Восторгу мальчиков не было границ, и в ту ночь они спали нормальным сном немного уставших детей.
Второй день отметили еще более знаменательные события. Первой королевской обязанностью (и очень приятной, так что братья надеялись, что она получит продолжение) стал визит на открытие ярмарки, объявленной в честь восшествия на престол нового короля. Элрой лично присутствовал на торжественном открытии, взволнованно прислушиваясь к речи гофмейстера, огласившего официальный указ и от имени короля Элроя повелевшего всем жителям, находившимся в границах ярмарки, блюсти королевский порядок. Королевская процессия двигалась по ярмарке, сопровождаемая звуками трубы и барабана, а перед ней вышагивал одетый в ливрею паж и нес на шесте позолоченную латную рукавицу – символ покровительства. Король и его братья раздавали черни медные деньги, новенькие, с портретом Элроя, а в ответ получали великое множество безделушек и маленьких подарков, которые регенты разрешили принимать.
Однако времени на задержки не было, король должен был посетить еще турнир в его честь, который открывался после обеда. Поэтому пришлось покинуть ярмарку задолго до того, как было удовлетворено детское любопытство. Синил никогда не одобрял подобного легкомыслия, и мальчикам не разрешалось посещать ни ярмарки, ни рынки. На турнирах они были всегда только зрителями, хотя обучались верховой езде и приемам турнирных состязаний. Турниры были введены только в самом конце правления короля Блейна, отца Имра, с единственной целью – тренировать воинов в мирное время. Теперь все достижения военного искусства показывались для забавы.
Поэтому участие в турнире детей особенно привлекало принцев. После церемонии открытия состоялись состязания взрослых наездников, а потом ровесников Элроя и Джавана.
Король подхватил легкую простуду, и поэтому ему не разрешили садиться на лошадь, однако пообещали, что позволят завтра, если его здоровье поправится. Зато Джаван с таким мастерством держался в седле, накидывая обручи на столб, что удивил зрителей; как ездок он был не хуже любого другого, а длинное верхнее платье скрывало правый ботинок. Он даже завоевал второе место в состязании с шестом, за что был пожалован венком полевых цветов из рук графини Картанской, жены Мердока.
В состязании с пажами своего возраста Рис Майкл тоже блеснул мастерством, сумев накинуть на шест столько колец, что ему пришлось выдавать дополнительные. За него публика особенно переживала, потому что лучезарная улыбка очень быстро сделала его всеобщим любимцем. С наступлением ночи все трое вновь заснули здоровым сном уставших мальчиков.
На третий день ограничения были еще менее строги. Королевское присутствие требовалось на продолжавшемся турнире, и Элрою разрешили участвовать в состязаниях. Его братья сумели уговорить благоразумного графа Таммарона, который был мягок и со своими детьми, и получить разрешение посетить ярмарку в сопровождении Тависа и небольшой охраны.
Мальчики были так возбуждены, а их энтузиазм так заразителен, что Тавису пришлось уступить и разрешить им переодеться в платье пажей, чтобы на ярмарке их приняли за обычных мальчиков. Поверх своей собственной туники со знаками Целителя и слуги короля он накинул короткую серую накидку – день был теплым, а событие неофициальным. Даже стражники прониклись духом приключений и, маскируясь, надели поверх доспехов поношенные простые плащи, чтобы скрыть форму королевской охраны.
Джаван и Рис Майкл получили возможность поиграть в свободу. Кое-кто из стражников захватил с собой своих детей, и принцам было легко вообразить себя пажами в компании мальчиков-горожан.
Весь день напролет они носились по ярмарке, заглядывая в лавочки и палатки, со страхом наблюдая за огнедышащим человеком и фокусником, вынимавшим из волос женщины живые цветы. Они смотрели, как плетут корзины из гладкой, вкусно пахнущей лозы, раскрывая рты от удивления, когда под умелыми женскими руками росли на глазах стенки корзин.
В середине дня пекарь все еще продавал пирожные и зачерствевшие коричневые хлебцы, так непохожие на тот мягкий белый хлеб, к которому они привыкли дома., У лотка сыровара оба выпили пахучего пенистого молока, которое со Вчерашнего дня хранилось в кувшинах, закопанных в землю, и потому оставалось холодным.
А еще засахаренные фрукты, которые можно было жадно съесть, и пахучие травы, чтобы положить их в пояса и больше не обращать внимания на менее приятные запахи такого огромного скопления людей, как, например, у лавки мясника, которую мальчики избегали, как только узнали, что там творится; Насильственная смерть, пусть даже животных, все еще пугала их.
В палатке оружейника Рис Майкл нашел кинжал, сделанный как раз по его детской руке, и в конце концов заставил Тависа купить понравившееся оружие.
Выбор Джавана пал на нечто более изящное. Задержавшись на некоторое время у палатки шорника, чтобы подобрать кинжалу Риса Майкла подходящие ножны, старший брат наткнулся на тонкую белую шкуру теленка в ладонь шириной и длиной с него самого. Сначала он не обратил на шкуру никакого внимания, просто дважды обернул ее вокруг руки и продолжал помогать брату в его поисках, и вскоре они отыскали кожаные плетеные ножны.
Но когда Рис и один из стражников сэр Пидур стали прицениваться, Джаван задумчиво погладил шкуру и отвел в сторону другого стражника, сэра Джейсона. В течение следующих нескольких минут эти двое о чем-то разговаривали по секрету, Тавис так и не смог понять, о чем шла речь. Но когда Рис Майкл заплатил за ножны цену, на которой они с хозяином сошлись, Джаван, не торгуясь, заплатил запрошенную цену и с мрачной решимостью уложил свою покупку в кошель у пояса. Только полчаса спустя Джейсон улучил момент, когда оба принца наблюдали за работой стеклодува, и рассказал Тавису, что купленная Джаваном шкура должна была стать рыцарским поясом. Джейсон, пользовавшийся репутацией мастера по работе с кожей и прирожденного рыцаря, не мог рассказать мальчику о тщетности его мечты – если он не станет королем, ему ни за что не получить звания рыцаря из-за своей уродливой ноги.
Кроме слов благодарности Джейсону за его рассказ, Тавис не сказал ни слова. Его сердце болело за принца – мальчик навсегда останется для людей тем, чей благородный дух неоспорим, но кто вечно будет нести отметину судьбы. Уже не в первый раз он пожелал, чтобы его дар Целителя сделал Джавана настоящим принцем. Он и был таким во всем, кроме тела.
В тот день мальчики нашли и другие сокровища, хотя им и не разрешили купить все. Для своего царственного брата они выбрали плеть для верховой езды. Ее рукоять украшали таинственные узоры далекого Торента. Рис Майкл уверял, что плеть составит чудесную пару с недоуздком р'кассанского жеребенка, которого Элрою подарили два дня назад.
Для старой госпожи Лирели, которая в предыдущие годы была главной няней мальчиков и все еще заботилась о порядке в комнатах, они купили ленту небесно-голубого цвета, в тон ее мантии. А Ботольфу, ухаживавшему за лошадьми, они решили преподнести батистовую рубашку с вышивкой на воротнике и манжетах в стиле, его родного Форсинна.
Каждый из четырех стражников получил по кожаному кошельку, у них на глазах украшенному его значком или ярко раскрашенному. А Тавису мальчики купили кожаную охотничью кепку зеленого цвета Целителей. Польщенный Тавис будет носить эту кепку до конца своих дней.
Но все же они большей частью только смотрели и дивились товарам ярмарки. В приключениях и свободе день прошел почти незаметно, и мальчики несколько раз сожалели, что Элроя не было вместе с ними.
Один случай чуть не испортил веселья, хотя ничего серьезного не произошло. После полудня, когда мальчикам пришлось на время прервать свою беспрестанную беготню по ярмарке, чтобы поесть сыра и фруктов, Тавис расстегнул правый специальный ботинок Джавана, пока тот грыз яблоко, устроившись на пустой винной бочке. Целитель присел на корточки, массируя ступню мальчика и незримо передавая энергию, но его едва не сбила с ног группа проходивших мимо богато одетых молодых людей, в которых Тавис узнал дерини.
Один из них зацепил его, Тавис взмахнул руками, чтобы не упасть, плащ на нем распахнулся. От этого движения открылись знаки Целителя и королевского слуги, и Тавис почувствовал, как в мозгу одного из прохожих вспыхнуло презрение и тут же исчезло. Незнакомец подавил его и завернулся в плащ, прежде чем Целитель обрел равновесие и решил, как ему поступить.
Тавис успел увидеть только мелькающие спины, и они слились с толпой. Он попытался найти их при помощи своих Деринийских способностей, чтобы выяснить, почему тот молодой человек так испугался его значка, но не сумел. Должно быть, у них были очень надежные защиты. Так же, как и тела, энергетические оболочки случайных прохожих пропали в толпе.
Тавис в задумчивости застегнул ботинок Джавана, радуясь, что мальчик не обратил внимания на инцидент. Возможно, ничего необычного в нем не было. На ярмарке полно народу, и их толкнули не впервые. Сэр Робэр несколько раз одергивал грубиянов. Тут молодого человека отвлекла от размышлений совершенно удивительная девушка, танцующая возле одной из палаток ниже по проходу.
Тавис думать забыл о происшествии и, взяв Джавана за руку, двинулся следом за стражей. Энергия мальчиков била через край, нужно было постоянно приглядывать, чтобы они не ушли, не поддались новому искушению возле какой-нибудь палатки или лотка. Впрочем, самого Тависа тоже привлекало многое.
На закате они отправились обратно в замок, идя узенькими улочками и аллейками. Единственной заботой Тависа было скорее уложить в постель двух уставших, спавших на ходу принцев. Джаван, чья больная нога наконец дала о себе знать, довольный и сонный, ехал на плечах Пидура, самого крепкого из стражников, а Рис Майкл, все еще оживленный, продолжал заглядывать в боковые улочки и магазины, сопровождаемый Джейсоном, Робэром и Корундом.
По улицам бродили группы веселящихся людей, некоторые по случаю карнавала были в масках, К одной из проходивших мимо групп, горланившей походную песню, присоединился Пидур. Тавис не заметил, как оказался в самой гуще разношерстной публики, внезапно кто-то схватил его за руку и толкнул в боковую аллею.
– Дерини не должны помогать врагу! – услышал он шепот над самым ухом и после удара в затылок потерял нить событий.
Исторгну чародеяния из руки твоей, и гадающих по облакам не будет у тебя.
Книга Пророка Михея 5:12
Он вздрогнул, напрягся, но не мог даже упасть – так крепко его схватили. Путаные ощущения говорили только об одном – его волокли все дальше по аллее, окружающие были в масках, его стража осталась на главной улице с принцами.
– Как нам поступить с дерини, который помогал врагу? – услышав вопрос, Тавис попытался вырваться и проникнуть в мысли похитителей. И почувствовал, как ставятся защиты. Его похитители – дерини! Он хотел позвать на помощь, но тщетно. Рот был зажат рукой, а голова крепко притиснута к бархату на чьей-то груди.
Влекомый в темноту аллеи, он все еще пытался проникнуть в мозг своих похитителей. Однако после второго удара по голове единственное, на что оставался способен, это сохранять свое сознание.
– Этот дерини больше не будет помогать врагу! – сказал первый голос.
И Тавис услышал, как меч покидает ножны, – звон стали о густо смазанную сталь.
Теперь с улицы доносились крики – стражники спешили на помощь, но они не могли просто оставить своих высокопоставленных подопечных. Тавис понял, что помощь придет слишком поздно.
Он сделал еще одну отчаянную попытку освободиться, хотя уже смирился с полным поражением. Противники были слишком многочисленны и сильны, а он даже не имел военной выучки.
Он ужаснулся, поняв, что его левую руку дернули в сторону и прижали к стене. Это устрашило даже больше, чем неминуемая гибель, – мерцание меча в кровавом свете факелов над его запястьем.
О, Господи, нет! Только не рука!
В исступлении его тело забилось, он снова пытался закричать, напрягся и рванулся из последней силы. Но те, что держали его, были сильнее, их руки сдавливали тело, как стальные тиски. Тавис в ужасе издал звук, похожий на бульканье.
Если твоя рука нанесла тебе обиду, отруби ее! – звучало в мозгу.
Он почувствовал, как сталь чудовищной силой обрушивается на кисть. Его вывернуло наизнанку при виде отделяющихся костей и мяса. Но это было не все, удар частью пришелся по стене и не довершил дела. Когда Тависа вырвало, до его сознания донеслись еще два удара и он увидел, как при каждом оглушительном толчке сердца из его отрубленной руки бьет черная кровь. Голоса королевской стражи раздавались все ближе, но было слишком поздно.
Его голову отпустили, и он закричал что было силы, захлебываясь в крике оттого, что до сих пор жив, а не убит. Человек в маске, скрывающей все, кроме глаз, поднес к нему факел, и Тавис на всю оставшуюся жизнь запомнил эти глаза.
Последнее, что он помнил, прежде чем лишиться чувств, это тошнотворный, приторно-сладкий запах паленого мяса и мучительную боль в кисти, которой у него больше не было.
Когда стражникам удалось пробиться сквозь толпу, похитители мелькали в противоположном ее конце. Двое из охраны погнались было за ними, но товарищи окликнули их – не осмелились оставить своих господ, да и Тавис нуждался в помощи.
Погоня была бесцельной, и руки Тависа спасти все равно не могла, стражники вернулись и нашли принца Джавана на коленях подле лежавшего без сознания Целителя в окружении все увеличивающейся толпы зевак. Мальчик сжал раненую руку, пытаясь остановить кровь, которая струилась между тоненьких пальцев. Другой рукой принц пытался нащупать артерию, чтобы зажать ее. Он действовал умело, хорошо помня теорию, но ему не хватало сил.
Стражники не стали медлить. Пока один побежал за повозкой и конными констеблями, второй принялся разгонять толпу, а еще двое остались присматривать за Тависом.
Они ловко перетянули руку Тависа там, где Джаван пытался остановить кровь, оторвали принца от раны и перевязали так туго, как только смогли. Рис Майкл, как громом пораженный, стоял у забрызганной кровью стены и наконец истерически разрыдался. Когда его уводили подальше от кровавой сцены, ему пришлось переступить через лежащую на земле, отрубленную руку.
Джаван безмолвно ожидал повозку, стараясь не путаться под ногами. Пока стражники укладывали Тависа в повозку, он молча поднял отрубленную кисть и аккуратно завернул ее в оторванный от собственной рубашки рукав. На пути к замку он прижимал ее к груди, надеясь своим теплом удержать в ней жизнь, чтобы другой Целитель смог приживить ее. Сэр Джейсон хотел взять сверток у мальчика, но тот одарил его таким взглядом, что отбил охоту к следующим попыткам. Не вытирал он и крови Тависа на своих руках.
Найти другого Целителя сразу не удалось. Рис выехал из замка, выяснилось, что он живет в другом конце города, так что за ним пришлось посылать. По пути завернули к дворцу архиепископа, хотели узнать у Джеффрэя, нет ли поблизости Целителей. Секретарь архиепископа порекомендовал нескольких, а потом вспомнил, что Рис Турин уехал на прогулку с епископом Калленом, но скоро должен вернуться.
Потом стражники решили, что под прикрытием замковых стен можно без опаски разделиться. Так и сделали. После чего Робэр и Корунд одолжили в конюшнях архиепископа лошадей, поехали навстречу Рису, а Джейсон и Пидур отвезли Тависа во дворец и по суровому требованию Джавана уложили его в комнате рядом с покоями принцев.
Потом собрали королевских лекарей, они делали все, что могли, но ведь они были только людьми. Чтобы предотвратить заражение крови, рану прижгли каленым железом, уничтожив всякую возможность восстановить изувеченную Руку.
Тавис оказался не единственным пациентом. У Риса Майкла началась такая истерика, что его пришлось уложить в постель с изрядной дозой снотворного. Они бы сделали то же самое и с Джаваном, но старший принц этого не позволил. С королевским высокомерием, которое оценили бы регенты, он настоял, чтобы ему разрешили дождаться результатов лечения его друга, и даже угрозы не заставили его покинуть комнату.
Вскоре с турнира вернулись Элрой и регенты, и им вкратце пересказали случившееся. Регенты высказали приличествующие сожаления, но Мердок сразу же внушил себе, что нападение было направлено против принцев и являлось частью деринийского заговора. А епископ Хуберт заметил, что это очень похоже на бессердечных дерини – нападать на себе подобных и увечить их, что, кстати, было хорошим способом избавления от неугодных.
Пришло известие, что нашли Целителя, и сейчас он в пути. Элрой просил оставить его вместе с братом-близнецом, но регенты и слышать об этом не хотели. У короля был трудный день, и он должен беречься от простуды, которую недавно перенес.
Поэтому Элроя так же уложили в постель с успокоительным. Когда Мердок попытался заставить Джавана сделать то же самое, то был встречен таким холодным упорством, что даже обычно непреклонный Рун смягчился, предположив, что принцу лучше оставаться у постели, пока состояние Целителя не улучшится.
Мердок уступил только тогда, когда увидел, что кровь Тависа смыли с рук принца. Джавану разрешили сидеть за дверью комнаты Тависа, завернули в теплое одеяло, а потом перестали обращать на него внимание. Хуберт остался с лекарями, а другие регенты спустились вниз ужинать. Джавану казалось, будто время остановилось.
Наконец из города прибыл Целитель, некий лорд Ориэль, еще безбородый юноша, только недавно прошедший последнее испытание в монастыре святого Неота. Но, несмотря на свое неоспоримое мастерство, он мало чем мог помочь своему собрату Целителю, он только погрузил Тависа в глубокий сон и постарался облегчить боль от прижиганий.
Даже если бы рану Тависа не обработали так грубо, хотя именно это спасло ему жизнь, все равно прошло слишком много времени, чтобы приживлять кисть, столь ревностно охраняемую Джаваном.
– Работа мясника, – заметил Хуберт, прежде чем уйти, когда Ориэль искоса взглянул на завернутый в рукав обрубок.
Ориэль дал Тавису успокоительное, чтобы тот наверняка не проснулся, пока Ориэль и королевские лекари будут готовить его к дальнейшей работе Целителя. Вскоре прибыли весь испачканный Рис, Эвайн и епископ Каллен, чтобы проследить за приготовлениями Ориэля, получше закрыть рану и приступить к долгому процессу исцеления, чтобы в конце концов Тавис смог работать крюком, как рукой.
Королевские лекари с радостью отдали все в руки Риса. Хирургия не была их любимым занятием, особенно в данном случае, и их беспокоила необходимость работать с незнакомым Целителем. Прибытие Риса было отличным предлогом откланяться и оставить пациента заботам дерини. Так они и сделали, однако прежде чем удалиться, проверили спящих Элроя и Риса Майкла и еще раз попытались уложить Джавана в постель.
Но Джаван не обращал на их уговоры ни малейшего внимания и рвался в комнату к Ориэлю и Рису. Только приход отца Альфреда, духовника детей, предотвратил еще одну сцену с его стороны. Камбер, вместе с Йорамом ждавший снаружи, где он никому не мешал, мог только одобрить уговоры Альфреда и пообещал замолвить за него слово перед Джеффрэем. Менее всего Рис нуждался в присутствии принца, готового крушить все подряд. Сейчас Целители только начали свою работу.
Тем временем Рис настраивался на довольно печальные обязанности. Смыв с рук грязь и осмотрев пациента, он вошел в контакт с Ориэлем и выяснил намерения юноши, Он обнаружил, что Ориэль неопытен, но одарен творческим воображением, с таким будет легко работать. После краткого обмена информацией и методами действия они сели подле пациента.
Пока Эвайн следила за жизненно важными центрами в организме Тависа и поддерживала его сон, не удовлетворяясь действием снотворного (это удивило Ориэля, ведь Эвайн не была Целителем), Рис контролировал зону действий Ориэля. Он также останавливал кровотечение, закреплял мышцы, сухожилия и связки, закрывал важнейшие нервные окончания. Ориэль удалил осколки кости, сгладил ее конец и нарастил новые ткани и кожу там, где когда-то была кисть Целителя.
Покончив с этим, они забинтовали культю и вертикально закрепили левую руку Тависа, поставив ее на локоть и привязав к придвинутому стулу. Чтобы увечье не смущало глаз, стул накрыли легким полотенцем. Тавис должен привыкнуть к своему новому облику.
По состоянию заживленной раны они понимали, что этой ночью исцеление не закончится. Организм должен сам изменить течение крови, а до тех пор сохраняется опасность того, что кровь прорвет заживленную рану и повторную операцию придется делать еще более ослабленному пациенту.
Ориэль еще некоторое время наблюдал за состоянием пациента и перенимал опыт старшего Целителя. После короткого обсуждения было решено, что раненым займется Рис. После пробуждения Тавису придется приучать себя к тому, что отныне он – однорукий Целитель. Лучше, если в эти минуты рядом с ним будет знакомый ему человек.
Около полуночи Ориэль покинул комнату, и взволнованный Джаван проскользнул внутрь. Мальчик очень устал, под серыми халдейнскими глазами обозначились круги. На лице остались грязные потеки от слез. Приближаясь к кровати, он так сильно хромал, как никогда прежде Рису не случалось видеть.
– Он жив? – прошептал Джаван так, как будто пугаясь звуков собственного голоса.
– Конечно, жив, – улыбнулся Рис. – Вы ведь не думали, что мы позволим ему умереть? Убить Целителя – трудная задача.
– Наверное, – мальчик уставился под ноги. – А вы.., вы вернули ему руку? – спросил он печально. – Я завернул ее так плотно, как только смог, и старался сохранить ее тепло…
Рис медленно опустился на колени перед мальчиком, взял его тонкие руки и попытался заглянуть в глаза.
– Боюсь, Джаван, это было невозможно. Мы умеем исцелять многое, но всему есть пределы. Можете рассказать, как это случилось? Стражники сказали, что на вас напали.
Джаван яростно выдернул свои руки из рук Риса, подошел к кровати, коснулся пальцев на невредимой руке Тависа, глотая выступившие на глазах слезы.
– Я ехал на плечах Пидура, – он заговорил неровно. – Вокруг все смеялись и пели. На некоторых были маски по случаю карнавала. – Он шмыгнул носом и продолжал более уверенно. – Внезапно Тавис куда-то делся. Я стал оглядываться и увидел, как двое мужчин держат его за руки, тащат в аллею. На них были темные плащи и маски. Там были и еще люди, но они не держали его. Я видел, как один из них ударил его по голове, – продолжал он с дрожью в голосе, – тогда я закричал и показал на них. Пидур увидел, что случилось, и опустил меня на землю. – Джаван постарался справиться с собой. – Подбежали другие стражники, но что было дальше, я не видел. Отовсюду бежали и кричали люди. Мне удалось прорваться сквозь толпу, но было слишком поздно. Т-тавис лежал на земле, а вокруг была кровь, стражники стали преследовать людей.
Я п-пытался остановить кровь, но у меня н-не хватило сил. Потом вернулся Пидур и помог мне, а я.., нашел кисть и завернул ее в рукав. – Он вздрогнул и уныло опустил плечи. – Но это оказалось ни к чему, не так ли?
Камбера, стоявшего рядом, удивил и напугал рассказ мальчика.
– Мой бедный малыш, вы заблуждаетесь, – пробормотал он. – Если бы вы не зажимали рану, он бы мог умереть от потери крови еще до того, как подоспел Пидур. Возможно, вы спасли ему жизнь.
Мальчик не поднял глаз, а только отступил на шаг и проглотил подступивший к горлу комок. Слеза скатилась по грязной щеке и упала на руку Тависа. Лежавший в беспамятстве Целитель не очнулся, но Эвайн подошла и обняла ребенка за плечи.
– Я не пойду в постель, – испугался Джаван и сразу напрягся. – Не сейчас.
Эвайн мягко улыбнулась, придвинула стул с прямой спинкой к изголовью кровати и предложила принцу сесть.
– Вам вовсе не обязательно идти спать, Джаван. Вы больше не ребенок. Сегодня вы доказали это. Оставайтесь вместе с нами. Ваши хорошие мысли и молитвы помогут исцелить его быстрее. В этом отношении каждый немного Целитель.
– Правда? – прошептал Джаван, ободренный последним Утверждением и тем, что признана его зрелость.
– Конечно, – ответила Эвайн, Она принесла одеяло и укутала сидящего Джавана, мягко поглаживая по волосам и стараясь контролировать его мозг.
Очень скоро Эвайн поняла, что не может установить контакт. В мозг принца не удавалось проникнуть. Она осознавала его как некую область отгороженного сознания.
Эвайн передала свое удивление и ощущения – или неощущения – другим. Ей не хотелось действовать усерднее из-за боязни быть обнаруженной.
Должно быть. Синил отдал ему защиты, – заключил Камбер, узнав о заминке дочери. – Как, вполне вероятно, и другим. Интересно, он понимал, что делает?
Рис придвинулся к постели, чтобы снова осмотреть своего пациента, а тем временем послал:
По крайней мере, мы узнали об этом в некритической ситуации. В будущем это доставит немало осложнений. Вполне логичный поступок, но я бы хотел, чтобы Синил не делал этого.
А как быть с Джаваном? – спросила Эвайн. – Он очень устал, но не позволит себе пойти спать.
Пока не нужно обращать на это внимания, – ответил Йорам. – Как ты сказала, он устал. К тому времени, когда Тавис очнется, он может заснуть сам. Не стоит пытаться бороться, этим мы только настроим его против себя.
Йорам прав, – вмешался Камбер. – Но сила не единственный способ усыпить принца. Смотрите.
Он зевнул, придвинул другой стул и сел на него с таким видом, словно сам сейчас заснет.
– Эвайн права, – сказал он вслух, глубоко вздохнув и закрыв глаза. – По-моему, нам всем нужно немного отдохнуть. Когда Тавис проснется, ему потребуется наша помощь. И если мы отдохнем, то сможем лучше помочь ему.
Остальные последовали его примеру, а Камбер скрыл улыбку, еще раз зевнув, и увидел, что Джаван тоже начал зевать, а его веки стали опускаться все ниже и ниже.
Вскоре Джаван уже спал, а Эвайн и Йорам дремали на стульях рядом с кроватью, в то время как Камбер и Рис дежурили. Прошло несколько часов, прежде чем Тавис наконец-то с еле слышным стоном повернул голову.
– Рис? – тихонько позвал он.
Целитель смешивал травы с новой порцией снотворного, но мгновенно вернулся к постели и положил пальцы на запястье здоровой руки.
– Он начинает приходить в себя. Хороший знак. Я уже стал бояться, что он потерял слишком много крови.
Камбер положил руку на лоб лежавшего в беспамятстве Целителя, едва не отшатнулся от того, что обнаружил.
– Боюсь, что кровь – это самое меньшее из того, что он потерял, – мягко сказал он. – Рис, ты уверен, что он готов принять случившееся? Может быть, лучше усыпить его снова. Несмотря на то, что вы с Ориэлем сделали, есть такой вид исцеления, который подвластен только его собственному телу, разуму и времени.
Тавис снова застонал, и Рис положил руки на его виски. Эвайн проснулась и встала у изголовья кровати.
– Он должен узнать о случившемся, Алистер, – сосредоточенно ответил Рис. – Для Целителя это чем скорее, тем лучше. Тавис, ты меня слышишь? Тавис, это я, Рис. Открой глаза, Тавис. С тобой все в порядке. Ты будешь жить. Открой глаза и дай мне знать, что ты понимаешь.
Тавис медленно подчинился, растущая боль прорывалась сквозь контроль Риса и введенные наркотики. Его взгляд задержался на лице Целителя, потом обратился к Йораму, стоявшему позади, к Эвайн у кровати и Камберу рядом с ней. Потом Тавис попытался шевельнуть левой рукой. Камбер остановил его, крепко схватив поврежденную руку ниже локтя. Рис отвернул искаженное болью лицо Тависа от искалеченной руки.
– Не смотри. Еще рано, – велел он.
– Как долго… – он с трудом глотнул и повторил:
– Как Долго ты здесь, Рис?
Рис сжал плечо Тависа и печально покачал головой.
– Боюсь, мой друг, не слишком долго. Я был на прогулке с епископом Калленом. Сначала за тобой ухаживали королевские лекари, а потом один молодой Целитель по имени Ориэль. На то, чтобы отыскать его, ушло время. К тому времени, когда я сюда приехал…. – Он вздохнул и склонил голову. – Тавис, было слишком поздно, ни один Целитель не смог бы тебе помочь. В этом нет вины Ориэля. И даже вины лекарей. Они сделали все, что могли. По крайней мере спасли, тебе жизнь.
– Они спасли мне жизнь, – эхом повторил Тавис, поворачиваясь налево и безучастно глядя на стул с наброшенным полотенцем, – но не мою руку. Ради чего они утруждали себя? Что толку в одноруком Целителе?
– То же, что и в Целителе с двумя руками, – растерянно начал было Рис.
– Нет! – воскликнул Тавис. – Не будет равновесия, неужели ты не понимаешь! Я калека, дефек…
– Тавис!
– Нет! Выслушай меня! Даже в священном писании…
– Тавис!
– В священном писании говорится: «И положат они руки на больных, которые исцелятся». Руки, а не руку! И Adsum подтверждает это. Cum mabinus consecratus – священными руками соединишь ты разбитое воедино…
– В Adsum также говорится: «Tu es manus sanatic mea – ты есть моя исцеляющая рука в этом мире», – прервал его Рис. – Все твои аргументы и жалость к себе напрасны. В священном писании ничего нет о том, что для исцеления необходимы обе руки. Иисус протянул руку, чтобы исцелить прокаженного…
– Нет… – закричал Тавис почти в истерике.
– Тавис, прекрати! – резко сказал Рис. – Перестань убиваться о том, чего у тебя нет, и подумай, что у тебя есть. Ты все еще Целитель! Сегодняшний случай не повлиял на твой разум, а только на руку!
– Только на мою руку!
Тавис засмеялся смехом, похожим на всхлипы. Истерику прервал новый приступ боли. Рис положил руку на лоб Тависа и постарался уменьшить страдания, покачал головой и поднес другую руку к виску пациента.
Новый баланс? Возможно. Но никто не говорит, что новому балансу нельзя обучиться, но сейчас было неподходящее время давать Тавису уроки. Теперь Рис должен использовать все свои возможности, чтобы успокоить больного и не отдать его во власть боли. Покалеченный Целитель осторожно открыл глаза. Рис вздохнул и мрачно осмотрел собравшихся.
