- А что видите вы, Перегрин? - тихо спросил он, глядя на художника. Посмотрите в бинокль, проверим, сможете ли вы сфокусировать его.
      Он передал Перегрину свой "Пентакс", тот снял очки и поднес бинокль к глазам. Физический фокус настроить не удалось, но художник подумал, что без оптики, вероятно, сможет увидеть больше.
      - Дайте-ка я попробую с карандашом, - сказал он с большей убежденностью, чем ощущал. - В конце концов разве не для этого я здесь?
      Адам и Маклеод обменялись тревожными взглядами, а Перегрин с трудом вытащил из-под пальто блокнот, зубами сдернул верхние перчатки и засунул в карман. Он снова надел очки и вытаскивал карандаш из внутреннего кармана, когда Адам положил руку ему на плечо.
      - Подождите секунду, Перегрин, - сказал он; Маклеод обошел их и пристроился слева от Перегрина. - Дайте нам возможность хоть немного защитить вас, прежде чем начнете. Это отличается от того, с чем вы имели дело раньше.
      Озадаченный, но доверяющий их суждению, Перегрин замер с карандашом в руке и склонил голову, когда почувствовал, как наставники кладут ему руки на плечи. Он не понимал слов, которые бормотал Адам у него над правым ухом, но чувствовал, как постепенно его окружает нефизическое тепло. Через минуту рука Адама сжала его плечо, давая знать, что они с Маклеодом закончили.
      - Ладно, действуйте... но будьте осторожны, - тихо сказал Адам.
      Перегрин глубоко вздохнул и посмотрел на цель, сузив глаза. Вблизи все расплылось. Он сделал несколько более глубоких вздохов, как искатель жемчуга, готовящийся нырнуть, потом осторожно выпрямился, вглядываясь сквозь облако злонамерения, окутывающее твердыню врагов.
      Словно вошел в грязную реку: ядовитая пленка психической порочности ощутимо липла к коже. Содрогнувшись от отвращения, он усилием воли прорвался в сердце тумана. Перед глазами появилась тошнотворная рябь. И неожиданно, всего на миг, он беспрепятственно увидел замок и его окрестности.
      В то же самое мгновение сила, обитающая в замке, осознала вторжение и вслепую нанесла ответный энергетический удар. Перегрина словно хлестнули плетью по глазам. Он ахнул и отшатнулся, но сила удара разбилась о невидимую стену, возведенную Адамом и Маклеодом. Раздался резкий треск, похожий на невидимые искры, и внезапно воцарилась тишина.
      - Вот оно! Отступаем! - приказал Маклеод, физически хватая художника за руку, и потащил вниз по склону; Адам с трудом поднялся и полез следом. Постарайтесь держать разум пустым и не оглядывайтесь!
      Они поспешно отступали в том направлении, откуда пришли, с трудом пробираясь по снегу, который, казалось, стал глубже. К тому времени, как они добрались до машины, все тяжело дышали и вспотели под тяжелой зимней одеждой, а Адам был белее шапки, которую сорвал, как только практически упал на переднее пассажирское место. Пока Маклеод вскарабкался на водительское место и включил зажигание, Перегрин поспешно нащупал ремень безопасности, предчувствуя еще одну дикую гонку, на которую, как он знал, был способен инспектор.
      - Пристегнитесь, вы все, - сказал Маклеод, вдавливая педаль газа.
      "Тойота" рванула вперед, рыская и проскальзывая, пока Маклеод не врубил полный привод. Сгущались сумерки, но он не смел включать фары из страха выдать их положение, если за ними гонятся. Адам стянул перчатки и левой рукой держался за ручку, закрыв глаза и склонив голову к правой руке. Сначала Перегрин решил, что он просто сосредоточенно переводит дыхание после дикого бега, но потом понял, что Адам так странно держит руку, чтобы прижимать камень кольца ко лбу.
      - Адам? - осмелился шепнуть он. Машину продолжало трясти и заносить.
      - Оставьте его! - рявкнул Маклеод, пробормотав что-то, когда ему пришлось тормозить на очередном повороте.
      - Но что он делает?
      - Защищает нас. Постарайтесь делать то же самое.
      - Но как...
      - Я уже говорил: постарайтесь держать разум пустым!
      Приказ не допускал дальнейшего обсуждения или вопросов. Соответственно подчинившись, Перегрин откинулся на спинку сиденья и постарался сделать, как велено, изо всех сил стараясь удержать в уме образ пустого холста, ждущего прикосновения кисти. Это было трудно, потому что ему все время хотелось рисовать, а некоторые из возникающих картин были не из приятных...
      Примерно когда Маклеод снова выбрался на мощеную дорогу и смог прибавить скорость, у Перегрина начало получаться; а к тому времени, как они выехали на шоссе А9 и снова помчались на юг, он уже начинал дремать.
      - Теперь все в порядке, - внезапно сказал Адам, когда они миновали поворот на Кингусси и Ньютонмор и неслись к Грампианским горам. - Ноэль, мне кажется, уже безопасно на несколько минут остановиться на следующей стоянке. Перегрин, позади вашего сиденья должна быть корзинка с бутербродами и чаем.
      Маклеод вздохнул с облегчением, сказавшим Перегрину, что их вылазка могла закончиться весьма печально. Держа глаза и уши раскрытыми, а рот закрытым, он вытащил корзинку, поставил на сиденье рядом с собой и начал рыться в ней, глядя, чем снабдил их Хэмфри. Через несколько минут подвернулась долгожданная стоянка, и Маклеод затормозил и остановил "тойоту". Снег, казалось, перестал, и, выключив зажигание, Маклеод снял очки и, глубоко вздохнув, бросил их на приборную доску.
      - Да уж, пробежались, - сказал он. - Перегрин, дайте, пожалуйста, бутерброд. Завтрак был несколько часов назад, и я просто помираю от голода.
      Широко открыв глаза, Перегрин вложил бутерброд в протянутую Маклеодом через плечо руку, передал другой Адаму. Когда они начали есть, Перегрин набросился на свой бутерброд; ему до смерти хотелось услышать побольше, но он не решался спрашивать. У Маклеода дрожали руки, и Перегрин, заметив это, передал Адаму один из термосов.
      - Дайте ему горячего чая.
      Пробормотав "спасибо", Адам наполнил чашку и сунул Маклеоду в руки. Когда инспектор одним глотком выпил половину и откинулся на спинку сиденья, положив голову на подголовник, зажав чашку в руках и закрыв глаза, Адам обернулся и посмотрел на Перегрина.
      - Ладно. Прежде чем я выскажу свое мнение о случившемся, расскажите мне, что вы видели.
      Перегрин покачал головой. Он уже больше часа, все время, пока они спускались с Кэйрнгормских гор, пытался решить что же он видел.
      - Адам, на самом деле я не знаю. Что-то могущественное, но оно не походило ни на что, связанное с Рысью, что я видел раньше. Оно было другое... даже более злобное, если такое можно представить. Мне надо будет подумать об этом. Пока я даже не могу пытаться начать рисовать.
      - Ноэль? - спросил Адам.
      Маклеод допил чай и надел очки, по-видимому, несколько оправившись.
      - Он прав, - сказал он. - Здесь действует что-то еще, кроме Рыси... что-то крупное, с чем я не хочу связываться, пока мы не разберемся получше, с чем имеем дело. О, Рысь участвует, но это... это что-то сверхмощное. Возможно, для этого и нужны человеческие жертвоприношения. Раньше Рысь никогда особенно не ориентировалась на это.
      - Согласен, - сказал Адам. - Я не мог даже начать строить предположения. Вы оба хорошо поработали. - Он поглядел на часы на приборной доске. - А пока лучше двигаться дальше. Ноэль, хотите, чтобы дальше машину вел Перегрин? Вы, похоже, крепко вымотались.
      - Ну, как, сынок? - отозвался Маклеод, устало поворачивая голову в сторону Перегрина. - Как, справитесь с этим автобусом?
      - Конечно, - ответил Перегрин. В словах наставников сквозил непринужденный дух товарищества, его действительно считали полноправным членом команды. Он поменялся местами с Маклеодом, пристегнулся и настроил зеркала и сиденье под себя, но инспектор тихо захрапел еще до того, как Перегрин влился в поток транспорта. Поскольку Маклеоду явно надо было поспать, Перегрин молчал весь остаток пути. Иногда ему казалось, что Адам тоже задремал, но каждый раз, когда он посматривал в сторону и хватало света, Адам задумчиво смотрел вперед, сложив руки на груди.
      Они добрались до дома Маклеода и высадили его в самом начале девятого, но, когда машина ехала по Фортдуд-бридж к дому, Адам встряхнулся и указал Перегрину на боковую дорогу на другой стороне, которая в конце концов вывела их к живописной панораме Ферта. Снова пошел снег, и далекие огни Эдинбурга мерцали, как бриллианты, нанизанные на черный бархат далекого берега.
      - Что случилось? - спросил Перегрин, когда выключил двигатель. - Почему вы хотите остановиться здесь?
      Адам вздохнул и откинул голову на подголовник, созерцая мерцающую темноту.
      - Сегодня Канун Солнцестояния, - сказал он тихо, - почти поворот года. Каждый год я приезжаю сюда примерно в это время, чтобы напомнить себе, что к чему... ради чего все это - то, что мы делаем.
      Слегка нахмурившись, Перегрин посмотрел на Ферт.
      - Что-то я не понимаю.
      - Правда? - Адам тихо вздохнул и медленно выдохнул. - Прислушайтесь к тишине, Перегрин. Почувствуйте ее. Весь мир погружен во тьму, затаил дыхание в предвкушении. "Когда весь мир еще был объят тишиной и ночь была посреди быстрого течения, Твое всесильное Слово, о Господь, спустилось с небес, от Царственного Трона..."
      - О, вы имеете в виду Рождество, - сказал Перегрин. Адам улыбнулся.
      - Не совсем. Или, пожалуй, лучшим ответом было бы "частично". За пределами физических огней этого города, который мы охраняем, сияет другой Свет, подобный огромному зонтику чистой белой энергии, являющейся частью еще более огромного полога, прикрывающего всю планету. Источник ее - в сердцах мужчин и женщин доброй воли, которые, особенно в это время года, обращают мысли и молитвы к пришествию Света. Они принадлежат к разным племенам и вероисповеданиям, но все они мириадами способов тянутся к более близкой общности со Светом, какую бы внешнюю форму ни принимало их признание. У Т.С. Элиота* [Томас Стернз Элиот (1888-1965) - англо-американский поэт, лауреат Нобелевской премии 1948 г. Стихи в переводе А. Сергеева. - Примеч. пер.] есть несколько строк, которые очень хорошо говорят об этом. Мне кажется, он понимал. Возможно, он даже был одним из нас.
      О Свет Невидимый, мы хвалим Тебя!
      Слишком яркий для наших глаз...
      Мы благодарны Тебе за свет, зажигаемый нами,
      Свет алтаря и святилища;
      Огоньки людей, созерцающих в полночь,
      И свет, льющийся в нежные витражи,
      И свет, отраженный от камня,
      От позолоты резного дерева, от многоцветной фрески.
      Мы смотрим со дна морского, глядим вверх.
      И видим свет, но не видим, откуда он.
      О Свет Невидимый, мы славим Тебя!
      Когда его голос замер, Перегрин жадно уставился на него.
      - Я могу нарисовать это, - прошептал он. - Я увидел все полотно, когда вы говорили. Как называется стихотворение?
      - Это "Хор" из "Камня", - ответил Адам. - Но самое важное, что в это время года по всей планете буквально миллионы человеческих существ готовятся признать возвращение Света. Возрождение Солнца гораздо более древний и могущественный символ, чем коммерческие церемонии, которые вы увидите через несколько дней, в день, называемый Рождеством... что в любом случае условная дата, поскольку никто на самом деле не знает, когда родился человек, ставший Христом.
      Перегрин улыбнулся.
      - В устах христианина это звучит почти цинично. Я считал вас религиозным.
      - О, я религиозен. И в этом времени и месте, в этой жизни я избрал для служения Всевышнему внешнюю форму христианства. Оно предоставляет один из самых могущественных наборов символов для того, что должно произойти. Как это выразился Павлин из Нолы* [Святой Павлин (353-431) - епископ Ноланский и поэт. - Примеч. пер.]? Посмотрим, смогу ли я вспомнить приличный перевод. А, вот.
      "Ибо после солнцестояния, когда Христос родился во плоти, новое солнце преобразило пору холодной зимы и, удостаивая смертных целительным рассветом, повелело ночам убывать перед Его приходом вместе с наступающим днем".
      - Ну, понимаете? - Он ухмыльнулся. - История Солнцестояния в христианском контексте, и прекрасно выражено. Говоря серьезно, очень важно понимать и действительно знать, что верность Свету гораздо выше сектантских разногласий. О, организованные религии, конечно, выполняют свое предназначение, зажигая маленькие психические маяки... вы увидите их, например, над церковными шпилями, если обратите взор к ним.
      - Но важнее всего всеобъемлющий зонтик психической доброй воли, безотносительно к тому, какую форму люди выбирают для его поддержки, безотносительно к тому, как выглядят церемонии. Наверное, можно было бы сказать, что один из самых важных моментов в деятельности масонов и других квазиэзотерических организаций заключается в том, что они участвуют в создании общего зонтика белого света, который защищает психическое сознание мира от теней зла, заполняя щели, оставленные организованными религиями.
      Перегрин на мгновение задумался над этим образом, потом кивнул.
      - Тогда, может быть, Ложа Рыси пытается продырявить этот зонтик, сказал он. - Может быть, для этого и предназначены молнии. И они убивают масонов, потому что масоны помогают сохранять зонтик в целости.
      Адам удивленно посмотрел на Перегрина. Он никогда раньше не обсуждал проблему именно в этих терминах, но, вероятно, эту точку зрения стоило рассмотреть. Видит Бог, что бы ни пряталось в Кэйрнгормских горах, цель его - нечто большее, чем просто перебить масонов.
      - Знаете, в этом что-то есть, - тихо сказал он. - Мне надо будет больше подумать над этим аспектом. - Он прикрыл рукой зевок. - А пока, думаю, нам надо вернуться домой и рассказать Филиппе, что произошло. Поехали, и я поставлю вам выпивку.
      Но в конце концов они наелись сначала горячих сандвичей с ветчиной, приготовленных Хэмфри, пока Филиппа вытягивала из них информацию о дневных приключениях. Когда они перешли в библиотеку, и Перегрин откинулся в кресле с хрустальным бокалом, в котором плескалось на два пальца "Мак-Аллана", он уже чувствовал себя объевшимся и слегка сонным.
      - Кстати говоря, вы пьете алкоголь в последний раз, пока я вам не разрешу, - сказал Адам, также откидываясь в кресле со своим бокалом. - И завтра не ешьте после полудня.
      Увидев испуг на лице Перегрина, Филиппа рассмеялась и отставила свой херес.
      - Боюсь, у Адама начала хромать логика, дорогой. - Она потрепала его по колену. - Мы уже неделю обсуждали эти планы - в сущности, с самой аварии Адама, - но явно никто не потрудился просветить одного из главных участников. Завтра вечером мы хотим попытаться исцелить Джиллиан... конечно, с вашей помощью. Вместе с тем, если вы не передумали, мы собираемся представить вас к официальному посвящению в наше общество. Вы уже повидали достаточно, чтобы знать, что у нас опасная профессия. Но если вы решите присоединиться к нам, мы поклянемся вам в полнейшей дружбе и поддержке, даже до смерти.
      - И после нее, - тихо добавил Адам.
      Разом проснувшись, Перегрин поглядел на Адама и подавил странную дрожь в душе. На губах наставника играла почти незаметная улыбка, и он явно ждал ответа.
      - Я... ничего в жизни мне не хотелось больше того, что вы только что столь великодушно мне предложили, - с усилием сказал он, глядя Филиппе в глаза. - Конечно, я не передумал. Надеюсь только, что смогу доказать, что стою вашего доверия. Но какими бы способностями я ни был награжден... я охотно предлагаю их к вашим услугам.
      - Чудесно, значит, это улажено... хотя это услуги не только нам, улыбнулась Филиппа, снова взяв свой херес. - Добро пожаловать в наше сообщество, дорогой.
      Она задержалась с ними еще на несколько минут, пока они обсуждали практические вопросы следующего дня, потом ушла, оставив мужчин наедине. Никто лучше Адама не понимал, что перспектива посвящения должна казаться оперившемуся соколу не только возбуждающей, но и пугающей. И потому он не удивился, когда его молодой протеже одним глотком допил виски и повернулся к нему с выражением полной решимости, граничащей с паникой.
      - Адам, вы сочтете меня ужасным глупцом, - сказал он, словно делая признание, - но мне только теперь пришло в голову, что я не имею ни малейшего понятия, как готовиться к этому. Я хочу сказать, что, может, я что-то должен делать? Изучать что-то или по крайней мере о чем-то думать?
      В темных глазах Адама зажегся огонек.
      - Что касается приготовлений, то, по-моему, вы уже весьма успешно миновали срок ученичества. Сверх того, сам факт, что вы задаете мне этот вопрос, означает, что вы уже двигаетесь к верному расположению духа. Могу только посоветовать продолжать то, что вы уже делаете: копаться в душе и сознании с намерением пожертвовать всем, что вы есть и чем еще станете, на службу Тому, кто также есть истинный Свет.
      - Но разве посвящение - не какое-то испытание? - спросил Перегрин.
      - О да, вас ждет испытание, если вы это имеете в виду, - улыбнулся Адам, - но это будет проверка не столько ваших знаний, сколько силы духа. Так драгоценный металл очищается и укрепляется огнем.
      - Значит, суровое испытание, вроде божьего суда, - сказал Перегрин.
      - Ну, не в смысле страдания или боли, - ответил Адам, - но это будет настоящее испытание. Хотя оно не должно превысить ваши силы, если я правильно оценил ваш потенциал, - а я уверен, что не ошибся.
      - Понимаю, - тихо сказал Перегрин. - А можно спросить, какую форму примет испытание?
      - О, спросить вы, конечно, можете, - улыбнулся Адам, - но решать буду в общем-то не я. Мы уже говорили о вашей близости с духом, который был некогда Майклом Скоттом, а ныне связан с юной Джиллиан, и о том, что для исцеления необходимо воссоединить все аспекты ее прежних инкарнаций. Задача, предуготовленная вам, - задача, решением которой вы покажете себя, - помочь восстановить последовательность ее души.
      Перегрин широко открыл глаза.
      - Адам, вы знаете, что ничто не обрадовало бы меня больше, чем возможность помочь ей, - сказал он, - но я даже не притворяюсь, будто знаю как.
      - Узнаете, когда придет время, - сказал Адам. - Не бойтесь довериться интуиции. Истинная инициация происходит на внутреннем уровне. Какую форму примет для вас внешний образ, я в данный момент тоже не могу предсказать, но вот что могу пообещать: вы воспримете все в символах, близких лично вам.
      - И вы не будете одни. Мы с Ноэлем будем вашими провожатыми, будут присутствовать и другие наши собратья - либо телесно, либо духовно, - чтобы поддержать вас своими надеждами и стремлениями.
      - Ну, это утешает, - сказал Перегрин с нервным смешком. - Но есть еще одна вещь.
      - Что же?
      - Я все время думаю о том дне, когда мы отправились с отцом Кристофером, чтобы очистить ту квартиру в Эдинбурге, я тогда смотрел, что вы с ним делали, и понял, что для вас обоих это был религиозный обряд. Но, должен признаться, я не понимаю этого. Я хочу сказать, что я не знаю обрядов. То, что я чувствую, даже в данный момент, кажется, требует, чтобы я выразил это каким-то формальным образом, но я... не знаю, какие жесты делать, какие слова произносить. Вы сейчас говорили о посвящении как об очищении души, и я понимаю, что это невероятно важное событие, но... ничего в моем прошлом опыте, кажется, не подсказывает, как я должен себя вести.
      - Это вопрос не поведения, - улыбнулся Адам, - а, скорее, становления. Внешние обряды, конечно, важны в нашей работе, но только как общая основа, в той мере, в какой они служат для привлечения того, что уже присутствует в наших душах. Если вам действительно нужно мое наставление, то предлагаю вернуться к той работе со снами, которую вы использовали прежде, чтобы двигаться в правильном направлении. Завтра предлагаю вам поспать подольше, а днем рисовать стихотворение Т.С. Элиота. Я дам вам с собой книгу. Советую вам прочитать ее перед сном и посмотреть, что будет.
      Глава 33
      Перегрин принес рисунок около десяти часов вечера на следующий день. Он писал акварелью - эхо образов поэмы, и, как ему казалось, зафиксировал большую часть того, что пытался передать об образах Света во многих его проявлениях.
      Его приняла Филиппа, а Маклеод уже ждал в библиотеке. Инспектор казался необычно подавленным, что говорило о значимости ночного предприятия. Вскоре подошел Адам с Кристофером и Викторией Хьюстон, и все собрались вокруг рисунка, прислоненного к одному из кресел. Настроение неожиданно стало серьезным, словно все присутствующие собирались совершить жертвоприношение... и, возможно, с удивлением подумал Перегрин, так оно и было.
      - Думаю, нарисованное Перегрином всем нам говорит о том, чем должна стать эта ночь, - сказал наконец Адам. - Поэтому и Кристоферу, и мне кажется, что перед началом Работы было бы уместно сначала отслужить вечерню. Для этого надо перейти в церковь. Пошли?
      Перегрин впервые слышал от Адама упоминание о наличии в доме частной церкви. Он еще больше удивился, обнаружив, что они спускаются в винный погреб. Наверное, его замешательство было заметно, потому что Адам задержал его у подножия лестницы.
      - Церковь сохранилась со времен дома, который стоял на этом месте до постройки Стратмурна, - объяснил он. - Поскольку само ее существование было тайной, в ней, видимо, прятали священников, скрывающихся от светских властей. Синклеры всегда находили целесообразным хранить этот секрет, а потом матушка решила расширить ее функции. Это по-прежнему освященная христианская церковь, и в этом качестве мы и используем ее сегодня вечером, но это также и место, где Охотничья Ложа иногда собирается на физическом уровне для Работы, требующей более официальной обстановки.
      - Сейчас уже все готово... и можете расслабиться. Это просто вечерня. Настоящая работа сегодня ночью будет в комнате Джиллиан - и здесь. - Он с улыбкой постучал Перегрину по лбу, потом провел мимо винных запасов.
      В узком коридоре за приоткрытой дверью ждал Маклеод. Из комнаты лился свет свечей, а маленькая комнатка справа, где Виктория и Филиппа занимались парой масляных ламп, оказалась своего рода ризницей, где Кристофер натягивал длинный белый стихарь поверх сапфирово-синей сутаны. Он улыбнулся Перегрину, приглаживая ниспадающий рукав.
      - Я и причастие принес, - сказал он. - Когда мы можем позволить себе роскошь заранее планировать свои действия, а не просто реагировать на кризис, у нас в обычае перед общей работой собираться вместе и для того, чтобы укрепить силы каждого, и чтобы подтвердить крепость связывающих нас уз. Я знаю, что вы не принадлежите церкви, в сан которой посвящен я, но, надеюсь, не откажетесь принять участие.
      - Ну, если вы уверены, что все правильно, - пробормотал Перегрин с некоторым сомнением, когда Кристофер добавил к облачению голубую епитрахиль.
      Ответил ему Маклеод - не обычным грубоватым тоном, а почти ласково, успокаивающе обняв молодого человека за плечи.
      - Паренек, не беспокойся ни о чем, кроме того, что правильно для тебя, - сказал он тихо. - Мы служим одному и тому же, идем ли мы в воскресенье утром в пресвитерианскую, англиканскую, сектантскую или католическую церковь. Когда это сообщество собирается у Алтаря, этих названий не существует.
      Филиппа улыбнулась ему через плечо, прикрыв рукой свет лампы.
      - Ноэль прав, дорогой, - сказала она. - Истина едина, даже если наше восприятие этой Истины слегка различно в перспективе и в том, каким образом мы выражаем его.
      - Но разве каждая религия не говорит, что она обладает истиной? спросил Перегрин. Адам улыбнулся.
      - Едва ли сейчас уместна всесторонняя дискуссия по этой теме, но пока достаточно сказать, что все обряды и ритуалы организованной религии предназначены для почитания наивысшей Истины и могут быть дополнительным источником силы для людей нашей профессии, занимающихся деятельным служением Истине. Когда вы уточните собственное духовное направление, то, вполне вероятно, найдете, что практическое участие в какой-то одной религии точнее указывает дорогу.
      - Пока это просто предположение, без рекомендации какой-либо определенной стези для вас. А пока, надеюсь, вы будете хорошо себя чувствовать, причастившись вместе с нами по епископальному обряду.
      Две женщины первыми вошли в церковь, неся лампы. За ними шел Маклеод; Перегрин неловко пристроился между ним и Адамом; Кристофер замыкал шествие. У Перегрина перехватило дыхание, когда он ступил под сводчатый потолок со сверкающими над алтарем звездами. Странный, не очень понятный трепет, заставил его на миг замереть. Ощущение было и таинственным, и знакомым: словно он случайно зашел в древний, почитаемый храм - и почувствовал себя дома.
      Женщины поставили лампы на алтарь, потом встали по бокам, а Кристофер занял место между ними. Перегрин оказался в маленьком полукруге между Маклеодом и Адамом.
      Позади Кристофера он мельком заметил серебряный потир и небольшую серебряную чашу.
      Но вот Кристофер поднял руки в молитве, охватывающей их всех, произнося слова, которые казались более всего подходящими для их намерений и едва ли похожими на обряд.
      - Ночь на исходе, и близок день, - сказал он, и в голосе его звенела радость. - А потому отвергнем деяния тьмы и облачимся в доспехи света.
      Последовавшая за этим литания приняла форму длинной молитвы, полной восхвалений и просьб, которой было легко следовать. Вторя вместе со всеми, Перегрин чувствовал, как тают все сомнения и колебания. Он еще не знает чего-то, что нужно знать, - ну так узнает, когда придет время. Сейчас он был спокоен.
      Ощущение покоя усилилось, когда Кристофер подошел к каждому из них с Телом Христовым; за ним шла Виктория с Чашей. Со смешанным вкусом хлеба и вина на языке пришло прочное ощущение братства и удовлетворения. Он сложил руки и склонил голову, когда они прошли дальше, погрузившись в созерцание этого чувства, пока тихий голос Адама не вернул его к настоящему.
      - Перегрин, - тихо сказал наставник, которому явно не хотелось вмешиваться, - теперь нам нужно ваше кольцо.
      Молча кивнув, Перегрин вытащил кольцо из кармана и подал Адаму, который передал его Кристоферу. Священник весьма серьезно принял кольцо, на миг сжал в руках и перекрестил. Потом, держа в сложенных чашей руках, протянул к алтарю.
      - Всемогущий Боже, Творец и Спаситель рода человеческого, обнови Твое благословение на этом кольце, орудии и знаке обязательств служению Тебе, чтобы тот, кто вскоре примет его, получил бы также и всю милость и наставление, дабы исполнять долг свой в согласии с волей Твоей.
      Молитву завершило благоговейное "Аминь" всех собравшихся. Кристофер торжественно передал кольцо Адаму.
      - Кольцо пока побудет у Адама, - сказал он художнику. - Когда вы получите его обратно, ваше право носить его будет подтверждено тем, кто много выше меня.
      Потом повернулся к алтарю и снова воздел руки.
      - О Рассветная прозрачность Вечного Света и Солнца Справедливости, приди и пролей свет на тех, кто пребывает во тьме и в тени смерти.
      Служба завершилась молитвой, которая казалась эхом стремлений души Перегрина, и он склонил голову перед заключительным благословением Кристофера. Когда он в молчании поднимался вместе со всеми по лестнице, по-прежнему неся в душе новообретенный покой и сосредотачиваясь на предстоящей задаче, все прочие размышления отступили. Перед ним стояло лицо Джиллиан, и главным для него сейчас было твердое желание увидеть девочку здоровой душой и телом.
      Они ненадолго задержались в библиотеке, ожидая прихода Кристофера без облачения, и там Перегрин смог захватить этюдник. Потом все поднялись в комнату Джиллиан. Мисс Гилкрист на ночь отпустили, а Айрис Толбэт спала в комнате напротив. Заметив взгляд, брошенный Перегрином на ее дверь Филиппа шепнула:
      - Не беспокойтесь, она не проснется. Она заслужила отдых, бедняжка, и я приняла все меры предосторожности, чтобы обеспечить его. Нам не помешают.
      В раздвинутые занавески лился серебристый свет луны. Освещенная этим вечным сиянием и синим светом полудюжины церковных свечей, расставленных по комнате, сама Джиллиан казалась хрупкой, как сухой листок, и слабой до предела. Пока Филиппа закрывала и запирала дверь, Перегрин смотрел на осунувшееся детское личико и думал, что откладывать уже нельзя.
      Филиппа обновила ранее установленную в комнате защиту и заняла пост у входа, начертав над перемычкой двери символ, крепко запечатывающий ее против любого вторжения. Адам передвинул кресло от изголовья к изножию и велел Перегрину сесть; Кристофер и Виктория принесли стулья и сели друг против друга у изголовья. Маклеод встал слева от Перегрина. Адам пока стоял справа от Перегрина, глядя ему в лицо.
      - Итак. Для того, что мы собираемся делать, мне надо сначала ввести вас в транс, - тихо сказал он. - В этом нет ничего незнакомого для вас, только я собираюсь погрузить вас глубже, чем обычно. Откиньтесь на спинку и расслабьтесь. Выберите точку на потолке над кроватью и сосредоточьте внимание на ней.
      Перегрин повиновался: откинулся на спинку кресла, удобно прижав плечи к мягкой спинке, и посмотрел вверх. Он дышал легко, на лице не было признаков напряжения или опасения, и Адаму было приятно доверие молодого человека.
      - Теперь очистите разум. Я хочу, чтобы вы представили себе, будто смотрите на ночное небо. Никаких облаков - только множество звезд. Видите их?
      - Да. - За стеклами очков светло-карие глаза Перегрина приобрели отсутствующее выражение.
      - Хорошо. Выберите из мириадов звезд одну и сосредоточьте внимание на ней. Нашли?
      - Да. - Голос Перегрина был тих, но ясен.
      - Великолепно. Сосредоточьте взгляд на этой звезде. Смотрите, как она мерцает и сверкает. Ее свет снисходит на вас. Пусть он уносит вас в глубины подсознания... сейчас.
      Адам протянул руку и легко коснулся лба Перегрина над переносицей. Глаза художника закрылись, он вздохнул и немного осел в кресле.
      - Хорошо, - пробормотал Адам. - Идите глубже... еще глубже...
      Он продолжал усиливать внушение, и Перегрин все больше и больше демонстрировал признаки глубокого транса. Наконец, убедившись, что объект достиг уровня, желательного для их задачи, Адам бросил взгляд на Маклеода. Инспектор кивнул в ответ и правой рукой сделал знак над белокурой головой молодого человека. Потом осторожно взял Перегрина за левое запястье и нащупал пульс.
      Перегрин чувствовал биение пульса под пальцами Маклеода, и ему казалось, что свет звезды, за которой он шел, расширяется, окутывая его прозрачным защитным конусом. Рядом были Адам и Маклеод, оба одетые теперь в струящиеся сапфирово-синие одежды. Сам он носил простое белое одеяние, как пристало послушнику. Потом вновь раздался мелодичный, властный голос наставника: