подняла голову и посмотрела на своих спутников.
      - Я бы предположила, что если мы потревожим сеть, то тело просто рассыплется в прах, как и Иодота. Ничего более.
      - Согласен, - поспешил заметить Кверон.
      - Это означает, - медленно произнес Джорем, - что мы собираемся потревожить мертвеца только ради того, чтобы, возможно, заполучить нечто, чего там вполне может и не быть. Не лучше ли просто оставить его покоиться с миром?
      - Ты прав, мне это тоже не по душе, - вздохнула Ивейн. - Но если мы этого не сделаем, то это все равно, как если бы мы его вовсе не находили. Разумеется, когда позволит время и обстоятельства, мы соберем прах и захороним его в освященной земле.
      Мы даже могли бы смешать их прах... - Она тронула брата за руку. По-моему, ей бы это понравилось. И в каком-то смысле это - правильно.
      Джорем долгим взором уставился на медальон в своей руке, затем сжал его в кулаке и кивнул.
      - Ты права. Прости, что я так усложняю всем жизнь, просто однажды мне уже довелось делать нечто подобное, когда пришлось переместить тело Элистера Келлена. А он в ту пору внешне выглядел как отец, так что можешь себе представить...
      На это никто не решился возразить. Выждав с дюжину ударов сердца, Кверон со вздохом вновь встал в изголовье. Джорем уже стоял в ногах; медальон Иодоты он спрятал себе под сутану. Ивейн осталась слева и осторожно приподняла краешек савана.
      - Вы двое, равномерно снимайте сеть, а я попробую взять то, что тут спрятано, - велела она им.
      По команде, они начали сдвигать саван, пару раз останавливаясь, чтобы Ивейн могла распутать узлы, цеплявшиеся то за застежку плаща, то за сандалию, то за руку. Как только сеть полностью оказалась над телом, пыль, словно живая, побежала по нему радужной волной, мерцая переливами света.
      Они сложили сеть у ног Ивейн, и к тому времени, как вновь выпрямились, от великого Орина оставалась лишь проседающая одежда, еще сохранявшая отчасти очертания человеческой фигуры. Лишь кое-где под тканью виднелись странные вздутия. Кверон, как самый бесстрашный из троих, осторожно сдвинул оперенный плащ, прикрывавший тело, и широко ухмыльнулся.
      - Мы, кажется, искали какие-то свитки?
      Два туго скрученных свитка лежали рядом с жезлом, точной копией того, что достался Ивейн. Один был перевязан темно-синим шнуром, другой фиолетовым. Ивейн задохнулась от восторга, сообразив, что видит перед собой легендарный пятый Протокол Орина, именуемый также "Книгой Отваги". По выражению лица Джорема она поняла, что брат сейчас подумал о том же.
      Но тот, что с фиолетовым шнуром?
      - Неужели есть еще и шестой Протокол, - прошептал Джорем благоговейно.
      - Никогда не слышала о таком. Но это могут быть просто его рабочие наброски...
      - Будем считать все же, что синий - это Пятый Протокол, - произнес Кверон вполголоса. - Тогда может ли статься, что второй - это Codex Orinfi А, вы тоже слышали о нем, - отозвалась Ивейн несколько рассеянно. - Да, синий - это тот самый пропавший Пятый Протокол. - Она осторожно приподняла его из пыли и легонько встряхнула, прежде чем снять шнур, затем развернула и пробежала взором первые строки.
      - Ага. "О Порядках Созвездии, Наблюдении за Луной и о Блокировании Сила у Обладающих Магическим Даром", - прочитала она с улыбкой и протянула свиток Кверону с легким поклоном. - Это вам - когда в следующий раз увидитесь с Тависом и Сильвеном.
      - А второй, - поторопил ее Кверон.
      - Второй.., ах, да. - Трепетным движением она взяла его, стряхнула, затем осторожно сдула остатки пыли с фиолетового шнура. - Думаю, этот я пока приберегу.
      - Мудрое решение, - одобрил Джорем. - Лично я бы открывал его только в защищенном круге...
      Кверон тревожно покосился на него.
      - Вы что-то почувствовали?
      - Не совсем. Просто такое ощущение.., там скрывается нечто очень могущественное. Не уверен даже, что хочу быть рядом, когда она откроет его.
      - Интуиция или природная осторожность? - продолжал допытываться Целитель.
      - Немножко и того, и другого разом. Возможно, все это пустое. - Джорем вновь взглянул на прах, затем поднял костяной жезл, - Такой же, как у тебя, Ивейн. Как ты думаешь, это магический инструмент, или просто некий символ должности?
      - Может быть и то, и другое - или ни то, и ни другое, хотя я бы все же предположила, что символ должности. И мы вполне могли бы использовать их как таковые. - Она задумчиво повертела в руках жезл Джорема, затем взяла свой и положила их рядом. - Да, жезлы-близнецы. Теперь Орин и Иодота словно всегда незримо будут с нами, и это хорошо, поскольку мы очень многим обязаны им обоим.
      - С этим не поспоришь, - согласился Кверон. - Да, кстати, Джорем, окликнул он, взяв из праха кольцо Орина, - Почему бы вам не взять вот это на хранение? Когда будет время, изучите его повнимательнее, а потом расскажете нам, если обнаружится что-то интересное.
      - Я не смогу носить его, - запротестовал Джорем, нервно вытирая руки о сутану.
      - Тогда просто положите в безопасное место, - Кверон вложил кольцо в руку михайлинца и сжал его пальцы. - Когда почувствуете, что готовы, оно будет здесь. Ваша сестра не единственная в семье, у кого есть талант, не забывайте об этом.
      - Ну, ладно.
      Пока Кверон продолжал разглядывать прах, Джорем сунул кольцо в поясной кошель и сразу почувствовал облегчение. Целитель же, подняв голову, посмотрел на своих спутников.
      - Давайте вернемся сюда завтра, - предложил он. - Нам понадобится кое-что взять с собой, чтобы сделать все как следует. Но пока у нас выдалась очень нелегкая ночь, и думаю, нам всем следует передохнуть слегка и освоиться со всем, что мы узнали нового.
      Никто и не подумал ему возразить.
      Глава 23
      Но не посмеешься ты надо меной, и не нарушу я святых заветов отцов хранить Закон, пусть даже вырвут мои глаза и сожгут нутро
      4-я Маккавеев 2:53 (Апокриф.)
      Остаток ночи трое Дерини почти не спали, и подняться с постели пришлось очень рано, поскольку наступила Страстная Суббота, а это накладывало определенные религиозные обязательства на всех обитателей убежища. Совершенно измотанные после ночных приключений, они совершенно по-иному воспринимали теперь суровый символизм Страстной Недели, и все трое признались друг другу, когда встретились после мессы Джорема, что видели очень странные сны. Кроме того, Ивейн была во власти непоколебимой убежденности, что прах Орина и Иодоты необходимо как можно скорее благословить и упокоить в освященном месте.
      - Не знаю, почему это так важно, но это необходимо, - уверенно ответила она, когда те стали допытываться о причинах. Действительно, хотя здравый смысл подсказывал, что прах, ждавший своего часа три столетия, вполне может подождать еще пару дней, но некое шестое чувство стояло на своем. Даже Джорем согласился, к собственному удивлению.
      С практической точки зрения, однако, это представляло определенные трудности. Собственно, хуже дня, чем Страстная Суббота, для этого трудно было вообразить. Пост был, вообще, трудным временем для священников, а уж переход к Пасхе - вдвойне; а в крохотном сообществе убежища их отсутствие в такой день особенно бросалось бы в глаза, особенно если бы разом исчезли все трое.
      Тем не менее, они решили, что сумеют выкроить пару часов между краткой заутреней и более продолжительным обрядом Пасхального Бдения, когда благословлялся новый огонь, крестильная вода и зажигали Пасхальную свечу. Воспользовавшись тем, что в перерыве между двумя этими службами большинство расходились по кельям для отдыха и медитации, все трое вновь собрались у усыпальницы в подземельях Грекоты, прихватив с собой каминную метелку, ларец слоновой кости и пару больших кожаных мешков. Священники сперва тихо помолились над прахом, а затем вместе с Ивейн принялись отделять останки от одежды.
      Начали они с Иодоты. Шерстяная накидка рассыпалась у них в руках, и ее пришлось собрать в один из мешков, чтоб потом сжечь, но шелковое платье не пострадало, так что прах из него удалось аккуратно ссыпать прямо с ларец. Когда убрали накидку, то нашли еще одно кольцо, на месте правой руки Иодоты, точь-в-точь такое же, как у Орина. Латинская надпись внутри гласила. Jodotha, servo. Deum.
      - Служительница богов, - перевела Ивейн, продемонстрировав кольцо остальным, затем спрятала его в карман, чтобы позже сравнить с кольцом Орина.
      - Да, но каких богов? - переспросил Джорем резко.
      Однако сейчас у них не было времени на рассуждения, ибо время близилось в вечерне. Они смели остатки праха в ларец, затем вернулись к Орину. Перышки на плаще были пришиты шелком, к шелковой основе, так что почти не пострадали, но шерстяная одежда рассыпалась на выцветшие пурпурные клочки, похожие на комья паутины. Эту труху они собрали в тот же мешок, что обрывки плаща Иодоты. Прах ссыпали в костяной ларец, а шелковые штаны и кожаные сандалии отправили во второй мешок, к платью Иодоты; туда же легла и аккуратно сложенная шираловая сеть.
      Когда с этим было покончено, Ивейн поставила ларец посреди саркофага, прямо на пересечении граней четырех кубов, и отступила взглянуть на него.
      Кверон держал мешки и метелку, у Джорема через руку был перекинут оперенный плащ. Теперь структура саркофага стала вполне очевидна: левая половина состояла из четырех черных кубов, правая - из четырех белых. Кверон сдул последнюю пылинку с белого угла, где прежде покоилась голова Орина, затем посмотрел на своих спутников.
      - Я поражен тем, насколько символизм Столпов Храма подходит для саркофага, - заметил он. - Это настолько логичное продолжение конфигурации алтарных кубов, что удивительно, как никто не додумался до этого прежде. Правда, что-то мне вспоминается, еще из юношеских дней в обители святого Неота.., тогда это казалось совершенно бессмысленным - но то же самое можно сказать и об очистительном ритуале, с помощью которого мы попали сюда.
      Слушатели не сводили с него внимательных глаз, и Кверон продолжил:
      - А ведь мой орден знал об этом... - в голосе его звучало восхищение. Они наверняка знали. Скрывали это от взоров непосвященных - и даже мы, братия, не понимали многого, - но старейшины ордена не могли не знать. Теперь я это понимаю.
      Джорем удивленно переспросил:
      - Они знали.., об этом?
      Кверон, кивнув, опустил на пол мешки и метелку и, встав у изголовья, уперся ладонями в углы саркофага.
      - Возможно, они не знали в точности, но что-то подозревали. У нас в обители святого Неота был особый катафалк, его вывозили лишь когда умирал кто-то из старейшин. Он состоял из восьми полых деревянных кубов, соединенных между собой, в точности как этот; катафалк был разборным, тогда я думал, это чтобы удобнее было его хранить. Грани кубов были ровными, из мореного дерева - кажется, то был тис, - и украшены символами нашего ордена и веры, как и следовало ожидать. Те грани, которые соединялись между собой, были гладкими, - Он провел пальцем по соединению белого и черного куба. - Но изнутри они были выкрашены в белый и черный цвет - я обнаружил это, лишь когда уже очень долго пробыл у гавриилитов, совершенно случайно, зачем-то другим зайдя в хранилище. Мне и в голову не пришло никого расспрашивать об этом, но теперь я понимаю, что когда их скрепляли, то черные оказывались слева, а белые справа. Значение этого я осознал лишь сейчас.
      - Вы хотите сказать, что те, кто соединяли катафалк в аббатстве, не замечали этого? - поинтересовалась Ивейн.
      - Не знаю, никогда не слышал, чтобы хоть кто-то говорил об этом. За приготовлениями к похоронам всегда наблюдал брат ризничий. И я даже не помню, чтобы он хоть кого-то просил помочь, хотя кубы, наверняка, весили немало, и кто-то должен был переносить их в церковь со склада. Послушники и младшие братья всегда делали всю черновую работу, но когда мы приходили, катафалк всегда уже стоял.
      - И готов поручиться, что брат ризничий всегда был одним из старейшин, верно? - предположил Джорем.
      - Всегда.
      - Судя по вашему описанию, речь идет о некоем ордене внутри ордена, высказала догадку Ивейн. - Похоже, значение некоторых обрядов оказалось утрачено со временем - как, к примеру, обряд очищения, - но вполне возможно, что некая тесная группа избранных старалась по-прежнему продолжать традиции Эйрсидов.
      Кверон задумчиво кивнул.
      - Весьма вероятно. У нас имелся Совет Старейшин, всего двенадцать человек, во главе с аббатом. - Он усмехнулся. - Как странно порой играет с нами судьба. Меня ведь собирались избрать в старейшины, когда я оставил гавриилитов, чтобы служить святому Камберу. Если бы остался, то, наверное, узнал бы все их тайны. Но с другой стороны, если бы это случилось, мы трое не стояли бы здесь сейчас, верно?
      - По-моему, - заметил Джорем, разворачивая перистый плащ, - нам стоит продолжить беседу чуть позже и в другом месте, а не то наше отсутствие вызовет массу вопросов. Пора возвращаться. Скоро начнется вечерняя служба.