Адам напрягал мозги в поисках указания, какая это могла быть Ложа... словно его ограниченные знания таких вещей что-то прояснили бы. Но вдруг Маклеод узнает. Маклеод был Мастером Каменщиком. Маклеод поможет разыскать их.
      Эта надежда придала сил выбраться из постели и, несмотря на протесты мускулов, добраться до шкафа. Боже, каким он стал неуклюжим всего лишь после нескольких часов сна! Тело мечтало о горячем душе, чтобы облегчить боль, но Адам знал, что с этим придется подождать.
      Вытащив из шкафа халат, он просунул левую руку в рукав, накинул халат на правое плечо и перевязь, потом заковылял к посту дежурной сестры, чтобы найти телефон.
      Старшая медсестра ужаснулась.
      - Доктор Синклер! Почему вы встали? Сейчас же возвращайтесь!
      - Мне надо позвонить, - сказал Адам. - Это важно. Можно воспользоваться телефоном?
      Он уже перегнулся через конторку и, достав оттуда один из аппаратов, поставил его на бортик.
      - Выход на внешнюю линию через девятку?
      - Да, но...
      - Спасибо.
      Он левой рукой набрал 9, потом домашний номер Маклеода, однако следующие пять минут телефон был занят. Он пробился только с третьей попытки, когда сестра уже начала терять терпение и вокруг собрался персонал, размышляя, что же делать с эксцентричным доктором Синклером. Ответила жена Маклеода.
      - Джейн, это Адам, - сказал он. - Ноэль дома?
      - Нет. Ему недавно позвонили, он позвонил вашему мистеру Ловэту и буквально только что уехал.
      Адам тихо чертыхнулся.
      - Сказал, куда едет?
      - Боюсь, что нет, - ответила она. - По-видимому, куда-то на север, потому что попросил мистера Ловэта встретить его... а мистер Ловэт ведь живет в вашем поместье, верно?
      - Да, - прошептал Адам.
      - Боже мой! Он сказал что-то о взрыве в Масонской Ложе. Адам, вы думаете, это связано с тем ужасным делом на прошлой неделе? Ноэль в опасности?
      - Не знаю. Может быть, - пробормотал Адам. - Джейн, вы уверены, что он не упоминал ничего определенного?
      - Простите, Адам, вы не понимаете, как мало он рассказывает о работе.
      - Нет, понимаю. - Адам вздохнул. - Когда он вернется домой, Джейн, или если позвонит, - скажите ему, чтобы срочно со мной связался. Пусть звонит в больницу по круглосуточному телефону, в любое время. Сделаете?
      - Конечно, Адам. Вы в порядке?
      - Да, все хорошо. Просто скажите ему. А сейчас мне надо идти. Простите, что потревожил.
      Он весь дрожал, вешая трубку, а старшая сестра таращилась на него. Когда их взгляды встретились, она чопорно выпрямилась.
      - Доктор Синклер, я настаиваю, чтобы вы сейчас же вернулись в постель, иначе мне придется позвонить доктору Локхарт. Это совершенно против правил.
      - Простите, что нарушил ваши порядки, сестра, - сказал он спокойно. Дело крайне важное. И если инспектор Маклеод позвонит сегодня ночью, в каком бы часу это ни было, я хочу, чтобы меня позвали к телефону. Пожалуйста, не могли бы вы сделать пометку об этом?
      Она неохотно согласилась. Адам посмотрел, как она пишет записку, потом позволил ей проводить его обратно в палату, где сестра задержалась, чтобы измерить ему пульс, температуру и давление и сделать запись в его карте, прежде чем вернуться на пост. После ее ухода он несколько часов лежал без сна, уставившись в потолок, восстанавливая в памяти сон и постепенно склоняясь к мысли, не связаны ли каким-то образом его авария и сон.
      Глава 27
      В этот час в Дунфермлине перед Перегрином Ловэтом развернулась картина хаоса и смятения. Часть Масонского дома еще горела, полдюжины пожарных машин сбивали остатки пламени, пока спасатели разбирали завалы в поисках уцелевших. Школа напротив уже стала временным моргом, и еще одна "скорая" отъехала, сверкая синими огнями и завывая сиреной, когда Перегрин приткнул маленький "моррис-майнор" прямо напротив знакомого черного "БМВ" Маклеода.
      Немного нервничая, ибо он никогда не бывал на подобных заданиях без Адама, Перегрин взял этюдник и вылез из машины. Прикрывая глаза от слепящего света ацетиленовых ламп и спасательных прожекторов, он перешел улицу и подошел к полисмену, распоряжающимся у заграждения.
      - Меня просили встретиться здесь со старшим инспектором Маклеодом. Моя фамилия Ловэт.
      - Прямо туда, мистер Ловэт, - сказал полисмен, указывая на дымку у него за спиной. - Только не попадайте под ноги спасателям.
      - Не беспокойтесь. Спасибо.
      Перегрин нырнул под желтую ленту и направился к знакомой фигуре в пальто в центре небольшой группы мундиров. Хриплый голос Маклеода пробился сквозь окружающий грохот.
      - Мне нужны заявления в письменной форме от всех в округе, кто видел что-нибудь - что-нибудь, понимаете? - раздраженно говорил инспектор. - Мне наплевать как нелепо это звучит. Смысл из тарабарщины мы выделим после.
      Группа мундиров распалась и рассеялась. Маклеод пошел было прочь, потом заметил Перегрина, пробирающегося к нему по усыпанному обломками двору.
      - Наконец-то! - нелюбезно пробормотал инспектор, делая ему знак поторопиться. - Вы что, ехали через Абердин? Пошли, я хочу, чтобы мы вдвоем огляделись внутри.
      Перегрин прекрасно понимал: нельзя обижаться на резкость старшего товарища. Он провел уже достаточно времени в обществе инспектора, чтобы знать, что несдержанность Маклеода - признак беспокойства... а сейчас у него есть все основания быть глубоко обеспокоенным. Даже снаружи Перегрин ощущал резкий, неприятный запах умышленного насилия, исходящий от задымленного помещения.
      Это был резонанс, который он учился распознавать и ненавидеть, очень похожий на то, что он ощущал в Балтэрни и на Кэлтонском холме. Не надо было даже спрашивать у Маклеода подтверждения о силе, вызвавшей эти разрушения. Инспектор был сейчас похож на ошеломленного, сердитого боксера, собирающегося с силами, чтобы встать после запрещенного приема, - и на человека, намеренного предъявить счет с процентами.
      Маклеод первым поднялся по разбитым ступеням к тому, что было раньше парадными дверьми Ложи. Им пришлось посторониться, когда двое спасателей пронесли мимо носилки с неподвижным телом в черном мешке. Оба мужчины были покрыты пылью и золой, с грязными и осунувшимися лицами.
      - Боже, Маккиннон, сколько уже? - горько спросил Маклеод с каким-то унылым недоверием.
      Спасатели остановились, оба явно ошеломленные увиденным.
      - Одиннадцать в больницу и семнадцать в морг, - ответил тот, что шел впереди, сурово покачав головой. - Никто не уцелел. Единственная хорошая новость, что, кажется, за всех отчитались.
      Он с сожалением оглянулся через плечо на укрытую пленкой фигуру на носилках.
      - Этот старичок, наверное, был Мастером Ложи. Мы нашли его под полутонной камней в комнате наверху... он, по-видимому, стоял прямо под балкой, когда обвалилась крыша. Бедняга, наверное, так и не узнал, что его ударило!
      Он вздохнул и сделал напарнику знак двигаться. Маклеод пропустил их, низко склонив седеющую голову. Размышлял инспектор или молился, Перегрин не был уверен. Через несколько секунд его старший товарищ встряхнулся и расправил широкие плечи.
      - Ладно, мистер Ловэт, - сказал он мрачно. - Медики, кажется, закончили. Теперь наша очередь.
      Он первым прошел через остатки вестибюля туда, где раньше был большой зал. Паркетный пол превратился в месиво упавшей штукатурки, обуглившихся деревянных дощечек и балок. Справа от них красивая лестница вела на антресоли, теперь открытые небу. Все вокруг было пропитано запахом гари. От объема разрушений у Перегрина стало тяжело на сердце. Он мог только гадать, как это подействовало на Маклеода, связанного братскими узами с погибшими здесь людьми.
      - Мы пройдем одну комнату за другой, - сказал Маклеод. - И смотрите под ноги. Я не хочу, чтобы вы провалились в дыру и угодили в больницу, как Адам. У нас и так не хватает людей.
      Под "нами", внезапно понял Перегрин, он имел в виду Охотничью Ложу. Это невысказанное вслух признание Маклеода было настолько же воодушевляющим, насколько и неожиданным. Как-то успокоенный, Перегрин стряхнул болезненное смятение, охваченный волной свежей решимости.
      - Мы высматриваем что-то конкретное, - тихо спросил он, - или просто смотрим?
      Маклеод устремил на него взгляд ярко-голубых глаз сквозь очки.
      - Просто смотрите, паренек. И если что-то увидите, я хочу знать об этом.
      Дверь сразу за лестницей вела в помещение, когда-то бывшее официальной приемной, тянущейся во всю длину этой стороны здания. Нырнув вместе с Маклеодом под обожженную перемычку двери, Перегрин увидел разбитые вдребезги стекла и сломанные рамы картин.
      - Похоже на галерею, - тихо заметил он.
      - Ага. - Маклеод остановился перед портретом седого человека с длинными, подкрученными вверх усами с регалиями масонского Мастера. - У этой Ложи была долгая и безупречная история. Ее члены предназначали эту комнату для демонстрации памятных экспонатов...
      Его голос умолк.
      Подойдя к инспектору, Перегрин всмотрелся в портрет. Несмотря на пятна копоти и подпалины, художник видел, с каким тонким чувством он написан. Лицо Мастера было твердым и суровым; нарисованные голубые глаза смотрели на Перегрина с бесконечной печалью, словно сам Мастер горевал о том, что произошло здесь. Ощущение живого присутствия буквально ошеломляло, Перегрин не мог поверить, что это просто воображение.
      "Мы пришли, чтобы помочь, - мысленно заверил он человека на портрете. Мне бы только хотелось, чтобы вы рассказали нам о происшедшем".
      Рядом с ним Маклеод вдруг конвульсивно вздрогнул и громко застонал. Перегрин испуганно обернулся. Инспектор пошатывался, голубые глаза за стеклами очков были пустыми и несфокусированными. Его губы шевелились. Несколько секунд не доносилось ни звука. Потом незнакомый голос прошептал:
      - Злодей пробил защиту. Подлый слуга еще более подлого хозяина. Храм был осквернен... отмечен знаком древнего врага...
      Раздался хриплый вздох. Перегрин изумленно уставился на Маклеода, потом понял, что происходит. Одним из особенных эзотерических талантов Маклеода был дар медиума - как сам Перегрин уже видел в Мелроузе, где дух Майкла Скотта говорил, воспользовавшись физическим телом Маклеода. Теперь инспектор, по-видимому, разрешил бывшему члену этой Ложи сделать то же самое.
      Все могучее тело Маклеода снова содрогнулось, так что он зашатался, и Перегрин подхватил его под руку, неуверенный, что делать дальше.
      - Очистите храм! - Голос стал громче и настойчивее. - Найдите и удалите знак осквернения!
      Настойчивая мольба, казалось, требовала ответа. Сердце Перегрина неистово колотилось.
      - Мы сделаем! - пообещал он. - Только, пожалуйста, скажите мне, где смотреть!
      Но дальнейшие слова перешли в неслышное бормотание. Без всякого предупреждения голова Маклеода резко откинулась назад, словно ему нанесли удар в челюсть. Инспектор напрягся, потом испустил тихий стон, у него подогнулись колени.
      Перегрин попытался помочь ему, стараясь поддержать оседающего на пол Маклеода. Когда они оба, шатаясь, упали на колени, перед глазами Перегрина все расплылось. Неожиданно перед его мысленным взором возник тяжелый стол с мраморной столешницей, похожий на алтарь. По бокам стол был отделан украшенными барельефами панелями.
      Детали центральной панели бросились в глаза: заключенная в круг звезда из двух сцепленных треугольников, в которой он узнал Печать Соломона. По обеим сторонам круга возвышались колонны, увенчанные шарами, один из которых представлял карту мира, а другой - карту звездного неба. В тот момент когда он пытался мысленно разглядеть соседние панели, Маклеод что-то пробормотал и поднял голову.
      Взгляд его голубых глаз резко сфокусировался. Пытаясь свободной рукой нащупать какую-нибудь опору, он глотнул воздуха и выпустил его с тихим "ф-фу-у".
      - Боже, ненавижу, когда они делают это! - прохрипел инспектор теперь уже снова своим голосом.
      Лицо его было бескровным, как и в Мелроузе после того, как дух Майкла Скотта освободил его.
      Пытаясь поймать взгляд инспектора, Перегрин сказал:
      - Вы можете встать? Я бы предложил сесть, но чертов пол буквально покрыт стеклом. Вы, часом, не порезали руку?
      Покачав головой, Маклеод поднял свободную руку с пола, смахнул с нее стекло и пепел, потом, при поддержке Перегрина, с трудом встал на дрожащих ногах. Все еще цепляясь за руку Перегрина, чтобы сохранить равновесие, он сделал несколько глубоких вздохов, что с каждым разом давалось легче, пока дыхание не стало нормальным.
      - Лучше? - спросил Перегрин.
      - Ага. - Маклеод медленно выпрямился и, убедившись, что крепко стоит на ногах, выпустил руку Перегрина. - Более или менее. - Он снова тяжело вздохнул. - Мне не следовало делать это без подготовки. Но дело было срочное.
      - Значит, упоминания о "храме" для вас имеют смысл? - спросил Перегрин.
      - А что я говорил о храме? - ответил Маклеод. - Я не всегда помню, что выпаливаю во время таких упражнений.
      Его небрежность ободрила Перегрина. Художник послушно повторил все сказанное, слово в слово, насколько он смог вспомнить. Снова вздохнув, Маклеод кивнул, оценивая то, что рассказал Перегрин.
      - Ладно. Пока не могу сказать вам, что это означает, но он дал очень точные инструкции. В некотором смысле вся работа Ложи совершается в Храме Внутренних Миров, - но у каждой Ложи есть и свой физический храм, обычно на верхнем этаже здания. Туда-то нам и надо.
      Он бросил взгляд на потрепанный портрет, по-прежнему прислоненный к стене. На основании треснувшей позолоченной рамы было написано "Джон-Джозеф Андерсон" и даты его срока пребывания в должности Мастера Ложи. Хмуро улыбнувшись, Маклеод серьезно, сдержанно отдал портрету честь.
      - Спасибо за добрый совет, Досточтимый Мастер. Мы с мистером Ловэтом заберем это оттуда.
      Несмотря на повреждения коврового настила и перил, сама лестница держалась довольно крепко. Верхний этаж был залит ослепительным светом ацетиленовых прожекторов: пожарные расчеты продолжали работать, заливая обнажившиеся доски настила и убирая тлеющие обломки. Ледяной ветер дул в зияющую черную дыру в крыше, в свете прожекторов иногда кружились снежинки.
      - Сюда, - сказал Маклеод, указывая на то, что осталось от двери на другой стороне антресолей.
      Большая комната, как и сами антресоли, освещалась светом факелов. Им пришлось низко пригнуться, чтобы миновать путаницу упавших балок. Местами пол был опасно непрочен, черные и белые плиты были навалены на деревянных перекрытиях, усеянных дырами с рваными краями там, где огонь прогрыз в нем путь в комнаты внизу.
      Больше всего была повреждена восточная часть комнаты. Здесь, открытые небу, груды камня и разбитых стропил образовали настоящий лабиринт. Несколько кирок и лопат лежали возле оставшегося фонаря, показывая, где копали спасатели, стараясь добраться до тела Мастера Ложи. Две большие плиты обожженного и закопченного мрамора выступали под углом из горы пепла и штукатурки, похожие на перевернутую раскрытую книгу.
      - Вероятно, это нам и надо, - сказал Маклеод, указывая на обломки. Давайте-ка посмотрим поближе.
      Взяв фонарь, двое мужчин осторожно пробрались к своей цели. Вблизи наклонные плиты оказались двумя частями мраморной столешницы, расколотой посередине. На обуглившихся остатках опорных деревянных панелей были видны рельефы с вариантами того, что Перегрин счел масонской символикой включая печать Соломона.
      - Я мельком видел похожий стол, пока вы занимались вашим мистером Андерсеном, - пробормотал он, дотрагиваясь до сцепленных треугольников. - В частности, эту эмблему. По-моему, "знак осквернения", о котором он говорил, должен быть похоронен где-то под всем этим.
      - Угу, давайте посмотрим, сможем ли мы убрать часть этого хлама, согласился Маклеод.
      Сначала руками, а потом инструментами, за которыми еще не вернулись спасатели, они потихоньку расчистили основание стола от большей части обломков. Когда не осталось ничего, кроме куч еще теплой золы, они стали работать медленнее, аккуратно просеивая каждую лопату серой пыли, прежде чем отбросить ее. Перегрин начинал сомневаться, не провозятся ли они тут всю ночь, когда его лопата перевернула что-то, блеснувшее тускло-серым металлом в свете их фонаря.
      Не подумав, он протянул голую руку, чтобы поднять это "что-то", и получил удар, похожий на электрический разряд. Он вскрикнул и осел на корточки.
      - Перегрин, что...
      Перегрин указал на найденный кусок металла. Его так встряхнуло, что он почти не заметил, что Маклеод впервые назвал его по имени.
      - Вот, - сказал он. - Меня встряхнуло, когда я хотел поднять это. По-моему, это может быть тем, что мы ищем.
      Он согнул пальцы. Суставы еще неприятно покалывало. Он поднялся, отряхиваясь от пепла, а Маклеод наклонился, чтобы внимательнее рассмотреть находку. Рука его нырнула в карман пальто и вынырнула уже со знакомым сапфировым кольцом, потом нарисовала над находкой несколько символов, которые, казалось, оживили самый воздух. Потом инспектор достал из кармана носовой платок.
      - Ну-ну-ну, - пробормотал Маклеод, цокая языком и осторожно поднимая находку прикрытой платком рукой.
      Когда он поднес находку к свету, Перегрин увидел, что это покрытые окалиной и перекрученные остатки серебряного диска около двух дюймов в поперечнике. Глаза за стеклами очков широко открылись.
      - Это он? Тот знак, который нам ведено было искать?
      - Вот вы мне и скажите, - ответил Маклеод. - Он?
      Глубоко вздохнув, Перегрин прищурился и сместил фокус. Расплывающееся пятно превратилось в призрачный образ оскалившейся морды рыси.
      - Господи Боже, медальон Рыси! - прошептал молодой человек. - С тех пор как это все началось, я несколько раз видел его мельком.
      Маклеод по-волчьи усмехнулся и покрепче замотал медальон в платок, потом начертал над свертком еще один символ.
      - Ну, теперь он у нас, - сказал он художнику, - и, по-моему, это подтверждает, кто виноват. - Он подал сверток Перегрину. - Адам, несомненно, захочет его увидеть. Поскольку я не знаю, когда освобожусь, вам лучше взять это и передать ему, как только он попадет домой.
      Кивнув, Перегрин завернул сверток еще и в свой носовой платок, потом осторожно запихнул во внутренний карман куртки и встал на ноги. Маклеод оглянулся, потом простер обе руки ладонями вниз над разрушенным алтарем. Он простоял в такой позе несколько мгновений, беззвучно шевеля губами;
      Перегрин предполагал, что он молится. Потом правая рука начертила в воздухе изгоняющую пентаграмму.
      Перегрин ощутил легкое напряжение, словно от кожи отодрали что-то липкое. И неожиданно атмосфера вокруг них словно бы очистилась. Перегрин вспомнил подобное мгновение в квартире Хелены Прингл, когда Адам и Кристофер Хьюстон объединили усилия, чтобы очистить помещение от скверны.
      Прошло еще мгновение сосредоточенного молчания. Маклеод расправил плечи и вздохнул.
      - Ну вот, - сказал он тихо. - Теперь Братья могут покоиться с миром.
      Глава 28
      В эдинбургской Королевской лечебнице царила тишина. Адам Синклер лежал в больничной кровати. Сон, увиденный вечером, оставил его нервы напряженными, как струны. Десять часов. Никаких вестей от Маклеода. Он знал, что должен попытаться отдохнуть, но мучимый и болью в теле, и беспокойством, снедающим разум, оказался не в силах успокоиться больше, чем на несколько минут. Он проделывал знакомые усыпляющие упражнения, обычно безотказные, но через несколько мгновений снова вскидывался, терзаемый яркостью сна, который, как он все больше и больше боялся, предвещал какое-то бедствие, с которым теперь имел дело Маклеод.
      Краткая вспышка суеты около одиннадцати отметила пересменок медсестер. К тому времени Адам прекратил попытки уснуть. Когда суматоха улеглась, ночная тишина больницы стала почти гнетущей. Еще через полчаса, не в силах больше выносить неизвестность, он снова выбрался из постели, натянул больничный халат и, закутавшись в него здоровой рукой, доковылял до двери и выглянул.
      В тускло освещенном коридоре было пусто. На посту дежурной сестры в дальнем конце коридора, кажется, никого не было. Из служебного туалета доносились тихие голоса: видимо, еще какой-то пациент встал без разрешения, и его заботливо загоняли в постель. Мысленно вздохнув над пастушеским инстинктом, который, кажется, был присущ всем квалифицированным медсестрам, он вышел из комнаты настолько тихо, насколько позволяли измученные мускулы, и направился к двери телевизионной комнаты, надеясь увидеть ночные новости до того, как его обнаружат и загонят обратно в палату.
      В это время комната оказалась в его единоличном распоряжении. Он не стал включать верхний свет - незачем обнаруживать себя - и неуклюже подошел, чтобы включить телевизор. Когда он дохромал до ближайшего кресла, раздался голос за кадром, озвучивающий заголовки местных новостей. Первые же слова краткого содержания программы предвещали беду.
      "Семнадцать погибших и множество раненых во время таинственного взрыва, вызвавшего разрушение масонской ложи в Дунфермлине".
      Комната закружилась вокруг Адама, он почти не слышал следующих новостей. Не сводя глаз с прояснившегося экрана, он стиснул подлокотники кресла и подался вперед, когда телеведущая начала пересказывать более подробный отчет о фактах.
      - Семнадцать человек погибли и по крайней мере одиннадцать получили ранения во время странного взрыва, который полностью разрушил верхний этаж Масонской Ложи в Дунфермлине и серьезно повредил остальные помещения. Инцидент, расследованием которого занимается полиция, произошел в начале девятого. Очевидцы утверждают, будто видели, как что-то - по различным описаниям молния либо огненный шар - ударило в крышу Ложи...
      Рассказ продолжался, сопровождаемый материалом, отснятым на месте происшествия. Адам поморщился при виде дымящегося здания без крыши; разбитые окна зияли, как слепые глаза, в мертвенно-бледном свете аварийных прожекторов. Он не сомневался, что свидетелем именно этого события стал во сне. Прикинув время, он понял, что два события, наверное, произошли одновременно.
      В кадре снова появилась серьезная телеведущая.
      - Учитывая спорный характер рассказов очевидцев, - говорила она, задача установить причину взрыва уже была затруднена публичными предположениями. Вот что сказал старший инспектор Ноэль Маклеод, когда мы спросили, намерена ли полиция рассматривать инцидент как подозрительный.
      Адам подался вперед, когда на экране появилось знакомое лицо Маклеода с пятном золы на скуле. Он казался измученным и усталым и говорил в микрофон отрывисто, словно часть его разума была занята вопросами гораздо более важными, чем ответы на вопросы прессы.
      - Да, есть некоторые основания предполагать, что источник взрыва находился не внутри, а снаружи здания, - сказал он, - но мы еще не исключили более обычные объяснения, такие как взрыв газопровода.
      - Инспектор, мог ли это быть террористический акт? - спросил еще один репортер, находящийся вне кадра.
      Взгляд Маклеода устало обратился к спрашивающему.
      - На этот раз у нас нет данных, подтверждающих это предположение. Любые предположения, которые можно делать в данном случае, должны быть чисто гипотетическими. Откровенно говоря, в данный момент для нас важнее удостовериться, что под завалами не осталось людей.
      - Когда, по-вашему, ожидать заявление о причине, инспектор? - спросил первый репортер.
      - Когда оно будет, уверяю вас, оно пройдет по соответствующим каналам и будет доведено до сведения прессы, - терпеливо сказал Маклеод. - Я должен подчеркнуть, что оценка свидетельских показаний при несчастье такого масштаба потребует времени. В данный момент мне больше нечего сказать.
      Он отвернулся, и камера снова переключилась на журналиста для краткого резюме. Адам размышлял о том, что, пожалуй, этот случай почти полностью повторяет случай на Кэлтонском холме, но в гораздо большем масштабе. Мастера Рыси расширяли свои операции с пугающей скоростью. Он выключил телевизор и невидящим взглядом уставился в пустой экран, взвешивая это последнее злодеяние. Он не сознавал, что кто-то вошел в комнату, пока вдруг не вспыхнул свет над головой и в его задумчивость ворвался женский голос, в тоне которого смешались забота и раздражение.
      - Да что же нам с вами делать, доктор Синклер? Уже почти полночь, и всем хорошим пациентам полагается быть в постели.
      Адам очнулся от мрачных мыслей и, подняв голову, встретился взглядом с глазами очень хорошенького обвинителя. Этой медсестры он раньше не видел: стройная, молодая женщина с рыжими волосами и вздернутым носиком, серые глаза смотрели скорее весело, чем сердито. На именной табличке было написано "Дж. Браун, дипломированная медсестра". Она сложила руки на груди и сочувственно смотрела на него.
      - Должна сказать, не похоже, чтобы вы получали большое удовольствие от сиденья здесь. Если вам настолько неудобно спать, то нет никакого резона быть слишком вежливым, а надо так и сказать. Если вам нужно обезболивающее, можно попросить еще лекарство. Почему бы вам не вернуться в палату, а я тем временем позвоню в фармацию и попрошу что-нибудь подыскать?
      Вывихнутые и усталые суставы Адама болели, как больной зуб. Внезапно идея сна показалась очень привлекательной. Но сначала ему надо выполнить последнюю задачу.
      - Я пойду потихоньку, - сказал он сестре с вымученной улыбкой. - Хотя, по-моему, арестованный имеет право на один телефонный звонок.
      - В такой час?
      - Пожалуйста, - сказал Адам. - Это очень важно.
      Сестра еще раз посмотрела на него и сдалась, снисходительно покачав головой, как мать, потакающая избалованному ребенку.
      - Ну, ладно, - сказала она. - Но только недолго.
      Казалось, от телевизионной комнаты до поста дежурной сестры целая миля. Тяжело навалившись на конторку, Адам, как и раньше в тот вечер, достал телефон и набрал номер Маклеода. Джейн ответила почти сразу.
      - Привет, это снова Адам, - сказал он. - Простите, что звоню так поздно...
      - Да ничего, - сказала Джейн. - Я ждала на случай, если вдруг позвонит Ноэль.
      - Значит, он еще не вернулся?
      - Нет... и это означает, что он еще в гуще событий в Дунфермлине. - Она помолчала, потом спросила: - Вы видели последние "Новости Шотландии"?
      - Да, поэтому и позвонил. Естественно, я в ужасе, но если Ноэль будет занят всю ночь, думаю, было бы лучше для всех заинтересованных лиц, если мы отложим встречу до завтра. Он явно нужен там, где он сейчас. Лучше нам обоим немного поспать и взяться за проблему на свежую голову.
      - Хорошо, Адам, я скажу ему.
      Когда он положил трубку, дверь лифта возле поста со свистом открылась, выпустив щеголеватого молодого человека в белом халате с надписью "Фармация". Он нес поднос с лекарствами, упакованными в индивидуальные конвертики. Он весело помахал рыжеволосой сестре рукой и поставил поднос на стол перед ней.
      - Ну вот, Джинни, девочка моя, - бодро сказал он. - Все налицо и подотчетно.
      Джин бросила взгляд на часы на стене и поцокала языком с насмешливым пренебрежением.
      - Не очень-то ты торопился сюда, а, Нейл Редмонд? - заметила она. Вон, доктор Синклер уже собирался сам себе выписать рецепт.
      - Эй, я не виноват, - сказал Редмонд, бросив на Адама извиняющийся взгляд. - Меня подстерег доктор Вемисс. Он влетел в кабинет, как раз когда я собирался подниматься сюда.
      - Доктор Вемисс? Что он здесь делает так поздно?
      - Вызвали, наверное. - Фармацевт пожал плечами. - у него бзик: якобы днем кто-то ухитрился неправильно прочитать его рецепт какому-то пациенту. Заставил меня поставить поднос и вернуться на пункт раздачи, чтобы проверить записи. Если бы не это, я был бы здесь еще десять минут назад.
      - Ладно, ты прощен, - подмигнув, сказала рыженькая медсестра. Она взяла конверт с именем Адама и с улыбкой повернулась к нему. - Ну вот, доктор Синклер. Вы позвонили, а теперь пора принять лекарство.
      Адам едва взглянул на пару желтых капсул, которые сестра вытряхнула из конверта ему на ладонь. Он покорно проглотил их и, глубоко вздохнув, лег и стал ждать, когда долгожданное обезболивающее возымеет действие, лениво дотрагиваясь до кольца и в последний раз проверяя защиту. Очень скоро его веки опустились. Когда напряженные мускулы наконец начали расслабляться, он позволил себе погрузиться в обессиленный сон.
      Довольно долго он спал глубоко и без сновидений: тихое плавание по благословенно безмятежным, безликим морям. Но через некоторое время тишина сменилась чередой образов. Вначале он смотрел на сменяющиеся изображения извне, как на картины в художественной галерее. Потом одна картина увеличилась и поглотила его. Внезапно он оказался участником еще одного необычайно яркого сна.
      Только на этот раз фокус сна был полностью личным. Он лежал на спине на больничной кровати, но занавеси вокруг кровати были частично задернуты, закрывая от него дверь и большую часть палаты. Единственным источником света было тусклое мерцание ночника со стороны коридора. Внезапно у него появилось чувство, что он совсем один в этом сонном варианте больничного крыла.
      Ощущение изоляции пробудило смутное ощущение опасности. Во сне он осторожно приподнялся на локтях и прислушался. Через несколько мгновений напряженный слух уловил приглушенное шарканье где-то около двери. По звуку складывалось впечатление, что в темноте рыщет какое-то большое, дикое животное.
      Адам напрягся, услышав этот звук и поняв, что он означает.
      К счастью, во сне ему не мешали раны, ослабляющие физическое тело... хотя соображал он, кажется, медленнее, чем обычно бывает во сне. Двигаясь очень тихо, он сел прямо. На правой руке было кольцо, камнем внутрь, и он повернул его большим пальцем; камень вспыхнул ярким голубым маяком. Невнятное шарканье сменилось осторожным царапаньем и сопением где-то за занавесями... которые, как он внезапно понял, были визуальным проявлением установленной им защиты. И что бы там ни приближалось, оно неумолимо продвигалось к убежищу Адама.
      Что-то задело занавесь справа от кровати. Адам инстинктивно вскинул руку и начертил символ силы в воздухе между собой и невидимым существом, пытающимся подкрасться к нему. Занавесь стала прозрачной. В тот же миг тени у изголовья внезапно слились в неясные очертания какого-то зверя: только зубы, глаза и тьма.