Адам коротко улыбнулся в ответ на это заверение, подождал, пока двое помощников не займут свои места, и только тогда достал из кармана брюк свой перстень с сапфиром. Несколько мгновений он бесцельно вертел его в руках, потом надел на средний палец правой руки. Касаясь большим и указательным пальцами той же руки края стола, обшитого нержавеющей сталью, он обошел тело по часовой стрелке, начиная с головы, а затем возложил на блестящую металлическую поверхность обе руки, как на алтарь.

С минуту он стоял так, не шевелясь, закрыв глаза и откинув голову назад, потом задержал дыхание и заставил свой разум скользнуть за пределы окружающей реальности. Из островка безмолвия в центре собственного “я” вознес он слова короткой молитвы-заклинания.

— О Звезда Морей, Могущественнейший Разум, стань светом передо мной и позади меня, — прошептал он. — Стань маяком во мгле, путеводной звездой, что защитит меня…

Поначалу он не ощущал ничего, кроме шума далекого прибоя — собственного сердцебиения. Потом тишину разом разрезало дыхание ветра, коснувшееся его лица ободряющим поцелуем. И стоило ему назвать себя, как забрезжил рассвет.

Сначала это было всего лишь неяркое свечение. По мере того как оно усиливалось, он обнаружил, что стоит в центре пустого помещения с голыми каменными стенами. Прямо перед ним в стене была массивная, окованная железом дверь, напоминающая тюремную. На вбитом слева от двери железном крюке висел тяжелый, покрытый ржавчиной ключ.

Воздух в помещении был напитан злобой. Адам ощущал ее нервными окончаниями — это напоминало потрескивание ионизированного воздуха в грозу. Источник злобы находился по ту сторону тюремной двери. У Адама не возникало сомнений в том, что источник этот некогда откликался на имя Майкл Скотт.

Долгую минуту Адам изучал обстановку: пытался оценить кроющуюся за визуальным образом психическую основу. Логика символа диктовала ему единственно возможные действия: взять ключ, отпереть дверь и освободить заключенный за ней дух Скотта. Это казалось подозрительно простым, но и альтернативы этому он не видел. В конце концов, прекрасно понимая, что идет на риск, он взял себя в руки и потянулся к ключу. Тот снялся с крюка без малейшего сопротивления.

Адам мысленно облегченно вздохнул и пристальнее присмотрелся к ключу. Он был тяжелый, из-под ржавчины проглядывала замысловатая гравировка, но точная его форма почему-то ускользала от взгляда. Стараясь не обращать внимания на тревожное покалывание в затылке, он вставил ключ в скважину и с усилием повернул по часовой стрелке.

Замок щелкнул, и дверь распахнулась. В то же самое мгновение Адама охватило пламя.

Огонь окружал его со всех сторон. Он попытался вырваться из него и обнаружил, что привязан к высокому столбу. Высоко над головой уперлись в небо две башни готического собора, окутанные клубами жирного дыма. Площадь перед ним была заполнена толпой зевак, осыпавших его проклятиями на каком-то древнем наречии.

Невыносимый жар пронизывал его ноги, обугливая плоть. За какие-то несколько секунд вся нижняя половина его тела скрылась в огне. Рев пламени заглушил крик, готовый вырваться из его горла. Спасения не было… не было…

НЕТ!

В самый разгар муки он заставил себя мыслить внятно. Это не Париж! — кричала современная часть его рассудка. — Париж был тогда. Это — теперь!

НУ ЖЕ!

Ты не Жоффруа де Сен-Клер! Ты — Адам! Сэр Адам Синклер — лорд Стратмурна — барон Темпльмора — Повелитель Охоты!

Цепляясь как за соломинку за эти слова — ниточку, связывающую его с его нынешним “я”, — он словно молитву повторял свои имя и титулы: пусть прошлое останется в прошлом. Языки пламени дрогнули под напором его убежденности, в это краткое мгновение передышки он собрался и призвал спасительные силы, что были дарованы ему Светом. Новая энергия забурлила в нем весенним ручьем. Узы, связывавшие его, порвались и рассыпались в прах; огонь, злобно шипя, погас. Подобно фениксу с фамильного герба Синклеров, его освобожденный дух взмыл из золы прежних воплощений. Когда обычные чувства вернулись к нему, он снова стоял в смотровой морга центральной больницы Бордерз.

Перегрин смотрел на него с нескрываемой тревогой. Стоило Адаму открыть глаза, как он бросился к нему.

— С вами все в порядке? — спросил он.

Адам осторожно кивнул — голова его слегка кружилась. Из-за плеча Перегрина вынырнуло лицо Маклеода.

— Черт возьми, что случилось? Вы кричали. Я уж испугался, как бы кто из официантов не прибежал на шум.

Адам сделал глубокий вдох, приходя в себя.

— Какое-то мгновение мне казалось, что прошлое повторяется снова, — хрипло ответил он.

— Вы имеете в виду ваше прошлое, — констатировал Маклеод. — Что это было, какая-то ловушка?

— Не совсем, — нахмурился Адам, вспоминая, — не столько ловушка, сколько… скажем так, побочный эффект заклинания, которое наши надменные приятели использовали, чтобы обуздать Скотта.

Маклеод продолжал вопросительно смотреть на него, так что ему пришлось объяснить подробнее.

— Попробуем по-другому, — вздохнул он. — Скажем так: заклинание нацелено на то, чтобы… активировать резонансы прошлого. Всякий, попадающий в это поле, рискует пережить эпизод из собственной истории.

— Значит, вы считаете, они ожидали какого-то вмешательства? — спросил Маклеод.

Адам задумчиво покачал головой.

— На этом уровне — нет. Я сомневаюсь в том, что они вообще ожидали, что следствие пойдет по правильному пути. Если бы они думали об этом, им бы не составило особого труда привести все у могилы в порядок — на это ушло бы гораздо меньше времени, чем на расстановку ловушек. Я сомневаюсь даже, что они сделали это намеренно. Это просто осталось от их действий по возвращении Скотта. Зато это хорошо характеризует их действия как плохо предсказуемые и опасные. Нам лучше быть теперь начеку.

Перегрин кивнул — в его лице страх мешался с неуверенностью. Маклеод согласно буркнул что-то под нос.

— А что тогда делать со Скоттом?

— Я уничтожил только часть заклятия, — ответил Адам. — Нам предстоит завершить его физическое снятие. Правда, эта часть должна быть не такой сложной, как первая. И кстати, если это у меня выйдет, мне хотелось бы узнать, что он им сказал.

Маклеод с уважением посмотрел на него, потом успокоенно вздохнул.

— Ну раз так, я снова возьму на себя дверь.

Он вернулся на свой пост. Перегрин все тем же перепуганным взглядом следил за тем, как Адам, глубоко вздохнув, проделывает серию ритуальных пассов, завершившихся начертанием пентаграммы и креста в воздухе над телом. После этого он начертил пальцем на лбу Скотта еще один знак, а потом коснулся висков Скотта большим и безымянным пальцами правой руки, зажмурился и произнес еще одно, последнее заклинание так тихо, что Перегрин не смог расслышать.

Тело на столе дрогнуло. Безгубый рот приоткрылся, показав желтые зубы. Дрожь превратилась в конвульсии, несколько секунд сотрясавшие тело. Потом они стихли, только кончики пальцев продолжали подрагивать.

Пару секунд Адам не шевелился, потом открыл глаза. Он убрал руку со лба Скотта и повернулся к Маклеоду.

— Прошу прощения, но мне нужна ваша помощь, Ноэль, — мягко произнес он. — Скотт не против — даже хочет — общаться с нами, но тело его слишком разложилось для этого. Не согласитесь ли вы стать на время его голосом?

Маклеод поморщился и вздохнул.

— Я боялся чего-то в этом роде, — буркнул он, жестом подзывая Перегрина занять его место. Он наклонился, проверяя замок, и подошел к Адаму. — Хорошо еще, настоятель сейчас меня не видит, а то бы он добился моего отлучения от церкви.

Подойдя к столу, ставшему на время их алтарем, он тоже сделал рукой ритуальный знак, что вызвало на лице отозвавшегося ему таким же жестом Адама легкую улыбку.

— Забудем о настоятеле, — легко ответил тот. — Скажите лучше, как на это посмотрит ваше полицейское начальство?

— Ну, эти-то просто дуба дадут! Ладно, начнем.

Обойдя стол, он остановился лицом к Адаму так, чтобы тело находилось как раз между ними. Маклеод снял очки и сунул их в нагрудный карман пиджака, потом положил руки на стол так же, как это сделал Адам, и зажмурился. Дыхание его почти сразу же замедлилось, что Перегрин научился уже распознавать как начальную стадию транса. Лицо Адама тоже расслабилось, приняв отрешенное выражение.

В комнате воцарилось молчание. После долгой паузы Адам протянул руку и коснулся Маклеода между глаз, потом вернул руки на стол и пристально посмотрел на лежащий между ними труп.

— Дверь отворена для тебя, — произнес он. — Взойди без опаски.

Последовала короткая пауза, потом по массивной фигуре Маклеода пробежала дрожь. Он сделал глубокий вдох и открыл глаза. Стоявший у двери Перегрин едва не поперхнулся, ибо живой разум, засветившийся в голубых глазах, явно не принадлежал полицейскому инспектору.

— Говори, брат, — мягко настаивал голос Адама. Маклеод открыл рот. Мгновение он не издавал ни звука, потом послышался незнакомый, взволнованный голос.

— Что это за место? — спросило существо, которое управляло теперь телом Маклеода. — Где я, в каком пространстве и времени?

— Ты в Мелроузе, — ответил Адам, голос которого оставался спокойным и ровным. — Но восемь столетий миновало с тех пор, как ты упокоился.

— А сколько прошло со времени, как меня призвали обратно?

— Точно не известно, — сказал Адам. — По меньшей мере двенадцать или четырнадцать часов, возможно, даже восемнадцать.

— Восемнадцать часов! — В голубых глазах мелькнуло нечто похожее на страх. Потом взгляд скользнул в сторону, уставившись куда-то между Адамом и Перегрином, словно он пытался разглядеть что-то вдалеке.

— Нить… Серебряная нить рвется! — прошептал голос Майкла Скотта. — Сердце останавливается…

— Сердце! — Лицо Адама застыло, и в голосе его зазвучала нескрываемая тревога. — Значит, у тебя есть воплощение в наши дни?

— Да! — То, что олицетворяло теперь Майкла Скотта, заставило тело инспектора содрогнуться, а в голосе зазвучало отчаяние. — Это ребенок… еще дитя. И смерть опасно близка!

От этой новости по спине Перегрина пробежал неприятный холодок. В глазах его вдруг потемнело, и он представил себе девочку-подростка, лежавшую без движения на больничной койке в глубокой коме. Лицо ее было белым как мел, в веснушках…

— Время уходит, — прошептал голос Майкла Скотта. — Я должен скорее вернуться, иначе пропущу оборот Колеса. — Голос дрогнул в отчаянной мольбе. — Ради всего святого, если ты и впрямь брат, как говоришь, молю: освободи меня! Освободи, пока у меня еще есть живое тело, куда я могу вернуться!

— Так и будет, — заверил его Адам. — Но прежде прошу тебя: ответь нам — если это известно тебе, — кто тебя призвал и зачем?

— Злодеи с Темной Дороги… — Голос Скотта зазвучал рассеянно. — Им нужна была моя книга, мое золото — философское золото, тайна которого откроет все другие тайны! Они связали меня чарами, заставив открыть им место, где спрятано сокровище.

Голос Скотта прервался глухим всхлипом, и Маклеод зажмурился, словно от острой боли.

— Книга и золото охраняются, — торопливо продолжал Скотт, — но злодеи могут одолеть защиту, ибо велики силы, ими присвоенные. — Взгляд его снова обратился к Адаму. — Обещай мне, что пустишься в погоню за ними, и я отдам тебе то, что они отняли у меня силой!

— Клянусь! — произнес Адам. — Дарованной мне властью как Повелителю Охоты клянусь тебе, я сделаю все, что в моих силах, дабы восстановить справедливость.

Скотт угрюмо кивнул, принимая клятву, потом перевел взгляд на Перегрина. Пылающий взор обжег молодого художника, но он не в силах был отвести от него своих глаз. Обжигающий жар пробудил у него в голове рой видений, и он поспешно взялся за карандаш. Забыв обо всем, даже о необычном окружении, он принялся лихорадочно наносить на бумагу все, что вставало перед его мысленным взором.

Замок на невысоком утесе… пена прибоя… полукруглый галечный пляж… прикрытый камнем вход в пещеру…

Карандаш Перегрина торопливо порхал по бумаге, заполнив несколько блокнотных листов. Когда Скотт наконец освободил его, рука болела от напряжения, а пальцы невольно сжались, пытаясь унять судорогу. Карандаш выскользнул из них и с деревянным стуком упал на пол.

Адам испепелил его взглядом и повернулся обратно к Скотту. На мгновение глаза их встретились. Потом Адам начертал в воздухе между ними знак.

— Именем Семи я освобождаю тебя, брат, — возгласил он голосом, звонким, как колокол. — Ступай с миром и исполняй начертанный путь.

Маклеод сразу сник, словно из него вышел весь воздух. Он судорожно вздохнул и, пошатнувшись, привалился к столу. Труп перед ним тоже осел, превратившись на глазах у Перегрина в серый прах.

В то же мгновение Маклеод потерял равновесие и рухнул на колени; дыхание его сделалось частым и хриплым. Адам стремительно обежал стол и успел подхватить его под руку, прежде чем тот лишился сознания. Прислонив его к своим коленям, он достал из кармана ампулу нашатырного спирта, щелчком отбил ей головку и сунул ее под нос Маклеоду.

— Спокойно, дружище, — прошептал Адам, когда Маклеод дернулся, пытаясь отвернуться от резкого, бьющего в нос запаха, и снова поднес ампулу ближе. На этот раз инспектор мотнул головой, но открыл глаза, хотя взгляд его оставался мутным.

— Вот и молодец, — улыбнулся Адам, сжимая его запястье в поисках пульса. — Вы все сделали наилучшим образом. Только не делайте пока резких движений. Мне кажется, он покинул ваше тело быстрее, чем вы ожидали.

— Ох, еще как быстрее, — пробормотал Маклеод, осторожно принимая с помощью Адама сидячее положение и жадно глотая воздух. — Бог мой, терпеть не могу, когда они делают это! Голова раскалывается на части.

— Потерпите несколько минут, и все пройдет, — заверил его Адам. — Хотите попробовать встать?

— Угу.

С помощью Адама Маклеод подобрал ноги под себя, пошатываясь, встал и снова схватился за край стола; то, что тело, лежавшее на нем, превратилось в горстку праха, его, казалось, не волновало. Удостоверившись, что инспектор пришел в себя, Адам отступил назад и сделал над столом несколько быстрых пассов. Только после этого, похоже, он вспомнил о существовании Перегрина.

— Надеюсь, это вас не напугало, — сказал он. — Ну, что вам удалось?

Художник прижимал блокнот к груди как спасительный щит. До него не сразу дошло, что Адам обращается к нему. Он моргнул и выдавил из себя неуверенную улыбку.

— Что-то я уловил — что-то и откуда-то, — ответил он, переводя взгляд с одного на другого. — Знаете, инспектор, когда вы уставились на меня, в голове у меня возникли всякие картины, и я не мог от них отделаться. Ну а потом… моя рука сама начала рисовать, а я и этого не мог остановить.

Маклеод мрачно усмехнулся.

— Это был не я, парень, — буркнул он.

— То есть вы хотите сказать, это был Майкл Скотт, — вздохнул Перегрин. — Что ж, может, так оно и спокойнее — не сам же я все это выдумал. — Он сильнее сжал руками блокнот, чтобы скрыть предательскую дрожь в пальцах.

— Ладно, что бы это ни было и откуда бы это ни взялось, это все здесь, — заявил он, тряхнув головой. — Не угодно ли взглянуть?

Адам с облегчением перевел дух.

— Прогресс налицо, — одобрительно заявил он. — Вы уже не думаете о том, как и почему, только о том, что. Но мне кажется, нам лучше подождать, пока мы не покончим с делами в аббатстве. Там еще остались кое-какие следы; будет обидно, если кто-то пострадает только из-за того, что мы не подчистили все до конца. — Он повернулся к Маклеоду. — Вы в состоянии идти?

Инспектор поправил сбившийся набок галстук и надел на нос очки.

— Угу, я в порядке. Спасибо. Все, чего мне не хватало, — это перевести дух. — Он покосился на горстку праха на столе и задумчиво прикусил губу. — Пожалуй, это не могло не случиться — особенно после того, как тело попало на свежий воздух. Это вам любой археолог подтвердит.

Они с Адамом обменялись понимающими взглядами.

— Буду рад подтвердить это кому угодно, — заявил Адам. — А пока нам лучше поспешить в аббатство.

— Верно, — кивнул Маклеод. — Как только мы с вами закончим все дела в часовне, я распоряжусь, чтобы прах Скотта вернули на место его упокоения…