За считанные секунды вся жизнь проходит перед глазами Камбера. Однако для всех смертных - свидетелей этого обряда, это всего лишь акт рукоположения, хотя очень чувствительный и одухотворенный священник, опираясь на собственный опыт, мог бы заметить, что в душе Камбера происходит какой-то внутренний процесс, и, вероятно, смог бы заметить какие-то изменения в его физической ауре. Даже без содействия епископа-дерини, осознанно направляющего такой поток энергии, мы обладаем свидетельствами подобных опытов духовного экстаза, имевших место и в нашем мире. Когда установлена связь с Божеством, получатель открыт для передачи, а антенна настроена на нужную волну, энергия нисходит вне зависимости оттого, готова или нет к этому антенна. (Данный пример является иллюстрацией принципа, который лежит в основе утверждения церкви, идущего с начала IV века, констатировавшего, что действенность таинства не зависит от благочестия или духовного настроя священника, исполняющего обряд.)
      Мы можем предположить, что нечто подобное происходит и во время посвящения в сан Дункана, когда энергия Божества протекает сквозь епископа-человека, чтобы затем быть изначально воспринятой на более глубоких уровнях, которые доступны дерини. Необходимо помнить, что рукоположение - в конце концов, своего рода посвящение, а любая внешняя форма инициации даже в лучшем случае лишь блеклое отражение тех изменений, которые несет за собой посвящение на духовном уровне, переживаемом каждым по-своему.
      Однако вернемся к посвящению в сан Камбера. После того, что он ощущает во время возложения рук, обряд проходит в соответствии с общепринятым образцом; элементы магии дерини появляются лишь ближе к концу, когда Энском обращается к новопосвященному.
      - Правила требуют, чтобы здесь я предостерег тебя от возможной опасности того пути. на который ты выходишь. Я полагаю, ты знаешь об этом и будешь проявлять благоразумие. Ты поймешь, если уже не догадался об этом, что обряды, которые тебе предстоит исполнять по присуждении сана, ни на йоту не уступают по значению каким-либо мирским ритуалам дерини, хотя "мирской", в понимании дерини, термин несколько расплывчатый. Может, поэтому даже в наших "мирских" делах мы стараемся делать все в соответствии с точно установленными строгими правилами процедурами. Мы знаем или, по крайней мере, догадываемся о размерах тех Сил, из которых мы черпаем.
      Отныне, мой горячо любимый сын, я не буду предостерегать тебя, как какого-нибудь простого священника, ведь ты один из самых неординарных людей, которых я знаю. Я просто желаю тебе полностью проявить себя в своих новых обязанностях, которые ты принял сегодня, и попрошу тебя быть терпеливым ко мне, так как мы завершаем последний акт облачения тебя в сан священника до того, как позволим тебе исполнить твою первую мессу. (Святой Камбер)
      Особые обязанности дерини, которые Камбер накладывает на себя как священник, распадаются на две общие категории. Первая заключается в том, что он как дерини был от рождения способен сознательно контролировать незримые и не воспринимаемые простыми людьми силы. От него ожидают более эффективного и контролируемого сознанием погружения в энергию, источником которой является исполнение обряда евхаристии - ритуала наиболее значимого с точки зрения магии из когда-либо изобретенных человечеством, нескончаемого вознесения хвалы и принесения жертв тысячу раз в день по всему миру. Даже энергию, фокусируемую безразличным исполнителем, нельзя не принимать всерьез, в Руках же священника, осознанно исполняющего службу, находится потрясающий потенциал. Эффективность воздействия энергии, заложенной во всех семи христианских таинствах, может быть увеличена священником, который духовно готов к этому, однако таинство евхаристии остается самым значительным проявлением возможностей священников-дерини.
      Вторая специфическая особенность священников-дерини связана с исполнением обязанностей священнослужителя, которые включают в себя таинство наложения епитимьи или исповеди. Из-за того, что священники-дерини фактически способны читать мысли кающегося грешника, они, вероятно, смогли бы добиться лучших результатов как пастыри, кроме того, они имеют доступ к большему количеству информации, чем кто-либо из священников-людей. Однако это и является причиной противодействия со стороны священников из людей по отношению к рукоположению дерини, так как священник-дерини имеет доступ к тайной информации, которая не должна быть передана даже в руки священнику. Таким образом, из-за той легкости, с какой дерини проникают в тайны, священник из дерини, вероятно, будет охранять секрет исповеди с большим рвением, нежели любой из простых людей.
      Неприкосновенность признаний, которые сделал исповедующийся священнику, является одним из исходных положений христианской веры. Испокон веков бессчетное количество священников были готовы скорее пойти на пытку или смерть, чем выдать тайну, раскрытую на исповеди. В контексте дерини концепция исповеди приобретает дополнительные черты, так что таинство в руках тех, кто способен читать мысли, особенно не защищено от злоупотреблений, хотя у дерини существуют строгие запреты, касающиеся такого корыстного использования своих возможностей.
      Эта опасность уже давно была известна людям, живущим среди дерини. Она как раз, вероятно, и легла в основу общего убеждения в необходимости наложить запрет на рукоположение дерини после Реставрации Халдейнов.
      В действительности у нас почти нет свидетельств того, что священники-дерини были когда-либо обвиняемы в злоупотреблениях подобного рода, хотя некоторые из людей, посвященных в сан, казалось, были обеспокоены возможностью этого. Однако, независимо от того, кто стал причиной, человек или дерини, разглашение тайны исповеди считается одним из наиболее отвратительных преступлений, несущих на себе глубокий эмоциональный отпечаток. Это и объясняет то отвращение, которое вызвала у Моргана необходимость замаливать грехи, которые он совершал, чтобы выиграть время, когда он был узником Уэрина де Грея и фанатичного Монсиньора Горони. Это объясняет и его недоверие к Эрилану, когда тот снова предлагает ему исповедаться, хотя он и уверяет его, что в исповеди по всей форме нет необходимости. Это также становится причиной того, что принц Джаван не осмеливается исповедаться во всем отцу Стефану или архиепископу Хуберту из-за страха быть обвиненным в чем-либо. Юный Гилре д'Эйриал испытывает на себе предательство в полном смысле этого слова, когда рассказывает о своих мессах Дубового Листа и Шапочки Желудя отцу Эрдику, и тот, раскрыв тайну исповеди, рассказывает об этом его отцу. (Архивы дерини.)
      К сожалению, все примеры, приведенные здесь, характеризуют исповедь лишь с ее отрицательной стороны, скорее как наказание, нежели ритуал примирения и исцеления, каким он и задумывался. До сих пор мы были свидетелями лишь двух примеров исповеди, имевших положительный результат, когда исповедь была использована по назначению. Оба случая связаны с предсмертной исповедью перед последним причастием. Для этого Эвайн и разыскивает епископа-дерини Найэллана перед тем, как приступить к исполнению обряда, который в конечном счете будет ей стоить жизни.
      - Отец, я солгала Йораму и Кверону, - прошептала она, отведя взгляд на край пурпурной епитрахили, лежащей на его плечах. - Я сказала им, что в порученной мне миссии нет никакой опасности. Но если бы я сказала правду, они не позволили бы мне идти, а я обязана.
      Найэллан медленно кивнул, в его стального цвета глазах нельзя было прочесть ничего. Они сидели в келье Найэллана, по углам которой были расставлены свечи, чтобы ничто не смогло помешать им.
      - Эта опасность, - проронил Найэллан, с непревзойденным мастерством позволяя ей рассказать все, - касается лишь тебя или их тоже?
      - Для них есть тоже небольшой риск, но они знают это и готовы принять его. Я рискую несравнимо большим.
      - И ты готова принять на себя это?
      - Да, отец. - Она подняла на него свои голубые глаза. - Я должна. И если понадобится жертва, я должна принести ее. Будет неверным настаивать на том, что я свободна сделать свой выбор?
      Найэллан удивленно взглянул на нее. Плохое предчувствие отразилось в морщинах вокруг его рта, и на мгновение Эвайн потеряла доверие к нему.
      - Ты. очевидно, хорошо и долго думала об этом, - сказал он после тревожной паузы.
      - Да, отец, и я ручаюсь, что чаша сия минет меня. Но если мне дадут ее, я должна испить ее до дна.
      - Должны ли и дети твои испить ее, если ты погибнешь в этом рискованном предприятии?
      - Труднее всего, - прошептала она, отведя взгляд, - осознавать, что мои дети могут стать сиротами по моей вине. Но все же я должна пойти на этот риск. Я сделала распоряжения на тот случай, если не вернусь. - Она вручила ему запечатанный пергаментный пакет. - Фиона присмотрит за моими младшими и будет лучшей матерью для них, чем была им я. Если я решила поступить так, как велит мне мое сердце, я должна пойти на это. Только я могу это сделать. Ты понимаешь меня, Найэллан?
      Мгновенье спустя он закрыл глаза и кивнул, положив ладонь на ее сложенные руки, и его епископское кольцо горело меж них, словно огонь маяка.
      - Не совсем, дитя мое, но, очевидно, у тебя есть веские основания поступать именно так. Я не буду расспрашивать тебя далее, так как чувствую присутствие здесь той силы, которая превосходит все, что я могу привести в действие. - Он взглянул на нее в печальной задумчивости. - Позволишь ли ты по крайней мере молиться за тебя?
      - Конечно, - сказала она со слабой дрожащей улыбкой. - Есть еще одно одолжение, которое вы можете сделать мне.
      - Все, что в моей власти, дочь моя.
      - Вы можете дать мне последнее причастие в случае, если я не вернусь из этой поездки. Это очень ободрит меня.
      Найэллан вздрогнул, словно она ударила его, но после того, как его сердце успокоилось, он напряженно кивнул.
      - Если ты действительно желаешь, конечно, я сделаю это. Однако ты должна осознавать, что Порам и Кверон могут почувствовать это. Отметы таких таинств очень часто заметны для священников их уровня.
      - Этим утром у них будут свои заботы, отец, - прошептала она, думая, что приготовления уже начались. - К тому времени, когда это может стать очевидным для них, будет слишком поздно сделать что-либо, чтобы не позволить мне свершить то, что я должна свершить.
      - Хорошо. Если ты подождешь меня здесь, я принесу масло и дарохранительницу из часовни.
      Когда он вышел, она опустилась на колени, склонив голову над сложенными рукам. (Скорбь Гвинедда.)
      Не взирая на тот факт, что мы, читатели, знаем детали, ставшие причиной ее разоблачения, ее разговор с Найэлланом не намного отличался от исповеди любого из людей, несмотря на тот факт, что его участники - дерини. Никто из них не использует свои способности для увеличения объема обмениваемой информации. С отцом Найэлланом разговаривает не волшебница дерини, а простая женщина Эвайн. Единственным проявлением магии было предостережение Найэллана о том, что Йорам и Кверон могут заметить отпечаток, наложенный последними обрядами, исполнить которые она просила его, хотя у нас нет свидетельств тому, что это таинство носит какую-либо специфику дерини по сравнению с ее исповедью.
      Однако и исповедь, и последние обряды, конечно, могут принять размеры, превышающие привычные. Так, Камбер как Алистер Каллен исполняет оба таинства, связанные, со смертью Дэвина МакРори, находясь на расстоянии, связуясь с ним лишь посредством уз, соединяющих дерини, но передавая причастие и свое благословение так же уверенно, как если бы оба в действительности находились в одном и том же месте.
      Вздохнув, хотя внешне не произошло никаких перемен, Дэвин открыл свою душу перед епископом, принимая в ответ отпущение грехов и благословение, словно шепот, текущий по той нити, что связывала их. Он. казалось, чувствовал прикосновение елея. Все было настолько реально, словно епископ преклонил колени рядом с ним и действительно коснулся его святым бальзамом. (Камбер-еретик.)
      Очевидно использование таких средств, какие были задействованы в последнем прощании Камбера со своим внуком, лежит вне пределов возможностей простых людей. Он не мог ничего сделать Для того, чтобы тот остался жив, он лишь мог помочь ему умереть. Однако не ясно, осознавал ли в действительности умирающий Дэвин, что именно его дед своим разумом обнимает его, хотя очень Хочется думать, что перед самой смертью он понял это.
      Закрыв глаза и еще сильнее опершись на поддерживающее его колено Джейсона, он дотянулся в последний раз до того, кто изнывал в комнате Совета и пытался собрать свои силы на той стороне постепенно утончающейся нити, связующей их.
      Ему хватило времени лишь на то, чтобы ощутить последнюю, теперь уже бесполезную ласку и снова удивиться тому, как епископ Алистер похож на его деда Камбера. На мгновение ощущение присутствия самого Камбера, которое он помнил с детства, заполнило его и объяло любовью. Его последним видением, до того, как смертная тьма накрыла его, было плачущее лицо его деда и его сильные руки, дотянувшиеся, чтобы поддержать его. Затем пустота наполнила его, ослепив невероятно красивым светом, переливавшимся всеми цветами радуги. (Камбер-еретик.)
      В отличие от смерти Дэвина, смерть Синила носила следы как физического, так и духовного воздействия последнего причастия, принятого из рук Камбера-Алистера. Исследование перехода в мир иной Синила относится скорее к другому разделу. Таким образом, нам не следует останавливаться здесь на этом, хотя смерть Синила и иллюстрирует важный аспект таинства евхаристии.
      Из всех христианских таинств таинство евхаристии - самое значительное, лежащее в самом центре христианской веры. Для такого верующего, как Камбер, способного воспринимать весь диапазон нисхождения Божества во время таинства мессы, внутренняя энергия этого обряда и ее производные в действительности воспринимаются на определенных уровнях. В сакраментальном смысле такие элементы евхаристии, как хлеб и вино, становятся телом и кровью Христа в момент освящения.
      После того как купол магической сферы был вдребезги разбит уходом Синила, Камбер замечает, что неосознанно размышляет о природе освященных гостий, так как ему кажется, что он остался жив лишь благодаря защите тела Господня в дароносице рядом с ним. Для него, в соответствии с догматами веры, правильное восприятие этого таинства всегда было средством духовного спасения. Теперь же он размышляет над тем, не могло ли именно оно спасти его, ибо устоять против вырвавшейся наружу энергии чудовищной силы, разрушившей купол сферы, могло лишь то, что было защищено вмешательством определенного рода сверхъестественных сил.
      Он снова опустился на колени, осторожно подняв при этом золотую крышку и отложив ее в сторону. В мерцающем углублении чаши, вероятно, лежало с полдюжины освященных драгоценных гостий, таких же, как та, которую он так давно отдал Синилу.
      Непосвященный назовет это просфорой. Мука и вода. И все-таки в этом кусочке простейшей пищи сокрыто величайшее таинство его веры, нечто, что он не в состоянии объяснить или постичь разумом, но что, тем не менее, простейшая истина для его души и сердца.
      И это таинство защитило его сегодня вечером? Вероятно, так оно и есть. Синил неосознанно показал ему нечто наполовину запрещенное, несмотря на его превосходную осведомленность и положение. Как велик размах крыльев Ангела Смерти!
      Или просто еще не пришло время Камбера? Неужели Господь, пребывает в освященной гостий меж его пальцев, неужели Господь хочет иначе распорядиться им, иначе использовать его?
      Он сомневался, что получит какой-нибудь ответ сегодня. С короткой, но пылкой благодарственной молитвой, слегка содрогаясь, словно он действительно отрясал с себя вереницу этих размышлений, Камбер вернул гостью к ее собратьям и закрыл крышку. (Камбер-еретик.)
      Камбер делает попытку проанализировать силу, присущую гостий, которую он держит в руке. Однако сделать это после того, что он испытал, означало бы подвергнуть подробному анализу всю его веру, что едва ли было необходимо в свете произошедшего. Он достаточно долгое время был священником, да к тому же дерини, чтобы осознать то, что случилось во время мессы. В противоположность священнику человеку, который должен принять на веру существование какого-то смысла в том, что он делает перед алтарем, священник-дерини просто чувствует присутствие той связи, которую он пытается установить с Божеством, подключаясь к источнику Божественного, произнося слова освящения. (Некоторые из людей также в состоянии воспринимать эту энергию. И именно таких часто называют святыми.)
      Синила едва ли можно назвать святым, он и не собирается Становиться им, критически относясь к себя, но даже до того, как его наделили могуществом дерини, он, кажется, тоже черпает какую-то сверхэнергию из таинства мессы. Во время последней службы, которую ему дозволено исполнить еще до того, как его признают принцем Гвинедда и вынуждают отречься от сана, его чувства выходят из-под контроля, когда он наблюдает за Рисом.
      - Мне кажется, что он чувствовал, что это его последняя месса. - сказал Рис Камберу, когда все завершилось. - Его отчаяние было настолько велико, что я мог ощущать это в воздухе, будто серая пелена окружала алтарь. Разве ты не почувствовал этого? (Камбер Кулдский.)
      Конечно, умение передавать эмоциональный заряд мессы не является способностью, присущей исключительно дерини. Они просто имеют большую склонность к этому. Величина потока энергии, вероятно, не зависит от способностей, чего не скажешь о восприятии этого потока. Тем не менее нам не известны примеры подобного воздействия мессы на наблюдателя из простых людей (хотя в нашем мире существует достаточно свидетельств, подтверждающих такое явление). Очевидно, дерини способны с легкостью концентрировать свое внимание на энергии, передаваемой посредством священника-человека, для того, чтобы получить больший эффект. Однако каким бы ни был источник, и каким бы образом он ни воспринимался, благотворное воздействие данного таинства как потенциального источника силы, исцеления и примирения в мире дерини, как и в нашем мире не требует доказательств; и то, что люди, населяющие Гвинедд, были не способны признать это, и стало причиной противодействия церковной теократии Гвинедда, которое она оказывала по отношению к дерини.
      4
      ТЕЛЕПАТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ: ОБЩИЕ РАЗЪЯСНЕНИЯ, ЭТИКА, ЗАЩИТНЫЕ ПОЛЯ, ПЕРЕДАЧА МЫСЛЕЙ НА РАССТОЯНИЕ, УВЕЛИЧЕНИЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА
      Вероятно, одной из наиболее известных и наводящих страх способностей дерини, действительной или воображаемой, является умение считывать мысли. Для человека вторжение в его разум помимо его воли, хуже того, если подвергающийся такому воздействию не осознает этого, означает крайнюю степень насилия над личностью и вмешательство в частную жизнь, настоящее предательство самого себя, еще более вероломное оттого, что оно не поддается контролю. Кто знает, раскрыть какие тайны и сделать какие признания придется человеку, находящемуся рядом с дерини, спасая свое достоинство, свою жизнь или бессмертную душу.
      Суть вопроса заключается в том, что мысли большинства людей касаются их самих и, вероятно, их близких. В конце концов, что за тайны скрывает обычный человек в своей голове, раскрытие которых отразилось бы на ком-либо, кроме людей, окружающих его? Большинство - законопослушные граждане, которым, кроме того, что имеет значение лишь для них самих, и скрывать нечего. Пустячные прегрешения и личные неудачи - не то, из чего плетутся настоящие интриги.
      Из-за паранойи, окружающей представление о действительных границах способностей дерини, и из-за свойственного людям стремления относиться к себе как к чему-то действительно уникальному и необычайно важному в системе мироздания (даже если ты всего лишь винтик огромного механизма) типичный человек, идущий на контакт с дерини, убежден, что он или она отличаются от других и что, конечно, дерини захочется узнать, о чем же он думает, и что он или она знает такого, чего не знает никто другой; что дерини только и дожидается случая, чтобы ворваться в чье-либо невинное человеческое сознание и выудить все силой!
      Истина, конечно же, в другом. При соответствующих условиях и возможностях дерини способен читать мысли любого из людей где захочет и когда захочет, невзирая на согласие или несогласие объекта. Практически же типичный дерини (если таковой существует) не склонен утруждать себя, теряя время и силы на считывание мыслей незнакомого человека без веских на то оснований, даже если это позволяют условности этикета, довлеющие над этикой контакта одного разума с другим. Келсон достаточно сжато выражает общее отношение к этому в "Наследнике епископа", когда Дугал, походив вокруг да около, наконец собирается с духом и спрашивает его об этом напрямик.
      - Я думал, что дерини могут читать мысли, - прошептал Дугал.
      - Да, могут, - тихо ответил Келсон. - Но мы не делаем этого в кругу друзей, если нас не попросят об этом. Даже среди дерини для этого прежде всего необходим физический контакт. (Наследник епископа.)
      Данное утверждение указывает на один из первых ограничивающих факторов большинства функций дерини - необходимость в физическом контакте. Мы можем пойти далее, утверждая, что физический контакт - практически одно из неотъемлемых условий для первого обмена мыслями и по крайней мере способствует достижению положительного эффекта во всех других психических операциях, доступных дерини, является ли это контак-том на уровне подсознания, разного рода контролем, индуктивным трансом и тому подобным. Без психического контакта, если только между дерини и объектом не была заблаговременно установлена связь, способность дерини проникать в сознание другого ограничена беглым считыванием мыслей, лежащих на поверхности, особенно если этот процесс должен пройти незамеченным.
      Таким образом, физический контакт создает оптимальные условия для контакта психического. Практика выработала наиболее удобные и обоюдоприемлемые способы такого контакта. Почти всегда, как во время контак-тов дерини с дерини, так и дерини с человеком, первый касается какой-либо части головы объекта: лба, висков, переносицы, зоны сонной артерии у места прикрепления челюсти, задней части шеи или каких-либо других комбинаций, составленных из вышеперечисленного. Каждый отдает предпочтение чему-то своему. На практике контакт с рукой, запястьем или любой другой кожный контакт позволяет достичь того же эффекта, однако традиция предписывает обращать внимание прежде всего на голову как центр первостепенного значения, вероятно, символически связывая это с убеждением, что информация извлекается из мозга. Ко времени, о котором ведется речь, в "Королевском правосудии", люди, по крайней мере в военной области, стали приспосабливаться к новоизобретенному непосредственному считыванию донесений разведки.
      Все разведчики знали, что, когда бы они ни прибыли к королю или его доверенному лицу с донесением, если это вносило ясность, их могли подвергнуть процедуре считывания мыслей, и большинство из них поняли, что противиться этому не следует, тем более бояться. Они также приняли новое правило, сознательно поощряемое Келсоном и Морганом, в соответствии с которым дерини всегда должны прикасаться к голове или шее тех, мысли они обязаны прочесть. В действительности же рука, запястье или другая часть тела с таким же успехом подошли бы для этого, а дерини смогли бы проникнуть в сознание даже сквозь перчатку или другую одежду, если это необходимо; однако Келсон чувствовал, что если люди будут по крайней мере думать, что возможности дерини ограничены хотя бы в этом плане, это может рассеять некоторые из опасений, касающихся непосредственного общения с ними на регулярной основе. (Королевское правосудие.)
      На что, помимо техники, особенно стоит обратить здесь внимание, так это на возможное возникновение этической дилеммы именно такого применения способностей дерини. С военной точки зрения сама процедура говорит в свою пользу, так как она не отнимает много времени, во время нее не произносится ни слова и исключается возможность опущения важных деталей или неверного истолкования результатов наблюдения. С другой стороны, кто может гарантировать, все ограничится чтением разведывательного донесения, а не перерастет в посягательство на право личности на частную жизнь? Можно возразить, что вассал не должен иметь секретов от короля, однако где провести черту между тем, что относить к интересам короля, а что должно отнести в личную сферу граждан. В теории и в действительности дерини имеет доступ к информации, которую объект, вероятно, не пожелает разделить даже с духовником.
      На практике же большинство дерини не станут заходить далее оговоренных заранее пределов или того, что относится по своей природе к обязанностям субъекта. Так, проникновение в сознание разведчика обычно ограничивается его разведывательным донесением и сопутствующими наблюдениями. Если же возникает подозрение в честности обследуемого субъекта, то большинство дерини не станут терять время и усилия на "ловлю рыбки в мутной воде".
      Однако это еще не говорит о том, что подобное не может произойти. Люди были прекрасно осведомлены, что некоторые Дерини - и короли в том числе пользовались этим преимуществом. Этот давнишний страх, который только недавно начал было рассеиваться благодаря справедливой бескомпромиссной позиции, которую занял по отношению к этому Келсон, всегда таился где-то в подсознании.
      Одним из способов уменьшить этот страх стало стремление делать процесс считывания коротким, насколько это возможно. При особом применении и при более широком и интенсивном проникновении в сознание, которое обычно используется при допросах заключенных или каких-либо других враждебно настроенных или неуступчивых объектов, процесс может быть таким же быстротечным, как и промежуток между двумя вдохами. В действительности первый вдох является следующим условием, которое мы будем относить к почти универсальным средствам любой деятельности дерини. Когда Келсон просит Керкона сделать глубокий вдох, он вовлекает в процесс не только сознание разведчика, но и побуждает его сделать очень простое упражнение, предшествующее расслаблению, концентрированию и подготовке разума объекта к переходу в измененное состояние сознания.
      Очевидно, Керкон не был осведомлен о том, что произойдет между его первым и вторым вдохом, когда король будет извлекать необходимую информацию из его разума. Его первым осознанным ощущением, последовавшим за этим, было легкое, длящееся не более мгновения головокружение, которое быстро уняли уверенные руки Моргана, и слабое ощущение облегчения, когда он осознал, что все уже кончилось. Помимо всего этого, в процесс, конечно, при содействии Керкона и других, таких же, как он, была вовлечена вера в слово короля, что ни он, ни Морган не переступят в своих поисках границ, очерченных рапортом разведки, и не попытаются воздействовать на его волю; иными словами, они не используют оказанное им доверие во вред личности, подвергаемой считыванию. Это доверие и есть ключ к отношениям между дерини и людьми, длящимся в течение нескольких веков, достичь которых можно было лишь посредством постоянного взаимодействия.
      Однако может случиться так, что однажды полученное доверие очень легко вскоре станут принимать как само собой разумеющееся. Примером того, о чем ведется речь выше, является первый психический контакт Келсона с его новым юным оруженосцем Айво Херберном. Вероятно, у Келсона не было причин сомневаться в лояльности или благоразумии юного Айво, иначе бы он не был назначен на должность королевского оруженосца. Однако, несмотря на это, когда двенадцатилетний мальчик встает на колени, чтобы снять шпоры и сапоги Келсона, король дотрагивается до склоненной головы своего оруженосца и дотягивается до него своим сознанием.
      - Расслабься, Айво, - приказал он, усиливая психическое соприкосновение, так как молодой разум внезапно ощутил вторжение, и тело мальчика стало напрягаться. - Закрой глаза и не сопротивляйся мне. Обещаю, что не сделаю тебе больно - мы же дали клятву друг другу.
      Келсон чувствовал, что мальчик уже ждал нечто подобное, никто не в состоянии провести большую часть своей жизни при дворе и не слышать ничего о том. что способен совершить король с помощью таинственных сил, которыми он обладает; однако ему доставило удовольствие то, что сопротивление сразу же прекратилось, и юный разум попытался успокоиться, хотя он все еще мог чувствовать слабую дрожь под своей рукой.
      Продолжая тихо ободрять и успокаивать мальчика, король ласково притянул темноволосую голову своего оруженосца к своему колену и проник в его сознание, затем тихонько пододвинулся к нему так, чтобы достать руками его виски, положив на них свои большие пальцы, касаясь остальными его кудрей для того, чтобы достичь полного контакта. Дрожь сразу же прекратилась. Пристальный взгляд Келсона скользнул к средоточию сквозь огонь, в то время как он давал наставления. (В поисках святого Камбера.)
      Эти наставления выглядят достаточно безобидно. Айво было велено не повторять ничего из того, что он может случайно услышать, касающееся короля: "Не смей вспоминать об этом до тех пор, пока я сам не попрошу". (В поисках святого Камбера.) С первого взгляда все это может показаться достаточно разумным требованием короля к своим вассалам. Однако то, что Келсон пытается добиться силой данного без принуждения, - мы же дали клятвы друг другу выводит это столкновение короля со своим оруженосцем за границы области этического. Этим Келсон признает, что, если Айво предоставить самому себе, он либо не сможет настолько контролировать себя, чтобы держать язык за зубами, либо, хуже того, сознательно будет распускать сплетни о том, что слышит.
      В какой-то мере Келсон, видимо, не сознавал, что это говорит о таком же полном отсутствии доверия с его стороны к людям, какое испытывали они к дерини, за что, в свою очередь, он порицал их, причем поведение невинного Айво в сравнении с тем, что обычно происходит, когда люди вступают в какие-либо отношения с дерини, которым навряд ли знакомы угрызения совести, еще в меньшей степени могло послужить причиной для такого недоверия.