- Что ты имеешь в виду, - поинтересовался Хьюберт. Айвер вмиг подобрался и отлепился от стены, подходя поближе.
      - Ну, при обычных обстоятельствах я не стал бы торопиться еще год-другой, поскольку девочке всего Двенадцать лет, но, полагаю, события прошлой ночи ясно доказали, что опекуны не сумели обеспечить своим воспитанницам должную безопасность.., пусть Даже мы и удостоверились, что они лично неповинны ни в каких злодеяниях.
      Таммарон поднял брови.
      - Ты предлагаешь передать опекунство кому-то другому?
      - Не только опекунство, но и ее руку, - поправил его Манфред. - Вы наверняка заметили, как сильно мой сын привязался к этой малышке. - Айвер, по крайней мере, сумел изобразить смущение, когда отец приобнял его за плечи, - Предлагаю, чтобы свадьбу сыграли незамедлительно, как только это будет возможно, чтобы земли Мак-Линов перешли в те руки, которые смогут их надежно удержать.
      - Но ведь ее дядя еще жив, - выпалил Алрой, нахмурившись. - И по-моему, такая спешка неприлична, ведь ее сестра только вчера скончалась!
      - Ого, сир, да вы, похоже, сами на нее глаз положили? - Мердок гнусно захихикал, и Алрой побагровел от досады. - Я и не знал, что вы так серьезно настроены.
      Айвер подавился смешком, а Хьюберт закашлялся.
      - Ладно, все это еще успеется, - пробормотал архиепископ. - Впрочем, я согласен, что свадьба должна состояться лишь после того, как пройдет положенное время траура. Возможно, это событие стоит сделать нашим первым празднеством по переезде в новую столицу? Полагаю, ваше величество не станет возражать?
      После тех насмешек, которым он только что подвергся, Алрой, конечно же, не решился сказать ни слова поперек. Промолчал и Джаван, хотя был без тени сомнения уверен, что либо сам Айвер, либо, скорее, его отец, приложили руку к гибели Гизелы... или еще кто-то из регентов. О, конечно, не самолично грязную работу выполнил кто-то из слуг, пока его покровители благополучно удалились из замка, но тем не менее, именно семейство Манфреда оказалось в выигрыше.
      Бедняжка Ричелдис, которой придется вступить в брак с этим негодяем Айвером Мак-Иннисом. Но Джаван никому не выдал своих подозрений, хорошо понимая, чем рискует в таком случае.
      Вот почему он промолчал и открыл рот, лишь чтобы вежливо поздравить Айвера Мак-Инниса с грядущим торжеством. Ему очень хотелось узнать, о чем беседовал с отцом Лиором архиепископ, когда все остальные разошлись для дневной трапезы. Он узнал об этом через неделю - когда регенты провернули самый крупный переворот в истории страны, если не считать того дня, когда они сместили Элистера Келлена с поста архиепископа. Регентами был учрежден новый религиозный орден, призванный заменить михайлинцев.
      Глава 13
      Горе им, творящий законы не праведные и насаждающим беззаконие
      Притчи 10:1
      Архиепископ Хьюберт говорит, это будет замечательный орден, возбужденно сообщил Райс-Майкл брату на входе в собор, в это промозглое февральское утро, - Михайлинцы рядом с ними поблекнут. Погоди, ты еще узнаешь все подробности Джаван, в свою очередь, был бы рад понять, откуда эти подробности заранее стали известны его младшему брату, но не решился расспрашивать его и молча последовал за Райсом-Майклом и Алроем по центральному нефу церкви. Регенты с семьями толпились вокруг, в любопытством прислушиваясь к разговору братьев, за ними следовали полдюжины пажей, большинство из которых, Джаван знал, также хранили верность регентам, а не принцам, своим хозяевам.
      Впрочем, чего-то подобного давно следовало ожидать. Эти алые с золотом пояса он видел и раньше, обладатели их попадались на глаза все чаще за последнее время, и они явно были в чести у архиепископа.
      - Где же они собираются всех разместить? - шепотом спросил Алрой, когда они прошли на хоры, где было отведено место для короля и его братьев.
      Окидывая взором толпу в соборе, Джаван мог лишь пробормотать:
      - Хороший вопрос.
      Это вызывало надежду, что вновь создаваемый орден окажется очень немногочисленным.
      - По крайней мере, у нас лучшие места, - бодро отозвался Райс-Майкл, преклоняя колена рядом с Алроем и косясь на алтарь. - Церемония должна быть очень пышная. Но, похоже, будет тесновато.
      В самом деле, по ряду причин праздник Сретения Господня - на который приходилось также торжество Очищения Святой Девы - мало подходил для создания нового религиозного учреждения. Во-первых, в этот день служба была гораздо длиннее, но должны были еще благословлять свечи на весь будущий год, а это очень изматывающий обряд, требующий много места и времени. Джаван сильно сомневался, что все это закончится хотя бы к полудню. За алтарем, в коробках и связках уже лежали сотни свечей, от высоких и изящных, для украшения алтаря, до самых простеньких, какие возжигали у образов молящиеся. Их медовый аромат наполнял всю церковь.
      Мердок, Таммарон, их жены и дети восседали напротив принцев и не спускали с них глаз. Там же находился и Ран Хортнесский с молодой супругой, вернувшийся наконец из путешествия; с ними сидела также темноглазая девушка, кажется, его дочь от первого брака. Новоявленный граф Шиильский, казалось, был гораздо больше занят своей женой, нежели происходящим в соборе, но Джаван был уверен, что от его внимания мало что может ускользнуть. Да, с возвращением Рана все еще более усложнится...
      В рядах королевских пажей, окружавших принцев, Джаван заметил юного Катана Драммонда; за ними разместился Манфред с семейством, и Микаэла Драммонд была в свите его жены леди Эстеллан.
      Родителей же Катана и Микаэлы нигде не было видно. Похудевшая и печальная Ричелдис Мак-Лин, все еще в трауре, сидела, зажатая между будущей свекровью и своим нареченным: об их грядущей свадьбе официально было объявлено в прошлое воскресенье.
      По ходу службы ничто не намекало на то, что сегодня должно состояться некое торжественное событие, однако Джаван ощущал присутствие большого числа людей в боковом приделе, за алтарем. Рассвет едва проник в окна собора, когда в свои владения вступил пышно разряженный архиепископ Хьюберт, в сопровождении епископа Эйлина Мак-Грегора и нескольких других священников, которых Джаван не знал в лицо. На Хьюберте была пурпурная риза, богато расшитая золотом. Мак-Грегор почти не уступал ему в богатстве облачения. Остановившись перед алтарем, архиепископ затянул начальную молитву.
      - Dominus vobiscum.
      - Et cum spiritu tuo, - отозвался хор.
      - Oremus. Domine sancte. Pater omnipotentes, aeteme Deus, qui omnia ex nihilo creasti... Святый Боже, Отец Всемогущий, Господь вечный, все из ничего сотворивший, твоею волею стал этот воск.., нижайше молим тебя.., благослови эти свечи на службу людям...
      Сделай так, чтобы их свет разогнал тьму ночную, и пусть так же сердца наши горят огнем Духа Святого, очищенные от всякого греха...
      Моления о благословении свечей были долгими и повторялись трижды. Джавану казалось, все это тянется уже целую вечность, но еще более он страшился того, что должно последовать дальше. Когда Хьюберт закончил молиться, он трижды обрызгал свечи святой водой, а хор затянул Asperges me. Потом архиепископ трижды воскурил свечи, и пронзительный аромат благовоний смешался с запахом меда, вызывая у Джавана неодолимое желание чихнуть.
      Ненадолго воцарилось молчание: Хьюберт передал кадило и на время поменялся местами с Мак-Грегором, который взял в руки одну из больших освященных свечей. Ее, под пение хора, он поднес архиепископу, и тот зажег свечу с помощью кресала, поднесенного дьяконом, а затем принялся совершать поклоны алтарю.
      После этого Хьюберт с Мак-Грегором принялись оделять свечами клир рангом пониже. Все священники поочередно преклоняли колена перед архиепископом и целовали свечи, а затем возжигали их от той, что в руках у Мак-Грегора.
      Однако затем, вместо того чтобы удалиться торжественной процессией, священники выстроились за епископским троном. Он сел, похожий на статую в своем негнущемся облачении, и капеллан возложил ему на голову митру, сверкавшую в огнях мириадами самоцветов.
      Вперед выступил распорядитель церемоний, в ризе попроще; в руках он держал свиток, на котором болталось с полдюжины восковых печатей на разноцветных шнурах. За ним на хоры потянулись из бокового придела одетые в черное монахи. Их возглавлял высокий сухопарый человек лет пятидесяти, шествовавший босиком, и также весь в черном. Он распростерся у ног Хьюберта, а вся братия опустилась за ним на колени. Джавану лицо этого мужчины показалось смутно знакомым, но он никак не мог вспомнить точно, где его видел, зато отца Лиора и Бартона среди прочих опознал безошибочно.
      По-прежнему стоя на коленях, монахи слушали, как церемониймейстер начал читать свою грамоту:
      - In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, Amen. Salutem in Domine, omnes gentes...
      Начало было совершенно невинным, со всеми положенными латинскими словами, которые открывали любой официальный документ, однако вскоре тон изменился.
      - Итак мы, Хьюберт Джон Уильям Валериан Мак-Иннис, архиепископ Валоретский и примас всего Гвиннеда, в соответствии с волей и пожеланиями нашего Совета в Рамосе, дозволяем, учреждаем и основываем новый религиозный орден, под нашим особым покровительством. Именем ордена будет Custodes Fidei - Защитники Веры, и цели его будут триедины.
      Во-первых, дабы учение Матери-Церкви передавалось в соответствии со священным писанием и церковным уставом, и не запятнала его ересь, в особенности, ересь Дерини, Ордену будет поручен надзор за образованием по всей стране - от младших школ до университетов и семинарий - под личным покровительством и надзором Старшины ордена.
      Во-вторых, дабы сохранить чистоту рядов священства и не дать проникнуть деринийской заразе, как указано в Рамосских уложениях, ордену будет поручено вести прием кандидатов во все прочие религиозные ордена и использовать любые доступные средства для утверждения доброй воли послушников. С этой целью все семинарии и учебные заведения для священников и прочих служителей церкви передаются под начало Custodes Fidei, и временно прекращается рукоположение в сан по всей стране, на период не более шести месяцев. За это время новый орден должен будет привести обучение во всех семинариях в точное соответствие с Рамосскими уложениями, дабы уже к следующему Празднеству урожая, во второй год правления нашего владыки короля Алроя, могли быть восстановлены одобренные семинарии и обучение священников возобновилось к вящей славе Божьей.
      В-третьих, дабы Мать-Церковь не оказалась лишена защиты своих христианских рыцарей, действующих во славу Господа, как длань его на этой земле, мы учреждаем под-орден рыцарей Equites Custodes Fidei, которые будут жить по монашеским установлениям и подчиняться непосредственно Примасу, через главу ордена и верховного настоятеля.
      В знак особой расположенности к новому ордену в глазах Короны, милостью короля Custodes Fidei было даровано право носить двойной алый с золотом пояс, цветов Халдейнов, как символ единства власти мирской и церковной. И хотя все члены ордена будут носить черные рясы в знак того, что они мертвы для всего земного, накидки их будут алыми, дабы все помнили о том, что им покровительствует сам владыка Гвиннеда.
      Символом же ордена станет gules, крылатый золотой лев, sejant guardant, окруженный золотым ореолом, держащий меч в протянутой лапе, в знак того, что орден обязуется зорко стоять на защите святой Веры...
      ...Было еще много чего, большей частью, перечислялись земли и владения, отходящие новому ордену, но Джаван уже не вслушивался. Теперь он начал понимать, каким образом регенты намеревались претворить в жизнь рамосские постановления, в особенности что касалось запрета для Дерини принимать священный сан.
      По одному члены нового ордена стали приносить клятву архиепископу, и первым Хьюберт поднял с колен их главу - Полина Рамосского, который прежде был епископом Стэвенхемским, но сложил с себя полномочия ради того чтобы возглавить Custodes. He удивительно, что лицо его показалось Джавану столь знакомым.
      Поверх пояса из переплетенных золотых и алых шнуров архиепископ повязал ему пурпурный кушак. На плечи надели черный плащ на алой подкладке, с застежкой в виде львиной головы на горле; такой же знак красовался у него и на левом плече.
      Золотой лев также украсил собой жезл, символ власти главы ордена, и Джавану подумалось, что меч в лапе хищника столь же смертоносен, как и сам Полин. Никаких сомнений, уж если он решился оставить пост архиепископа ради нового назначения, это могло означать лишь то, что в будущем орден обретет огромную власть.
      Вслед за Полином принесли обеты и все прочие.
      Некий Марк Конкеннон стал канцлером, ведающим всеми семинариями; этот человек, как всем было известно, ненавидел Дерини. Высокий тощий монах, брат Серафин, сделался главным инквизитором, а отец Лиор - его помощником. Джаван содрогнулся, увидев это.
      Во главе рыцарей ордена Полин поставил своего брата, бывшего графа Тарлетонского, бывалого вояку, который всего пару дней назад уступил графский титул своему сыну и принял сан под именем Альберта.
      К присяге привели затем членов ордена рангом пониже: около сорока человек монахов и не меньше сотни служилых людей дали обет бедности, целомудрия и послушания. Все они стали рыцарями Custodes и получили черные плащи с алым крестом и головой льва, а также белые кушаки, на концах окрашенные алым. Джаван подумал невольно, что это выглядит так, будто пояса их испачканы в крови - насмешка над самыми святыми принципами рыцарства. К тому же, в своих черно-алых плащах Equites донельзя напоминали хищных птиц.
      И наконец, ни малейших сомнений в целях и задачах нового ордена не осталось, когда Хьюберт призвал рыцарей преклонить колена и произнес над ними Благословение Меча, тем самым заранее даруя прощение за все грехи. Обычно подобное благословение давалось воинам во время войны и означало, что они могут безнаказанно убивать врагов на поле боя, и это не будет считаться грехом. В мирное время подобное было неслыханно, и, по мнению Джавана, могло означать лишь подстрекательство к расправам над Дерини - ибо в глазах регентов именно они являлись единственным истинным врагом державы и средоточием зла.
      К несчастью, предотвратить все это Джаван был не в силах. Он попробовал заговорить об этом с Алроем, пока новоиспеченные рыцари получали из рук архиепископа свои свечи, но король искренне не мог понять, что же так тревожит его брата. То же самое и Райс-Майкл.., впрочем, едва Джаван обратился к нему, как Манфред тут же зашикал на него, и принц тут же присмирел, застыв на месте. Однако мысли его продолжали бурлить.
      Тем временем, Custodes удалились не в боковой придел храма, где стояли прежде, а выстроились в две шеренги по центральному нефу, образуя нечто вроде почетного караула, - ибо прерванный обряд благословения свечей теперь возобновился, и ожидалось, что миряне, начиная с короля и принцев, теперь подойдут к алтарю, дабы также получить свечу из рук архиепископа.
      Джаван знал заранее, что ему придется пройти через это и готовился преодолеть отвращение, целуя пухлую розовую руку Хьюберта, но вот к чему он оказался совершенно не готов, так это к тому, насколько тяжело ему дался путь к алтарю, между двумя рядами Custodes, буравивших его взглядами. Разумеется, они не могли знать, как он относится к ним, однако когда глаза инквизитора брата Серафина остановились на нем, Джавану показалось, что еще немного, и он лишится чувств. С огромным трудом он дохромал до алтаря и опустился на колени у ног архиепископа.
      Рука Хьюберта была влажная и мягкая, да еще он вздумал возложить ее каждому из принцев на голову в знак благословения, после того как они совершили лобзание и приняли свои свечи, и Джавану с трудом удалось скрыть отвращение. Тем не менее, он искренне попытался настроиться на благочестивый лад, когда епископ Мак-Грегор зажег его свечу; но на обратном пути сделал вид, будто чихает, чтобы иметь возможность вытереть рот и нос рукавом.., символическое очищение после того, как пришлось дотронуться до Хьюберта.
      Вернувшись на место, он опустился на колени, и пока бесконечный поток верующих тянулся к алтарю, Джаван попросил прощения у Господа за то, то мог проявить непочтение к его дарам.., но не к дарителю! Вслушиваясь в песнопения монахов, он попытался впустить в свое сердце свет веры.
      - Exsurge, Domine, adjuva. nos: et libera nospropter nomen tuum... Восстань, Господи, и освободи нас, во славу Твою...
      Но даже это не могло даровать покой душе Джавана. Он не сводил глаз с Полина, помогавшего Хьюберту служить мессу, и с рыцарей, преклонивших колена в центральном нефе. Привычный обряд на сей раз показался ему пустым и лишенным смысла, и он пожалел, что вынужден подойти к причастию, ибо был сейчас явно не том состоянии духа, чтобы получать Святые Дары. Сердце его было объято гневом.
      Потом, когда служба наконец закончилась и Алрой со свитой покинул собор, чтобы присутствовать на пиршестве во дворце архиепископа, стало еще тяжелее, поскольку пришлось притворяться, будто он, подобно всем окружающим, одобряет происходящее. Женщины не допускались на торжество, и из мирян присутствовали лишь король с братьями.
      День тянулся бесконечно. У Джавана ныли ноги, ведь он все утро простоял на коленях. За столом его усадили между Таммароном и канцлером нового ордена. Ни тот, ни другой не уделяли принцу внимания, он выпил поневоле слишком много вина, и потому у него еще и разболелась голова.
      Единственное, что можно было найти во всем этом хорошего, так это лишь то, что он сумел посетить во дворце архиепископа те покои, где никогда не бывал прежде - это было жизненно важно, если он все же надумает рискнуть и отправиться на поиски Портала.., о существовании которого сам Хьюберт даже не подозревал. События сегодняшнего дня были настолько важны, что Джавану стало жизненно необходимо связаться со своими союзниками-Дерини - прежде чем его отправят в Ремут. увы, сегодня это не представлялось возможным, однако в мозгу Джавана уже начал созревать некий план, как получить доступ во дворец и, самое главное, в апартаменты Хьюберта. Следовало все хорошенько обдумать и взвесить. Возможно, опасностью, действительно, стоило пренебречь...
      Глава 14
      Ибо сила твоя в праведности
      Мудрость Соломона 12:16 (Апокриф.)
      Обо всем этом Дерини, друзья Джавана, разумеется, не имели пока ни малейшего представления. Из-за убийства Гизелы Мак-Лин они лишились доступа к единственному Порталу, благодаря которому могли встречаться с принцем, однако на сегодняшний день это казалось им не самым важным.
      Убедившись, что Ансель вне опасности и разрешив проблему с Тиегом, ближайшие две недели они посвятили подготовке Сильвена О'Салливана к его миссии - ибо теперь именно от него зависел успех всего замысла с Реваном.
      По счастью, как только Сильвен пришел в себя от изумления после всех недавних открытий, он оказался способным и старательным учеником. С ним занимались не только Тавис и Кверон, но и Джорем, Ниеллан и даже Ансель, так что его познания в Целительстве, равно как и в прочих дисциплинах, значительно углубились и возросли. Это было огромным достижением для Целителя, который прежде занимался лишь практическими задачами и работал исключительно с ранеными на поле боя.
      - Значит, Ревану уготовлена просто роль приманки, - спросил однажды Сильвен у Кверона на одном из первых занятий. Они как раз сделали перерыв после утомительной тренировки и отдыхали за кувшином подогретого вина, которое принес Кверон.
      Тот протянул Сильвену дымящуюся чашу.
      - Верно, однако нельзя недооценивать, какое влияние на окружающих может иметь одаренный человек. Тем не менее, именно вам с Тависом придется поддерживать его во всем, поскольку Реван способен выдержать любой допрос а вы нет.
      - Ты говоришь о мераше?
      - Ла. Похоже, сейчас она стала излюбленным испытанием у наших противников. Уверен, что Custodes Fidei за многое придется держать ответ, когда они наконец предстанут перед Господом. Тем не менее, от мераши мы никак не сможем вас защитить, если только не заблокировать ваши способности.
      - Но тогда Ревану от нас не будет никакого проку, - возразил Сильвен.
      - Вот именно. Поэтому мы бы предпочли, чтобы вы держались в тени и не попадались на глаза власть предержащим - в том числе и Реван. Ибо помимо мераши и других снадобий, я не удивлюсь, если Cv.stod.es с готовностью прибегают и к более простым способам - например, к пыткам, если это требуется им для достижения цели.
      Сильвен поморщился.
      - Ну, с этим я могу справиться, если нужно. Куда больше меня тревожит эта аналогия с Иоанном Крестителем. Боюсь, мы тут впадаем в святотатство... если, вообще, не в ересь. Конечно, мне недостает образования, чтобы спорить с тобой или Джоремом, - он дружески ухмыльнулся собрату-Целителю. - За последние пару дней вы наглядно доказали мне, насколько ущербно образование, которое дают варнариты, во всем, что не касается чисто практически задач. И все же мне представляется, что с религиозной точки зрения мы идем на огромный риск, прикрывая идеями крещения блокирование Дерини.
      Кверон с улыбкой подул на вино, чтобы остудить его.
      - Если смотреть на это как на замену христианского крещения, то ты совершенно прав. Однако само понятие крещения не является чисто христианским. Нам известно, что во времена Христа этот обряд совершали множество сект. И далеко не всегда он имел столь же сакральный смысл, что и в наши дни.
      - Как так?
      Кверон пожал плечами.
      - Ну, я мог бы процитировать тебе целый ряд первоисточников, часть из них знакома даже варнаритам.., но лучше поверь мне на слово. Как один только пример - пророк Нафан предписывал совершать крещение для очищения. Это во Второй Книге Царств. И все четыре евангелия говорят о крещении Иоанна, почти одними и теми же словами, как о символе внутреннего покаяния и отпущения грехов.
      - Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное, - поспешно процитировал Сильвен.
      - Верно, - поддержал его Кверон. - Браво, варнариты! И еще Иоанн сказал: Я крещу вас в воде, но Идущий за мной сильнее меня, он будет крестить вас Духом Святым и огнем.
      - Значит, мы просто пока избегаем крестить Святым Духом и огнем? усмехнулся Сильвен.
      Хмыкнув, Кверон приветственно поднял свой кубок.
      - Что-то в этом роде - хотя, согласен, это очень тонкое равновесие. С одной стороны, нам требуется вернуться к древнейшим традициям и создать некий обряд, который не вызвал бы неприятия и у самых консервативных иерархов Церкви, а с другой, заставить людей поверить в его благотворное воздействие.
      Теперь понимаешь, почему леди Ивейн столько просиживает над древними манускриптами?
      Благодаря этому разговору, у Сильвена развеялись последние сомнения, и он со всей душой отдался их замыслам. Он и сам теперь высказывал новые идеи, а однажды предложил, чтобы именно ему работать вместе с Реваном - поскольку Тавис, с его покалеченной рукой, уж очень приметная фигура.
      - Ты хоть понимаешь, как сильно рискуешь, - спросил его Тавис, когда новобранец повторил свое предложение в третий или четвертый раз. - Пока ты еще свободен и можешь вернуться в Тревалгу с Джессом и Грегори. А если примешь участие в нашей затее с Реваном, и соглядатаи регентов выведут нас на чистую воду, тебя ждет смерть, как и всех нас.
      Сильвен лишь засмеялся в ответ.
      - А почему ты решил, что один имеешь право рисковать собой? К тому же, я попаду в отличную компанию. Ради этого, Тавис, можно и пойти на смерть.
      ... Что касается Ивейн, то, помимо забот с Тависом, Сильвеном и другими, она наконец нашла время заняться и своими делами, о которых не знал никто, кроме Джорема. По счастью, теперь она была уверена, что Сильвен исполнит отведенную ему роль. и никому не придет в голову задействовать Тиега; кроме того, малыш теперь не представлял опасности, ибо нежелательные способности его были под надежным замком - так что Ивейн получила небольшую передышку и занялась поисками в архивах каких-либо сведений, что могли бы помочь дочери Камбера вернуть отца в мир живых.
      Логичнее всего было начать с тех документов, что остались в Шииле. Они с Анселем успели спрятать там множество самых ценных манускриптов перед бегством в монастырь святой Марии. Их необходимо было забрать оттуда, прежде чем новый владелец замка въедет в свои владения. Пока что Ран Хортнесский был в Валорете, поглощенный празднествами и молодой женой, а в Шииле оставался лишь небольшой гарнизон верных ему рыцарей. Ивейн не сомневалась, что им и в голову не придет занять хозяйские апартаменты - а именно там и находился Портал и были спрятаны искомые фолианты.
      Как только Ансель вполне оправился после ранения, они вдвоем отправились туда в самый темный час после полуночи, когда большинство обитателей замка погрузились в сон, а стража, наверняка, утратила бдительность. Как они и надеялись, в комнатах не было ни души. Правда, пришлось пережить пару неприятных секунд, когда в коридоре внезапно раздались шаги и кто-то подергал дверь.., но никто не вошел. Пока Ансель доставал из тайника манускрипты, Ивейн стояла на страже, готовая отразить любую опасность. Одновременно она отмечала, как многое изменилось здесь в угоду новому хозяину. Теперь это было совсем не то место, где они были так счастливы с Райсом.
      Исчезли тома по медицине, которые он заботливо собирал столько лет, особенно те, что касались Целительства. Не было также больше и книг Дерини сборников поэзии, исторических трактатов, сочинений Паргана Ховиккана, драгоценного свитка от лорда Девелина.., в общем, ничего, имевшего хоть какое-то отношение к Дерини. Пепел в очаге, как Ивейн убедилась, хранил свидетельства того, что сталось с этими сокровищами, - вид обуглившегося переплета тончайшей кожи заставил ее глаза наполниться слезами, ибо для Ивейн сжечь книгу, любую книгу, было худшим из грехов.
      Но сейчас было не время предаваться скорби и негодованию. Ансель уже окликал ее. Тайник был вновь надежно закрыт, а содержимое надежно уложено в мешок. У Ивейн ушло несколько недель, чтобы разобраться со спасенными сокровищами, в то время, пока остальные были заняты обучением Сильвена.
      Неоценимый вклад внес также епископ Ниеллан, который вынужден был навсегда покинуть осажденную Дхассу, и привез с собой несколько сундуков бесценных томов, посвященных искусству Дерини, которые непременно попали бы в огонь, когда войска регентов взяли бы город. Большинство текстов были давно знакомы Ивейн, однако нашлось и нечто неожиданное: ряд манускриптов, посвященных первым дням существования варнаритской школы в Грекоте. Часть касалась повседневной рутины и представляла лишь небольшой интерес, однако там имелись и выдержки из лекций известнейших грекотских ученых, включая и самого Орина. И еще один сверток на самом дне, с зеленой восковой печатью, вокруг которой было что-то написано...
      - Посмотри, Джорем, - с восторгом воскликнула Ивейн, бережно придерживая находку кончиками пальцев. - Похоже, к нему никто не прикасался долгие годы.., если не века.
      Джорем, помогавший сестре составлять каталог находок, придвинулся ближе.
      - Что это за печать? Ты знаешь?
      - Не уверена. Надпись выглядит как-то странно - ах, нет, она перевернута. Может, отпечаток монеты?
      Джорем провел по печати пальцем, затем взглянул поближе.
      - Хм, по-моему, ты права. Напоминает одну из тех странных монет-медальонов, одна из которых в свое время помогла нам отыскать Синхила. Будь у меня возможность попасть в обитель святого Лиама, я бы посмотрел там в архиве.
      - По краю какая-то надпись, - заметила Ивейн.
      Она потянулась за кувшинчиком, где хранились сухие кисти и сощурилась, пытаясь разобрать латынь. - Может, это нам позволит понять, с чем мы имеем дело. Ты не подашь мне кисть?
      Под пристальным взором Джорема она счистила слой пыли со свитка, и теперь стала видна надпись, сделанная выцветшими коричневыми чернилами, образовывавшая два кольца вокруг зеленой печати.
      Hoc est sigjod Cameddi fil luc soc Orini mag. In hoc sig minist altissimi sacrat sum. Dmna ang ora pro me.
      - О, Боже, - выдохнула Ивейн. - Тут говорится, что сия печать принадлежит.., да это же Иодота Карнедская, Джорем! Да! "Дочь Света, помощница Великого, или Мастера, или Мага..." это зависит от того, прочитаем ли мы mag как magni или magi...
      Господи, неужто это она сама написала?
      Джорем улыбнулся.
      - Так тебе наконец попало в руки нечто от твоего кумира детских лет? Я рад за тебя.
      - Не только за меня, - весело отозвалась Ивейн, продолжая переводить надпись дальше. - Иодота была Целительницей, как будет и Иеруша. Какое наследие для моей малышки!
      - Надеюсь, ты осознаешь, что там внутри вполне может находиться список покупок для управляющего, с указанием, сколько покупать хлеба, и сколько эля сварить к ужину? - подколол ее Джорем, хотя видно было, что и он вполне разделяет восторг сестры. - Что там дальше?
      - Джорем Мак-Рори, это не список покупок, - торжественно объявила она и широко улыбнулась. - Так, посмотрим... "Сим знаком я была служению Высочайшему..." sacratus.., связана? Обручена?
      - Скорее, это означает "посвящена", по-моему, - отозвался Джорем. - А что там в конце? "Владычица Ангелов, молись за меня". Хм, так она была религиозна?
      Ивейн, сосредоточившись, потерла виски.
      - Насколько мне известно, нет - но ведь мы толком ничего не знаем ни о ней, ни об Орине. По крайней мере, ничего не известно, занимал ли кто из них какие-то посты в иерархии Церкви.
      - Давай посмотрим, не прольет ли содержимое какой-то свет на все эти загадки, - предложил Джорем.
      Они попытались снять печать, не повредив ее, однако края тут же начали крошиться, и им пришлось прерваться, пока Джорем зарисует ее целиком на память, - и правильно, потому что воск рассыпался окончательно, когда они наконец сняли его, чтобы развернуть сверток. Внутри оказались записи нескольких лекций, прочитанных Иодотой в варнаритской школе, а также собственноручно написанный ею документ, под которым красовалась печать ныне давно забытой школы Целителей в Портре.
      - Однако для наших нынешних поисков тут нет ничего полезного, сообщила Ивейн разочарованно.