Глава 22
      В понедельник во второй половине дня - примерно во время вечернего чая - ко входу в Королевскую эдинбургскую больницу, более известную среди местного населения как Джорданберн, подъехала лондонская машина "скорой помощи". Когда водитель с напарником вылезли из кабины, их встретили пара санитаров и медсестра.
      Впятером они вытащили из машины носилки. На них лежала бледная девочка лет одиннадцати-двенадцати; спутанный клубок трубок для внутривенных вливаний высовывался из-под темно-синего одеяла, закрепленного пряжками на неподвижном теле. Следом за носилками из машины вышла измученная белокурая женщина лет тридцати пяти, озабоченность которой очевидно показывала даже самому случайному наблюдателю, что это мать ребенка.
      Но один наблюдатель - рыжеватая, неопределенно средних лет женщина в очках, в неописуемом твидовом пальто поверх комбинезона уборщицы и зажатой под мышкой большой сумкой, идущая через автостоянку больницы к автобусной остановке на шоссе, - был далеко не случайным. Она бы не обратила особого внимания на суету у входа, если бы не заметила, как к младшему медперсоналу подошел врач-консультант в накрахмаленном белом халате - высокий, аристократического вида мужчина с темными, посеребренными на висках волосами. Тот самый, фотография которого находилась у нее в сумке.
      Заинтересовавшись, ибо старшие консультанты с положением доктора Адама Синклера обычно не встречали пациентов У входа в больницу, женщина замедлила шаги и полезла в карман пальто за сигаретой, сделав вид, что закуривает, а тем временем напряженно ловя смысл разговора. Санитары готовились внести пациентку внутрь, сестра тихо разговаривала с водителем транспорта и забирала документы, но мелодичный голос Синклера, подошедшего поздороваться с белокурой женщиной, был четко слышен в морозных сумерках.
      - Добрый вечер, мисс Толбэт. Долгое было путешествие... Надеюсь, вы не слишком устали?
      Блондинка, бросив озабоченный взгляд мимо него на девочку на каталке, самоотверженно улыбнулась.
      - Спасибо, доктор Синклер, не очень. Но я рада, что наконец приехала.
      - Что ж, постель Джиллиан совершенно готова и ждет ее, - продолжал Синклер, уводя мать пациентки вслед за каталкой. - Пойдемте с этого холода и попробуем найти вам чашечку чая.
      Женщина в комбинезоне уборщицы подождала, пока Синклер и блондинка исчезли за вращающейся дверью, потом пошла дальше к остановке автобуса. Когда ее уже нельзя было увидеть от входа в больницу, она порылась в сумке и, вытащив потрепанный блокнотик с засунутым в спираль карандашом, записала это самое последнее событие в ежедневной хронике, которую ей было приказано составить о профессиональной деятельности доктора Адама Синклера.
      В полдень следующего дня Фрэнсису Ребурну принесли визитную карточку, извещающую о приходе доктора Престона Вемисса. Приказав слуге проводить посетителя в библиотеку, Ребурн сел за стол.
      Вемисс выглядел обеспокоенным и слегка подавленным; в облаченной в перчатку руке он крепко сжимал старый черный кожаный портфель. Ребурн жестом отпустил слугу и оглядел подчиненного с головы до ног.
      - Вы похвально расторопны, - заметил он. - Что у вас для меня?
      Вемисс обернулся, чтобы убедиться, что слуга ушел, потом упал в указанное Ребурном кресло.
      - Надеюсь, вы не ожидаете чудес?
      Тонкие губы Ребурна сжались от нетерпения, однако он решил не отвечать.
      Нервничая, Вемисс положил портфель на колени, снял перчатки, потом набрал цифры на кодовом замке и нажал на медные защелки. Защелки расстегнулись, Вемисс вынул папку и протянул через стол начальнику.
      - Если бы я захотел прочитать все это сам, я бы так и сказал, - холодно заметил Ребурн. - Коротко изложите то, что считаете важным.
      В темных, близко посаженных глазах Вемисса вспыхнула обида. Вытащив из кармана льняной носовой платок с монограммой, он на миг прижал его к губам, потом снова взял папку.
      - Насколько я могу судить, упоминания заслуживают только два события. Во-первых, Адам Синклер и его мать, которая, как вы знаете, прибыла в пятницу, вчера днем обедали с коллегой-медиком, сэром Майклом Фрейзером и женой Фрейзера Дженет. Фрейзер - хирург. Связь кажется чисто светской, но я велел кое-кому проверить их подноготную - просто для уверенности. Другое событие: у Синклера появилась новая пациентка.
      Вемисс слегка нахмурился, и Ребурн бросил на него пронизывающий взгляд.
      - Разве в этом есть что-то необычное?
      - Не уверен. - Вемисс нахмурился еще больше. - Упомянутая пациентка двенадцатилетняя девочка по имени Джиллиан Роза Толбэт. Синклер обычно детей не лечит. Еще мне показалось странным, что она не местная. Мой информатор сегодня утром смог заглянуть в ее документы и обнаружил, что больную привезли из Лондона.
      - Лондон? Да, далековато, - согласился Ребурн. - Что с девочкой?
      - Кома. Вот еще странность, - сказал Вемисс. - История болезни не указывает на очевидную травму, и у нее, кажется, не было предшествующей истории психиатрического расстройства. Девочка поступила в больницу Чаринг-Кросс утром двадцать восьмого октября - в сознании, но не сознавая окружение. Ее положение ухудшилось с...
      - Погодите минуту! - резко сказал Ребурн. - Двадцать восьмого октября, говорите?
      - Верно.
      - Дайте-ка мне записи, - приказал Ребурн. - Вытащите из папки.
      Вемисс бросил на начальника озадаченный взгляд, но незамедлительно подал требуемые листы. Ребурн бесцеремонно вырвал их у него из руки и быстро просмотрел.
      - Очень интересно, - пробормотал он, прочитав их во второй раз. Похоже, вы наткнулись на что-то подлинно ценное.
      - Правда? Тогда хорошо бы, чтобы вы мне объяснили, - сказал Вемисс капризно.
      Ребурн, однако, снова уткнулся в записи, не снисходя до объяснений. Хотя он и не ожидал, что Вемисс поймет смысл названной даты, у него в уме уже отложилось что девочка Джиллиан Толбэт поступила в больницу с таинственным психиатрическим недомоганием всего через несколько часов после того, как колдовство вызвало душу чародея Майкла Скотта обратно в гниющие останки в Мерлоузском аббатстве. Конечно, это могло быть чистым совпадением. Но тогда...
      Он снова сложил бумаги и вернул подчиненному.
      - Меня интересует эта девочка... хотя бы только потому, что она явно интересует Синклера. Посмотрите, сможет ли ваш услужливый агент в Джорданберне ухитриться принести что-то связанное с ней физически - волосы, оставшиеся на расческе, или обрезки ногтей... Лучше всего была бы проба крови. Во всяком случае, то, что Барклей смог бы использовать как фокус для астрального поиска. Я хочу проверить подноготную этой девочки: посмотреть, какая у нее личная история.
      - Что вы ожидаете найти? - Вемисс был искренне озадачен.
      - Не знаю, - сказал задумчиво Ребурн, хотя на самом деле у него была четкая идея. - Расскажу больше, если возникнет необходимость. Пока что просто достаньте мне пробу - не позже завтрашнего вечера.
      Пока Ребурн размышлял над загадкой Джиллиан Толбэт, Филиппа Синклер приехала в Эдинбург на ленч к леди Джулиан Броуди. Обед был в кантонском стиле: суп "Три сокровища", нефритовые устрицы, приготовленные в раковине морского гребешка, и засахаренные фрукты в имбирном сиропе. Элегантно орудуя красивыми лакированными палочками для еды, Филиппа с интересом посмотрела на давнюю подругу.
      - Почему эти китайские меню всегда читаются как опись содержимого шкатулки с драгоценностями? - сказала она. - Если бы я не знала, то решила бы, что все это носят, а не едят.
      - Пиппа, ты не меняешься! - засмеялась Джулиан, ее черные глаза блестели.
      - Наоборот, ни одна из нас не молодеет, - ответила Филиппа. - К счастью, нам не надо смотреть слишком далеко, чтобы найти свежие таланты. Адам скорее всего станет весьма способным вербовщиком. И кстати, - добавила она, - что ты думаешь о последнем протеже моего сына?
      - Тот мальчик, Ловэт? - На лице Джулиан отразилась нежность. Совершенно очарователен, а кроме того, очень многообещающий. Знаешь, он во многом напоминает мне Майкла.
      - Да, мне тоже показалось, - кивнула Филиппа. - Поэтому ты и отдала ему кольцо Майкла?
      - Отчасти. - Тень печали омрачила ее спокойствие, и она подняла голову, чтобы посмотреть на более высокую подругу.
      - Библия говорит о наследниках по плоти и наследниках по духу, продолжала она. - Тебе повезло - Адам для тебя и то, и другое. У нас с Майклом никогда не было детей, но когда я познакомилась с юным Перегрином... я почувствовала, что рядом со мной родной человек - если не по крови, то по духу своему. Я отдала ему кольцо Майкла в знак признания этого родства. И не сомневаюсь в своих действиях.
      - Я теперь тоже, - промолвила Филиппа с кривоватой улыбкой. - Надеюсь, ты не считаешь, что у меня есть какие-то замечания.
      - Ничуть, - сказала Джулиан. - Ты была права, заговорив о том, что у тебя на уме. Хотя что-то тебя беспокоит.
      Филиппа пожала плечами.
      - Хотелось бы мне, чтобы я могла точно указать на что-то. Это не имеет отношения ни к Перегрину, ни к кому-то другому из наших. Между прочим, завтра они с Адамом собираются начать опыт с маленькой Толбэт.
      - Вот как?
      Филиппа задумчиво покачала головой.
      - У мальчика действительно совершенно уникальный талант - способность фиксировать резонансы прошлого. Если мать согласится, он будет рисовать маленькую Джиллиан, чтобы посмотреть, не удастся ли выделить аспекты ее личности для последующей реинтеграции.
      - Это возможно? - спросила Джулиан, подняв бровь.
      - Ну, теоретически... Юнг, бывало, советовал пациентам зарисовывать свои сны и грезы. Эти картинки часто оказывались для него эффективной помощью при диагностике некоторых психических расстройств.
      - Понятно, - сказала Джулиан. - И Адам хочет, чтобы Перегрин попытался создать такие рисунки?
      Филиппа хмыкнула.
      - Знаю-знаю, это кажется натянутым даже мне, а ведь я психиатр. Но если получится, мы сделаем большой шаг в восстановлении единства разбитых осколков личности Джиллиан. А это поможет ей вернуться к нормальной жизни, и, кроме того, будем надеяться, снова даст нам доступ к Майклу Скотту. Судя по рассказу Адама, я уверена: Скотт знает, что к чему в этом недавнем возрождении Ложи Рыси.
      - Ну, если он знает, то Адам сможет скоро установить контакт и тоже узнать, - сказала Джулиан. - Я надеялась умереть задолго до того, как с ними придется иметь дело снова!
      - Я тоже, дорогая, я тоже, - ответила Филиппа, похлопывая подругу по руке. - Но поскольку мы не умерли, разве не удача для Адама и этого младшего поколения Охотников, что мы еще здесь, чтобы передать наши дорого доставшиеся знания?
      И Джулиан, и Филиппа рассмеялись, однако в их смехе сквозила горечь, опровергающая внешнюю беспечность и говорившая о глубокой озабоченности сложившейся ситуацией.
      На следующее утро Филиппа поехала в Джорданберн с Адамом и Перегрином. Она поднялась в палату Джиллиан, а мужчины направились в кабинет Адама. Вооруженного этюдником Перегрина переполняли опасения, о которых он уже несколько дней не решался заговорить. Когда они зашли в лифт, молодой человек не выдержал.
      - Адам, должен сказать вам, что я очень сильно нервничаю из-за этого задания... как вы, наверное, догадались по моей блестящей беседе сегодня утром. Что вы сказали мисс Толбэт, чтобы получить ее согласие?
      - Только правду, - ответил Адам. - Я сказал ей, что вы - мой коллега и что мы уже много раз работали вместе. Я позволил ей поверить, что вы психиатрический эквивалент судебного художника, делаете наброски по психическим впечатлениям, которые улавливаете от пациента.
      За стеклами очков светло-карие глаза Перегрина недоверчиво расширились, но тут в лифт вошла пара медсестер, а потом им пора было выходить, и он сдерживался, пока они не оказались в безопасности за закрытой дверью кабинета Адама.
      - Адам, неужели вы так и сказали? - спросил художник, пока старший друг невозмутимо снял пальто и шарф и, повесив их в шкаф позади стола, надел белый халат.
      - Почему бы нет? По существу, это правда. Я сказал, что искусство ценный инструмент психиатрии... что картины часто дают возможность понять проблемы пациента. Вот, наденьте, - добавил Адам, подавая Перегрину белый халат, - Будете выглядеть одним из медиков.
      По-прежнему не убежденный, Перегрин положил этюдник. Повесив пальто в шкаф и накинув халат поверх блейзера, он снова неуверенно повернулся к Адаму.
      - Она не купится.
      - Уже купилась.
      - Держу пари, для этого потребовались мощные средства убеждения, пробормотал Перегрин.
      Адам склонил голову набок. Темные глаза сверкнули.
      - Ваш тон наводит на мысль, что, по-вашему, я использовал неуместное принуждение, дабы заставить мисс Толбэт согласиться. Вы это имели в виду?
      Глаза Перегрина за стеклами очков округлились.
      - Ну, я...
      - Сядьте, Перегрин, - тихо сказал Адам. - Я допускаю, что ваша неуверенность происходит от естественной нервозности, порожденной необходимостью работать перед человеком, с которым вы раньше не встречались. Но на случай, если у вас есть сомнения, я хочу сказать вам кое-что о власти и ответственности.
      Перегрин повиновался, внезапно почувствовав себя провинившимся школьником.
      - Нам надо кое в чем разобраться, прежде чем наши отношения разовьются дальше, - продолжал Адам, присев на край стола. - Я не обязан объяснять вам мои действия, но я хочу, чтобы вы поняли, что стоит на кону. И вы, и я знаем: Джиллиан нельзя вылечить, если не исправить причиненный ущерб. И мы оба знаем, что, вероятно, вы можете внести большой вклад в лечение. Если бы Айрис Толбэт знала то, что знаем мы, она бы, несомненно, согласилась на ваше участие. Но она ничего не знает, а у нас нет ни времени, ни возможности просвещать. Вы согласны?
      - Да, - прошептал Перегрин.
      - Так что же? - продолжал Адам. - Что ценнее: свобода выбора Айрис Толбэт - выбора, сделанного без знаний, или жизнь Джиллиан - жизнь, уже подвергающаяся большой опасности?
      Перегрин опустил голову, уставившись на переплетенные пальцы.
      - Очевидно, жизнь Джиллиан, но...
      - Никаких "но", - спокойно сказал Адам. - Слушайте меня внимательно. Когда человек облечен властью, то раньше или позже он оказывается вынужденным употребить ее для того, чтобы достичь некоего великого блага. Да, я прибег к мощным средствам, чтобы убедить Айрис Толбэт согласиться на эксперимент. Я не применил силу, но был готов сделать это; вместо этого я сыграл на ее страхах.
      Принять такое решение было нелегко. Если бы я поступил так ради личной выгоды, то был бы недостоин обладать теми силами, какими наделен, и очень быстро был бы отрешен от власти Силами большими, чем мои собственные. Однако бездействие было бы равно недостойно с моей стороны. Часть умения различать, обязательного для людей нашего призвания, заключается в том, что мы осознаем эти отличия и принимаем последствия. Понимаете?
      - По-моему, да, - прошептал Перегрин.
      - Более того, - продолжал Адам, - каждое важное деяние включает некий элемент риска. Иногда даже надо отказаться от того, что вы считаете своей чистотой, ради чужого благополучия. И тогда это становится вопросом смирения, а не гордости. Поверьте, нет большего наказания, чем вынужденно пожертвовать самоуважением. И нет большего бремени, чем вынужденно принимать такое решение.
      Перегрин вдруг успокоился, его прежние опасения превратились в озарение.
      - Вот что пыталась сказать мне леди Джулиан, - пробормотал он. "Незаурядный человек отличает высокое от низкого".
      - Именно. - Адам мрачно кивнул. - Вы начинаете понимать. Бог даст, сможете и действовать.
      Кивнув, Перегрин расправил плечи и взял этюдник.
      - Понимаю, - согласился он, - и готов действовать... если вы по-прежнему считаете меня частью команды. Пожалуйста, простите, я вел себя, как первостатейный идиот!
      * * *
      Джиллиан отвели отдельную палату. Когда Адам и Перегрин пришли, Филиппа как раз стояла в дверях и вместе с медсестрой внимательно рассматривала карту Джиллиан. Айрис Толбэт ставила большой букет цветов на прикроватной тумбочке с видом человека, ищущего, чем бы заняться. Заметив Адама и Перегрина, она как-то нерешительно подняла голову.
      - Доброе утро, мисс Толбэт. - В голосе Адама звучал спокойный профессионализм. - Это мистер Ловэт, джентльмен, о котором мы вчера говорили. С вашего разрешения, он в течение следующих нескольких дней проведет некоторое время с вами и вашей дочерью.
      Айрис обошла постель и подошла, застенчиво протягивая изящную, тонкую руку.
      - Здравствуйте, мистер Ловэт, - сказала она немного нервно. - Вы как-то моложе, чем я ожидала. Должна признаться, я не претендую на понимание того, что вы намерены делать.
      Перегрина, сжимающего предложенную руку, внезапно поразили вид застарелой усталости и синие тени под глазами; сочувствие придало ему воодушевление и решимость, каких он не ощущал еще мгновение назад.
      - Открою вам маленький секрет, мисс Толбэт, - сказал он заговорщицки, понизив голос и притянув ее поближе. - Я на самом деле тоже ничего не понимаю. Просто радуюсь, что иногда это, кажется, работает. И не осуждаю вас за замешательство. - Он отпустил ее руку.
      Его мальчишеская, немного застенчивая улыбка совершенно укротила ее опасения и вызвала неожиданную улыбку, в которой было что-то от ее прежнего - до болезни Джиллиан - обаяния.
      - Ну что ж, мистер Ловэт. Не знаю, насколько вы хороший художник, но успокаивать вы, кажется, умеете хорошо, - сказала она. - Я должна поблагодарить вас за согласие. Какую бы помощь вы ни оказали, я вечно буду благодарна вам. Как вы собираетесь начать?
      Подавив улыбку, Адам отошел к двери, где мог притвориться, будто смотрит на карту Джиллиан из-за плеча Филиппы. Тем временем Перегрин положил этюдник на столик на колесах у кровати и открыл защелки.
      - Для разминки сделаю несколько набросков, - сказал художник. Потом... ну, мне просто надо подождать и посмотреть, что будет, - если вообще будет. На этот раз может ничего и не произойти... хотя здесь я проблем не ожидаю.
      - Ну тогда мне, наверное, надо причесать Джиллиан, - доверчиво сказала Айрис, подходя к изголовью кровати. - Хотелось бы мне только, чтобы вы увидели ее раньше, когда она была... собой. Она всегда была такой живой и хорошенькой...
      - Она и сейчас очень хорошенькая девочка, - заверил Перегрин, раскладывая принадлежности для рисования. - Когда это все закончится, вы позволите мне написать с нее настоящий портрет. Я ведь портретист. Сегодняшняя работа едва ли будет типичной для того, чем я обычно занимаюсь.
      Присев возле тумбочки у постели Джиллиан, Айрис достала сумочку с ночными принадлежностями и быстро порылась в ней.
      - Вот странно, - сказала она. - Не могу найти щетку Джиллиан.
      - Что такое? - насторожилась Филиппа, отрывая взгляд от карты.
      - Щетку для волос. - Айрис по-прежнему рылась в сумочке. - Я всегда держу ее здесь, с другими вещами, но теперь не вижу. Нет, здесь ее нет. Как по-вашему, что я могла сделать с ней?
      По-матерински кудахча, она сначала посмотрела в тумбочке, потом под кроватью. Следя за ней взглядом, Адам неожиданно почувствовал слабое предупреждающее покалывание в затылке. Брошенный искоса на Филиппу взгляд подтвердил, что у и нее это с виду безобидное событие тоже вызывает подозрения.
      - Вот странно, - начавшая хмуриться Айрис поднялась с колен. - Ну не могла же она испариться. Ведь такие вещи, конечно, не воруют.
      - Может быть, она соскользнула с полки в мусорное ведро, и уборщица по ошибке выкинула, - предположила Филиппа. - С вашего разрешения, я найду старшую сестру и попробую что-нибудь узнать.
      - О, тут совершенно не из-за чего суетиться, - мягко запротестовала Айрис, но Филиппа уже исчезла. - В конце концов это всего лишь щетка для волос. Если она не найдется, я всегда могу купить другую.
      - Ну, посмотрим, что мы сможем узнать, - сказал ей Адам. - А пока мне надо навестить других пациентов. Встретимся с вами где-то через час и посмотрим, как ваши успехи.
      У поста дежурной сестры Филиппа уже кое-что узнала об уборщице отделения и по дороге к лифтам пересказала Адаму.
      - По словам старшей сестры, это некая мисс Льюис - она не помнит имени. Очевидно, она проработала здесь всего несколько недель. Не думаю, что у меня паранойя, но не уверена, что мне это нравится.
      - Мне тоже, - сказал Адам. - Пожалуй, я позвоню инспектору больницы по эксплуатации и послушаю, что он может рассказать об этой мисс Льюис. Вернемся в мой кабинет.
      Полученная информация никак не успокоила их.
      - Мисс Марджори Льюис проработала в нашей больнице около двух недель, доложил Адам. - В ее заявлении предыдущим местом работы числится эдинбургская Королевская лечебница. Довольно интересно, она сказалась больной и ушла домой около часа назад. Есть о чем подумать?
      Филиппа фыркнула. Ее патрицианское лицо было хмурым.
      - Хочешь пари, что никакой Марджори Льюис среди бывших сотрудников ЭКЛ нет? Или, если есть, это совсем не та женщина, которая работала здесь.
      - Никаких пари, - сказал Адам. - Интересно, не узнает ли Перегрин что-нибудь об этом...
      Когда Адам и Филиппа ушли, Перегрин взял одно из двух кресел для посетителей и поставил в изножье кровати Джиллиан, подкатив столик с рабочими принадлежностями поближе. Джиллиан Толбэт по-прежнему была хорошенькой девочкой, но не тем розовощеким ребенком, которого он видел в видении, посланном ему Майклом Скоттом, месяц назад. Горько было видеть ее такой: она лежала так тихо, едва дыша, лицо было безжизненным и бледным. Что бы ни связывало ее с легендарным прошлым, он видел в ней только невинную жертву современных преступных замыслов. Это понимание заставило его понять стремление Адама сделать все необходимое, чтобы увидеть ее снова здоровой и цельной.
      Вспомнив о своем задании, он сел, пристроил на колене альбом и выбрал из этюдника любимый карандаш.
      "А теперь, - сказал он себе, - посмотрим, что мы можем увидеть".
      Айрис оттащила свое кресло к окну, чтобы не мешать ему. Даже так Перегрин сознавал, что она внимательно наблюдает за ним и со страхом, и с надеждой. Он сделал несколько пробных движений над бумагой, чтобы размять запястье и руку, потом начал набрасывать просто то, что видел. Когда линии потекли плавнее, очень похоже на тот первый рисунок Джиллиан в другой больничной палате, он мысленно вернулся в Мелроузское аббатство, к кучке сухих костей, что когда-то вмещала живую душу Майкла Скотта, умоляя этого самого Скотта открыть, чего он хочет от Перегрина Ловэта.
      Его зрение затуманилось, словно кто-то набросил ему на глаза тонкую шелковую вуаль. Настроившись на уже знакомое смещение временной перспективы, он еще раз глубоко вздохнул и подождал, пока переключится духовное зрение. Туман перед глазами рассеялся. Он прищурился, потом нашел фокус на другом уровне восприятия.
      Сначала он удивился, ибо картина, казалось, совсем не изменилась. Джиллиан Толбэт лежала в постели: глаза закрыты, дыхание легкое и неглубокое. Но что-то, понял Перегрин, было неуловимо по-другому. Он прищурился и всмотрелся.
      В то же самое мгновение его внимание привлекло какое-то призрачное движение слева. Переведя взгляд, он заметил, что дверь как бы раздвоилась: одна плотная, другая полупрозрачная, как фотографический негатив, наложенный поверх готового отпечатка. Пока Перегрин рассматривал двойной образ, прозрачная дверь пришла в движение, как на пленке. Сосредоточившись, он увидел, как она открывается, пропуская рыжеватую женщину в очках, в комбинезоне уборщицы.
      Она торопливо вошла и огляделась. Выражение лукавого удовлетворения появилось на лице. Судя по освещению, было утро, но мисс Толбэт еще не пришла. Закрыв за собой дверь, женщина поспешно подошла к кровати Джиллиан и начала осматриваться, явно что-то разыскивая. Не отводя взгляда, Перегрин открыл чистый лист бумаги и начал быстро зарисовывать свое впечатление о ее лице.
      Сначала женщина заглянула в мусорную корзину, потом открыла дверцу тумбочки и начала рыться внутри, через мгновение поднявшись с зажатой в руке щеткой для волос. В тот же миг, как он разглядел это, она засунула щетку под комбинезон и, воровато оглянувшись, поспешно вышла из палаты.
      Перегрин неистово рисовал, потом понял, что сцена снова изменилась. Джиллиан по-прежнему лежала неподвижно, но теперь над ее правой рукой наклонился седой мужчина в белом халате. В руках у него был шприц. Сначала Перегрин испугался, что человек вводит Джиллиан какой-то неизвестный наркотик, но... нет, кровь медленно наполняла шприц. Наверное, лаборант брал кровь для дальнейших исследований.
      Однако, прежде чем он смог зарисовать этот образ, подавленный крик Айрис Толбэт вывел его из состояния полутранса. Он резко прищурился в водовороте образов и увидел, что мать Джиллиан смотрит на дочь, открыв рот от изумления, и показывает пальцем. Встревоженно обернувшись, Перегрин неожиданно встретился взглядом с парой больших голубых глаз.
      Джиллиан смотрела прямо на него. Ее взгляд подействовал, как физический удар. Прежде чем Перегрин смог отвести глаза, на него налетела внезапная приливная волна образов. Его словно захлестнуло потоком разбитых витражных стекол.
      Перегрин задохнулся и попытался отвести взгляд. Волна быстро несла его, ударяя впечатлениями настолько яркими и сбивающими с толку, что у него закружилась голова. Карандаш выскользнул из пальцев и покатился по линолеуму с деревянным стуком, он едва смог удержать в руках альбом. Стремление не уронить его оборвало последнюю волну разбитых картин, и все внезапно прекратилось.
      Он закрыл глаза и испустил долгий, облегченный вздох, слегка удивленный, что еще сидит в кресле. По-прежнему вцепившись в альбом, он справился с головокружением. Прошла, кажется, вечность, прежде чем он осторожно приоткрыл один глаз и обнаружил, что Айрис Толбэт, бледная и возбужденная, склонилась над ним.
      - Вы видели, мистер Ловэт? Видели? - спросила она наполовину испуганно. - Джиллиан открыла глаза! Вы видели, правда?
      Перегрин кивнул и тут же пожалел об этом. Взяв себя в руки, он сказал:
      - Да, видел.
      - Это первое движение, которое она сделала сама, за много недель! продолжала Айрис, уже возвращаясь к Джиллиан, когда медсестра просунула голову в дверь в ответ на крик. - Она открыла глаза! - сказала она сестре. Пожалуйста, позвоните доктору Синклеру и скажите ему! Я боялась, что мне померещилось, но мистер Ловэт тоже видел это!
      Когда сестра вопросительно взглянула на Перегрина, тот кивнул. Изогнув бровь, сестра ушла звонить, а Айрис взяла слабую руку дочери и погладила ее. Перегрин украдкой взглянул на Джиллиан, но глаза девочки теперь были закрыты, и она, очевидно, снова провалилась в странную кому, держащую ее в рабстве.
      - Мистер Ловэт, как вы думаете, это было знаком, что она начинает выходить из этого? - робко спросила Айрис.
      - Вообще говоря, не знаю, - ответил Перегрин. Воспоминание о пережитом только что хаосе было настолько сильным, что у него кружилась голова, и он, не думая, положил первый набросок поверх второго и убрал в этюдник. - Мне кажется, нам лучше подождать сэра Адама и леди Синклер и посмотреть, что они думают.
      Адам и Филиппа, однако, были равно осторожны, выслушав рассказ Айрис о происшедшем.
      - Это ободряющий знак... вроде бы, - признала Филиппа, проверив основные показатели состояния Джиллиан, - но не поддавайтесь искушению придать этому случаю слишком большое значение. Еще слишком рано надеяться.
      Айрис переплела пальцы.
      - Наверное, вы правы, - сказала она неохотно. - Но все-таки я не могу чувствовать больше оптимизма, чем за многие недели.
      Она повернулась к Перегрину почти с благоговейной улыбкой.
      - Неделю назад я, наверное, обиделась бы, если бы моя дочь среагировала на кого-то, кроме моего мужа или меня. Но больше я так не считаю. Напротив, я рада, что хоть кто-то может достучаться до нее. Не знаю, что вы сделали, мистер Ловэт, но я все равно благодарна. Вы ведь придете снова, правда? Пожалуйста, скажите, что придете.
      Перегрин прямо встретил ее взгляд, удивленный силой собственной решимости.
      - Теперь я бы ни за что не отказался, - уверил он ее.
      - Ваши чувства делают вам честь, мисс Толбэт, - мягко вмешался Адам. Но, пожалуйста, помните, что до чуда еще очень далеко...
      Это было все, что они с Филиппой были готовы сказать в присутствии Айрис. Перегрин благоразумно подождал, пока они трое не оказались в кабинете Адама, прежде чем пристать с расспросами.
      - Мисс Толбэт была права? - спросил он. - Джиллиан среагировала именно на меня?
      - Похоже на то, - сказал Адам с мимолетной улыбкой над затяжным изумлением Перегрина. - Мы уже отмечали, что Скотт, прежняя личность Джиллиан, выделил вас в Мелроузе как подходящего человека для общения. Несомненно, несмотря на весь ущерб, причиненный ее душе, какая-то форма узнавания еще возможна. Если нам повезет, мы используем это в последующем лечении.
      Он внимательнее посмотрел на Перегрина.
      - А теперь расскажите нам, что вы видели.
      Перегрин поморщился.
      - Боюсь, ничего особо связного. Это было почти все равно, что смотреть на крупномасштабную живопись Пикассо: все разбито на кусочки и перемешано. У меня было ощущение, что все кусочки еще там... но что за труд рассортировать их и снова разложить по местам!
      Адам решил пока оставить этот вопрос.
      - Вы, кажется, сказали, что сделали несколько рисунков?
      - Только пару, - сказал Перегрин, подавая альбом. - По-моему, ничего особенно полезного там, где касается самой Джиллиан... но я могу сказать вам, что произошло со щеткой для волос. Не обращайте внимания на первый. Это была просто разминка.
      Открыв альбом, Адам бросил любопытный взгляд на первый рисунок и внимательно рассмотрел второй.
      - Оч-чень интересно, - пробормотал он, рассматривая набросок уборщицы. - Погляди-ка, Филиппа. Ручаюсь, это Марджори Льюис... если это ее настоящее имя.
      Под вопросительным взглядом Перегрина Филиппа тоже всмотрелась в рисунок.