К следующему полудню Келсон начинал задаваться вопросом, правильное ли решение он принял. Он ожидал, что погода останется хорошей, по крайней мере, еще неделю, но по мере того как он и его отряд – две дюжины рыцарей и солдат в сопровождении оруженосцев и слуг – продвигались вдоль реки на запад, к Труриллу воздух становился все более душным. Незадолго до полудня с неба началась надоедливая морось, вымачивающая людей, оружие и снаряжение. Коналл, который ехал рядом со своим венценосным кузеном, просто изнылся, жалуясь на погоду, когда они ненадолго остановились чтобы перекусить, но, что было гораздо более важно, ворчание солдат было, в основном, добродушным. Когда они тронулись дольше, дорога оставалась хорошей, дождь просто прибил пыль. Во второй половине дня они въехали в редкий лес, и морось сменилась редкими каплями, задерживаясь на деревьях.
      Звук боя они услышали задолго до того как увидели. Сначала они услышали пронзительное ржание раненных лошадей, заставившее их коней вставать на дыбы и храпеть в ожидании. Когда до них дошли крики и звон стали, Герцог Эван приказал остановиться и выслал вперед двух разведчиков посмотреть, что происходит. Келсон, который болтал с несколькими молодыми рыцарями в середине колонны, немедленно помчался в голову отряда, смущенно поправляя свой доспех.
      – Джодрелл, Вы ожидали что-нибудь подобное? – негромко позвал король, натягивая поводья рядом с их проводником.
      Молодой кирнийский барон только покачал головой, сосредоточенно прислушиваясь. Через несколько минут, увидев, что разведчики не возвращаются, Келсон молча подал знак Сайру де Трейхему снять водонепроницаемый чехол с боевого штандарта Халдейнов.
      – Чего мы ждем, Эван? – забеспокоился Коналл, привстав на стременах, чтобы всмотреться в лесную тьму. – Если там какие-то беспорядки, то мы должны постараться остановить их!
      Старый Эван, сидящий на своей лошади впереди обоих Халдейнов, посмотрел в их сторону, опустил забрало, сверкнув глазами через прорези шлема, и положил руку в латной перчатке на рукоятку своего меча. Его густая рыжая борода, вылезшая из-под шлема, явно уже давно не знала ни ножниц, ни бритвы.
      – Это их проблемы, а не наши, Ваша Высочество, если, конечно, мы не собираемся влезть во что-то прежде, чем разберемся что происходит. А теперь тихо, мне надо прислушаться.
      Тишину нарушали только отдаленные звуки боя и шум, производимый лошадями Халдейнов, звяканьем уздечек, скрипом кожи да позваниванием кольчуг прислушивающихся рыцарей. Келсон обвел взглядом две дюжины конных рыцарей позади себя, одевающих шлемы и поднимающих щиты, затем перевел взгляд обратно на Эвана.
      – Что Вы думаете? – прошептал он.
      Эван медленно покачал головой. – Пока ничего, Сир. Мы находимся на границе земель Трурилла, а, Джодрелл? Значит, одна из сторон происходящего – Трурилл.
      Приграничный барон кивнул. – Да, Ваша Светлость, хотя Бог его знает, кто их противники. Я бы на Вашем месте подождал возвращения Макейра и Робара.
      – Я так и собираюсь сделать.
      – Но, не можем ли мы… – начал Коналл.
      – Нет, не можем, – пробормотал Келсон, предупреждающе посмотрев на Коналла, когда тот повернулся, чтобы принять от оруженосца свой щит. – Джодрелл, пожалуйста, проверьте людей.
      Коналл снова начал возражать, когда Джодрелл взял его лошадь под уздцы, отвел ее в сторону и тихонько направил в сторону остального отряда, но еще один тяжелый взгляд Келсона заставил его замолчать. Принц, который был всего на несколько месяцев моложе Келсона, участвовал в кампании в Кардосе два года назад, но ему еще надо было учиться стратегии и искусству командовать. Это было общей бедой, а не виной Коналла, что законы Гвинедда устанавливали возрастом совершеннолетия четырнадцать лет, хотя на самом деле, очень немногие из мальчиков, объявленных совершеннолетними, могли действовать как взрослые в течение нескольких лет после формального совершеннолетия.
      Рыцарские обычаи, в отличие от закона, признавали это, не позволяя, за редким исключением, посвящать в рыцари тех, кому не исполнилось восемнадцати. Даже Келсон, который, как король, мог сделать такое исключение сам для себя, отказался от посвящения в рыцари до тех пор, пока не отметит свой восемнадцатый день рождения. Если Коналл в наступающем году получит достаточный опыт, его посвящение может быть ускорено на несколько месяцев, чтобы совпасть по времени с посвящением Келсона, но пока он оставался в подчиненном положении оруженосца, хотя и королевского.
      Сейчас это мало успокаивало Келсона, учитывая неопытность Коналла и возможные опасности приближающейся стычки. Он пытался вспомнить предупреждения Моргана о различиях в стилях боя и задавался вопросом, был ли герцог-Дерини известен как предсказатель будущего. В приграничных стычках преимущество получали быстрые отряды легкой конницы с легким вооружением, а не отряды с тяжелым вооружением, к которому привык Коналл и каковым был вооружен отряд Келсона. Если на поле боя места для маневра будет меньше чем есть у них сейчас, то отряд Келсона окажется в невыгодном положении, несмотря на превосходство в числе и вооружении.
      Однако, Келсон подумал, что его неиспытанному пока кузену можно позволить почувствовать себя исполнителем важной роли, держа его, тем не менее, в относительной безопасности и под хорошим присмотром. Поправляя шлем и затягивая его завязки, он осторожно посмотрел на нетерпеливого Коналла, а затем кивнул на Трейхема. В то же мгновение Коналл поспешил поставить своего коня между Келсоном и Трейхемом, и потянулся за королевским штандартом; сжав зубы и торжествуя, он сжал рукой в латной перчатке отполированное древко.
      – Без геройства. – предупредил его Келсон.
      – Не беспокойся.
      Малиновый флаг был почти не виден на темно-зеленом фоне окружавшего их леса, но золотой лев Халдейнов сверкнул и, казалось, ожил, когда Коналл взмахнул знаменем и упер древко в свое стремя. Улыбка принца оказалось заразительной, и Эван с Трейхемом, как и Келсон, улыбнулись в ответ, когда услышали приближающийся стук копыт. Когда возвращающийся разведчик выскочил из-за деревьев и плавно остановил своего коня, Келсон подумал о таящихся впереди опасностях, но не почувствовал ничего, кроме людских тел.
      – Вооруженные люди в форме, сир – легкая конница, похоже, банда, – сообщил человек. – Около двадцати человек, но все легковооруженные.
      – Что за форма?
      – Трурилл, Сир. Два меча в косом кресте поверх третьего на бледном, все на вертикальном синем поле.
      Келсон поглядел на Эвана, который утвердительно кивнул. – Это, должно быть, парни Брайса. У нас есть место для маневра, сынок?
      – По меньшей мере столько же как и здесь, Ваше Превосходительство. Там большая поляна. Робар остался наблюдать, чтобы они не переместились куда-нибудь, пока мы не появимся.
      – Отлично. – Келсон вытащил меч и оглянулся на свой отряд, ожидающий приказа.. – Джентльмены, думаю, что пришла пора заявить о нашем присутствии. Если мы можем обойтись без кровопролития, тем лучше. Трейхем, я хочу, чтобы Вы держались по другую сторону Коналла. Джодрелл, Вы идете справа от меня. Эван, разворачивайте отряд к атаке.
      Сделав несколько сигналов рукой, Эван отдал необходимые распоряжения. Как обычно, Келсона поразила их эффективность и совершенство, выработанные за более чем тридцать лет службы. Звон сбруи и мокрый, хлюпающий звук, издаваемый копытами лошадей на покрытой мхом лесной дороге, на время заглушили звуки сражения, когда рыцари рассыпались веером как на параде; Эван и один из старших рыцарей взяли на себя командование флангами. Келсон с мечом наготове повел отряд рысью вперед, он и его эскорт составляли середину строя, расходившегося полумесяцем, чтобы окружить и нападавших, и обороняющихся. Впереди, за деревьями, показались первые признаки сражения.
      – Именем короля, сдавайтесь! – услышал Келсон крик Эвана, когда королевские рыцари внезапно возникали перед сражающимися. – Именем Келсона Гвинеддского, прекратите!

      Когда Келсон и его отряд выскочили на поляну, его первым впечатлением было, что происходящее больше похоже на уличную драку, а не на бой. В то время как большинство трурилльских солдат было вооружено мечами и короткими копьями, предпочитаемыми пограничниками, вооружение их противников, казалось, ограничено дубинами, кольями, да несколькими кинжалами. Трурилльские солдаты при этом не производили впечатление злоупотребляющих своим преимуществом. Когда кольцо сжалось вокруг дерущихся, Келсон увидел как один из трурилльцев схватил своего противника за плед и сдернул его с его пони, ударив его при этом рукояткой меча по затылку, несмотря на то, что с такой же легкостью мог бы убить его. Несколько человек с обеих сторон лежали на земле, неподвижно или слегка постанывая, но никто из них не казался серьезно раненным.
      Мундиры и кожаные доспехи трурилльцев беспорядочно перемешались с клетчатым одеянием жителей Приграничья; потерявшие седоков пони и испуганные горные овцы, неизвестно как сюда попавшие, создавали дополнительные опасности для тех немногих, кто продолжал драться пешим. Ржание пони и блеяние обезумевших овец смешались с ворчанием и криками дерущихся.
      Стычка быстро кончилась. С криками «Халдейн!» королевские рыцари ловко направляли своих коней между пони дерущихся, отсекая их друг от друга; тех, кто пытался продолжать биться, били плашмя мечами или наезжали на их коней, не разбирая кто с чьей стороны. Келсон и его свита оставались в резерве, но их помощь так и не понадобилась. Единственное «действие» отряда Келсона заключалось в прыжке его лошади, когда одна их овец проскочила у нее между ног.
      Вскоре бандиты начали бросать оружие и поднимать руки, сдаваясь. Крича, трурилльские солдаты сгрудились, чтобы окружить их. Когда отряд Келсона отошел и занял позицию по периметру поляны, окружая как пленников, так и их захватчиков, трурилльские солдаты начали приказывать своим пленникам спешиться и стали вязать их. Эван, осмотрев свою команду в поисках постраждавших и не нашедший таковых, направил своего коня к Келсону и отсалютовал поднятой рукой в латной перчатке.
      – Неплохо позабавились, Сир, – сказал он негромко, кивая на жителей Приграничья. – Эй, Вы, сержант! – сказал он громче. – Ко мне, быстро!
      Услышав команду, один из старших и лучше вооруженных трурилльцев обернулся и медленно подъехал к королевской свите, поглядывая на штандарт Халдейнов почти с подозрением. Остановившись перед ними, он небрежно отсалютовал им мечом, поглядев вначале на Келсона и Коналла, а затем переведя взгляд на Эвана.
      – Добро пожаловать, сэр, – сказал человек, убирая свой меч в ножны. – Судя по Вашему пледу, я думаю, что вы горец. Вы, часом, не Клейборн?
      Но прежде чем Эван смог ответить, человек еще раз мельком посмотрел на Келсона и Коналла. – Милорды, я также благодарю вас за помощь. Мы редко видим Халдейнов так далеко на западе.
      – И, несомненно, хотите видеть еще меньше. – угрюмо подумал Келсон, тоже убирая меч в ножны и снимая шлем.
      Он подумал, что не стоит раздражаться из-за того, что человек его не узнал. Келсон сомневался, что за последние несколько лет хоть один Халдейн заезжал так далеко в западное Приграничье, если не считать его краткий набег в Кулди два года назад, чтобы присутствовать на злополучной свадьбе Кевина Мак-Лейна и сестры Моргана Бронвин. Его путешествие прошедшим летом ограничилось, в основном, Меарой и равнинными Кирни и Кассаном. А когда в Приграничье были люди, вообще не признававшие титулы равнинной знати, как можно ожидать от простого сержанта, что он узнает короля в лицо?
      – Я Келсон, – сказал он терпеливо, снимая со своих влажных черных волос покрытый пятнами пота шлем и передавая его оруженосцу. – Кажется, что присутствие данного представителя Халдейнов оказалось своевременным. А Вы кто?
      Человек склонил голову в холодном официальном уважении.
      – Гендон, мой Король, вассал барона Трурилльского.
      Келсон ответил ему таким же холодным безразличным кивком, который был адресован ему, затем тыльной стороной кольчужной перчатки отбросил назад пряди влажных волос, упавшие ему на лицо, и посмотрел на пленников, охраняемых людьми Гендона.
      – Эй, Гендон? – сказал он спокойно. – Скажите, мастер Гендон, что произошло? На самом деле, я не уверен, что Вам вообще была нужна помощь. Они не были хорошо вооружены.
      – Они вне закона, мой господин, – в ответе звучало удивление, как будто все и так было ясно. – Они совершают набеги через границу и угоняют скот, а иногда даже женщин и детей.
      – Да?
      – Ну, мы стараемся не допускать этого, милорд, – несколько виновато продолжал Гендон. – Барон, как положено, регулярно высылает патрули, но человек с полудюжиной овец запросто может скрыться в этих холмах, оставаясь незамеченным. Молодой барин Мак-Ардри говорит, что Транша тоже страдает от этой напасти.
      – Под молодым помещиком Вы имеете в виду Дугала, сына предводителя? – спросил Келсон, в котором внезапно проснулся личный интерес.
      Гендон в удивлении поднял бровь. – Вы знаете молодого Дугала, милорд?
      – Можно и так сказать, – с улыбкой ответил Келсон. – Я не видели его в последнее время?
      – В последнее время? Да каждый божий день.
      Но когда Гендон показал в сторону своих людей и изогнулся в седле, чтобы посмотреть в их сторону, явно ошеломленный тем, что этот король с равнины явно знал об отношениях между горцами, Келсон уже заметил того, о ком он спрашивал: худого всадника, накрытого серо-черно-желтым пледом, который только частично скрывал доспех из грубой коричневой кожи. Он разговаривал с одним из трурилльцев, стоя одной ногой на земле и поставив другую в стремя, и подзывал знаками кого-то еще. Кольчужный шлем закрывал волосы, которые могли бы помочь опознать его несмотря на доспехи, но и без этого Келсону была хорошо знакома косматая горная лошадка всадника, покрытая коричневыми и белыми пятнами, хотя все эти приметы были слишком общими, чтобы заметить их в пылу битвы – несомненно, Келсон не заметил всадника раньше именно из-за этого.
      Будущий предводитель клана Мак-Ардри почувствовал взгляд короля в то же мгновение, когда Келсон заметил его. Ему было достаточно одного взгляда на всадников под королевским штандартом, чтобы бросить все и, широко улыбаясь, галопом поскакать к королю.
      – Дугал Мак-Ардри, черт побери, что это? – закричал Келсон, показывая на приближающегося коня и тоже широко улыбаясь. – Клянусь, лошадь не может выглядеть так странно!
      Молодой Мак-Ардри натянул поводья и почти выскочил из седла, стаскивая кольчужный шлем со своих светло-бронзовых волос и опускаясь перед королевским конем на колени.
      – Ну, вообще-то это та скотина, которая несколько раз сбросила Вашу Светлость, когда Вы пытались ее объездить! – ответил Дугал. Его меч висел на перевязи на его левом плече, так чтобы его можно было вытащить с левой стороны, но сейчас он наполовину вытащил его правой рукой и, сияя гордостью, отсалютовал рукояткой.
      – Добро пожаловать на границу, мой Король! Мы так давно не виделись.
      – Да, и я, между прочим, прикажу тебя выдрать, если ты немедленно не встанешь с колен! – радостно сказал Келсон, подавая Дугалу знак подняться. – Я был тебе братом, пока не стал королем. Коналл, погляди как он вырос! Эван, Вы помните моего сводного брата?
      – Да, Сир – и озорство, с которым оба из вас имели обыкновение терроризировать мою школу пажей! Рад видеть Вас, Мастер Дугал.
      – И я Вас, Ваша Светлость.
      Когда Дугал вложил меч в ножны и встал, а Келсон спрыгнул со своего рослого Р'Кассанского жеребца, Коналл, поджав губы, кивнул в ответ на легкий поклон Дугала в его сторону; они с ранних лет недолюбливали друг друга. Будучи почти таким же рослым как Келсон, молодой приграничный лорд выглядел едва ли старше чем когда он оставил двор четыре годами назад, веснушки, разбрызганные по его носу и щекам, только усиливали восприятие его как ребенка. Его большие квадратные резцы сверкали белым, а на лице выделялось пятнышко рыжеватых усов на верхней губе, как у подростка. Но глаза, которые встретили Келсона, больше не были глазами ребенка.
      Двое молодых людей крепко обнялись, хлопая друг друга по спине, потом разошлись, чтобы рассмотреть друг друга повнимательнее. Келсон не стал сопротивляться, когда Дугал, прежде чем снова посмотреть на него, взял его руку и прижался губами к тыльной стороне его латной перчатки..
      – Как ты, Дугал?» – пробормотал он.
      – Теперь, когда Вы, мой принц, здесь – неплохо, – ответил Дугал с придворным акцентом, которому он обучился много лет назад.. – Здесь, на западе, мы слышали кое-какие истории, но… – Он пожал плечами и широко улыбнулся. – Ладно, я, честно говоря, не думал увидеть Вашу Светлость до того дня, когда я прибуду ко двору, чтобы подтвердить свой графский титул. Приграничье и горы никогда не были любимым местом королей-Халдейнов.
      – Этот Халдейн любит жителей Приграничья, – сказал Келсон, воспоминая с любовью пожилого отца Дугала, кто явил Дугала двору, когда ему было семь, а Келсону девять. – И слава Богу, для того, чтобы мы в конце концов встретились, не потребовалась смерть твоего отца. Как поживает старый Колей?
      – Настолько хорошо, насколько можно надеяться, ответил Дугал, слегка подавленный. – Правда, со дня твоей коронации он никуда не ездит. Я провел последние три года, ухаживая за ним и учась ремеслу стража границы. Я теперь не думаю, что мое ученичество может продлиться долго.
      – Похоже, его здоровье ухудшилось. Мне жаль, Дугал, – пробормотал Келсон. Но прежде чем он продолжил, Гендон, трурилльский сержант, кашлянул.
      – Прошу прощения, Ваше Величество, но у молодого Мак-Ардри есть свои обязанности. Дугал, там раненые.
      – Да, сержант, я позабочусь о них. – Дугал слегка поклонился Келсону в знак извинения. – Прошу прощения, Сир.
      – Конечно. Мои люди помогут.
      Большинство ран было легкими – небольшие порезы и ушибы, обычные для любой грубой и беспорядочной схватки, но у нескольких человек – и трурилльцев, и пленников – обнаружились более серьезные ранения. Один человек был мертв, несмотря на очевидную сдержанность, проявленную всеми участниками схватки. Келсон приказал своему полевому врачу и оруженосцам помочь местным, а когда стало ясно, что Гендон не собирается тем же вечером вернуться в Трурилл, дал распоряжение разбить лагерь. Коналлу было поручено наблюдать за тем, как сработаются отряды Эвана и Гендона.
      Келсон, сопровождаемый только Джодреллом, сам прошелся по создаваемому трурилльскому лагерю, мало говоря, но с интересом наблюдая за происходящим. Вспомнив о том, что Дугал упомянул «истории», которые дошли до запада за последние три года, он задался вопросом насколько предвзятым, в конце концов, может оказаться мнение горцев о нем. В глазах людей вроде них уже того, что Келсон был Халдейн, было достаточно, чтобы относиться к нему с подозрением. Насколько более подозрительны они стали из-за рассказов о том, что он владеет магией?
      Но когда он пробовал поболтать с некоторыми из них, он почувствовал, что их молчаливость имела такое же отношение к его рангу или равнинному происхождению, как и к тому, что он частично был Дерини. Они были вполне почтительны, на свой, приграничный грубый, манер, но они говорили не больше того, о чем их спрашивали, и ни о чем не рассказывали сами.
      Пленники тоже ни о чем не рассказывали, но это вряд ли могло удивить кого бы то ни было. Вся информация, которая была добыта, иногда под принуждением, не выходила за рамки местных интересов. Пока некоторых из них допрашивали, Келсон применял к ним свои способности к Правдочтению, но выставление напоказ его способностей Дерини. Казалось, не имело никакого смысла, раз допрашивающие получали те же самые ответы, что и он сам. Дистанция, разделявшая его с этими людьми, имела мало общего с магией, а вот одиночество он начал ощущать по-настоящему. В конце концов, он обнаружил, что наблюдает за Дугалом, стоя у того за спиной, и подал Джодреллу знак молчать.
      Дугал стоял на коленях рядом с наиболее серьезно раненным из его людей. Оруженосец Келсона Джатам помогал ему, не замечая присутствия короля. Его сброшенный плед лежал позади него, поверх пледа лежал меч и перевязь, и Келсон мог видеть, что он для большей свободы действий расстегнул свои доспехи, когда он склонился, чтобы выполнять свои обязанности врача.
      Пациентом Дугала был крепкий парень-горец, вряд ли старше его самого, но вполовину крупнее, страдающий от рубленой раны от запястья до локтя, которая, скорее всего, сделает его бесполезным как фехтовальщика, если вообще удастся сохранить его руку. Его вторая мускулистая рука была прижата к глазам, бородатое лицо под ней побледнело. Когда оруженосец промыл рану, а Дугал ослабил жгут, наложенный чуть выше, из раны хлынула яркая кровь. Даже с того места, где он стоял, Келсон увидел, что мышцы разрублены, как, наверное, и артерии.
      – Черт! – чуть слышно пробормотал Дугал, снова затягивая жгут и бормоча извинения, когда его пациент от боли с шумом втянул воздух. Ни он, ни его помощник, ни пациент, казалось, не заметили присутствия Келсона, когда Дугал поднял иглу, за которой тянулась нить кетгута.
      – Берти, теперь ты должен не двигаться, если хочешь, чтобы мы сохранили тебе руку, – сказал Дугал, его придворный акцент сменился говором горцев, когда он положил окровавленную руку поудобнее и передвинул державшую ее руку Джатама. – Держи его как можно крепче, парень.
      Когда Берти подпер раненную руку здоровой, а Джатам прижал ее у запястья и у бицепса, Келсон тронул оруженосца за плечо, а когда тот, вздрогнув, от неожиданности посмотрел вверх, Келсон кивнул. Дугал моргнул, когда он внезапно увидел короля рядом с собой.
      – Почему бы Вам не позволить мне заняться этим, Джатам? – сказал Келсон мальчику, улыбнувшись и знаком приказывая ему отодвинуться. – Он немного крупноват, чтобы Вы могли его удержать. Идите с бароном Джодреллом.
      Когда Джодрелл и мальчик отошли, Келсон опустился на колени напротив Дугала и ополоснул свои руки в стоящем рядом с головой раненого тазу с чистой водой, позволив себе слегка улыбнуться, когда Дугал посмотрел на него в изумлении.
      – Я стал чувствовать себя бесполезным, – объяснил Келсон. – Кроме того, похоже, что молодой Берти, лежащий здесь, тяжелее вас обоих. Привет, Берти, – добавил он, когда их пациент открыл глаза и подозрительно покосился на них.
      – Ладно, – усмехнулся Дугал, переходя от говора горцев к придворному диалекту. – Я никогда не слышал, чтобы Вы были полевым хирургом.
      – Про тебя я тоже такого не слышал, – возразил Келсон. – Я подозреваю, что за последние годы мы оба кое-чему научились. Что мне надо делать?
      Дугал попытался усмехнуться. – Тогда держите его руку неподвижно… вот здесь, – сказал он, снова укладывая раненную руку, и кладя руку Келсона на нужное место, в то время как его пациент продолжил глазеть на Келсона.
      – К сожалению, – продолжил Дугал, – у меня не было времени, чтобы научиться полевой хирургии так, как мне хотелось бы. Мне просто жаль беднягу Берти. И только из-за того, что я могу лечить лошадей, он верит, что я могу помочь ему, так ведь, Берти? – добавил он, снова переходя на приграничный диалект.
      – Вы только посмотрите, кого молодой Мак-Ардри сравнивает с лошадью, – добродушно ответил Берти, но, когда Дугал прикоснулся к ране, он зашипел сквозь зубы и рефлекторно дернулся.
      Быстрыми движениями Дугал помог Келсону зафиксировать руку и снова попытался начать зашивать рану, легко переходя от придворного диалекта на говор горцев и обратно, но лицо его оставалось напряженным:
      – Берти Мак-Ардри, ты, может быть, и силен как лошадь, по крайне мере, запахами, если не мышцами, – напыщенно сказал он, – но если ты хочешь, чтобы у тебя было что-нибудь кроме набитого сеном рукава, ты должен лежать неподвижно! Келсон, Вы должны не давать ему двигаться, иначе от Вас немного пользы. Я не смогу остановить кровотечение, если он будет дергаться.
      Келсон старался изо всех сил, вспоминая старый дух товарищества, который объединял его и Дугала, когда они были мальчишками и который сохранился до сих пор, хотя они и стали мужчинами.. Но когда Дугал снова прикоснулся к ране, Берти застонал и снова дернулся. Келсон оглянулся и, внезапно решившись, положил свою окровавленную руку на лоб раненого, активизируя свои способности Дерини.
      – Спи, Берти, – прошептал он, проводя рукой по глазам человека и чувствуя как расслабляется напряженное тело. – Спи и не помни ничего из этого, когда проснешься. Никакой боли. Просто спи.
      Рука Дугала дрогнула и остановилась на половине стежка, поскольку он почувствовал изменение состояния своего пациента, но когда он посмотрел на Келсона, его взгляд выказывал только удивление, но не страх, проявления которого король так привык ожидать за последние годы. Через несколько секунд Дугал вернулся к своей задаче, работая теперь быстрее, со слабой улыбкой на губах.
      – Вы в самом деле кое-чему научились за четыре года, не так ли, Сир? – тихонько спросил он, завязав последний из внутренних швов и перерезал кетгут рядом с узлом.
      – Ты не произносил мой титул, когда мы были мальчиками, Дугал, и я бы хотел чтобы в будущем было бы так же, по меньшей мере, когда мы не на людях – пробормотал Келсон.– И я должен сказать, что ты тоже кое-чему научился.
      Дугал пожал плечами и стал вставлять в свою иглу ярко-зеленый шелк. – Ты, наверное, помнишь, что я всегда умел обращаться с животными. После того, как умер Майкл, и я был вынужден оставить двор и вернуться домой, мне пришлось научиться хирургии – часть обучения барина; как говорится, уметь лечить и животных, и людей.
      Он снова промыл частично зашитую рану, остановившись, когда Берти застонал и слегка пошевелился – а Келсон был вынужден коснуться его разума снова – потом посыпал рану синевато-серым порошком и попросил Келсона сжать края раны с другой стороны. Аккуратно и тщательно он начал сшивать их четкими стежками зеленого шелка.
      – Это правда, что Герцог Аларик излечил себя во время Вашей коронации? – спросил через мгновение Дугал, не отрываясь от своей работы.
      Келсон поднял бровь, удивляясь вопросу Дугала.
      – Это одна из историй, дошедших до запада?
      – Да… наряду с другими.
      – Ладно, это правда – несколько нехотя сказал Келсон. – Отец Дункан помог ему. Я не видел, как это случилось, но я видел результат… и я действительно видел, как он потом излечил Дункана: рану, которая убила бы другого.
      – Вы правда видели это? – спросил Дугал, остановившись, чтобы посмотреть на Келсона.