Обучение у гавриллитов было, возможно, лучшим из всех существующих. Действительно, знания, полученные у гавриллитов на будущих Целителей, так высоко ценились, что все Целители, имеющие духовное звание, и даже большинство светских, проводили по крайней мере семестр или два в аббатстве святого Неота в конце обучения, независимо от того, какой целительской деятельностью конкретно они собирались заниматься после ее окончания. Гавриллиты верили в возможность подготовки всех дерини как духовно, так и в тренировке их ума и тела, а не только тех, кто обладал даром Целителя. Хотя сами гавриллиты давали клятву не применять насилие, все же они признавали, что, находясь на военной службе, воины должны обладать всем необходимым, чтобы, если потребуется, ответить насилием на насилие. Поэтому этическая сторона военной подготовки была частью программы обучения всех молодых дерини, которые приходили в аббатство святого Неота, независимо от того, имели они призвание к целительству или нет, как заметил Камбер-Алистер во время своего первого посещения аббатства гавриллитов.

Они прогуливались вдоль монастырской аллеи, пока не подошли к группе мальчиков, сидящих под деревом в монастырском саду. По их простым белым туникам было видно, что это ученики. Моложавый мужчина, одеждой и прической похожий на гавриллитского священника, мягким ровным голосом лектора рассказывал им о чем-то, хотя его голос не доносился до Камбера и Эмриса. Камбер подумал, что это не случайно.

— Это наши 10 — 12-летние ученики, проходящие общую подготовку, — тихо сказал Эмрис. — Они здесь всего около четырех месяцев. Его Преосвященство Тивар — наставник по оружию, один из наших специалистов. Но пока он еще не позволил им даже прикоснуться к оружию. Прежде всего они должны научиться видеть движение своего противника внутренним зрением, даже если этот противник — дерини. Но, конечно, ваше, михайлинцев, обучение в этом отношении очень похоже на наше.

— Да, это так.

Когда он отвечал, мальчики вскочили на ноги по какому-то неизвестному ему сигналу и, поделившись парами, начали медленно выполнять движения с закрытыми глазами, раскачиваясь и пританцовывая в привычном упражнении по борьбе, отражая удары противника кистями и локтями, которые, казалось, сами чувствовали движение. В юности Камбер сам выполнял такие же упражнения, и его двойное сознание Камбера-Алистера могло лучше оценить такое обучение.

— О да, я помню это упражнение. Хотя мы в Челттхэме выполняли его немного по-другому, — добавил он. — Вы помните ушибы и синяки, когда однажды выполнение упражнений ускорилось? Целители получают такое же военное обучение?

— Я нет, но многие получают, — улыбнулся Эмрис. — Пойдемте, и я покажу вам немного больше из непосредственного обучения Целителей, если хотите. Я уверен, Рису это будет очень знакомо. (Камбер-еретик.)

То, что Камбер упомянул Челттхэм, подчеркивает, что Алистера Каллена обучали традиционным военным методам, принятым у михайлинцев, хотя мы должны помнить, что даже у них обучение не было целиком подчинено воинским целям. Оно предусматривало некоторые отступления, поскольку большая часть обучения совпадала с традиционным.

О невоенной стороне обучения у михайлинцев говорится мало, мы знаем только, что михайлинская школа в аббатстве святого Лайэма могла гордиться такими известными именами среди своих бывших учеников, как отец Йорам МакРори и лорд Рис Турин.

Мы можем предположить активную духовную жизнь, как исходя из общей духовности, свойственной михайлинцам, так и на примерах их религиозной практики, таких, как упоминание о медитации, концентрирующейся на пламени или на Мече святого Михаила. К тому же, нужно напомнить, что процедура проведения мессы внутри Ордена во многом отличается от обычной. В частности, король Синил Халдейн обнаружил, что михайлинцы получали двойное причастие, — практика, которая обычно используется для духовенства. (Святой Камбер.)

Мы также можем сделать вывод о наличии других отличительных черт у дерини, что являлось причиной страха и зависти, которые могли появиться у духовенства, не относящегося к дерини и опасающегося, что те могли иметь прямую связь с Богом.

Тогда, возможно, обучение Алистера Каллена было только в традициях михайлинцев, в отличие от обучения Камбера, которое исходило из более эффективных источников. Мы знаем, например, что в Камбере рано проснулось желание стать священником — занятие, вполне подходящее для третьего сына дворянина, — и он посещал семинарию в Грекоте, которую возглавлял архиепископ Энском Тревасский, в течение нескольких лет. Отдавая должное семье МакРори, так же, как и академическим знаниям самого Камбера, можно предположить, что благородный лорд Камбер МакРори стал бы в свое время епископом, если бы его карьера духовного лица не была так быстро прервана. Мы можем предположить, что Камбер поступил в юношескую семинарию в начале 856 года, то есть до того, как чуть позже, в том же году, умер его старший брат. Учеба в Грекоте закончилась для Камбера не ранее конца 866 года, когда умер второй его брат.

Камберу было 16 лет, когда он вернулся в Кэррори, чтобы приступить к своим сыновним обязанностям — он уже не был будущим священником, он стал наследником графа Кулдского.

Где-то на этом пути Камбер мог пройти интенсивное обучение, наделившее его силой дерини, по крайней мере частью, прежде чем он поступил в университет и семинарию — хотя, конечно, его образование как дерини продолжалось и здесь. Как сына графа — хотя тогда он, возможно, еще не получил в наследство титул — молодого Камбера обучали и более практическим дисциплинам, таким, как верховая езда, фехтование, и основам управления имением, подобающим знатному юноше. Чтение и письмо были им в совершенстве освоены в раннем возрасте. Возможно, воспитатели, отвечающие за эту часть его образования, распознали его академические наклонности с самого начала и поощряли их. Этот интерес поддерживал молодого Камбера, когда его религиозные занятия были отложены и он принял на себя обязанности как наследник своего отца.

Возможно, это было желание самого Камбера — обучаться воинскому искусству у михайлинцев. И конечно, его отец хотел бы убедиться, что молодой Камбер был прекрасно подготовлен к тому, чтобы стать его преемником, а обучение у михайлинцев наилучшим образом подходило для этого. К тому же лорд Бэллард МакРори хорошо сознавал опасности, присущие жизни при дворе Фестила, будучи сам хорошо приспособлен к утонченной атмосфере жизни королей и принцев дерини.

Он мог рассматривать обучение Камбера в семинарии как слишком мягкое для суровой мирской жизни. Кто бы не отвечал за дальнейшее обучение Камбера, они хорошо поработали над его умственными способностями, поскольку именно в эти 9 лет перед возвращением домой и смертью отца Камбер достиг наивысшего уровня в своем образовании в области права. Уровень его юридических знаний был, наверное, очень высок, потому что он блестяще служил двум королям династии Фестилов и намеревался служить и третьему. Если все же он обучался у михайлинцев, мы можем догадаться, что он вряд ли впитал их все более активные политические идеи.

Несмотря на растущее понимание политики михайлинцев, Камбер, по-видимому, достаточно высоко ценил их обучение, и поэтому послал Йорама для получения начального образования именно к михайлинцам, в аббатство святого Лайэма. И Катана, возможно, тоже, хотя прямого упоминания об этом нет.

Он также не стал мешать, когда Йорам заявил о своем намерении стать михайлинцем, хотя это еще долгое время оставалось предметом частых споров отца и сына. Ирония его судьбы заключалась в том, что, приняв личность Алистера, он сам был вынужден стать михайлинцем, что привело его к неожиданной симпатии к этому Ордену и к пониманию его действий в прошлом. Действительно, без Ордена михайлинцев даже Реставрации Халдейна могло бы не произойти.

Михайлинцы не обучали Целителей специально, хотя среди членов этого, по сути своей воинского Ордена были Целители, как и следовало ожидать. Если и был какой-то Орден, который готовил преимущественно Целителей, это был Орден святого Гавриила. Хотя из заметок последнего настоятеля Ордена Его Преосвященства Эмриса понятно, что гавриллиты воспитывали своих членов на многих, многих традициях. Эмрис раскрывает, что его первоначальное обучение было в другой традиции, отличной от михайлинской или гавриллитской. Когда он вспоминает те ранние годы, ему на память приходит сандаловое масло, а не масло ливанского кедра, которое известно в большинстве других Орденов. Далее Эмрис отмечает, что он не получил даже того утонченного военного обучения, которое обычно дается Целителям в аббатстве святого Неота, — одно из нескольких указаний на то, что существовала еще одна традиционная школа, еще более, чем гавриллитская, ориентированная на духовное образование, в философии которой отказ от насилия играл еще большую роль. (Однако именно Эмрис убил стрелой в сердце впавшего в безумие послушника-Целителя, который убил своего учителя.)

Другой подход к воспитанию Целителей заключался в том, что обучение в варнаритской школе в Грекоте рассматривали как неполноценное в некоторых отношениях.

Камбер, хотя и не был сам михайлинцем, вполне мог положиться на воспитание Алистера, в образе которого он прожил более 12 лет; к тому же он мог привлечь опыт собственного обучения. Его первый по-настоящему близкий контакт с Тависом иллюстрирует точку зрения на варнаритское обучение как несовершенное.

— Боюсь, ты находишься в несколько невыгодном положении, Тавис. Нас, михайлинцев, так же, как и гавриллитов, обучали на старых ритуалах и формулах для контак-тов, и мы иногда ошибочно полагаем, что так же обучают и в других Орденах. Но ты учился не у гавриллитов, не так ли?! И, конечно, не у михайлинцев.

Тавис робко кивнул в ответ.

— Значит, у варнаритов?

— Да.

— О, это многое объясняет. Их подход скорее прагматичный, чем философский. — Заметив выражение лица Тависа, он добавил:

— Но он часто не учитывает некоторые нюансы, которые были бы полезны в ситуациях, подобных этой. Вы изучали стандартный метод, а не специальные. Правильно? Верите ли, после стольких лет работы с Рисом я немного знаком с терминологией. (Камбер-еретик.)

По реакции Тависа Камбер сделал вывод, что молодому Целителю в какой-то момент его обучения была нанесена серьезная травма. Было такое впечатление, что применение физических повреждений в целях обучения было принято у варнаритов.

Конечно, овладевая новым умением, можно получить удары, ушибы. Камбер вспомнил синяки, которые он сам получал, изучая приемы борьбы, демонстрировавшиеся на дворе гавриллитов. Но постоянное травмирование — физическое или психологическое — не было нормой. А если это случалось, то учитель пересматривал уровень возможностей ученика, при условии, что тот честно прикладывал усилие. Когда это происходило с определенной регулярностью, это означало, что проблема заключалась в учителе и в самом методе обучения. Окончательного заключения о такой практике Камбер не делает, но из содержания этой сцены можно сделать вывод, что такой опыт применялся в некоторых школах дерини, и это очень похоже на то, как современные воспитатели могут ударить ученика по рукам вместо замечания или бросить ребенка в глубокое место водоема, чтобы научить его плавать.

В “Скорби Гвинедда” описывается история наложения покаяния за непослушание на принца Джавана архиепископом Хубертом, в основе которой лежат подобные причины. Хуберт обещает, что Джавану не будет страшно, что наказание будет не тяжелым, что он хочет лишь дать ему урок послушания. Монахи, которых назначили выполнять епитимью, имели многолетний опыт по выработке с помощью таких методов дисциплинированности у молодых монахов. Они умели правильно рассчитать силу ударов так, что Джаван вынесет их без криков. Но он был предупрежден, что если он закричит, ему будет добавлен еще один удар, то есть потенциально количество ударов возрастет от 20 до 40. К счастью, Джавану удалось сдержаться, и он не закричал, он даже удивился, когда монахи похвалили его за то, что он выдержал наказание как мужчина.

— Я удивился, что вы не продолжали наносить удары, пока я не закричу, — сказал он. — Ведь такова была ваша цель?

— Только в определенном смысле, — сказал чистосердечно монах. — Настоящая цель была проверить твой самоконтроль, подвести тебя к краю, но не сломать. Наказание должно быть достаточно сильным, чтобы причинить боль на грани того, что может вынести человек, чтобы подчеркнуть серьезность вашего страха, но не настолько, чтобы унизить человека или навредить ему по-настоящему. Я думаю, ты запомнишь этот урок? Ты проверил себя и пределы своих возможностей. Это хорошо формирует характер. (Скорбь Гвинедда.)

Научиться измерять способности и пределы возможностей ученика — такова задача учителя-наставника. В этом отношении монахи Хуберта показали себя вполне сведущими. Действительно, чтобы мы не думали о человеке, стоящем за ними, мудрость людей, осуществлявших наказание Джавана, их мягкие подсказки, как лучше перенести наказание, дают надежду полагать, что некоторые из людей, которых набирали для этого Ордена, организованного, чтобы уничтожить дерини, все же обладали какой-то порядочностью.

Очевиден факт, что учитель всегда знал, когда ученик готов предпринять следующий шаг, и не ставил перед ним задачу за пределами его возможностей. Как замечает Тирсель в разговоре с Коналом, когда просит его выполнить перемещение с помощью Портала в первый раз:

— Разве я прошу тебя когда-нибудь сделать то, что ты не готов сделать? (В поисках Святого Камбера.)

Такая оценка и проверка способностей ученика — важный аспект любого обучения, так же, как и постепенное нарастание сложности заданий с целью развития способностей ученика.

Другой аспект обучения, свойственный только дерини, связан с применением наркотического снадобья, нарушающего сознание, под названием мераша, применение которого для контроля дерини было развито еще до Камбера.

Нам известно из различных источников, что большинство дерини, получивших официальное обучение, подвергалось воздействию этого лекарства в процессе обучения. Существенной и ценной частью обучения дерини было изучение свойств этого снадобья и умение применять его и доводить до минимума степень его воздействия. В этом отношении обучение Целителей было еще более изнуряющим, чем у обычных дерини, поскольку только Целителям предоставлялось право воздействовать с его помощью на других людей, применять его одно или в сочетании с другими лекарствами при лечении и уметь предсказать результат.

Мы знаем, что дети Камбера и Джебедия были уже достаточно знакомы со свойствами этого лекарства, когда они согласились применить его для проверки способностей Риса к силовому контролю, и что молодой Денис Эрилан, пытавшийся изменить свойства вина для причастия перед своим посвящением в духовный сан, уже имел предварительный опыт воздействия этого снадобья. Мы видели, как впервые подвергались воздействию этого средства Келсон и Дугал под тщательным наблюдением для того, чтобы, если им придется в будущем встретиться с его воздействием, они смогли свести до минимума его отрицательное воздействие. Надеемся, что дерини изучали воздействие мераша так, как это делал Брион.

Вернемся, однако, к обучению Целителей у гавриллитов. Школа в аббатстве святого Неота принимала дерини, как обладающих задатками Целителей, так и не имеющих их, хотя, конечно, предпочтительно первых, в основном из светских кругов.

Как ранее упоминалось, не поощрялось, если Целители выбирали духовное призвание, так как лучшие из них воздерживались от вступления в брак и не имели детей, количество Целителей сокращалось и в конечном счете могло стать совсем ограниченным. Кандидаты в Целители-священники подвергались особенно строгой проверке их призвания.

Учеников-Целителей обычно брали в возрасте 12 лет, как только начинали проявляться их задатки. Начинали обучение с программы широкого спектра, которая способствовала превращению общих способностей дерини в потенциальные задатки Целителей. Одновременно развивались некоторые специфические способности.

К 16 годам упор делали на обучение преимущественно целительских способностей, а общее развитие теперь уже было вторично. Как раз в таком возрасте брали учеников-Целителей из других учебных заведений для совершенствования их образования у гавриллитов.

Мы знаем, что Рис провел здесь некоторое время. После того как начальную ступень обучения он прошел у михайлинцев в аббатстве святого Лайэма, Рис отправился в университет в Грекоту. Получив здесь основы своего образования и обучения Целительству (в школе Целителей, включающую варнаритскую), на старшей ступени обучения он учился в аббатстве святого Неота.

В книге “Камбер-еретик” мы коротко рассмотрели часть обучения Целителей, когда Камбер как Алистер Каллен отправляется в аббатство святого Неота для своей исторической встречи со священниками Эмрисом и Квероном.

Здесь мы наблюдаем, как неизвестный Целитель-гавриллит работает с мальчиком по имени Симонн, которого он обучает управлять своим телом, чтобы в дальнейшем управлять другими. Давайте остановимся на этом случае, узнаем еще немного о том, как готовили Целителей. (“Первый урок” note 2)

Мальчик немного нервничал, что и нужно было ожидать от 13-летнего ученика. Прежде чем назначить Килиана наставником, новому послушнику, Эмрис предварительно изучил его данные. Мальчик подавал большие надежды. Килиан доброжелательно встретил своего нового подопечного, когда мальчик нерешительно огляделся, заглянув в дверь, а затем вошел, повинуясь нетерпеливому жесту Килиана.

— Не стой здесь, мальчик, — пробормотал Килиан. Его слабая улыбка смягчила слова. — Твой предыдущий учитель говорил мне, что ты можешь стать настоящим Целителем.

Мальчик немного смутился от похвалы и несмело оглядел крошечную комнату для тренировок с небольшой кроватью и одетого в белое Целителя-гавриллита у ее изголовья. Он подошел к Килиану и почтительно преклонил колени, склонившись для обычного благословения, которое давал учитель ученику при первой встрече. На самом деле это было нечто большее, чем просто благословение, и это хорошо знали и мальчик, и Килиан.

— Меня зовут Симонн де Бамон, — сказал мальчик, четко произнося слова, которые он, должно быть, репетировал много раз, готовясь к этому моменту. — Я чувствую в себе призвание Целителя и с радостью подчиняюсь ему. Я прошу вас принять меня в ученики и научить искусству Целителя. Обещаю быть верным и прилежным во время обучения. Отдаю себя в ваше попечительство и с радостью передаю себя в ваши руки.

Слова были просто пересказом клятвы, которую мальчик давал Его Преосвященству Эмрису при поступлении в аббатство святого Неота. В ответ настоятель должен был обещать себе и Ордену помочь Симонну всем, чем мог. и развить у него дар Целителя, который уже был определен во время вступительных экзаменов. Таким образом они, эти двое, заключали своего рода контракт, который будет действителен в течение всего периода обучения Симонна. Этот контракт позволял Килиану применять любые средства, необходимые для того, чтобы сделать его Целителем во всей полноте его возможностей.

Мальчик не вздрогнул, когда руки Килиана мягко опустились ему на голову. Он также не противился, когда Килиан сделал первую физическую пробу, слегка коснувшись его защит. Неожиданно его защитные поля так плавно и мягко отреагировали на вмешательство Килиана, как редко бывает с молодыми воспитанниками.

Лежащие поверхностно ближайшие мысли и воспоминания мальчика, казалось, готовы были расступиться и дать доступ в дальнейшие глубины мозга. Это и предполагалось в контактах такого рода, хотя и не всегда удавалось этого достигнуть, особенно вначале.

Приятно удивленный, Килиан закрыл глаза и проник глубже в мозг Симонна, находя и связывая зоны контроля. Это было необходимо. Это стало теперь обычной практикой после трагедии, которая произошла когда-то здесь, в аббатстве святого Неота, и о которой все знали. То была трагическая история, когда послушник Ульрик, бывший всего несколькими годами старше, чем был тогда сам Килиан, сломался в процессе тренировки и обратился против своего наставника. Ульрик, силы которого вышли из-под контроля, убил своего учителя с помощью запрещенного магического приема, ранил нескольких наставников и даже учеников, пока стрела, пущенная Эмрисом, не остановила его и весь этот кошмар.

Эмрис тогда только что был избран настоятелем, и трагическое происшествие потрясло его и весь Орден. Никто из присутствующих тогда в монастыре никогда не смог забыть этот день. Гавриллиты решили тогда больше не терять Целителей, как был потерян Ульрик, и избегать ситуаций, в которых могла возникнуть необходимость забрать чью-то жизнь.

Итак. сейчас Килиан связал контрольные зоны, чтобы предотвратить подобную трагедию. Такое вмешательство в проявление свободной воли личности было необходимо. Килиан должен был установить своего рода клапан безопасности, к помощи которого прибегали при крайней необходимости. Вместе с обычным набором пусковых механизмов, которые устанавливались в мозгу каждого ученика для облегчения тренировок, Килиан ввел Симонну твердое убеждение, что такой клапан необходим. Он не стал читать в сознании мальчика какие-либо детали о самом Симонне, поскольку предпочитал знакомиться со своими учениками посредством обычных методов общения. Наконец, чтобы придать законченную форму тому, что сейчас произошло, он прибег к словесному благословению, используя формулировку, проверенную гавриллитами в течение многих веков.

Когда он поднял руки, чтобы поставить знак благословения над склоненной головой Симонна, мальчик посмотрел на него с едва сдерживаемыми слезами, светящимися в его карих глазах. Он схватил руку Килиана и поцеловал ее:

— Спасибо, Ваше Преосвященство, — прошептал Симонн. — Я попытаюсь доказать, что я достоин вашего учения.

— Убежден, что твои старания будут равны твоему желанию, — ответил Килиан, сохраняя выражение терпения на своем лице, когда он протянул мальчику руки и поставил его на ноги, потому что не хотел дать ученику так сразу понять, что он подает большие надежды.

— Теперь, допустим, мы выяснили, как много ты уже знаешь. Ложись вот сюда, и мы начнем. Выясним, хорошо ли ты научился управлять своим телом.

Со смешанным выражением опасения и желания поскорее начать, Симонн сел на середину кровати и вытянул ноги, затем лег головой по направлению к Килиану.

— Его Преосвященство Эмрис был доволен моими успехами, — сказал он, запрокидывая голову назад, чтобы посмотреть на Целителя. — Но я не знаю точно, что должен уметь младший послушник.

— Ну, ты теперь послушник старшей ступени. А мы ожидаем от старших послушников больше, чем от младших. Итак, я буду направлять тебя, — сказал в ответ Килиан, пододвигая свой стул так, чтобы сидеть лицом к изголовью кровати.

— Ложись поудобнее и закрой глаза. Мы начнем с базового упражнения, которому тебя учили, когда ты пришел сюда впервые.

Он положил свои руки на плечи Симонна и подождал, пока мальчик подчинится и закроет глаза.

— Хорошо. Теперь я буду только наблюдать. Я хочу посмотреть, что ты умеешь делать. Глубоко вдохни и расслабься, насколько возможно. Теперь хорошо.

Когда Симонн выполнил все, погружаясь с готовностью в глубокое расслабление, Килиан медленно кивнул самому себе и плавно перевел руки с плеч Симонна на обе стороны головы. Затем подвел их близко к вискам, не дотрагиваясь до них.

— Очень хорошо. Еще раз глубоко вдохни и медленно выдохни. С каждым вдохом ты становишься более и более расслабленным, более и более сосредотачиваешься. Думай о своем дыхании, и пусть каждый твой вдох уносит тебя глубже и глубже.

Он почувствовал, как кто-то заглянул в решетку двери — это был Его Преосвященство и с ним несколько других Целителей. Но он не позволил себе отвлечься от работы.

— Хорошо, Симонн. Расслабь каждую мышцу. Ты знаешь, как. Очень хорошо. Теперь сосредоточься и заставь себя ощутить, как кровь течет в твоих венах. Почувствуй, как бьется пульс. А теперь — как твое сердце перекачивает эту кровь. Оно бьется немного быстрее, чем нужно, но ты можешь замедлить его, если действительно этого захочешь. Попытайся… Нет, ты слишком стараешься, сынок. Расслабься. Ничего не делай насильно, пусть все происходит как бы само собой. Теперь глубоко вдохни и дай всему этому выход. Опять. Ты сделал это. Молодец. Вот так должен начинать каждый Целитель — учиться управлять собственным телом, прежде чем он сможет управлять другими. Хорошо. Теперь давай продвинемся немного глубже и продолжим. Глубже… Глубже…

Он легко коснулся кончиками пальцев висков мальчика, медленно нащупывая своим сознанием нужные пусковые механизмы, направляя сознание юного Симонна к центру, который контролировал сердечный ритм. Он передал ему свое одобрение, когда мальчик нашел управление, постепенно меняя ритм на более медленный и устойчивый, соответствующий глубокому состоянию транса, в котором он находился.

— Отлично, — выдохнул Килиан, едва выговаривая слова, осознавая, что его невидимые наблюдатели удалились и вернулись к своим собственным делам. — Теперь переведем наше внимание на твою левую руку, — говоря это. Килиан тихо передвинул свою левую руку с плеч мальчика и обхватил его обнаженное запястье. — Почувствуй мое прикосновение к запястью и думай о том, как кровь поступает к этому участку тела. Знай, что ты можешь управлять притоком крови к этой руке. А теперь напряги все силы своего мозга, чтобы ограничить этот поток.

Он начал процесс сам, но почувствовал, что ученик подхватил и продолжил почти немедленно, инстинктивно усиливая соответствующие контролирующие центры. По настоящему довольный Килиан убрал свои собственные контролирующие силы и открыл глаза. Он поднялся и встал сбоку около Симонна, по-прежнему слегка обхватывая левое запястье мальчика. Почти вся рука сильно побледнела, и теперь Килиан провел двумя пальцами вдоль спины. Он тихо сказал:

— Хорошо сделано, Симонн. Теперь ограничь нервы, чтобы заблокировать чувство боли. Ты знаешь, что нервы пролегают там же, где и кровеносные сосуды. Сожми их в области запястья и отключи все ощущения в этой руке.

И он опять погладил руку мальчика, помогая ему сконцентрироваться на ней. Затем правой рукой он взял с маленькой полки в ногах кровати маленький, острый как бритва скальпель, положив его так, чтобы Симонн не видел его. и приказал мальчику открыть глаза.

— Теперь удержи то, что ты сделал. Ты ограничил снабжение руки кровью и заблокировал чувствительность в ней. Это сделал ты, а не я. Проанализируй точно свои ощущения в руке сейчас так, чтобы ты при желании мог повторить это. Посмотри, если это поможет тебе удержать образ.

Мальчик был в глубоком трансе, его взгляд с трудом фокусировался, когда он поднял руку и сжал пальцы перед лицом. Килиан наблюдал за ним, пока он не закрыл глаза, а затем опять обхватил запястье мальчика.

— Как ты считаешь, у тебя все в порядке? — сказал Килиан, поглаживая двумя пальцами ладонь, пальцы, а затем и спину Симонна, чтобы вернуть его внимание. Мальчик рассеянно кивнул, руки его полностью расслабились в руке Килиана.

— Да, Ваше Преосвященство, — прошептал ом.

— Хорошо, — сказал в ответ учитель, собрав кожу ж тыльной стороне ладони, мальчика, резко оттянув ее. — Ты чувствуешь что-нибудь?

— Легкое чувство сдавления, — ответил мальчик. — Не больно.

— Как ты думаешь, сможешь ли ты это выдержать? Что если бы я сделал что-то более болезненное, что подвергнет испытанию твой контроль над остановкой крови? — настаивал Килиан. Испытующе глядя на мальчика в глаза, он поднес скальпель прямо к глазам Симонна, а затем слегка надавил лезвием на выпуклость у основания его большого пальца. — Я не прошу тебя заживлять то, что я сделаю, я этим займусь сам, когда мы закончим. Но сможешь ли ты задержать боль и кровотечение?

Симонн быстро моргнул глазами несколько раз, глубоко вдохнул и выдохнул, опять находясь под жестким контролем.

— Думаю, что смогу, — ответил он.

— Да, ты сможешь, — без дальнейших отступлений, внимательно наблюдая за Симонном и стараясь, чтобы он не видел скальпеля, Килиан вонзил лезвие в мякоть руки мальчика на глубину в полногтя. Взгляд Симонна на мгновение застыл, когда скальпель входил в него, но рука не вздрогнула и не кровоточила.

— Очень хорошо, — выдохнул Килиан. — Я видел многих людей намного старше тебя, которые сильно бледнели. когда я это делал. Могу я немного продолжить урок, чтобы закрепить его? Не сомневаюсь, что ты выдержишь.

Вздохнув еще раз глубоко и медленно, мальчик кивнул в знак согласия, на этот раз наблюдая, как Килиан вонзал лезвие глубже.

Надрез увеличился, когда Килиан вынул лезвие, но кровь не текла.. а только немного сочилась.

— Так, держи, — сказал Килиан, с улыбкой вкладывая скальпель в здоровую руку Симонна. Сам он приготовился использовать свои целительные силы. — Ты хочешь посмотреть, как выглядит твоя рука изнутри, прежде чем я заживлю рану?

Мальчик посмотрел на рану, лицо его исказилось, когда он слегка согнул руку, и у него появилось ощущение какого-то неудобства. Затем перевел свои карие глаза на учителя с невысказанной мольбой. Он прошептал:

— Мне кажется, лучше бы вы сейчас поскорее закончили и заживили рану.

Он попытался не показать чувства нарастающего беспокойства, но Килиан все понял по тому, как мальчик судорожно сжимал ручку скальпеля, надеясь, что священник не заметит этого.

— Я так и сделаю, сын мой, — тихо сказал Килиан. Он не обнаружил признаков боли у ученика, даже когда провел свободной рукой по лбу мальчика.

— Рана не беспокоит тебя, значит, это не она вызывает в тебе тревогу. Можешь мне сказать, что тебя беспокоит?

Мальчик, казалось, почерпнул силы в словах Килиана. Он с видимым усилием успокоил себя, когда Целитель перевернул его руку и надавил на края раны, чтобы расширить ее. Симонн старался не смотреть на то, что делает Килиан.

— У меня странное чувство оттого, что я знаю, что разрез должен пульсировать и кровоточить, как заколотый поросенок. Но этого не происходит.

— А что, по-твоему, происходит? — настаивал Килиан, видя огорчение Симонна и решив не проникать в него глубже. Симонн прошептал:

— Когда вы углубились в рану, так, что она раздвинулась, мне почудилось, что это рот, где его не должно быть. Я почувствовал ваше прикосновение и прохладу воздуха в ране там, где должно быть тепло. Вряд ли я смогу объяснить это.